Расстановка декораций на сцене

Драма не начинается, пока не закончится период медового месяца. Медовый месяц – это измененное состояние сознания, похожее на наркотик. Мы теряемся в фантазии, в позитивных проекциях, которые еще не повреждены временем и узнаванием. Мы чувствуем себя открытыми и переполненными любовью. Каждый новый человек становится вместилищем для всех положительных проекций, которые мы имеем об идеальном возлюбленном.
Некоторое время, пока продолжается воплощение мечты, эти проекции могут сохраняться. Как правило, на этой стадии нет никаких конфликтов или их очень немного. Секс великолепен, и совместимость кажется почти идеальной. Наши защиты уменьшаются, и мы наслаждаемся периодом чудесного слияния, тем, что мы так глубоко жаждем. Наша энергия распространяется с этой новой жизненной силой. Мы проецируем на возлюбленного многие потребности, которые не были воплощены в детстве, и во время этого периода действительно верим, что эти потребности будут осуществлены.
Рано или поздно энергия начинает меняться. Иногда это пике и удар о землю, иногда – долгое и постепенное разочарование. Мы позволили кому-то подойти близко, ближе определенного предела, который обычно бессознательно поддерживаем в отношениях с другими. Этот человек открыл наши двери, по крайней мере, на время. Но как только они открываются, мы становимся и более уязвимыми для разочарования. Мы вышли из изоляции и открылись любви. В действительности мы открылись только собственному голоду. Конец медового месяца может ознаменоваться раздавливающим чувством разочарования и отчаяния. Мы осознаем, что наши глубочайшие ожидания на самом деле никогда не осуществятся, и что этот человек – просто не та идеальная «половина души», которой мы его считали. Мы перешли из сказочной страны положительных проекций в кошмарный сон отрицательных. Теперь происходит то, что мы «поляризуемся» в одну из двух эмоциональных позиций, которые Пия Мелоди описывает в своей книге «Лицом к Созависимости».

«Антизависимый» встречается с «Зависимым»

Пара, которая недавно проходила один из наших семинаров, являет собой хороший пример ситуации, которая кажется почти вселенской. Джон и Кати живут вместе более четырех лет. В первые годы отношений оба наслаждались чудесным периодом медового месяца, без всяких конфликтов, восхищаясь друг другом и чувствуя, что нашли «духовную половинку». В последний год между ними начало возникать напряжение. Их различия в приоритетах увеличились, и они чаще ссорятся.
Оба чувствуют себя разочарованными и начинают подозревать, что что-то происходит неправильно. Джон превыше всего ставит свою свободу, независимость и духовный поиск и чувствует, что Кати на него давит. Для Кати важна глубокая близость и время, чтобы без спешки быть с любимым человеком. Она чувствует, что такого времени с Джоном ей не хватает, потому что Джон редко бывает эмоционально доступным.
Вот пример их взаимодействия.
Кати. Терпеть не могу, когда ты резко меня отталкиваешь. Ты уделяешь столько внимания мелочам, потому что боишься близости.
Джон. У меня не было бы никаких трудностей в близости с тобой, если бы ты перестала так в ней нуждаться. Я не могу выносить твое вечное воркование о близости и открытости, у меня от этого едет крыша
Кати. Она у тебя едет оттого, что тебя ужасает перспектива потерять контроль, если кто-то приблизится к тебе.
Джон. Вздор! Ты настолько же заинтересована в контроле. Ты пытаешься меня контролировать, чтобы я был точно таким, каким ты хочешь меня видеть. Ты боишься оставаться в одиночестве и просто пытаешься спрятаться от него в отношениях. Это не близость, это наркотическая зависимость.
Кати. Вот как? А то, как ты одержим непрерывной работой и своими маленькими ритуалами, это не наркотическая зависимость?
Джон. Ладно, я думаю, нам обоим есть над чем работать. Но нет никакого способа все это разрешить, если ты не будешь больше медитировать.
Кати. Твоя одержимость медитацией – это тоже всего лишь очередной способ бегства. Что нам нужно, так это больше заниматься любовью, а не больше медитировать. И это продолжается. Звучит знакомо?

«Антизависимый»

Все мои близкие отношения развивались по похожим образцам. Из страха быть задушенным я испытывал почти фобию к тому, чтобы кто-то был слишком близко. У всех женщин, с которыми я долго был вместе, жалобы на меня звучали похоже. Моих подруг восхищали и привлекали во мне разум, самодостаточность, преданность и погруженность во все, что я только делал, моя приверженность духовному поиску и заботливость. Но они находили меня слишком структурированным и ригидным, эмоционально недоступным и всегда чувствовали, что стоят невысоко в моем списке приоритетов.
Я был эмоционально недоступен другим, потому что был эмоционально недоступен самому себе. Мне всегда трудно получить доступ к своим чувствам и еще труднее – их высказать. Поскольку во мне столько недоверия к тому, что возможно быть подлинно понятым и любимым, я эмоционально очень защищался и вел себя настороженно. Я отчаянно хотел открыться женщине, но мне всегда казалось, что во имя романтики я тем самым отказываюсь от свободы и иду на компромисс с моей духовной интенсивностью. Я всегда с недоверием относился ко всем эмоциональным подъемам, которые сопровождают любые отношения, и не мог выносить и мысли о том, чтобы быть отягощенным большой драмой. С другой стороны, альтернатива жить одному казалась сухой и безжизненной. Поэтому я продолжал пытаться, но каждый раз натыкался на одни и те же барьеры. В определенной точке я чувствовал, что меня тянут в отношения, и отступал, возвращаясь в свое безопасное, хорошо знакомое внутреннее прибежище. Мои партнерши реагировали гневом и разочарованием. Я отвечал еще большим отступлением, чувствуя себя задушенным и возмущенным.
Я жаждал правды в отношениях, но, глядя из своей изоляции на женщин, которые хотели разделить со мной сердце, видел только угрозу эмоционально зависеть, подвергаться контролю и манипуляциям. Я чувствовал, что если откроюсь, то окажусь полностью в чужой власти. Эта ситуация приносила сущие страдания. Мое сердце было закрыто, и я не знал, что делать с голодным и недоверчивым ребенком внутри. Я словно попадал в тюрьму моего собственного изготовления, без дверей, чтобы из нее выйти. Вероятно, этот сценарий имеет что-то общее с моими отношениями с матерью. Моя мать слишком защищала меня и ограждала от страхов (своих собственных в том числе). На каком-то уровне, наверное, я сам этого хотел, но в результате потерял себя. Теперь, если я близок с женщиной, это вызывает во мне тот же прежний страх оказаться под контролем или подчиняться. Но мой глубочайший страх в близости с женщиной на самом деле был боязнью перенять ее страхи и смешаться с ними. Я прикрывал отчуждение разговорами о том, что отношения отвлекают меня от духовности и творчества. Мне пришлось открыться собственным страхам, чтобы справиться с теми, которые я проецировал.
Моя «антизависимость» имела также что-то общее с моделью близости, которую я перенял у отца. Глубоко чувствительный человек, он выражал себя в игре классической музыки и работе с людьми. (Большую часть жизни он провел, помогая еврейским переселенцам в разных странах мира.) Но ему недоставало инструментов осознанности, чтобы выражать свои страхи и уязвимость и открываться другим. В результате я научился также изолировать себя и скрывать чувства.

Только признав глубину своих собственных страхов, я начал меняться. Будучи «Антизависимым», я просто проигрывал страхи, вместо того чтобы столкнуться с ними лицом к лицу. Стало ясно, что эти страхи основаны на реальности прошлого, которую я воспроизводил в настоящем. Когда я научился устанавливать пределы и рискнул не уходить в себя, это помогло мне идти глубже в страхи близости. И теперь я переживаю «другую сторону монеты» – как быть «Зависимым».

«Зависимый»

Моя подруга, Аллисон, была со своим любовным партнером более десяти лет. Она глубоко его любит и после всех этих лет все еще учится не бояться его гнева, его отвержения. Рядом с ним ей легко потерять себя. Ей часто бывает трудно ощутить себя или передать, что она чувствует. Это особенно трудно, когда он ее критикует. Страхи быть отвергнутой ошеломляют ее, и ей невыносима мысль о том, что он может ее покинуть. Так велика часть ее жизни, которая вращается вокруг его потребностей и желаний.
Когда Аллисон одна или с друзьями, ей легче быть уверенной в себе и ощущать себя. У нее было много других партнеров в прошлом, и она привлекает внимание других мужчин. Но она не уверена, что если потеряет этого, то сможет найти кого-то похожего – настолько же чувствительного, сильного и преданного истине и духовному росту.
Фактически, сейчас она уже не имеет понятия о том, что такое быть без него. Одна мысль об этом приводит ее в ужас Постепенно, интенсивно занимаясь, она находит храбрость, чтобы дать себе необходимое пространство. В этом постепенном процессе она учится доверять самой себе и говорить о том, в чем она нуждается. Она учится действовать, не приходя в ужас перед выражением гнева или риском отвержения.

Антизависимый в отношениях

Войдите в жилище Антизависимого, и вы увидите, что оно похоже на дзэнский храм – спартанское и аккуратное, ничего лишнего. В одном углу миниатюрная библиотека дзэнской литературы, в другом – статуя Будды, сидящего в благообразной позе глубокой медитации, и перед ней – подушечка для медитации, на которой лежат тибетские колокольчики. Все очень опрятно, тихо и ничем не возмутимо (я говорю из собственного опыта). Или же комната может выглядеть как хранилище аксессуаров экстремальных видов спорта, где можно найти принадлежности виндсерфинга и альпинизма, теннисные ракетки и маски для подводного плавания.
Его боги – одиночество, свобода, непривязанность и медитация. Он рационализирует свою позицию, принимая систему верований, которая его поддерживает в убеждении, что смысл жизни заключается во вхождении в свое одиночество. Естественно, он находит нужную литературу, чтобы подтвердить свою позицию. «Прочитай этот отрывок об одиночестве», – может сказать он своему любовному партнеру, надеясь, что каждый новый отрывок, в конце концов, убедит любимого в истинности этой точки зрения. Но все эти боги – на самом деле ложные боги, потому что одиночество, свобода и медитация Антизависимого заслоняют глубокую потребность в том, чтобы его касались, любили, и чтобы любил он. Мы можем быть высоко дисциплинированными, но эта дисциплина обычно просто компенсирует глубоко лежащую пустоту и неуверенность.
Правда, Антизависимый может обладать некоторым пониманием независимости и свободы. Его поиск состояния непривязанности искренен, но неполон, потому что его сердце закрыто. Может быть, он научился тому, чтобы проводить долгое время в одиночестве, но это одиночество полно глубокой боли. Свобода может прийти, только если она включает в себя любовь. Но он так боится любви, что создает жестко структурированные убеждения, покрывающие глубокий ужас перед тем, чтобы стать зависимым и потерять контроль.

Он не видит собственных силовых игр. В своей самодостаточности он может легко «стыдить» или быть агрессивным в отношении любовного партнера, потому что не соприкасается с собственным раненым Ребенком. И вместо того, чтобы чувствовать собственную боль, он вкладывает энергию в обвинения и агрессию.

Испугавшись, что любовный партнер может его оставить, он может сделать жест открытости, но это только игра. Как только он вновь добивается контроля, прежнее поведение повторяется. Чтобы снять напряжения и боль от постоянного прикрывания подспудной потребности в эмоциональном контакте, он ищет облегчения в алкоголе или наркотиках. Но это еще более отсекает его от самого себя. Нисходящая спираль продолжает закручиваться, часто приводя к большему и большему саморазрушению.

В конце концов его любовный партнер видит, что все усилия установить эмоциональный длительный контакт тщетны. Может быть, время от времени его и впускают вовнутрь, но затем снова и снова отталкивают. И, в конце концов, партнер в раздражении уходит. В этой точке Антизависимый может впервые столкнуться с глубоким одиночеством, если позволит себе чувствовать боль, и начнет смотреть вовнутрь, осознавая, что повторяет разрушительный образец. Но обычно он просто обвиняет другого в том, что тот слишком «нуждается», или находит распаду отношений то или другое объяснение. Тем самым углубляя свое убеждение, что любовь невозможна. Антизависимый теряет себя в том или другом отвлечении, пока в следующий раз не «влюбится». Тогда он оказывается лицом к лицу с новым человеком, слышит те же отзывы о себе и в недоумении говорит:
– Надо же, я, кажется, это где-то уже слышал.

Зависимый в отношениях

Жилище Зависимого ничем не напоминает дзэн-буддистский храм. Напротив, это, скорее, тантрическое место – мягкое освещение, подушки, цветы, ароматические лампы, картины индийской Кама-Сутры. Подобно тому, как Антизависимый читает лекции об одиночестве, свободе и независимости, у Зависимого есть отличная проповедь о выражении, близости и открытости. Это война: дзэн против тантры. Как и у Антизависимого, у Зависимого есть собственные ложные боги. То, что он называет близостью и любовью, не реально, потому что идет от страха. Свойственный Зависимому страх одиночества может саботировать отношения настолько же эффективно, что и присущий Антизависимому страх близости. Убегая от этих страхов, Зависимый оказывается в вечном поиске кого-то, кто его от них оградит. Но в реальности жизнь снова и снова вынуждает его вернуться к самому себе, когда он оказывается лишенным или отвергнутым.
Страх Зависимого или даже ужас состоит в том, чтобы быть одиноким и нелюбимым. Его попытки добиться любви часто отчаянны. Он может быть угождающим, поддакивающим или просящим подаяния, прогибающимся перед другим, чтобы получить любовь, надеющимся и разочарованным. Он ищет «кого-то», кто действительно хочет открыться, кто будет полностью погружен в отношения и не станет отодвигать близость в конец списка своих приоритетов. Оставшись один, он страдает. С другим подбирает любые крошки выражения любви, которые только может получить. Найдя отношения, Зависимый практически не в силах дать им свободу, потому что слишком большая часть его отождествленности, ощущения благополучия и самоощущения вращается вокруг другого. У Зависимых плохое чувство границ, и они всегда теряются в другом.
Его эмоциональное выражение, хотя интенсивно и тотально, часто может быть способом избежать чувствования, а не быть в нем. Так как Антизависимый часто испытывает некоторое чувство вины за недостаток своего присутствия и чувств, Зависимый может использовать чувства как способ манипуляции. Часто, когда Зависимый заявляет, что исходит из пространства уязвимости и открытости, на самом деле это «охота за властью», полная ожиданий, требований и стремления контролировать другого. Естественно, это вызывает реакцию, и вместо любви мы получаем третью мировую войну. Стремление Зависимого к близости часто омрачается потребностями, за которые он не принимает ответственности. К его попыткам добиться близости примешиваются тонкие манипуляции и обвинения другого в нежелании открыться. Это создает чувство вины, которое ведет только к еще большей дистанции и конфликту.

Антизависимый

Поведение: отталкивание, избежание близости.

Ложные боги: медитация, одиночество, свобода.

Страх: быть поглощенным, ошеломленным, давления, ожидания.

Зависимый

Поведение: цепляние, прошение подаяния, ожидания.

Ложные боги: открытость, близость, любовь.

Страх: быть брошенным, одиночество, расставание.