Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Передо мной проходят образы ненависти, сердечной полноты и грядущего опустошения
Я всхожу на башню и вниз гляжу со стены: Над долиной, над вязами, над рекой, словно снег, Белые клочья тумана, и свет луны Кажется не зыбким сиянием, а чем-то вовек Неизменным – как меч с заговоренным клинком. Ветер, дунув, сметает туманную шелуху. Странные грезы завладевают умом, Страшные образы возникаю в мозгу. Слышатся крики: "Возмездие палачам! Смерть убийцам Жака Молэ!" В лохмотьях, в шелках, Яростно колотя друг друга и скрежеща Зубами, они проносятся на лошадях Оскаленных, руки худые воздев к небесам, Словно стараясь что-то схватить в ускользающей мгле; И опьяненный их бешенством, я уже сам Кричу: "Возмездье убийцам Жака Молэ!" Белые единороги катают прекрасных дам Под деревьями сада. Глаза волшебных зверей Прозрачней аквамарина. Дамы предаются местам. Никакие пророчества вавилонских календарей Не тревожат сонных ресниц, мысли их – водоем, Переполненный нежностью и тоской; Всякое бремя и время земное в нем Тонут; остаются тишина и покой. Обрывки снов или кружев, синий ручей Взглядов, дрёмные веки, бледные лбы, Или яростные взгляд одержимых карих очей - Уступают место безразличью толпы, Бронзовым ястребам, для которых равно далеки Грезы, страхи, стремление в высоту, в глубину… Только цепкие очи и ледяные зрачки, Тени крыльев бесчисленных, погасивших луну. Я поворачиваюсь и схожу по лестнице вниз, Размышляя, что мог бы, наверное, преуспеть В чем-то, больше похожем на правду, а не на каприз. О честолюбивое сердце мое, ответь, Разве я не обрел бы соратников, учеников И душевный покой? Но тайная кабала, Полупонятная мудрость демонских снов Влечет и под старость, как в молодости влекла.
ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ
I Погибло много в смене лунных фаз Прекрасных и возвышенных творений – Не тех банальностей, что всякий час Плодятся в этом мире повторений; Где эллин жмурил восхищенный глаз, Лишь крошкой мраморной скрипят ступени; Сад ионических колонн отцвел, И хор умолк златых цикад и пчел. Игрушек было много и у нас В дни нашей молодости: неподкупный Закон, общественного мненья глас И идеал святой и целокупный; Пред ним любой мятеж, как искра, гас И таял всякий умысел преступный.
Мы верили так чисто и светло, Что на земле давно издохло зло. Змей обеззубел, и утих раздор, Лишь на парадах армия блистала; Что из того, что пушки до сих пор Не все перековали на орала? Ведь пороху понюхать – не в укор На празднике, одних лишь горнов мало, Чтобы поднять в бойцах гвардейский дух И чтоб их кони не ловили мух. И вдруг – драконы снов средь бела дня Воскресли; бред Гоморры и Содома Вернулся. Может спьяну солдатня Убить чужую мать у двери дома И запросто уйти, оцепеня Округу ужасом. Вот до чего мы Дофилософствовались, вот каков Наш мир – клубок дерущихся хорьков. Кто понимает знаменья судьбы И шарлатанским сказкам верит средне, Прельщающим неразвитые лбы, Кто сознает: чем памятник победней, Тем обреченней слому, сколько бы Сил и души не вбил ты в эти бредни,- Тот в мире одиноче ветра; нет Ему ни поражений, ни побед. Так в чем же утешения залог? Мы любим только то, что эфемерно,- Что к этому добавить? Кто бы мог Подумать, что в округе суеверной Найдется демон или дурачок, Способный в ярости неимоверной Акрополь запалить, разграбить сад, Сбыть по дешевке золотых цикад?
II Когда легкие шарфы, мерцая, взлетали в руках Китайских плясуний, которых Лой Фуллер вела за собой, И быстрым вихрем кружился их хоровод, Казалось: воздушный дракон на мощных крылах, Спустившись с небес, увлек их в пляс круговой,- Вот так и Платонов Год Вышвыривает новое зло и добро за круг И старое втягивает в свой яростный вихрь; Все люди – танцоры, и танец их Идет по кругу под гонга варварский стук.
III Какой-то лирик с лебедем сравнил Свой одинокий дух; не вижу в том Печали никакой; Когда б он мог с последней дрожью жил Узреть на зыбком зеркале речном Пернатый образ свой,- Шутя плеснуть волной, Напыжить гордо грудь, И крыльями взмахнуть, И с гулким ветром кануть в мрак ночной. Всю жизнь мы ходим по чужим путям, И лабиринт, которым мы бредем, Чудовищно извит; Один философ утверждал, что там, Где плоть и скорбь спадут, мы обретем Свой изначальный вид; О, если б смертный мог И след земной стереть – Познав такую смерть,
Как он блаженно был бы одинок! Взмывает лебедь в пустоту небес; От этих мыслей – хоть в петлю, хоть в крик; И хочется проклясть Свой труд во умножение словес, Спалить и жизнь, и этот черновик. Да, мы мечтали всласть Избавить мир от бед, Искоренить в нем зло; Что было, то прошло; Рехнуться можно, вспомнив этот бред.
IV Мы, чуравшиеся лжи, Мы, болтавшие о чести, Как хорьки, теперь визжим, Зубы скалим хуже бестий.
V Высмеем гордецов, Строивших башню из грез, Чтобы на веки веков В мире воздвигся Колосс,- Шквал его сгреб и унес. Высмеем мудрецов, Портивших зрение за Чтеньем громоздких томов: Если б не эта гроза, Кто б из них поднял глаза? Высмеем добряков, Тех, кто восславить дерзнул Братство и звал земляков К радости. Ветер подул, Где они все? Караул! Высмеем, так уж и быть, Вечных насмешников зуд - Тех, кто вольны рассмешить, Но никого не спасут; Каждый из нас – только шут.
VI Буйство мчит по дорогам, буйство правит конями, Некоторые – в гирляндах на разметавшихся гривах - Всадниц несут прельстивых, всхрапывают и косят, Мчатся и исчезают, рассеиваясь между холмами, Но зло поднимает голову и вслушивается в перерывах. Дочери Иродиады снова скачут назад. Внезапный вихорь пыли взметнется – и прогрохочет Эхо копыт – и снова клубящимся диким роем В хаосе ветра слепого они пролетают вскачь; И стоит руке безумной коснуться всадницы ночи, Как все разражаются смехом или сердитым воем – Что на кого накатит, ибо сброд их незряч. И вот утихает ветер, и пыль оседает следом, И на скакуне последнем, взгляд бессмысленный вперя Из-под соломенной челки в неразличимую тьму, Проносится Роберт Артисон, прельстивый и наглый демон, Кому влюбленная леди носила павлиньи перья И петушиные гребни крошила в жертву ему.
ЛЕДА И ЛЕБЕДЬ
Внезапный гром: сверкающие крылья Сбивают деву с ног – прижата грудь К груди пернатой – тщетны все усилья От лона птичьи лапы оттолкнуть. Как бедрам ослабевшим не поддаться Крылатой буре, их настигшей вдруг? Как телу в тростнике не отозваться На сердца бьющегося гулкий стук? В миг содроганья страстного зачаты Пожар на стогнах, башен сокрушенье И смерть Ахилла. Дивным гостем в плен Захвачена, ужель не поняла ты Дарованного в Мощи Откровенья, - Когда он соскользнул с твоих колен?
"ВИНТОВАЯ ЛЕСТНИЦА" (1933) РАЗГОВОР ПОЭТА С ЕГО ДУШОЙ
I Душа. Вступи в потемки лестницы крутой, Сосредоточься на кружном подъеме, Отринь все мысли суетные, кроме Стремленья к звездной вышине слепой, К той черной пропасти над головой, Откуда свет раздробленный струится Сквозь древние щербатые бойницы. Как разграничить душу с темнотой? Поэт. Меч рода Сато – на моих коленях; Сверкает зеркалом его клинок, Не затупился он и не поблек, Хранимый, как святыня, в поколеньях. Цветами вышитый старинный шелк, Обернутый вкруг деревянных ножен, Потерся, выцвел – но доныне должен Он красоте служить – и помнит долг. Душа. К чему под старость символом любви И символом войны тревожить память? Воображеньем яви не поправить, Блужданья тщетных помыслов прерви; Знай, только эта ночь без пробужденья, Где все земное канет без следа,
Могла б тебя избавить навсегда От преступлений смерти и рожденья. Поэт. Меч, выкованный пять веков назад Рукой Монташиги, и шелк узорный, Обрывок платья барыни придворной, Пурпуровый, как сердце и закат,- Я объявляю символами дня, Наперекор эмблеме башни черной, И жизни требую себе повторной, Как требует поживы солдатня. Душа. В бессрочной тьме, в блаженной той ночи, Такая полнота объемлет разум, Что глохнет, слепнет и немеет разом Сознанье, не умея отличить "Где" от "когда", начало от конца – И в эмпиреи, так сказать, взлетает! Лишь мертвые блаженство обретают; Но мысль об этом тяжелей свинца.
II Поэт. Слеп человек, а жажда жить сильна. И почему б из лужи не напиться? И почему бы мне не воплотиться Еще хоть раз – чтоб испытать сполна Все, с самого начала: детский ужас Беспомощности, едкий вкус обид, Взросленья муки, отроческий стыд, Подростка мнительного неуклюжесть? А взрослый в окружении врагов? – Куда бежать от взоров их брезгливых, Кривых зеркал, холодных и глумливых? Как не уверовать в конце концов, Что это пугало – ты сам и есть В своем убогом истинном обличье? Как отличить увечье от величья, Сквозь оргию ветров расслышать весть? Согласен пережить все это снова И снова окунуться с головой В ту, полную лягушачьей икрой Канаву, где слепой гвоздит слепого, И даже в ту, мутнейшую из всех, Канаву расточенья и банкротства, Где молится гордячке сумасбродство, Бог весть каких ища себе утех. Я мог бы до истоков проследить Свои поступки, мысли, заблужденья; Без криводушья и предубежденья Изведать все,- чтоб все себе простить! И жалкого раскаянья взамен Такая радость в сердце поселится, Что можно петь, плясать и веселиться; Блаженна жизнь,- и мир благословен.
КРОВЬ И ЛУНА
I Священна эта земля И древний над ней дозор; Бурлящей крови напор Поставил башню стоймя Над грудой ветхих лачуг - Как средоточье и связь Дремотных родов. Смеясь, Я символ мощи воздвиг Над вялым гулом молвы И, ставя строфу на строфу, Пою эпоху свою, Гниющую с головы.
II Был в Александрии маяк знаменитый, и был Столп Вавилонский вахтенной книгой плывущих по небу светил; И Шелли башни свои – твердыни раздумий – в мечтах возводил. Я провозглашаю, что эта башня – мой дом, Лестница предков – ступени, кружащие каторжным колесом; Голдсмит и Свифт, Беркли и Бёрк брали тот же
подъем. Свифт, в исступленье пифийском проклявший сей мир, Ибо сердцем истерзанным влекся он к тем, кто унижен и сир; Голдсмит, со вкусом цедивший ума эликсир, И высокомысленный Бёрк, полагавший так, Что государство есть древо, империя листьев и птах,- Чуждая мертвой цифири, копающей прах. И благочестивейший Беркли, считавший сном Этот скотский бессмысленный мир с его расплодившимся злом: Отврати от него свою мысль – и растает фантом. Яростное негодованье и рабская кабала – Шпоры творческой воли, движители ремесла, Все, что не Бог, в этом пламени духа сгорает дотла.
III Свет от луны сияющим пятном Лег на пол, накрест рамою расчерчен; Века прошли, но он все так же млечен, И крови жертв не различить на нем. На этом самом месте, хмуря брови, Стоял палач, творящий свой обряд, Злодей наемный и тупой солдат Орудовали. Но ни капли крови Не запятнало светлого луча. Тяжелым смрадом дышат эти стены! И мы стоим здесь, кротки и блаженны, Блаженнейшей луне рукоплеща.
IV На пыльных стеклах – бабочек ночных Узоры: сколько здесь на лунном фоне Восторгов, замираний и агоний! Шуршат в углах сухие крылья их. Ужели нация подобна башне, Гниющей с головы? В конце концов, Что мудрость? Достоянье мертвецов, Ненужное живым, как день вчерашний. Живым лишь силы грешные нужны: Все здесь творится грешными руками; И беспорочен только лик луны, Проглянувшей в разрыв меж облаками.
ВИЗАНТИЯ
Отхлынул пестрый сор и гомон дня, Спит пьяная в казармах солдатня, Вслед за соборным гулким гонгом стих И шум гуляк ночных; Горит луна, поднявшись выше стен, Над всей тщетой И яростью людской, Над жаркой слизью человечьих вен. Плывет передо мною чья-то тень, Скорей подобье, чем простая тень, Ведь может и мертвец распутать свой Свивальник гробовой; Ведь может и сухой, сгоревший рот Прошелестеть в ответ, Пройдя сквозь тьму и свет,- Так в смерти жизнь и в жизни смерть живет. И птица, золотое существо, Скорее волшебство, чем существо, Обычным птицам и цветам упрек, Горласта, как плутонов петушок, И яркой раздраженная луной, На золотом суку Кричит кукареку Всей лихорадке и тщете земной. В такую пору языки огня, Родившись без кресала и кремня, Горящие без хвороста и дров Под яростью ветров, Скользят по мрамору дворцовых плит: Безумный хоровод, Агония и взлет, Огонь, что рукава не опалит. Вскипает волн серебряный расплав; Они плывут, дельфинов оседлав, Чеканщики и златомастера - За тенью тень! – и ныне, как вчера, Творят мечты и образы плодят; И над тщетой людской, Над горечью морской Удары гонга рвутся и гудят…
ВЫБОР
I Путь человечий - Между двух дорог. Слепящий факел Или жаркий смерч Противоречий Разрывает мрак. Внезапный тот ожог Для тела – смерть, Раскаяньем Его зовет душа. Чем утешаться, если это так?
II Есть дерево, от комля до вершины Наполовину в пламени живом,
В росистой зелени наполовину; Бушует древо яростным костром И тень прохладную струит в долину; Но тот, кто меж листвою и огнем Повесил Аттиса изображенье, Преодолел печаль и искушенье.
III Добудь себе сто сундуков добра, Купайся у признанья в резком свете, Гальванизируй дни и вечера,- Но на досуге поразмысль над этим: Прелестных женщин манит мишура, Хотя наличные нужней их детям; А утешенья, сколько ни живи, Не обретешь ни в детях, ни в любви. Так вспомни, что дорога коротка, Пора готовиться к своей кончине И этой мысли после сорока Все подчинить, чем только жив отныне: Да не размечет попусту рука Твоих трудов и дней в летейской тине; Так выстрой жизнь, чтобы в конце пути, Смеясь и торжествуя, в гроб сойти.
IV Полвека – славный перевал; Я в лондонском кафе читал, Поглядывая из угла; Пустая чашка и журнал На гладком мраморе стола. Я на толпу глядел – и вдруг Так озарилось все вокруг, Сошла такая благодать, Что пять каких-нибудь минут Я сам бы мог благословлять.
V Скользит ли солнца теплый луч По облачной листве небес, Или месяц из-за туч Серебрит озерный плёс,- Никакой не в радость вид: Так совесть гнет меня и бременит. Все, что я по дурости сболтнул Ил сделал невпопад, Все, что хотел, но не дерзнул Много лет тому назад,- Вспоминаю сквозь года И, как от боли, корчусь от стыда.
VI Внизу синели жилы рек, Плыл над долиной жатвы звон, Когда владыка Джу изрек, Стряхнув с поводьев горный снег: "Да минет это все, как сон!" Какой-то город средь степей Возник – Дамаск иль Вавилон; И, белых придержав коней, Воскликнул грозный царь царей: "Да минет это все, как сон!" Две ветви – солнца и луны – Произрастают испокон Из сердца, где ютятся сны. О чем все песни сложены? "Да минет это все, как сон!"
VII Душа. Оставь мечты, верь в истину простую. Сердце. Но где же тему песен обрету я? Душа. Исайи угль! что может быть желанней? Сердце. Есть девственней огонь и первозданней! Душа. Один есть путь, к спасению пригодный. Сердце. Что пел Гомер – не грех ли первородный?
VIII Неужто нам, фон Гюгель, не по пути – при том, Что оба мы святыни чтим и чудо признаем? Святой Терезы телеса, нетленны и чисты, Сочатся амброю густой из-под резной плиты, Целительным бальзамом… Не та ли здесь рука Трудилась, что когда-то фараона облекла В пелены благовоний? Увы! я был бы рад Христианином истым стать, уверовать в догмат, Столь утешительный в гробу; но мой удел иной, Гомера некрещеный дух – вот мой пример честной. Из мощи – сласть, сказал Самсон, на выдумки горазд; Ступай же прочь, фон Гюгель, и Господь тебе воздаст!
СОЖАЛЕЮ О СКАЗАННОМ СГОРЯЧА
Я распинался пред толпой, Пред чернью самою тупой; С годами стал умней. Но что поделать мне с душой Неистовой моей? Друзья лечили мой порок, Великодушия урок Я вызубрил уже; Но истребить ничем не смог Фанатика в душе. Мы все – Ирландии сыны, Ее тоской заражены И горечью с пелён. И я – в том нет моей вины - Фанатиком рожден.
ТРИУМФ ЖЕНЩИНЫ
Я любила дракона, пока ты ко мне не пришел, Потому что считала любовь неизбежной игрой; Соблюдать ее правила, кажется, труд не тяжел, – Но бывает занятно и даже приятно порой Скуку будней развеять, блеснув загорелым плечом, Скоротать полчаса за одной из невинных забав. Но ты встал средь змеиных колец с обнаженным мечом; Я смеялась, как дура, сперва ничего не поняв. Но ты змея сразил и оковы мои разорвал, Легендарный Персей иль Георгий, отбросивший щит. И в лицо нам, притихшим, ревет налетающий шквал, И волшебная птица над нами в тумане кричит.
ИЗ ЦИКЛА "СЛОВА, ВОЗМОЖНО, ДЛЯ ПЕНИЯ" (1929-1931) БЕЗУМНАЯ ДЖЕЙН И ЕПИСКОП
В полночь, как филин прокличет беду, К дубу обугленному приду (Всё перемесит прах). Мертвого вспомню дружка своего И прокляну пустосвята того, Кто вертопрахом ославил его: Праведник и вертопрах. Чем ему Джек так успел насолить? Праведный отче, к чему эта прыть? (Всё перемесит прах.) Ох, уж и яро бранил он нас, Книгой своей, как дубиной, тряс, Скотство творите вы напоказ! Праведник и вертопрах. Снова, рукой постаревшей грозя, Сморщенною, как лапка гуся (Всё перемесит прах), Он объясняет, что значит грех, Старый епископ – смешной человек. Но, как березка, стоял мой Джек: Праведник и вертопрах. Джеку я девство свое отдала, Ночью под дубом его ждала (Всё перемесит прах). А притащился бы этот – на кой Нужен он – тьфу! – со своею тоской, Плюнула бы и махнула рукой: Праведник и вертопрах.
БЕЗУМНАЯ ДЖЕЙН О БОГЕ
Тот, что меня любил, Просто зашел с дороги, Ночку одну побыл, А на рассвете – прощай, И спасибо за чай: Все остается в Боге. Высь от знамен черна, Кони храпят в тревоге, Пешие, как стена Против другой стены, Лучшие – сражены: Все остается в Боге. Дом, стоявший пустым Столько, что на пороге Зазеленели кусты, Вдруг в огнях просиял, Словно там будет бал: Все остается в Боге. Вытоптанная, как тропа, Помнящая все ноги (Их же была толпа),- Радуется плоть моя И ликует, поя: Все остается в Боге.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-11; просмотров: 135; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.147.103.227 (0.271 с.) |