Сакральная терминология в лакском переводе Нового Завета

1. С начала 90-х годов прошлого столетия Институт перевода Библии начал интенсивную работу по переводу Нового Завета на дагестанские языки, в т.ч. и на лакский. К настоящему времени в переводе на лакский язык изданы «Евангелие от Марка» (1996) и «Евангелие от Луки» (2002). Перевод этот осуществлен, как и на другие дагестанские языки, с использованием русских переводов Нового завета.

2. Перевод Нового Завета на лакский язык столкнулся с большими трудностями при воспроизведении (передаче) сакральной терминологии, в первую очередь т. н. ключевых понятий (терминов) для которых нет прямых эквивалентов в лакском языке или же очень трудно найти для них замены. Ср. такие новозаветные термины: Слава, Дух, Святой Дух, Церковь, крещение (крестить), Креститель, всевышний, Храм, Синанога, священник и др.

3. При переводе (передаче) таких терминов на лакский язык пользуются различными средствами, среди которых следует отметить:

1) Максимальное использование внутренних ресурсов языка и создание терминов-неологизмов, включая сюда и описательные термины словосочетания, ср.: Зал «Бог», залу (Хъунма, Ялувма) «Господь», Заллу Зал «Господь Бог», Заннал къатта «Дом Божий», Бюхттулссама «Всевышний», КьатIнил къатта «синагога», КьутIи «Завет », каши, бияла «власть», щинай биссаву «крещение» и др. Удачным является «воз­рождение» архаичной усилительно-выделительной формы прилагательных типа Бюхттулссама «Всевышний», отмечаемой в старописьменных памятниках лакского языка XVI-XVII вв. Форма образована от прилагательного (бюхттулсса «высокий») при посредстве усилит.-выделит. суффикса – ма: бюхттулсса-ма «тот, кто высок, выше», т.е. «Всевышний». Привлечение таких форм в переводе расширяют возможности более точного и адекватного перевода Нового Завета и обогащают лексико-семантическую систему языка.

2) Широкое использование бытующих в лакском языке арабизмов, передающих нередко сходные или идентичные для мусульманства и христианства понятия: малаик «ангел», иблис «дьявол», вяъза «проповедь», дуаь «молитва», иман «вера» и др. Целый ряд антропонимов также передан в арабской форме: Ибрагьим, Мусса, Гьарун, Жабраил, Эса и др. В этих случаях вполне оправданным представляется использование известного носителям лакского и других дагестанских языков исламского теологического словаря для передачи адекватных и близких по значению библейских терминов и имен в переводе Нового Завета.

4. Интерес представляет сопоставительный анализ перевода са­кральной терминологии в Новом Завете с такой же терминологией в лакском переводе Корана.

Переводы отдельных сур (глав) Корана в переводе на лакский язык появились в начале ХХ в. Эти переводы осуществлены непосредственно с арабского языка и с использованием большого числа арабизмов в лакском тексте, что затрудняет (видимо, затрудняло и в свое время) восприятие текста читателем.

В 90-х г. и в начале нашего века появилось два полных перевода Корана на лакский язык (М. А. Магомедова и С. А. Мусаева). Они осуществлены с опорой на русские переводы Корана. В этих переводах упор сделан на поиски соответствующих эквивалентов для коранических терминов в самом лакском языке, используя для этого и иноязычные заимствования, в первую очередь арабизмы, бытующие в языке. В связи с этим в лакских переводах наблюдается немало одинаковых (идентичных) сакральных терминов.

Для переводов Нового Завета и Корана на лакский язык характерна одна общая особенность: это минимальное использование русизмов (за исключением тех новозаветных терминов, которые берутся в русской форме).

5. Перевод Нового Завета (и Корана) на лакский язык, способствует выявлению его лексического богатства, словообразовательных возмож­ностей, активизации деривационных средств и некоторых грамматических форм, обогащению и становлению лексико-семантической структуры языка. Благодаря таким переводам расширяется сфера функционирования литературного лакского языка, так как он находит применение для передачи новых для лакской литературы жанров.

Переводы Нового Завета (и других священных книг) на дагестанские языки дают богатый материал и для лингвистических, сравнительно-сопоставительных исследований и для переводоведения.

Т. Б. Агранат

(Ин-т языкознания РАН, Москва)

Перевод Евангелия в истории водского языка*

Водский – миноритарный язык прибалтийско-финской группы финно-угорской семьи, в настоящее время его помнит только старшее поколение, живущее в двух деревнях на западе Ленинградской области. К XIV веку водь была обращена в православие, языком церкви для води всегда был русский [см. Ahlquist 1856], а водский язык так и остался бесписьменным (хотя исследователями собрано и записано в транскрипции довольно много образцов речи) и, соответственно, культовая литература на него практически не переводилась, кроме небольшого отрывка евангельского текста, о котором пойдет речь.

В 1883 году финский исследователь О. А. Ф.Мустонен опубликовал записанные им образцы водской речи [Mustonen 1883] и в том числе 2, 3, 4 и 6 главы Евангелия от Матфея. Перевод Евангелия записан в деревне Краколье, где водский язык в настоящее время еще жив. О. А. Ф. Мусто­нен никак не комментирует данный перевод, считается, что он был сделан исключительно для лингвистических целей[1].

Имеются экстралингвистические, социолингвистические, а также собственно лингвистические основания считать, что перевод был выполнен с русского языка [подробно см. Агранат 2005]. Что касается собственно лингвистических критериев, это – перевод некоторых слов, называющих незнакомые реалии и неизвестные понятия: verbluud ‘верблюд’, prorokka ‘пророк’, goveittama ‘поститься’.

Неизвестно, кто сделал это перевод, очевидно, какой-то носитель кракольского говора, неизвестно, имел ли переводчик какое-либо образование. В любом случае, судя по тексту, переводчик был человеком необычайно талантливым, ему удалось избежать многих распространенных ошибок, возникающих при переводе канонических текстов на язык, не имеющий литературной традиции. Можно даже сказать, что он приблизился к функциональному принципу библейского перевода, опередив своих собратьев на столетие. Это проявляется на всех языковых уровнях. Приведем здесь беглый обзор, подробно см. [Агранат 2005].

Кроме небольшого количества лексем, которые можно было передать, только используя заимствования, названия чуждых реалий и понятий творчески переосмысляются переводчиком: ‘акриды’ переводятся как rohošiirkat ‘кузнечики’, ‘порождения ехиднины’ – как mattoi suku ‘змей родня’, ‘в синагогах’ – ţerikõiza ‘в церквях’, ‘сокровище’ – üvüüttä – ‘добро’, ‘первосвященники’ – vanõpat papit ‘старшие попы’, ‘чернокнижники’ – ţirjamehet – ‘грамотеи’. Фразеология не калькируется, а передается описательно: «…завтра будет брошена в печь…» – oomõna ahjoza põlõtõtaa – ‘завтра в печи сожгут’; «…был отдан под стражу…» – õli türmää jõutunnu ‘был отправлен в тюрьму’.

Удалось избежать и синтаксических калек, что бывает особенно трудно при переводе на бесписьменный язык. Деепричастные обороты, не характерные для водского языка, передаются придаточным предложением с союзом времени: «Услышав это, Ирод царь встревожился…» – Kuu Iroda tätä kuuli, eittüsi tämä… – ‘Когда Ирод это услышал, встревожился он…’. Посессивные конструкции с глаголом ‘иметь’ адекватно переведены бытийными (поскольку глагол ‘иметь’ в финно-угорских языках отсутствует): “Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса… – A Ivanala õli kahtana verbluuda karvõissa… ‘А у Ивана была одежда из верблюжьей шерсти…’. Переводчик не нарушает запрет, существующий в прибалтийско-финских языках, на эксплицитное выражение агенса в пассивных конструкциях, передавая смысл средствами, присущими водскому языку, прибегая в данном случае к использованию активной конструкции: “Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню...” – Siis vei pühä enţi Jeesusse kõrpõõ… ‘Тогда святой дух отвел Иисуса в пустыню…’. При переводе несколько раз встречающегося в тексте выражения “реченное через пророка” даже в ущерб передачи смыслового оттенка сохранен исконный синтаксис: prorokka on pajattannu – ‘пророк сказал’. В более сложном случае “реченное господом через пророка” принимается следующее решение: Jumalassa pajatõttu proroka läpi ‘от бога сказанное через (сквозь) пророка’.

Поскольку, как известно, исторически нормирование языка обычно начиналось с перевода богослужебных книг, у кракольского говора водского языка был шанс лечь в основу литературного языка. Последнему не суждено было реализоваться, и водский язык так и не обрел письменности. История не знает сослагательного наклонения, но гипотетически можно предположить, как мог бы выглядеть водский литературный язык, если бы был переведен библейский текст, достаточный для использования его в культовых целях, а также можно предположить, что если бы такой

Литература

Агранат Т. Б. Перевод Евангелия на водский язык // Материалы XXXIV международной филологической конференции, С-Пб, 2005.

Ahlquist A. Wotisk Grammatik jemte språkprof och ordförteckning, Helsingfors,1856.

Mustonen O. A. F. Muistoonpanoja // Virittäjä, 1883.