Логика Аристотеля как способ доказательного рассуждения

Логика Аристотеля как способ доказательного рассуждения

 

Cамое логическое доказательство предполагает некоторые высшие, общие посылки, которые не могут быть доказаны, – иначе доказательство, согласно Аристотелю, простиралось бы до бесконечности и не имело бы твердой точки опоры: это – высшие посылки или начала каждой науки, которые лежат в ее основании и не могут быть доказаны. Такие начала познаются разумом непосредственно. К числу этих непосредственных начал разумной логики относится закон противоречия, аксиомы математики. Затем другие, не подлежащие доказательству начала суть некоторые обобщенные данные опыта, служащие частным основанием отдельных наук, например, сумма астрономических наблюдений, служащая основанием для наших астрономических знаний. Таким образом, все посредствуемое знание предполагает знание непосредственное или такое, которое не может быть опосредствовано дедуктивным путем. Как общие начала, из которых исходит доказательство, так и те фактические данные, к которым они прилагаются, должны быть известны нам без доказательства. И как явления познаются нами путем восприятий, так и в нашем разуме Аристотель признает способность непосредственного усмотрения общих начал.

Наряду с доказательством выводным стоит индукция. Посредством наведения могут быть добыты общие посылки, из которых может исходить научное, логическое доказательство. Но индукция приводит лишь к вероятности, а не к безусловной достоверности, ибо для безусловно-доказательной индукции требовалось бы знание всех единичных случаев. Так как подобное совершенно всеохватывающее наблюдение всех частных случаев невозможно, то Аристотель иногда, по примеру Сократа, упрощает индуктивный прием: он полагает в основание наведения некоторые предположения, имеющие за себя авторитет знаменитых философов или большинства, и затем сравнивает, сопоставляет их между собою, разбирает, критикует эти мнения, чтобы таким путем добиться положительных результатов. Перед каждым исследованием Аристотель указывает все трудности вопроса, приводит все противоположные различные мнения; он с замечательным искусством владеет этим критическим приемом.

Но самое логическое «наведение» Аристотеля еще носит следы своего диалектического происхождения: это еще далеко не то систематическое обобщение опыта и наблюдения, которое мы находим в современной индуктивной науке. Техника индукции выработалась вместе с техникой эксперимента. Античная мысль не настолько освободилась от природы, не настолько приобрела независимости от внешних явлений, чтобы «вопрошать природу» путем систематического эксперимента. Она более наблюдала, чем испытывала ее. Аристотель – превосходный наблюдатель, но его наведение сводится в лучшем случае лишь к диалектической проверке наблюдений.

Таким образом, логика Аристотеля является орудием, которым он хотел пользоваться для философского познания. Логика, как учение о научном познании, есть собственно не часть философии, а ее «Органон», как впоследствии школа окрестила сочинения Аристотеля на тему логики. В основании этой чисто формальной логики лежит чисто философское представление Аристотеля о природе человеческого познания.

 

Логика Аристотеля как средство построения картины мира.

 

Аристотель внес философское обоснование в "несерьезное" до этого "спасение явления". Проблема, по Аристотелю, состоит не в том, чтобы "прозреть" сквозь видимые неравномерности и нерегулярности божественную суть созвездий, а вычленить эту вечную суть из чувственных ощущений, из видимой неравномерности и нерегулярности путем индукции, т. е. от явления к сущности, от наблюдения отдельных чувственно воспринимаемых вещей к тому общему, что является их сущностью.

Душа, как воплощение принципа движения у Платона, у Аристотеля овеществляется в понятии простого тела. И когда совершенные движения осуществляются не богами, а простыми телами, то место платоновской теологии занимает физика.

Качественная физика Аристотеля является целостным, законченным образованием, поэтому все ее положения, так или иначе, повлияли на астрономию. Аристотель расчленяет движения на круговые и прямолинейные, что приводит к делению мира на две качественно разнородные области: надлунную и подлунную. Первый - мир вечного кругового движения небесных тел, состоящих из эфира, второй - изменчивый (ничто не вечно под Луной!) мир четырех элементов, в центре которого находится неподвижная Земля.

Необходимо обратить особое внимание на ряд аристотелевских философских и физических положений, господство и последующая критика которых определяли развитие астрономии и физики до Нового времени (общая концепция статического геоцентризма; концепция естественного движения и естественного места; отрицание пустоты; допущение о возможности движения только через взаимодействие и т. д.).

Несмотря на то, что Аристотель проделал большой методологический путь от чистой кинематики схемы Евдокса к физическому обоснованию движения небесных тел и созданию на этой базе общефилософской картины мира (доведя число различных сфер до 55) задачи описательной и предсказательной астрономии, в рамках концепции гомоцентрических сфер, не решались.

В специальном тракте «о небе» Аристотель нарисовал свою натурфилософскую картину мира. Под Вселенной Аристотель подразумевал всю существующую материю (состоявшую, по его теории, из четырех обычных элементов - земли, воды, воздуха, огня и пятого - небесного - вечно движущегося эфира, который от обычной материи отличался еще и тем, что не имел не легкости, ни тяжести). Аристотель критиковал Анаксагора за отождествления эфира с обычным материальным элементом - огнем. Таким образом, Вселенная, по Аристотелю, существовала в единственном числе. В картине мира Аристотеля впервые была высказана идея взаимосвязанности свойств материи, пространства и времени. Вселенная представлялась конечной и ограничивалась сферой, за пределами которой не мыслилось ничего материального, а потому не могло быть и самого пространства, поскольку оно определялось, как нечто, что было (или могло быть заполнено материей). За пределами материальной вселенной не существовало и времени, которое Аристотель с гениальной простотой и четкостью определил как меру движения и связал с материей, пояснив, что «нет движения без тела физического». За пределами материальной Вселенной Аристотель помещал нематериальный, духовный мир божества, существование которого постулировалось.

 

Университеты как организационная форма существования и самовоспроизводства средневековых ученых.

 

Университет – корпорация преподавателей и студентов.

Обычные нормы средневекового судопроизводства переставали работать, когда встречались представители разных феодальных территорий и сословий, каждый со своей собственной юрисдикцией. Такому желанию отвечало создание собственной корпорации, universitas magistrorum et scholarum (объединение учителей и учеников), по латинскому названию которой и получил свое имя университет. Тем самым, эта самоорганизация была вполне аналогична природе цеховых объединений, появляющихся практически в одно время с университетами – по сути последние и были «цехами ученых» со всеми свойственными им элементами корпоративного устройства.

Любой член университетской корпорации, на которого поступил вызов в суд, имел право самостоятельно выбирать судью, причем из числа членов его же собственной корпорации, у которых он учится (магистров). Т.е. члены У. освобождались от юрисдикции местных городских властей, У. дали права самостоятельной судебной инстанции. Именно в этом смысле и трактовалось первоначально университетское понятие «академической свободы», являвшееся основой самосознания университетской корпорации. Оно породило представление об особом «академическом гражданстве», к которому относятся все члены корпорации (и студенты, и преподаватели, и служители университета, а также члены их семей). «Академические граждане» живут по своим собственным законам, отдельно от окружающего их населения.

Еще одна из привилегий, утвердившихся в XII–XIII в., имела столь же ведущее значение для оформления ученой корпорации, как и «академическая свобода», – это право университета на присвоение ученых степеней. В 1219 г. папа Гонорий III предписал проводить для учителей строгие экзамены, ответственность за проведение которых возложил на декана соборной церкви. Факультеты – объединения профессоров в зависимости от преподаваемых наук; их главной функцией было производство в ученые степени. Стандартом были три высших университетских факультета (богословский, юридический и медицинский) и один низший (артистический, позднее его стали называть философским). В дальнейшем в университетах Священной Римской империи наличие всех четырех факультетов было главным признаком «полноты университета». Артистический факультет превосходил все остальные по числу учащихся, т.к. его предметы, являясь по сути заменой начального школьного образования, были обязательны для всех студентов и привлекали огромное количество начинающих, большинство из которых не поднималось затем выше первого из экзаменов. Кто хотел продолжать обучение на одном из трёх высших факультетов, должен был вначале получить степень магистра на артистическом и минимум два года вести там преподавание (не занимая, естественно, профессорских мест).

В XIII в. экзамены приобрели многоступенчатый характер, соответствуя определенным этапам учебы. Градация ученых степеней: на низшей ступени стояли бакалавры, прошедшие начальные ступени экзаменов на своем факультете, затем лиценциаты, прослушавшие все лекции, выдержавшие полные экзамены у своих профессоров и получающие, вследствие этого, licentia docendi, т. е. право на преподавание, но пока еще к этому преподаванию не допущенные. Чтобы полноценно вступить во владение своим правом, т. е. получить звание магистра (на филос. ф-те) или доктора (на остальных ф-тах), нужно было пройти публичный экзамен – корпоративный ритуал, происходивший в церкви, в присутствии остальных магистров или докторов; провалиться было невозможно, все роли были заранее расписаны, однако допуск к нему стоил очень дорого.

Ученые степени магистра или доктора, выданные одним из университетов, признавались в любом другом университете.

Ректор – глава этой корпорации, его выбирали, как правило, из студентов высших факультетов или из состава магистров артистического факультета. В Св Римской империи ректор в период исполнения им полномочий наделялся правами имперского придворного пфальцграфа

Каждый из факультетов имел право цензуры на соответствующие его научной области книги.

1) У. помогли установить транснациональный характер правоведения на Западе. Вся образованная Европа составляла единый и недифференцированный культурный организм. Человек из любого города мог отправиться на учение в любую школу, стать прелатом или служителем любой церкви, любого суда или университета. На уровне литературы и мысли существовал единый фонд слов, форм и мыслей, из которого черпали все и которым все пользовались наравне. Каноническое и римское право – это были дисциплины без национальных границ. Их преподавали в У. студентам-юристам, собранным со всех стран Европы. Все они говорили на латыни, которая была на Западе общим языком не только права, но и преподавания и учености, равно как и церковной службы, и богословия.

2) У. способствовали тому, что само право приобрело транснациональную терминологию и метод. Выпускники юридических факультетов У. возвращались в родные страны или переезжали в другие, где начинали служить церковными или мирскими судьями, практикующими юристами, юридическими советниками церковных, королевских или городских властей, административными служащими всех сортов.

3) Юридический метод, который преподавался в европейских У., позволял строить правовые системы из разных и противоречивых обычаев и законов. Приемы гармонизации противоречий, наложенные на веру в идеальный организм права, в единую структуру правовых принципов, позволили приступить к синтезу канонического, а затем феодального, городского, торгового и королевского права.

4) Право, хотя оно связано с другими университетскими дисциплинами, было также отдельно и отлично от них. Оно уже не было, как до появления университетов, ответвлением риторики, с одной стороны, и этики и политики — с другой. Если в Римской империи автономия правовой мысли поддерживалась практиками, особенно преторами и профессиональными юрисконсультами, то в Западной Европе эту автономию поддерживали университеты.

5) Право преподавалось как университетская дисциплина => правовые доктрины критиковались и оценивались в свете общих истин (Библия, писания отцов церкви, постановления церковных соборов и пап и др. свящ. тексты + римское право Юстиниана), а не просто изучались как ремесло или прием. Эти вдохновенные произведения прошлого, а вовсе не произвольные слова или действия какого-то законодателя, и обеспечивали высшие критерии правомерности.

 

Университеты: их отношения с властью, их место в структуре средневекового города.

 

Университет – корпорация преподавателей и студентов.

Университетам были нужны могущественные покровители, а таковых в XII в. было два – римский папа и император Священной Римской империи. И папе, и императору нужны были грамотные специалисты (в первую очередь в юриспруденции), поэтому они даровали первым университетам привилегии, и это резко возвысило университеты над остальными средневековыми объединениями, придало им особый вес и значение в рамках феодального порядка. При этом складывание внутренней корпорации первых университетов и дарование им привилегий занимало десятилетия.

Первый из известных указов о привилегиях был издан в 1155 г. Фридрихом Барбароссой для университета в Болонье. Фридрих нуждался в услугах болонских юристов для обоснования «законных» притязаний на престол и полномочия римского императора. Этот указ поэтому имел двойное значение: с одной стороны, он служил благодарностью за оказанную знатоками римского права политическую помощь, с другой – этими же учеными указ был занесен в готовившийся в Болонье для широкого распространения по всей Европе Кодекс Юстиниана, свод законов поздней Римской империи, признавая, тем самым, за Барбароссой роль прямого наследника прежних императоров. Согласно указу:

1) Любой член университетской корпорации, на которого поступил вызов в суд, получал право самостоятельно выбирать судью, причем из числа членов его же собственной корпорации, у которых он учится (магистров). При этом указом запрещалось широко практиковавшееся местными властями заключение студента под стражу за долги, сделанные одним из его соотечественников. Это освобождало членов университета от юрисдикции местных городских властей, передавая университету права самостоятельной судебной инстанции. Именно в этом смысле и трактовалось первоначально знаменитое университетское понятие «академической свободы», являвшееся основой самосознания университетской корпорации. Оно породило представление об особом «академическом гражданстве», к которому относятся все члены корпорации (и студенты, и преподаватели, и служители университета, а также члены их семей). «Академические граждане» живут по своим собственным законам, отдельно от окружающего их населения.

2) Беспрепятственное передвижение членов университета по территории империи.

Еще одна из привилегий, утвердившихся в XII–XIII в. – право университета на присвоение ученых степеней. Ученые степени магистра или доктора, выданные одним из университетов и обеспеченные соответствующей императорской или папской привилегией, признавались в любом другом университете, а их носитель получал там такое же право на чтение лекций, как и в своей родной alma mater.

Каждый из факультетов имел право цензуры на соответствующие его научной области книги.

Привилегии университета, используемые им для поддержания своей хозяйственной жизни: привилегии на изготовление и продажу лекарств, право на безакцизный ввоз в город пива и вина, право на содержание погребов и трактиров, где эти напитки продавались в розлив, право свободной охоты в лесах вокруг города.

Экономические привилегии университетов – освобождение их членов от любых общественных сборов: таможенных при въезде в город и ввозе сюда своего имущества, городских налогов всякого рода, а также экстраординарных сборов в военное время, в частности, в этом случае все дома, занимаемые членами университетской корпорации, объявлялись свободными от постоя.

Сам по себе университет не имел столь прочного экономического положения, чтобы чувствовать себя независимым от власти местного имперского князя, в то же время князь был заинтересован в укреплении статуса университета, в привлечении как можно большего числа студентов, которые в конечном итоге пополняли экономику его города и государства. Университеты приносили большой доход, потому что студенты и преподаватели ели, пили и где-то жили.

 

Папская революция

 

В 1075 г., после 25 лет агитации и пропаганды партии папы, папа Григорий VII объявил политическое и юридическое главенство папства над всей церковью и независимость духовенства от светского контроля. Григорий также настаивал на высшем главенстве папы в светских, вопросах, включая власть низлагать императоров и королей. Император Генрих IV ответил на это военными действиями. Гражданская война между партиями папы и императора бушевала в Европе с перерывами до XII в.

В политическом смысле можно рассматривать Папскую революцию как громадный сдвиг власти и авторитета как внутри церкви, так и в отношениях между церковными и светскими властями. Она также сопровождалась решительными политическими переменами в отношениях между Западной Европой и соседними державами (Крестовые походы). Папскую революцию можно также рассматривать с точки зрения общественно-экономической как результат (и одновременно как стимул) огромного расширения производства и торговли и возникновения тысяч новых городов, больших и малых. В культурной и интеллектуальной перспективе Папскую революцию можно рассматривать как мотивирующую силу в создании первых европейских университетов, в появлении теологии, юриспруденции и философии как системных дисциплин, в создании новых стилей литературы и искусства, в развитии нового общественного сознания. Схоластическая диалектика и, следовательно, наука нового времени, включая правоведение, были произведены на свет противоречиями в историческом положении западноевропейского общества в конце XI и в XII в. и мощной попыткой разрешить эти противоречия и выплавить новый синтез. В первую же очередь они были порождены революционным переворотом, который отделил церковную юрисдикцию от светской и этим сделал примирение противоположностей острой необходимостью буквально на всех уровнях социальной жизни.

Взрыв культурный и интеллектуальный. Это было время открытия первых университетов, время создания схоластического метода, время, когда впервые теология, юриспруденция и философия были подвергнуты жесткой систематизации. Этот период ознаменовал зарождение научной мысли нового времени.

До XI в. у народов Западной Европы право не существовало как четкая система регулирования или как четкая система мысли. Не было ни профессиональных судей, ни юристов, не существовало иерархии судов.

Также недоставало и представления о праве как четко очерченном “корпусе”, “своде” норм и понятий. Не было юридических учебных заведений. Не было серьёзных юридических текстов, которые занимались бы такими базовыми правовыми категориями, как юрисдикция, процедура, преступность, договор, собственность и т.д.

Зато была относительная слабость политического и экономического контроля, которым обладали императорские и королевские власти.

В конце XI, в XII и начале XIII в. в Западной Европе произошла коренная перемена в самой природе права как политического института и интеллектуального понятия. Право было извлечено из своего окружения. В политическом аспекте впервые появились сильные центральные органы власти, и церковные, и светские, которые через своих официальных представителей по нисходящей контролировали местную жизнь. Отчасти в связи с этим возник класс профессиональных юристов, включавший профессиональных судей и практикующих адвокатов. В интеллектуальном отношении Европа одновременно пережила создание первых юридических школ (университетов), написание первых юридических трактатов, сознательное упорядочение громадной массы унаследованных юридических материалов и развитие концепции права как автономного, интегрированного, развивающегося свода правовых принципов и процедур. Воспитанные в духе новой юридической науки, новые поколения университетских выпускников поступали на службу в канцелярии и другие учреждения возникавших в то время церковных и светских политий и становились советниками, судьями, адвокатами, администраторами, составителями проектов законов. Они прилагали свои знания для того, чтобы придать стройность и связность растущему множеству правовых норм, помогая таким образом вылепить новые правовые системы из материала старых правовых порядков, которые прежде были почти совершенно растворены в общественном обычае и политических и религиозных институтах вообще.

Первой родилась новая система канонического права римской католической церкви. На фоне новой системы канонического права, а порой и в соперничестве с ней европейские королевства и другие государственные объединения начали создавать свои собственные правовые системы. Плюс были и другие факторы.

Первым объектом систематического юридического изучения в Европе стал свод права (правовая система) более Римской Империи (законы Юстиниана), в том виде, в каком он был записан в огромной книге или наборе книг. Метод – схоластический метод их анализа и синтеза.

Юристы схоластической школы создали науку права, науку скорее в современном западном, а не в платоновском или аристотелевском смысле. Западная наука нового времени, в отличие от науки Аристотеля, сосредоточилась на формулировании гипотез, которые могли бы послужить основой для упорядочения явлений в мире времени, следовательно, в мире не несомненности и необходимости, а в мире вероятности и предсказаний. Такой наукой и была наука схоластов. Они пользовались диалектическим способом установления общих правовых принципов, соотнося их с частностями в предикации. Правовая наука западноевропейских юристов XII в. была прародительницей всех современных наук Запада. Изучаемые явления состояли из решений, норм, обычаев, статутов, других юридических материалов, изданных церковными соборами, папами и епископами, императорами, королями, герцогами, городскими магистратами, другими светскими правителями, а также содержащихся в Священном писании, кодификации Юстиниана, других письменных источниках. Юристы воспринимали эти правовые материалы как данные, которые следовало наблюдать, классифицировать и систематически объяснять в терминах общих принципов и общих понятий истины. Объяснения следовало проверить и подтвердить логикой и опытом. Так как можно было привести положительные примеры их применения и измерить эффект, наличествовал и своего рода эксперимент.

В дополнение к той методологии, которую разработало правоведение для раскрытия и проверки принципов, заключенных в решениях, нормах, понятиях и других данных права, была разработана и другая, для открытия и проверки фактов в ходе судебного разбирательства. Доказывание фактов в суде было тесно связано с достижениями риторики.

Исходные ценности науки права: 1) обязательство ученых вести исследования объективно и честно, оценивая свою и чужую работу единственно на основании научной ценности; 2) требование, чтобы ученые занимали позицию сомнения и “организованного скептицизма” в отношении несомненности своих и чужих посылок и выводов вместе с терпимостью к новым идеям до их опровержения и готовностью публично признать ошибку, и 3) встроенное представление о том, что наука — “открытая система”, “ищущая не столько окончательные ответы, сколько все более максимальное приближение к истине” и что “науку нельзя заморозить в ортодоксальные концепции... но она — вечно меняющаяся сумма идей различной степени правдивости”.

С одной стороны, вера в священность или потенциальную святость всех вещей, существовавшая тогда, не способствует объективному, скептическому, открытому, рациональному исследованию. Потому не случайно первые науки на Западе появились во время разделения светских и церковных политий. С другой стороны, именно в церковной, а не в светской сфере науки впервые и появились в каноническом праве и в самом богословии. Западные теологи конца XI и XII вв. (Ансельм, Абеляр и другие) подвергли проявления божественных тайн систематическому, рациональному и даже скептическому наблюдению. Ансельм стремился доказать “единственно разумом”, без помощи веры или откровения, не только существование Бога, но и необходимость его воплощения в Христе. Абеляр выявил противоречивость Священного писания, сделав первый шаг к научной критике Библии. Аналогичным образом канонисты открыто исследовали противоречия в канонах церкви. Исходя из объективного анализа господствующего права, они заключили, что даже папа, Христов наместник, подлежит низложению, если окажется еретиком или виновным в позорящем церковь преступлении.

Научные ценности появились потому, что возникло новое отношение к священному как таковому. Хотя церковь продолжала рассматриваться как “мистическое тело Христово”, она теперь считалась также видимой, законной общностью, юридическим лицом и имела земную задачу перевоспитать этот мир. Центр переместился со святости в смысле потусторонности на воплощение священного, под которым подразумевалось его проявление в политической, экономической и социальной жизни времени. Это в свою очередь делало необходимым исследование священного, духовного, исходя из ценностей науки. Только когда была сделана попытка изучать Бога и его законы объективно, стало возможно попытаться объективно исследовать светскую жизнь и светские законы, а впоследствии — и природную жизнь, и законы природы.

Социальные предварительные условия: 1) формирование научных сообществ, обычно совпадающих по широте с научными дисциплинами, каждое из которых несет коллективную ответственность за ведение исследований, набор новых кадров, распространение научного знания и удостоверение научных достижений человека внутри данной дисциплины и вне ее; 2) сцепление разных научных дисциплин в более крупные научные сообщества, особенно в университетах, члены которых, кроме того что они разделяют общие цели продвижения знания и воспитания молодежи, также понимают, что в итоге все отрасли знаний зиждутся на одном фундаменте; 3) привилегированный социальный статус сообществ ученых, который включает высокую степень свободы преподавания и исследования, соотносимую с их высоким уровнем ответственности в служении самой науке, ее методам, ценностям и общественной роли; 4) появились университеты.

17-24

 

Критика

Соловьев: действительно ли то, что Конт называет позитивным знанием (религия, метафизика, философия, наука), обладают чертами, которыми их наделил Конт для того, чтобы объяснить мир и явления?

Риккерт: «Науки о природе и науки о культуре»

Сфера эмпирических наук понятна, понятия общепризнаны. Науки стремятся к одной цели, имеют свои традиции.

В сфере же наук неестественных нет утвержденных понятий и методов (иначе «науки о культуре»), они более молодые и в них отсутствует методологическое единство.

Однако исторически естественно-научные методы и открытия были связаны со стремлением осознать сущность деятельности.

 

Природа (по Декарту): то, что можно пощупать и изучать методами науки.

Естественные науки Культура (то, что создано человеком)

 

Термин «культура» дал Гердер (ученик Канта).

Но Гегель положил в основу культуры историю. Он первый заговорил о развитии (о том, что все развивается и имеет историческую основу). У Гегеля мир состоит из процессов (вместе с процессом происходит осознание, что отсутствует у животных).

Гегель говорит, что нельзя делить науки на «науки о духе» (психическое восприятие (эмоции и т.п.), то есть науки о человеке) и «науки о культуре» (не зависят от отношения человека (температура и т.п.), можем ставить эксперименты в таких науках). Психология находится между этих видов наук.

Риккерт: его не устраивает традиционное деление наук на науки о природе и «науки и духе», «науки о духе» недостаточно характеризуют неестественно-научные дисциплины.

Если методами естественных дисциплин начать изучать науки о культуре, это приведет к ошибке, т.к. в науках о культуре присутствует отношение человека и его эмоции, а в естественных методах его нет. Поэтому идет разделение методов на естественно-научный и исторический.

Природа – то, что свободно произрастает из земли и предоставлено собственному росту

Культура – то, что непосредственно создано человеком (религия, церковь, право, государство, нравственность, наука, язык, литература, искусство, хозяйство, технические средства и изобретения (последние хоть и производятся естественно-научными методами, но нужны для какой-то цели)) и действует сообразно целям человека. Понятие объектов культуры шире, чем понятие объектов «наук о духе» за исключением психологии. В любом объекте культуры есть ценность, благодаря которой объект становится благом.

Если у культурного объекта убрать ценность, он становится объектом природы.

География и этнография находятся между, смотря с какой точки зрения они рассматривают свои предметы.

В неестественных науках методы ограничиваются конкретными дисциплинами (методы социологии Вебера, психологии и т.п.)

Однако если мы рассматриваем объект с точки зрения исторического метода, нельзя исключать культурный контекст, т.к. в культуре есть ценности (ради которых и создаются все культурные объекты), которые меняются с течением истории.

Человек постепенно из объекта природы превращается в объект культуры.

Появляется смысл составлять историю науки как о развитии культурного явления (конец 19 в.)

 

Логический позитивизм

Стремясь «онаучить» традиционную философию, члены Венского кружка¹ приходили к негативному выводу о том, что «философия - не наука» именно в силу ее предметно-языковой бессодержательности. Поэтому они считали, что все-таки необходимо создать «настоящую философию», главная задача которой должна состоять в логическом языке науки (отсюда название концепции - «логический позитивизм»). Логический анализ должен был в общем выявить соответствие научных утверждений требованиям математической логики. Поэтому «философия науки» искалась как «логика науки». И логические позитивисты провели большую исследовательскую работу по общему выяснению:

§ принципиальной специфики науки

§ особенностей научных высказываний

§ критериев научности

§ структуры научного знания

 

Специально рассматривались вопросы природы и специфики научной рациональности, строгого определения понятия «научность», была предложен т.н. «стандартная концепция науки». Логические позитивисты выдвинули требование эмпирического обоснования науки, считая, что исходно научными являются т.н. «протокольные», «атомарные» предложения, непосредственно фиксирующие такой опыт. Но было осознано, что за основу науки некорректно принимать только чувственный опыт. Была выдвинута концепция «физикализма», в которой базовым признается «вещный язык» - описание физических явлений внешнего мира, чувственно воспринимаемых познающим субъектом, а не его переживания. Были выдвинуты принципы верификации и редукции. Согласно принципу верификации научными являются только те утверждения, которые проверяемы в опыте, на практике. Такими являются только протокольные и редуцируемые, сводимые к ним по правилам логики утверждения. Все другие утверждения - предложения провозглашались не просто ненаучными, а неправильно, «не логично» построенными, а следовательно - к ним не применимы характеристики «истинное» и «ложное». Отсюда опять же в «духе позитивизма» формулируется радикальный вывод: прежняя философия (метафизика) является ненаучной, поскольку она оперировала логически неправильно построенными предложениями. Выдвигаемая «научная философия» фактически оказывалась концепцией философии науки.

Основные гносеологические признаки логического позитивизма:

§ Всякое знание есть знание о том, что дано человеку в чувствен­ном восприятии

§ То, что дано нам в чувственном восприятии, мы можем знать с абсолютной достоверностью

§ Все функции знания сводятся к описанию

 

С точки зрения логического позитивизма, деятельность ученого в основном должна сводиться к двум процедурам:

§ 1) установление новых протокольных предложений

§ 2) изобретение способов объединения и обобщения этих предложений

 

Стандартная концепция науки

В результате анализа науки в рамках логического позитивизма сложилось весьма устойчивое представление о строении научного знания, которое в философии науки называют стандартной концепцией науки. «Стандартная концепция науки» - понятие введено американским философом науки Шеффлером для обозначения представлений, не учитывающих существенного социального влияния общества на науку и деятельность ученых. В частности, стандартная концепция предполагала, что наблюдения, производимые учеными, будут адекватными предъявляемым критериям научности только в том случае, если при их проведении исключаются такие искажающие влияния, как предрассудки, интеллектуальная предубежденность и эмоциональная включенность. Подлинно научное наблюдение происходит лишь тогда, когда наблюдатель позволяет себе находиться под воздействием только объективной реальности.

Согласно стандартной концепции науки, мир изучаемых наукой явлений рассматривается как существующий реально и в своих характеристиках независимый от познающего его человека. Предполагается, что научное знание в той мере, в какой оно является реальным и обоснованным, открывает и в своих систематических утверждениях накапливает истинные черты внешнего мира. В познании человек начинает с того, что открывает - на основе наблюдений и экспериментов - факты. Факты рассматриваются как нечто преднаходимое в природе - они существуют в ней и ждут своего открытия.