Модуляция девятая. Клод Дебюсси (дополнение)

 

Эта книга была закончена за год до того, когда мы сняли фильм о Дебюсси. И здесь я хочу уточнить одну важную деталь, без ко­торой я не смогу со спокойной душой отдать книгу в печать. Я на­пишу об этом очень кратко, а затем отсылаю вас к моему фильму «Эффект Дебюсси». Там я говорю об этом подробно.

Дело в том, что сам Клод Дебюсси был категорически против того, чтобы его называли импрессионистом. И я хорошо понимаю, почему.

Он причислял себя к знаменитейшему кружку символистов, который возглавлял поэт Стефан Малларме. Одно из самых из­вестных своих произведений Дебюсси написал под впечатлени­ем эклоги Малларме «Послеполуденный отдых фавна». Если за­думаться очень глубоко, то Дебюсси - символист. Хотя бы потому, что в музыке вряд ли было такое направление - импрессионизм. Или, наоборот - в музыке всегда есть элементы импрессионизма. А вот Дебюсси привнёс в музыку символизм, как никто другой.

Сами названия его прелюдий могут читаться, как символы. «Следы на снегу», «Затонувший собор», «Канопа» (руи­ны древнего египетского города), «Менестрели». Даже его опера «Пеллеас и Мелисанда» вся построена на недосказанности, на символах, на логической необъяснимости событий и явлений. Но, несмотря на то, о чём пишу здесь, - оставляю эту встречу, пос-вящённую Дебюсси, без изменений. Во-первых, потому, что вос­принимать его музыку вместе с картинами художников-импресси­онистов - значит, серьёзно погрузиться в мир творческих деталей. Во-вторых, потому, что импрессионисты были всё-таки близ­ки символистам. Они возросли в одной и той же творческой ат­мосфере - атмосфере таинственной недоговоренности, особого внимания к тончайшим нюансам в искусстве. И в-третьих, обще­ние как с импрессионистами, так и с символистами даёт нам не­вероятное ощущение чуда, раскрывает особую многозначность мира искусства, силу сцепления ирреальных деталей, открывает путь к многосложному искусству XX века. Ещё более подробно о Дебюсси читайте в модуляции 13.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ДЕСЯТАЯ. Морис Равель (1875-1937)

 

Того, кто хоть раз в жизни услышал «Болеро» или «Вальс» Равеля, никогда больше не надо уговаривать слушать его музыку.

Учебники часто относят Равеля к импрессионистам. Так просто, легче его преподать (см. модуляцию 9). Но Равель - явление настолько не умещающееся в рамки сти­ля, что его с полным правом можно объявить классицистом так же, как и романтиком, импрессионистом и даже модернистом.

Равель - единственный композитор, музыку которого можно стилистически отнести как к XIX, так и к XX веку. Слушать разную музыку Равеля - словно процесс дегустации самых изысканных вин: это одновременно удовольствие для тонкого ценителя и силь­ная эмоция для начинающего. Его «Благородные и сентиментальные вальсы» - как стихи са­мой высокой пробы. Его опера «Испанский час» передаёт музыку французской речи.

Справедливости ради стоит сказать, что в идее передать музы­кой речь Равель не оригинален. Идея принадлежит русскому композитору Даргомыжскому. Правда, во времена Даргомыжского музыка была ещё не гото­ва к подобным экспериментам. А для того чтобы взять на себя полный груз первооткрыва­теля, Даргомыжскому не хватило гениальности.

А вообще, Даргомыжский - блестящий композитор! Завидую всем тем, кому ещё только предстоит услышать два его романса: «Червяк» и «Титулярный советник»!

Но для совершения революции в музыке понадобился ге­ний Мусоргского и его оперный эксперимент с «Женитьбой» (по Н.В. Гоголю). Эксперимент настолько дерзкий, что даже в наших книгах о Мусоргском, вышедших ещё сравнительно недавно, написано что композитору не удалось реализовать свою идею(!)

Кумирами Равеля были... русские композиторы - Римский- Корсаков, Бородин. Но величайшим объектом безграничной любви стал для Раве­ля Мусоргский. Может быть, никто, как Равель, в то время не понял невероят­ную гениальность Мусоргского. Отсюда - оркестровка «Картинок с выставки», где через феноменальный оркестр Равеля раскрываются многие грани мышле­ния Мусоргского. Мне иногда кажется, что если бы Мусоргский жил во времена Равеля, то его оркестровка не могла быть иной, чем равелевская. А Морис Равель - один из нескольких абсолютных гениев оркестровой мысли в истории музыки.

И ещё одна особенность творчества Равеля.

Это человек со своеобразной внешностью. Его отец - француз, а мать испанка, имеющая испанские и баскские корни. Необычность мышления Равеля именно в том, что он усвоил дух Франции с его тонкой интеллектуальностью, остроумием. С другой же стороны, в его музыке причудливо соединяется французское с испанским - ярким, взрывным, баскским, покрытым изрядной долей мистицизма, и, конечно же, мавританским.

Проведите глазами по карте. Пересеките Францию с севера на юг. Затем - Италия. Перелетаем через Пиринеи. Мы в Испании. Пересекаем ее с севера на юг (только не забудьте сделать петлю на восток к уникальному народу с единственным в мире неповторимым языком и отличной от испанцев культурой - баскам).

Затем - опять на юг, попадаем в Андалузию, где испанское, цыганское, еврейское, мавританское соедини­лось в непередаваемом колорите. Не забудьте посетить дворцы и сады Альгамбры, когда отпра­витесь в реальное путешествие! Далее - на корабле через Гибралтар в Марокко.

Весь путь, который мы проделали, - и есть источник вдохно­вения для Равеля.

В его музыке - дух испанский, баскский, цыганский, еврейс­кий, мавританский, французский. Дух музыки безумного романтика Ференца Листа, картины художников-импрессионистов, великих испанских мастеров кисти Гойи, Веласкеса, Эль Греко. Дух русский, немецкий, идущий от высокой культуры, знания и любви к Гайдну, Моцарту, Бетховену, Шуману, Мусоргскому, Бородину, Римскому-Корсакову.

Я ставлю здесь точку только потому, что у нас впереди ещё много творцов, и я не имею права так долго признаваться в любви одному из гениев.

Слушайте музыку Мориса Равеля! Не забудьте рапсодию «Цыганка» для скрипки с оркестром.

Только помните, что есть ещё немало прекрасной музыки на свете, и даже если вы почувствуете, что «Цыганка» захватывает вас навсегда, старайтесь не слушать её чаще, чем 20 раз в месяц.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ОДИННАДЦАТАЯ Клод Моне (1840-1926)

 

Несколько замечаний о картинах Клода Моне:

Хотите быть счастливее, чем вы есть?

Соберите денег, даже если ваше финансовое положение не блещет, купите на них альбом репродукций Клода Моне. Держите его всегда рядом с вашим рабочим столом. Чтобы можно было в любой момент открыть и ПОСМОТРЕТЬ!

Можно, конечно, любоваться картинами Моне по Интернету. Но удобнее смотреть на них в ту же секунду, когда вам это необходимо. Ибо импрессионизм - это всегда мгновение.

 

 

МОДУЛЯЦИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ. Импрессионисты

 

Смотрите на картины, отходите подальше, чтобы они стали цветовыми пятнами.

Приближайтесь. Полюбуйтесь каждым мазком. Посмотрите, как невероятно из массы абстрактных мазков и пятен рождается неизбывное чудо импрессионизма.

Подойдите совсем близко настолько, насколько вам позволят наши замечательные музейные старушки. Не пугайтесь, если они, с неожиданной для их возраста пры­тью, вскакивают и бегут к вам, грудью встав на защиту картин, чтобы предотвратить страшное преступление против челове­чества. Их, старушек, часто собирают и рассказывают леденящие душу истории о преступниках с ножами, молотками, кислотами.

И это, увы, правда.

Я страдал перед реставрированной «Данаей». Уже никогда не вернуть этой картине несколько неуловимых, но самых главных деталей, которые только Рембранд сам и мог написать. Никто и никогда не вернёт Данае её неповторимый, неопису­емый взгляд.

Если бы только можно было бы использовать машину време­ни и вернуться назад за несколько минут до появления у картины преступника...

Итак, смотрите импрессионистов, а затем... опять смотрите (с перерывами на другие, менее значительные, но, увы, необходи­мые) дела.Не забудьте про «Красные крыши» Писарро. Не пройдите мимо работ Сислея, Дега, Эдуарда Мане.

Но не пропустите возможность насладиться предтечей импрессионистов - божественным Камиллем Коро.