М.В.Довнар-Запольский и В.И. Пичета

Сущность и задачи археографической публикации документов были достаточно четко определены и белорусским историком и археографом М. В. Довнар-Запольским (1867—1934). Так, в упоминавшейся в историографическом обзоре нашего курса рецензии на 1-й том «Актов Литовской метрики», подготовленный профессором Варшавского университета Ф. И. Леонтовичем, ученый отмечал: «Всякое издание первоисточника в археографическом отношении [подч. мною. — М. Ш.] должно, по нашему мнению, преследовать троякую цель: Прежде всего издание должно точно передавать подлинник. Во-вторых, издание должно дать в руки читателю все средства к тому, чтобы он мог самостоятельно отнестись к первоисточнику. Наконец, третья сторона издания — это та, чтобы оно давало возможность быстро ориентироваться в сыром материале. Тут все имеет значение, начиная с таких мелочей, как правильная пунктуация, вразумительность заглавий отдельных документов и кончая такими важными сторонами археографического издания [подч. мною. — М. Ш.], как указатели, предисловие, группирующее материал и примечания»

Белорус по происхождению М. В. Довнар-Запольский, обязанный Киевскому университету своим становлением как ученого, в результате работы в конце 1890-х гг. в Московском архиве Министерства юстиции подготовил и опубликовал ряд документальных сборников, полностью укомплектованных актами Метрики Великого княжества Литовского, разработал систему их описания. В течение пяти годов М.В. Довнар-Запольский фактически управлял работой Археографической комиссии при Московском Археологическом обществе, подготовив к изданию несколько томов архивных материалов, в том числе том "Актов Литовско-Русского государства", который включил актовые документы Литовской Метрики.

Одним из первых шагов научно-организационной деятельности ученого на родине стола инициатива создания Археографической комиссии при Историко-археологической секции Инбелкульта, которую он сам и возглавил. В качества первоочередной задачи этой комиссии, без решения которой, по его мнению, было невозможно становление национальной историографии, М. Довнар-Запольский называет необходимость реституции белорусских архивов, а также издание Литовской Метрики. Итогом менее чем одногодичной работы комиссии под руководством М. Довнар-Запольского стала подготовка первого тома "Белорусского архива" - сборника актовых документов Литовской метрики.

Минская губерния — 30 сентября 1934, Москва, РСФСР) — белорусский историк, этнограф, фольклорист, экономист, основоположник белорусской национальной историографии[1]. Доктор исторических наук (1905), профессор (1902).

Биографи

Происходил из мелкопоместного шляхетского рода герба Побог, родился в семье служащего. Начальное и среднее образование получал в народном училище ст. Барановичи, школе г. Пловдива (Болгария), народном училище г. Речица, прогимназии г. Мозыря, а также в 1-й городской гимназии Киева, из которой был отчислен весной 1888, как указывалось в секретном приказе попечителя Киевского учебного округа, «за предосудительное и вредное поведение, выразившееся в чтении найденных у него книг преступного содержания», а именно поэмы Т. Шевченко «Мария», письма к А. Герцену и эмигрантского сборника «Громада», изданного в Женеве (Швейцария) деятелем украинского национально-освободительного движения Михайлом Драгомановым. В 1889 поступил на историко-филологический факультет Киевского университета, который успешно окончил в 1894; ученик В. Б. Антоновича.

В 1896—1898 годах служил в Московском архиве Министерства Юстиции. В 1898—1901 годах работал в Московском, в 1901—1919 — в Киевском университете. Создал в Киеве научную школу; учениками М. В. Довнар-Запольского были Д. И. Дорошенко, А. П. Оглоблин, Н. Д. Полонская-Василенко и др. В 1905 открыл в Киеве высшие женские вечерние курсы, в 1906 — высшие коммерческие курсы, преобразованные затем в коммерческий институт. Сотрудничал с газетами «Белорусское слово», «Белорусское эхо», «Вольная Беларусь», был членом комиссии БНР по организации Белорусского университета. В дальнейшем преподавал в ВУЗах Харькова и Баку. C 1 октября 1925 по 1 сентября 1926 работал заведующим кафедры истории Беларуси в Белорусском государственном университете. С осени 1926 работал в Москве, где скончался в 1934 году. Похоронен на новом Донском кладбище, в центральном зале бывшего главного здания Донского крематория.

Подвергался репрессиям в завуалированной форме: блокировались посты и должности, фундаментальный труд «История Белоруссии», написанный в 1925, был осуждён как идейно-вредный.

Научная деятельность

Занимался исследованиями истоков и становления белорусской государственности, национальной и культурной самобытности белорусского народа, белорусской этнографией. В серии статей «Белорусское прошлое» (1888) доказывал, что белорусы самостоятельный народ и должны занять равноправное место с семье европейских народов. В научно-публицистической работе «Основы государственности Беларуси» (1919) выдвинул теорию о древней белорусской государственности, представленной Полоцким и Туровским княжествами (так называемая кривичско-дреговичско-радимичская концепция формирования белорусской нации), а позднее Великим княжеством Литовским. Опубликовал более 200 научных работ по этнографии, социально-экономической и политической истории Белоруссии, Литвы, России, Украины, Польши. В 1906 году издал историко-литературный памятник XVI—XVII вв. Баркулабовскую летопись.

Был активным сторонником «экономического материализма», считал, что движущей силой истории являются экономические процессы, отдавал предпочтение роли товарного обмена.

Имя выдающегося историка-слависта, организатора и первого ректора Белорусского государственного университета академика В. И. Пичеты (1878—1947) широко известно в мире. Это обусловлено тем вкладом, который он внес в мировую сокровищницу культуры; этому же способствует значительное количество литературы, посвященной различным аспектам его многогранной научной и организаторской деятельности. Последняя имеет как научный, так и популярный, а также справочный характер; опубликован ряд работ самого ученого, носящих характер экспертных заключений [1]. Нельзя сказать, что совершенно обойдена вниманием архивно-археографическая сфера деятельности В. И. Пичеты, бывшего, как известно, одним из руководителей созданного в июне 1918 г. Главного управления архивного дела Наркомпроса РСФСР, а также являвшегося экспертом по архивам в смешанной российско-украинской комиссии по реализации Рижского мирного договора 1921 г. и сделавшего очень много как в плане проведения реформы архивного дела в России, Беларуси в 1920-е гг., так и в деле отстаивания интересов архивов этих стран на международной арене [2]. Однако в работах этой тематики белорусских и российских авторов (историков и архивистов) основное внимание обращается на организационные аспекты деятельности Пичеты и почти ничего не говорится о нем как ученом-архивоведе, археографе, сыгравшем, как и С. Б. Веселовский, А. С. Лаппо-Данилевский, Е. В. Тарле, «немалую роль в разработке архивной теории»1. Восполнить данный пробел и призвана настоящая статья, опирающаяся как на работы предшественников, так и учитывающая ранее недоступные или малоизвестные источники, свидетельствующие об архивно-археографической деятельности ученого2.

Говоря о Пичете-архивисте, согласимся с мнением профессора Московского историко-архивного института Т. И. Хорхординой, опиравшейся на нашу публикацию [3]. Она писала: «Картина формирования классической науки об архивах была бы неполной, если бы мы не привели здесь краткую характеристику жизни и научной деятельности менее известных сегодня инспекторов, для которых попытка реально сочетать принципы классической теории архивов с практикой архивной работы самым драматическим образом повлияла на личную судьбу. Одним из первых в этом списке должен быть назван Владимир Иванович Пичета…, в конце жизни признанный историк-славист, академик АН СССР и действительный член АН БССР. Но начинал он как профессиональный архивный деятель» [4].

Действительно, работа Пичеты в качестве штатного сотрудника архивной службы началась вскоре после учреждения органа по ее руководству в соответствии с известным декретом правительства Советской России от 1 июня 1918 г. «О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР» (хотя первое знакомство тогда еще начинающего ученого с архивами состоялось в 1900 г. в бытность его сотрудничества с Екатеринославской ученой архивной комиссией). Его приход в Главное управление архивного дела (вначале — в качестве простого инспектора, затем главного, позже — руководителя ведущего отдела — научно-теоретического) летом 1918 г., когда, по его словам, «Деникин был около Тулы и его ждали в Москву, когда мне давали совет не скомпрометировать себя для будущего», должен рассматриваться в ряду аналогичных действий других выдающихся представителей российской гуманитарной интеллигенции (академиков-историков А. С. Лаппо-Данилевского, С. Ф. Платонова, М. К. Любавского), отнюдь не разделявших взгляды пришедших в октябре 1917 г. к власти большевиков, но тем не менее озабоченных судьбами брошенного по существу на произвол судьбы огромного архивного наследия и без колебаний включившихся в работу по его спасению и сохранению. И совершенно не случайно, выступая в мае 1924 г. на І Всебелорусской конференции архивных работников с докладом о деятельности Центрархива РСФСР, В. И. Пичета счел необходимым не только упомянуть о деятельности созданного по инициативе А. С. Лаппо-Данилевского еще в марте 1917 г. Союза российских архивных деятелей (Пичета называл его «кружком архивистов под руководством Лаппо-Данилевского»), внесшего огромный вклад в дело спасения архивов и заложившего организационные и методические предпосылки для реорганизации и централизации архивного дела в России, Беларуси, Украине [5], но и подчеркнул, что «если бы не героизм этих лиц — членов кружка, то множество архивов центральных учреждений России безвозвратно [бы] погибли»3.

Принимая и разделяя идею централизации архивного дела, В. И. Пичета делал все, от него зависящее, чтобы она была реализована как можно скорее. Об этом свидетельствует его участие в состоявшемся в мае 1919 г. съезде уполномоченных Главархива и особенно — І Всероссийской конференции архивных деятелей, проходившей в Москве 29—30 сентября 1921 г. Здесь ученый, как заведующий научно-теоретическим отделом, выступал с основным докладом, в котором познакомил участников с деятельностью Главархива за весь период его существования. Он отметил также огромную роль в деле централизации архивного дела в России, которую сыграл декрет Правительства РСФСР от 1 июня 1918 г., ликвидировавший ведомственную систему организации и хранения архивных материалов, создавший специальный орган по управлению архивной отраслью, которая создавалась как самостоятельная и включала в себя сеть центральных и региональных архивов.

Вторая проблема, на которую в своем докладе обратил внимание ученый, выступая на конференции российских архивистов и о которой он будет говорить через три года на аналогичной белорусской конференции, касалась подготовки квалифицированных кадров архивистов: «Создание архивно-археографического института и краткосрочных курсов при нем является неотложным делом, которым в настоящее время занят научно-теоретический отдел».

И наконец, создание научно-практического периодического издания, которое должно было, по мнению докладчика, не только объединять корпорацию архивистов, но и стимулировать развитие научной архивоведческой мысли, способствовать распространению и внедрению новейших методов (отечественных и зарубежных) в практику архивной работы и т. п. «Создание журнала для разработки научно-архивных вопросов, оживление издательской деятельности Главархива совместно с губархивами, — подчеркивал В. И. Пичета, — будет способствовать подготовке живой силы по укреплению связи центра с массами» [6, с. 109].

К такому выводу ученый пришел в ходе активного участия в деле создания предшественника архивоведческого периодического издания (каким станет начавший выходить с 1923 г. журнал «Архивное дело») — журнала «Исторический архив». Дело в том, что в октябре 1919 г. в Петрограде, где до ноября 1918 г. находилось Главное управление архивным делом, увидел свет первый номер журнала «Исторический архив», издаваемого, как значилось на его обложке и титуле, ГУАД. В октябре 1918 г. В. И. Пичете было поручено написать для журнала отчет о состоянии провинциальных архивов. Сведения отчета вошли в публикуемую в «Историческом архиве» обширную статью «Летопись архивной жизни», написанную, как установил современный российский историк-архивист, Н. П. Черепниным [7, с. 109]. Что же касается дальнейшей судьбы журнала, то его издание не получило продолжения вследствие того, что его содержание, представлявшее в основном публикации не имевших отношения к архивоведению и архивному делу статей историков, вызвало критику со стороны ГУАД, которое приняло решение ликвидировать издание в Петрограде и перенести его в Москву.

 

В. И. Пичета, наряду с Г. В. Сергеевским и А. Ф. Изюмовым, принял участие в совещании по вопросу дальнейшего издания журнала, которое состоялось в конце ноября 1919 г. в Москве. Разработанный и принятый на нем проект программы обновленного издания хотя и сохранял некоторые черты общеисторического журнала, тем не менее уже в значительно большей степени отвечал не только архивоведческому профилю, но и требованиям времени.

На совещании ответственных работников ГУАД по издательским вопросам, состоявшемся 14 августа 1921 г. и принявшем постановление о прекращении издания «Исторического архива», было также решено издавать научно-теоретический и исторический журнал Главархива под названием «Архивное дело» [8, с. 140]. Для его первого выпуска В. И. Пичете поручалось подготовить статью «Об архивных фондах в провинции». Впоследствии им были написаны для отделов хроники первого выпуска обзорная статья «Первая Всероссийская конференция архивных деятелей», библиографии-рецензии на «Описание дел архива Министерства народного просвещения» (Пг., 1917. Т. 1), «Описание дел бывшего архива Министерства народного просвещения. Казенные еврейские училища» (Пг., 1920. Т. 1), «Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Книги Литовской метрики VII—ХХVIII» (М., 1916. Кн. 21) и др. В. И. Пичета был членом редакционно-издательской коллегии первого и второго выпусков журнала, сохраняя и впоследствии связь с ним4.

Важнейшим, но, к сожалению, до сих пор мало исследованным направлением архивно-архивоведческой деятельности ученого стало его участие в качестве эксперта в работе смешанной российско-украинской комиссии по реализации условий Рижского мирного договора в части, касающейся распределения архивов. Как известно, подготовка текста договора между РСФСР и УССР с одной стороны и Польшей с другой в двух созданных комиссиях шла трудно и только через пять месяцев после начала их работы состоялось подписание Рижского договора 18 марта 1921 г. [9, c. 629—632, 644—646]. Сохранившиеся в Государственном архиве Российской Федерации (далее ГАРФ) черновые протоколы заседаний комиссии, докладные записки, переписка и др. документы позволяют проследить в датах и лицах события более чем 80-летней давности, выяснить роль В. И. Пичеты, которую он играл в них.

Польская сторона, используя сложную ситуацию, сложившуюся в России, в ходе переговоров все более ужесточала свои условия. Приехавшая в Москву польская делегация требовала возвратить ей все научные и культурные ценности, вывезенные с ее территории с 1 января 1772 г., т. е. со времени первого раздела Речи Посполитой. И, как отмечает современный российский историк-архивист, Наркомат по иностранным делам РСФСР в лице руководителя экономико-правового отдела Бродского был склонен удовлетворить польские аппетиты [10, с. 164]. Оппонентами сотрудников Наркомата были специалисты ГУАД, в том числе и В. И. Пичета. Последний совместно с В. Н. Стороженко и В. В. Максаковым входил в особую комиссию по выработке соглашения. Он, как и его коллега и лучший знаток российско-польских отношений академик М. К. Любавский, делал все от него зависящее, дабы смягчить представленные в начале января 1921 г. польской стороной положения проекта «архивной» (ХI) статьи договора. Впоследствии это дало ему основание утверждать, что своей активной позицией отстаивания интересов российско-украинско-белорусских архивов он «оправдал доверие со стороны советской власти» [11, с. 325].

Обратимся к документам, подтверждающим это. Из докладной записки В. И. Пичеты от 1 марта 1921 г., направленной им руководству Главного управления архивным делом, явствует, что он по поручению этого ведомства участвовал в работе организованного экономико-правовым отделом Народного комиссариата по иностранным делам России совещания по вопросу об эвакуированном из Польши имуществе и архивах. Вел совещание руководитель отдела Бродский, который, по мнению Пичеты, совершенно игнорировал интересы российско-украинской стороны в части, касающейся архивов. На чем основывал такой вывод? Процитируем фрагмент его записки: «Последним было указано, что ввиду возможности заключения в ближайшее время мира с Польшей и приезда в Москву Согласительной комиссии необходимо собрать все материалы для успешной работы последней. Поэтому т. Бродский предлагал просить Главное управление архивным делом в кратчайший срок собрать и представить в Управление следующие сведения: 1) о вывезенных из Польши архивах; 2) об архивах центральных учреждений, поскольку в них речь идет о Польше. Т. Бродский подчеркнул особенно необходимость сведений последнего характера, так как эти архивы, может быть, придется передать полякам. Во время своей речи Бродский все время подчеркивал, что он стоит на советской платформе и защищает интересы РСФСР. Я вынес иное впечатление и увидел в тов. Бродском одностороннего защитника польских интересов» [12, л. 26].

Далее из записки В. И. Пичеты следовало, что представитель внешнеполитического ведомства России, предопределяя возможность подписания невыгодного для России и Украины мирного договора с Польшей, настаивал на необходимости преждевременного, с точки зрения автора записки, собирания Главархивом сведений о вывезенных в свое время с территории Польши архивов. Пичета возражал против этого, равно как и против расширительного толкования Бродским территории Польши: «…к которой я отнюдь не отношу Вел. княж. Литовского, связанного с Короной унитарными отношениями» [12, л. 27]. В данном случае представитель Главархива России действительно проявил себя не только как защитник интересов ее (равно как и Беларуси и Украины) архивов, но и как ученый-историк.

И далее, в ходе продолжавшихся аналогичных совещаний с участием В. И. Пичеты последний продолжал отстаивать свою позицию. Рядом замечаний на польский проект реституции он пытался найти золотую середину. В первом параграфе он предложил вставить слова «в ее нынешних границах»; в следующем абзаце — что и польское правительство обязуется со своей стороны «возвратить России и Украине таковые же предметы, вывезенные с 1 января 1772 г.» и что, конечно, «немыслимо передавать польскому правительству архивы, дела и документы, возникшие с 1 января 1772 г. на территории нынешней России, хотя бы они касались территории Польской республики в ее нынешних пределах» [10, с. 164]. Можно, таким образом, утверждать, что участие В. И. Пичеты в качестве эксперта по подготовке Рижского мирного договора, сыграло позитивную роль в деле смягчения крайне неблагоприятно сформулированной его ХI статьи, касающейся архивов5.

Дальнейшая после подписания договора деятельность Пичеты распространялась на отстаивание интересов белорусских архивов, а также архивных собраний, связанных своим происхождением с рядом государств. Важнейшим среди последних являлась Литовская метрика, стоявшая после Коронного архива второй во главе требований на передачу со стороны Польши [13, с. 55]. Именно требование Польши ее выдачи вызвало особые разногласия и обусловило организацию акций по ее оставлению в Москве, где Метрика находилась с 1887 г. Эти акции предпринимались как по линии правительства Беларуси6, так и по инициативе научных, архивных, культурно-просветительских учреждений, высших учебных заведений республики. Так, выступая 18 марта 1922 г. на заседании Совета БГУ с докладом «О возврате Польше культурных ценностей, вывезенных из ее пределов в ХVIII в. (с 1 янв. 1772 г.)»7 ректор университета познакомил своих коллег с жесткой позицией польской стороны, настаивающей на возврате ей в числе прочих архивно-библиотечных собраний и Литовской и Коронной метрик, «так необходимых для изучения Белорусской и Украинской республик». «Теперь, — продолжал далее докладчик, — когда вопрос о возврате Польше всех культурных ценностей принял особо острую форму, желательно по этому поводу услышать голос Белорусского государственного университета, призванного содействовать возрождению белорусской культуры» [14, л. 4].

По докладу В. И. Пичеты была принята резолюция, в которой отмечалось: «Совет Белорусского государственного университета, осведомившись о заявленных притязаниях представителей польского правительства в Российско-Украинской смешанной комиссии по реализации ХІ ст. Рижского договора на выдачу культурных ценностей, вывезенных с территории Польши с 1 января 1772 г., и признавая по существу, что национальные интересы польского народа, пострадавшего от совершенного над ним в XVIII в. насилия, должны быть удовлетворены, одновременно с этим единогласно протестует против домогательств представителей польского правительства на выдачу таких культурных ценностей, которые, хотя и были вывезены из Польши, но в настоящее время являются достоянием всемирной культуры (п. 7 ст. ХI Рижского договора) или по своему составу и языку представляют основные источники и памятники не польского происхождения и имеют ближайшее отношение к истории [и] культуре белорусского и других народов, ныне в своей значительной части не входящих в состав Польского государства» [14, л. 4]. Впоследствии сам Пичета так оценивал свою деятельность по защите Литовской метрики: «Я лично сражался с поляками на фронте Литовской метрики. Советское правительство Белоруссии мне поручило отстаивать Литовскую метрику и не отдавать ее полякам… В данном случае я исполнял только поручение cоветского правительства Белоруссии… В настоящее время этот архив, имеющий важное значение, находится на территории РСФСР» [15, л. 152].

Продолжение разговора о судьбе Литовской метрики (и более широко — об истории белорусских архивов, теоретических и методических вопросах архивоведения) и участии в ее решении В. И. Пичеты состоялось в мае 1924 г., в ходе работы Первой всебелорусской конференции архивных работников8. В. И. Пичета выступал на ней в качестве представителя Центрархива России (именно его коллегия Центрархива РСФСР своей телеграммой от 9 мая 1924 г., подписанной заместителем М. Н. Покровского — В. В. Адоратским, уполномочила представлять российское архивное руководство и выступить с докладом [16, л. 14]), а также ректора Белгосуниверситета. Всего им было сделано пять (!) докладов, не считая выступлений в прениях. Это: «Деятельность Центрархива РСФСР»; «Влияние договоров РСФСР с отделившимися государствами (Польшей, Литвой и Латвией) на состояние белорусских архивов»; «Пересмотр архивного законодательства БССР»; «Подготовка архивных работников»; «Разборка архивов. Разборочные комиссии и уничтожение архивных материалов». Одни только названия докладов могут сказать о многом специалистам-архивистам. Все они затрагивали широчайший спектр вопросов, существовавших в архивном деле как сфере практической деятельности (реформирование архивного дела на принципах, сформулированных в декрете СНК РСФСР от 1 июня 1918 г. «О реорганизации и централизации архивного дела»; проблема архивных кадров) и архивоведении как науке (международное архивное право; внутреннее архивное законодательство; проблемы экспертизы ценности архивных документов) и требовали от докладчика глубоких познаний в области науки об архивах и большого практического опыта в сфере применения этих знаний. Анализ содержания докладов и выступлений Пичеты на конференции свидетельствует о том, что он обладал и тем и другим9.

Если первый доклад Пичеты носил преимущественно обзорно-информационный характер (правда, и в нем докладчик сумел выделить источниковедческие сюжеты10), то его второе выступление целиком было посвящено архивной реституции — проблеме, которая до сих пор остается актуальной и требующей осмысления в историко-правовом и моральном аспектах [17]. Здесь ученый обратил внимание на крайне неблагоприятно сформулированную для российско-украинской (в скобках заметим и белорусской) стороны ХI ст. Рижского мирного договора с Польшей, принятую, по мнению докладчика «лишь под шум Кронштадтского мятежа». Она, как и аналогичные «архивные» статьи Российско-Литовского (12 июля 1920 г.) и Российско-Латвийского (11 августа 1920 г.) договоров, напрямую затрагивала интересы белорусских архивов. «Статья ХI редактируется так, — комментировал В. И. Пичета, — что все архивы польских территорий, не вызывающие никаких сомнений, должны быть возвращены; и если стать на точный смысл выполнения этих договоров, то многие архивы, имеющие ценность для Белоруссии, придется отдать Польше, Литве и Латвии» [3, с. 34].

Как известно, согласно ст. ХI Рижского договора передаче польской стороне подлежали не только документы явно польского происхождения (как, например, Коронная метрика), но и архивы, связанные своим происхождением с уступленными Польше западнобелорусскими и западноукраинскими территориями. В числе последних была и значительная часть Литовской метрики, на которую заявляла свои претензии Польша. С другой стороны, отмечал Пичета, на Метрику претендовала и Литва. Тем не менее, заверил участников конференции ученый, при современных условиях выдача Метрики не произойдет. Его выступление вызвало оживленное обсуждение на конференции и принятие соответствующей резолюции, в которой говорилось, что «прымаючы пад увагу вялікаю значнасьць Літоўскай метрыкі як асноўнага грунтоўнага гістарычнага матэр’ялу, застаўшагася ад мінулых часоў Беларускай дзяржавы, без якога не магчымы навуковыя высьляды мінулага Беларусі, а гэтаксама значнасьць другіх беларускіх каштоўных матэр’ялаў, на якія пратандавалі і пратандуюць занава ўтварыўшыяся дзяржавы, нарада архіўных працаўнікоў БССР знаходзіць патрэбным даручыць Цэнтрархіву БССР звярнуцца ў ЦВК Беларусі з прапазыцыяй прыняць самыя энергічныя крокі перад ЦВК СССР аб недапушчэнні вывазу беларускіх архіўных матэр’ялаў з тэрыторыі СССР у Польшчу, Латвію, Літву і др. дзяржавы і прыняць меры аб звароце на Беларусь архіўных матэр’ялаў, якія былі вывезены з Беларусі ў дарэвалюцыйны час і ў часы розных акупацый» [3, с. 52]. Сам же докладчик, как зафиксировал протокол заседания конференции, заслужил благодарность ее участников «за адстаіваньне беларускіх архіваў».

Не менее важным, но, к сожалению, до сих пор недостаточно оцененным современной белорусской историографией архивоведения и архивного дела является доклад В. И. Пичеты о пересмотре архивного законодательства Беларуси, содержание которого в значительной мере перекликается с его же докладом о разборе архивов, проведении экспертизы ценности составляющих их документов. По существу в них были сформулированы основные перспективные направления развития белорусского архивного законодательства, опиравшегося на опыт и традиции российского и зарубежного архивоведения. Важнейшими среди них являлись установление так называемых запретных лет, ранее которых не допускалось проведение экспертизы ценности архивных материалов (по аналогии с РСФСР Пичета предлагал таковым считать 1819 г., но после обсуждения срок был продлен до эпохи буржуазных реформ), введение запрета на уничтожение ведомствами без проверки Центрархивом каких бы то ни было документов и материалов, определение сроков ведомственного хранения архивных материалов до их передачи на государственное хранение, введение контроля со стороны архивных учреждений за текущим делопроизводством в учреждениях и организациях, предоставление права публикации архивных материалов исключительно Центрархиву или с его разрешения11 [выделено автором. — М. Ш.].

Доклад В. И. Пичеты о подготовке архивных работников характеризовал докладчика не только как практика-архивиста, владеющего теорией архивоведения, педагога-администратора, возглавляющего ведущий вуз республики, но одновременно и как реалиста, вынужденного с учетом объективных условий «наступать на горло собственной песне». И совершенно не случайно, что именно его точка зрения относительно механизма подготовки кадров для архивных учреждений Беларуси получила поддержку у участников конференции, хотя позиции его оппонента, в недавнем прошлом руководителя Витебского отделения Московского археологического института, заведующего Витебским губернским архивным бюро Б. Р. Брежго, выступавшего с аналогичным докладом, и выглядели более привлекательными. Дело в том, что Брежго, опираясь на западноевропейский и российский опыт подготовки архивистов, а также учитывая экономические трудности, переживаемые союзным государством, считал целесообразным открыть при Белгосуниверситете Археологический институт с двумя отделениями — археологическим и археографическим, на которых и должны были готовиться специалисты для работы в белорусских архивах. По его мнению, это было бы более экономным, нежели создание самостоятельного археологического института, от чего отказалась даже Россия, закрыв в 1922 г. ранее существовавшие Петроградский и Московский археологические институты и создав археологические отделения при университетах в Петрограде и Москве. Трудно не согласиться (даже сегодня) с приводимыми Брежго обоснованиями необходимости владения будущими специалистами с высшим архивным образованием общеисторическими и специальноисторическими научными знаниями12.

Но послушаем В. И. Пичету, тем более, что его доклад предшествовал выступлению его оппонента и он, в отличие от Брежго, был более осведомлен о борьбе вокруг системы подготовки архивных кадров, которая велась между «представителями науки архивоведения» и «красными архивистами». В докладе ключевую роль играет начальная фраза (нам остается полагаться на точность ее воспроизведения стенографисткой, поскольку авторским текстом доклада мы не располагаем, да его, очевидно, и не существовало), свидетельствующая о том, что В. И. Пичета в отличие от своих российских архивных начальников, и прежде всего М. Н. Покровского, В. В. Адоратского и М. С. Ольминского и других «красных архивистов», разделял идею публичности и доступности архивов. «Нам, — говорил он, — нужны высокоподготовленные архивные работники, но, с другой стороны, мы не должны забывать, что архивное дело должно быть хорошо знакомо гражданству [выделено автором. — М. Ш.]» [3, с. 42].

 

Далее будет уместным напомнить, что, приняв участие в работе І Всероссийской конференции архивных деятелей (сентябрь — октябрь 1921 г.) и выступив на ней с докладом, В. И. Пичета затем был включен в числе 12 профессоров и преподавателей архивных курсов при Петроградском, Московском археологических институтах и соответствующих петроградских и московских вузов в состав специальной комиссии по разработке проекта организации Архивно-археографического института в Москве, призванного расширить деятельность пока еще существовавшего Петроградского археологического института (инициатива создания Архивно-археографического института исходила от академика М. К. Любавского). В результате было разработано два проекта подготовки специалистов с высшим образованием для работы в архивных учреждениях, которые были отвергнуты М. Н. Покровским. Последний отрицал необходимость научного характера подготовки специалистов, предлагая исключить из программы общеисторические дисциплины, оставив только специальные. Покровский исходил из того, что для архивного дела достаточно подготовить небольшое число руководителей и рядовых архивариусов, причем первые, по его мнению, могли «рекрутироваться» из числа историков с высшим образованием с последующим прохождением ими архивной специализации. Главное, считал он, необходимо срочно заменить весь состав заведующих архивами лицами с «классово-партийной выдержанностью». Для рядовых же архивных работников, по его мнению, было достаточно и «наших примитивных архивных курсов». Тем самым исключалась сама идея создания специального высшего учебного заведения для подготовки архивистов-исследователей [4, с. 407—409].

Безусловно, все это прекрасно знал В. И. Пичета, не проводя, тем не менее, в жизнь идеи «большевистского Аракчеева», как именовал М. Н. Покровского его коллега и современник Ю. В. Готье, на белорусской архивной конференции. Познакомив участников конференции с проектом создания при Центрархиве РСФСР Археографического института, в котором предполагалось иметь русское, белорусское и украинское отделения для подготовки кадров архивистов и археографов, В. И. Пичета отметил, что он был отставлен ввиду голода в Поволжье. С учетом этой ситуации докладчик считал наиболее реальным вести подготовку кадров архивистов через организацию краткосрочных трехмесячных курсов, которые бы имели «задание ознакомить слушателей с теорией архивоведения, историей Белоруссии, центральных и провинциальных учреждений, текущим делопроизводством, славяно-белорусской и латино-польской палеографией, что должно сопровождаться чтением рукописей» [3, с. 42—43]. В качестве дополнительного варианта подготовки архивистов В. И. Пичета считал также целесообразным введение курсов по архивоведению в высших учебных заведениях.

Выступившие в прениях по докладам В. И. Пичеты и Б. Р. Брежго зав. Могилевским губернским архивом Д. И. Довгялло, зав. Центрархивом Беларуси Д. Ф. Жилунович и его заместитель М. В. Мелешко и др. приняли сторону первого докладчика, предложив не только организовать краткосрочные архивные курсы, но и создать на педагогическом факультете БГУ кафедру архивоведения. Это нашло отражение в принятой по данному вопросу резолюции конференции. К сожалению, как покажет время, эти предложения В. И. Пичеты в части подготовки архивистов, поддержанные участниками архивной конференции, остались нереализованными и подготовку архивистов Беларуси возьмет на себя российский Центрархив, принимая на организованные им курсы посланцев из братской республики. Правда, идея подготовки архивных работников в самой республике через организацию всевозможных курсов, кружков, семинаров, не будет совершенно отставлена; попытки ее осуществления предпринимаются по инициативе и с участием приехавшего летом 1925 г. в Беларусь профессора М. В. Довнар-Запольского, а также переехавшего в это же время из Могилева в Минск Д. И. Довгялло [18, с. 114]. Особенно они активизировались после принятия Президиумом ЦИК СССР решения о возвращении в Беларусь из России находившихся там старых белорусских архивов. Здесь будет уместным сослаться на разработанный Д. И. Довгялло и читавшийся в течение 1926/27 учебного года на социальном отделении педагогического факультета БГУ специальный курс «Источниковедение истории Беларуси», в котором 6 и 7 лекции носили явно архивоведческий характер: «Архівы і іх каштоўнасць для гісторыі» и «Літоўская метрыка і яе каштоўнасць для вывучэння мінуўшчыны Беларусі» [19, с. 94—95]. Анализ структуры и содержания довгялловского курса явственно указывает на то, что его автор испытал на себе влияние изданной в 1922 г. книги В. И. Пичеты «Введение в русскую историю (источники и историография)».