Танцовщицы и партийки вместе покидают гримерку. Слышатся удаляющиеся голоса.

 

ЛЮБОЧКА. А вообще не знаю, как вам, девочки, а мне майки очень понравились. Это же стопроцентный хлопок. Весной и летом в таких очень хорошо.

ИНЕССА. Ну да – на голые титьки напялишь, и строем на демонстрацию. А соски от праздников твердеют. Весь реал – твой.

ВИОЛА. Совсем Тулуз плохой стал. Жалко.

В гримерке остаются Магда и Тулуз.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

МАГДА – ТУЛУЗ

Гримерка танцовщиц.

Магда и Тулуз.

МАГДА. Тим, ну что ты с собой делаешь? Ну как же так? (Собирает вещи с пола.) Значки вот раскидал. Рубашку порвал. Тим, нельзя так. Иди на азотный лучше работать или на шерстомойную. Я тебя пристрою. Нельзя тебе искусством заниматься. Оно губит тебя. Ты невменяемым становишься. Чужим. Не моим.

ТУЛУЗ. Замуж пойдешь?

МАГДА (становится перед ним на колени, в руках у нее майка с эмблемой из двух сердец, она нервно ее теребит). Нет, Тим, не пойду. Прости. Я люблю тебя, конечно. Очень. Но… Ты чужой мне стал. Ты в своем псевдореализме потерялся давно. В красках этих, портретах. Ты новеньких не писал еще? Нет? С кистью проблема? Скажи честно, ты наших девчонок всех из волн и водорослей выловил? Из пены своей сумасшедшей? А, Тим? Молчишь? Какое замуж? Ты что, вообще, если честно, в последнее время написал? Нарисовал даже? А? А я вот знаю. Свастики и звезды. Ты хоть помнишь, что ты неделю назад всю кафельную плитку на кухне фломастером испортил. Не помнишь? Потому что я стерла всё. А там псевдосимволизм уже пошел. Скрещенные колосья какие-то, серпы, молоты, святые с нимбами. Сумасшедший дом.

ТУЛУЗ. А потому что не могу я иначе! Не могу! И не колосья это вовсе! Не святые! Это черти со сковородами!

МАГДА. А ты, значит, рыбий жир пьешь и розами какаешь?

ТУЛУЗ. Нет! Кровью я какаю! Искусством – через геморроидальные трещины!

МАГДА. Вот уж точно. Тим, да у тебя уже звезды на звезды давно не похожи, о чем ты?

ТУЛУЗ. И пусть! Зато я честный! У меня душа распахнута! Я любить умею… ценить…

МАГДА. Ничего ты уже не умеешь. Кончился ты – как Тулуз. Слабый ты. В партию вот вступил. Зачем? Ты же их всех ненавидишь.

ТУЛУЗ. А ты, ты?

МАГДА. А я – женщина, Тим. Простая русская баба. Баба-дура. Любящая, слабая, одинокая. Меня не интересуют партии. «Близость», значит, «Близость». «Женская», значит, «Женская». Мне на политику с большой мельницы плевать. Мне бы мужика – теплого, настоящего, и пусть слесарь, и да, пусть из ЖЭКа… Но чтоб без псевдо. Без чужих портретов.

ТУЛУЗ (вскакивает). То есть псевдо у меня всё?! Да? А они (показывает рукой на дверь), стало быть, настоящие? Со значками этими? С пакетами и майками?

МАГДА (смотрит на него снизу-вверх). Нет, Тим, не настоящие они. Но они и не родные, а ты – родной. (Пауза.) Был.

ТУЛУЗ (орет). А теперь что? Не родной?!

МАГДА (протягивает ему майку). На вот, майку лучше примерь.

ТУЛУЗ. Я эту ветошь на себя не напялю! Прыщи пойдут!

МАГДА (горько усмехаясь). Они скорее у тебя от другого пойдут. Хорошая майка, возьми. Ты же летом в том же, в чем зимой ходишь.

ТУЛУЗ. Зато всё свое с собой ношу! Зимой и летом одним цветом! Серым! Как шконка на зоне! Да если б Бог хотел, чтоб мы здесь жили, он бы нас вообще шерстью покрыл, а нам всё майки какие-то подсовывают! И пойми ты, наконец, я люблю Родину, я обожаю ее, я – государство ненавижу!

МАГДА. Тим… У нас с тобой давно уже не диалог происходит, а монолог твой кричащий… нам расставаться надо, устала я. Правда. Я тебя не пущу больше к себе.

ТУЛУЗ. Какая же ты сука! Сука!

МАГДА (горько усмехается). Я смотрю, ты в норму пришел. И пусть я – сука, пусть – дрянь, но и жить так больше нельзя.

ТУЛУЗ (бегает по гримерке, раскидывает вещи). А где можно? Где ты живешь?! В стране этой? Думаешь, душу удостоверением прикроешь, значок нацепишь – так тебе пенсию накинут? Мешок вам на голову всем накинут! Большой полиэтиленовый мешок с эмблемой из двух небьющихся сердец! Где наша мельница? Где «Мулен Руж» с выходом? С выходом на мировой рынок? Нет ее! Не может эта страна построить ни одной мельницы, потому что она хлеб ненавидит, муку гноит, трупами пашни удобряет! (Пытается порвать собственное удостоверение – оно не рвется.) А, сука! Дьяволиная кожа! У них даже удостоверения заговоренные.

МАГДА (спокойно). Псевдо это всё, Тим. Проходили.

ТУЛУЗ. Нет, не проходили! Ты бы знала, какие мне кошмары снятся. Хочешь послушать?

МАГДА. Нет, не хочу, Тим.

ТУЛУЗ. А что так? А ты послушай! (Приподнимает руки к груди, выходит на авансцену, застывает и, понижая голос, почти шепотом, говорит.) Трупы. Кругом трупы. И собаки лают. А в зубах у них наши удостоверения. И ветер по городу с воем гуляет. Плачет. Оплакивает. Молитвы читает… А в небе пакеты с сердцами. Они, точно стервятники, парят, жертв высматривают, а потом вниз людям на головы бросаются. И душат, душат. (Безумно начинает вращать глазами.) И мельница… Она вдруг в мясорубку превращается. Лопасти крутятся, крутятся. А жернова перемалывают. Человека в фарш. В отруби. В муку. В пыль. Будто и не было… Смертью, Магда, пахнет. Смертью. Я чувствую. Мясобойней... Ветер, собаки... Человека в пыль.

МАГДА (устало). Боже мой, ты совсем спятил.Ты не понял.Мне мужчина нужен, а не…

ТУЛУЗ. Не кто?!

МАГДА (встает с колен, поднимает на Тулуза глаза, прямо смотрит ему в лицо, отчетливо произносит). Ни крикун. Ни сумасшедший. Ни параноик. Ни никто. За тобой ведь ни одного поступка…

ТУЛУЗ. Ах так?! (Резко бьет ее по лицу.) А вот так?! Вот так?! (Снова бьет ее.) Ну что,есть у меня поступок?!

МАГДА (отбегает назад). Не смей меня бить! Ты, ты… Псевдо! Я тебя ненавижу! Ты мне всю жизнь искалечил!

ТУЛУЗ (движется на нее). Я?! Псевдо?!

МАГДА (упирается в трюмо). Да! Ты! Ты сам – пыль! Амёба!

ТУЛУЗ. Да я убью тебя, дрянь! (Подбегает, дает ей мощную пощечину.)

МАГДА (стоит, прижатая к трюмо; неловко завернув одну руку за спину, пытается нащупать какой-нибудь предмет). Псевдо! Псевдо! Всё в тебе – псевдо! От кистей до слов твоих шизофренических!

 

Руки Тулуза смыкаются на горле Магды.

ТУЛУЗ. Шалава!

МАГДА (вырывается). Не смей меня бить!

Со всей силы дает Тулузу коленкой в промежность, тот резко сгибается. Магда разворачивается, подхватывает с трюмо лампу и со словами: «А это тебе за шалаву!» – с размаху опускает ее на голову Тулуза. Тот кулем валится на пол.

Магда, не оборачиваясь, быстро покидает помещение.

Тулуз лежит недвижим.

Медленно опускается «тюремный» занавес.

Затемнение.

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ

СПИРТ С КАРАМЕЛЬКАМИ

Авансцена. Правая сторона.

Кабинет Следователя.

Следователь и Инесса.

ИНЕССА (обмахивается листом, вырванным из уголовного дела). А вот был у меня еще пианист. Ну тапёр в ресторане. Ликерчиками озоровал. Помнишь, ликеры такие были сладкие, турецкие? Разных цветов. Женщины тогда сангрией наливались. Ай да, не помнишь. Это сразу за одеколонными временами было. Ты еще только «Жигулевское» хлестать начинал и портвяшку в подворотне.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (слегка заплетающимся языком). Поослушай, пока что ты, как свидетель значишься. Но мне очень легко тебя в подоззрреваемые перевести.

ИНЕССА. Ну какие подозреваемые, о чем ты?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ладно, Инесс, расскажи, что у вас там произзошшло. Вот до меня слухи доходили, что у Тулузза с Магдой большие проблемы были. Так или не так? Тьфу, ёлки… У Тимофея Палыча с Марьей Владимирровной.

ИНЕССА. Так, еще как так. А у кого их не было, Эдик? Вот помню, тапёр мой нажрется этой турецкой сивухи и давай: «брям-брям-брям». По перилам. Брям, брям, брям. Кричал, что это черные клавиши страны. Тулуз он такой же был. Скандальный.

СДЕДОВАТЕЛЬ. Что ззначит «брям-брям-брям»?

ИНЕССА. А то и значит, Эдик. Нереализованные они оба. А нереализованность в нашей стране, сам понимаешь. Кто в ментовку, кто на зону… Извини, что-то я не то ляпнула.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вернемся, давай, к ззооне. Что из себя Тулузз представлял?

ИНЕССА. Художник. Тяжелый случай. Псевдореалист.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это ккак?

ИНЕССА. Это – страшно. Запойный. Вернее даже так – каждодневно пьющий. Понимаешь, душа у него болела. Вот он ее и задабривал. Ликеры-то уже в городе исчезли. Да и работы толковой нет, ментовка только. Так он, бывало, одеколон или растворители для красок хлебал. Знаешь, какие он нам потом белочки вытанцовывал?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что ты несешь такое, Инессса?

ИНЕССА. Я сама сколько раз видела. Художники, они все-таки посильнее лабухов будут. Этим всё ликерчики подавай. А закончились ликерчики – резко появился денатурат с очистителями для окон. Там уже минуя всех зверей. Не рассчитал мой тапёр, короче.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты о ком?

ИНЕССА. Ну о последнем моем. Он сейчас рядом с церковью на гармони играет. Слепенький. Ну я тебе рассказывала – там, где отец Владимир.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Первый твой?

ИНЕССА. Один из.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Давай к худдожнику вернемся.

ИНЕССА. А давай еще выпьем?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Только сспирт осстался. С кара… с карамельками.

ИНЕССА. Фу, гадость какая. Я тогда только карамельки. Мамы твоей.

Следователь достает из сейфа спирт и карамельки. Наливает в один стакан – спирт, в другой – из графина воду. Резко опрокидывает спирт в горло, за ним пьет воду. Кряхтит. Бросает в рот карамельку.

 

СЛЕДОВАТЕЛЬ (катая карамельку во рту). Инесс, ты расскажешь уже что-нибудь дельное? Преступление все-таки произошло. Со ссмертельным исходом. Мас-с-с-овым.

ИНЕССА (берет карамельку). Апельсиновые? Мои любимые. Сразу за границей себя чувствую… (В сторону.) Как тебя развезло-то.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не ззагговаривай мне ззубы. Давай, Инесс, расскаазывай. Мне твои поэт…ты, с акктерами и пианис…тами пор… рядком надоели. Хватит мне моззги ппуддрить.

ИНЕССА. А ты не ревнуй… И вообще, а что тут рассказывать? Любили они друг друга. Дрались, бывало… Помню, тапёр, как-то мой пришел, так меня исколошматил, я целую неделю танцевать не могла.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инессс! По дделу!

ИНЕССА. А я по делу. Ты спросил, я – отвечаю. Всё честно. Россия – страна любви и мордобоя. Я ж тебе еще про своих родителей рассказывала. Что тут секреты какие-то разве есть?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Правильно ли я понял, что в итоге произ… произошла крупная драк… ка?

ИНЕССА (поглаживая его по руке). Ты о чем, Эдик?.. (Томно.) Я тебе, кстати, нравлюсь? Или старовата?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (заплетающимся языком). Я о том, были ли в «Мулен Руж» люди с деви… деви… девиантным поведением? Чёрт, что-то меня уже вставило.

ИНЕССА. Какой же ты умный. Как наша Элка. Да мы там все такие, если честно. А Магда с Тулузом постоянно дрались.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ага. Запис… сываю.

ИНЕССА. А ты у нас, что, в городе других видел? Не девиантных? Ручку подержать?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (борется с ручкой). П-п-плохо пошла. А я еще с утра не жжрал. Ладно,п-п-отом запишу. Инесс, а раньше у них до рукоприклад… до драк доход… дило?

ИНЕССА. А у кого не доходило? Кстати, Эдик, ты кровяную колбасу любишь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ттеерппеть не могу, но сейчас бы... А что?

ИНЕССА. Так, ничего. Вспомнила просто. Детство некоторых. Сама не знаю, к чему.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Коолбаса-то тут при ччем? Давай к ссути. Меня интересует, гдее…

ИНЕССА (наклоняется к нему). Меня тоже… давай прямо здесь… Следователя у меня еще не было. А ты вообще при оружии, Эдик? Знаешь, это так возбуждает. У тебя тэтэ или макарыч?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты чего? Я при ис-пол-не-нии.

ИНЕССА. Вот и выполняй. Взрослый же мальчик... Всё равно ты никого не найдешь. Это я тебе просто обещаю. Никого. А я дама – девиантная. Намерений своих, преступных, всегда придерживаюсь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (вскакивает и тут же валится обратно на стул). Инесс! Где все воощееее? Ты одна из «Мууленн Ружжж» оссталась! Куда все, ядрреона вошшь, делись? Найдены окров… окровавленные удостов… удостоверения с несколькими фраг… фраг… счас… (Выплевывает карамельку на стол, наливает из графина полный стакан воды, залпом выпивает, вытирает тыльной стороной ладони губы) с фрагментами тел, разбросанными по всему городу… Твоих подруг, мееежду прочим, с которым ты не один год ногами мааахала. А сами тела не нааайдены. Они, что, по-твоему, испааарились в воздухе? Тебе показать фотограаафии? (Открывает уголовное дело, показывает.) Вот, смотри. Произошло ужасное и ци… ци.. циничное преступление. С очагча… с отяч.. с отягчающими. Ты ссмотри, сссмотри. А ты мне тут дддурочку валяешь!

ИНЕССА. Жуть какая. Закрой, а то мне сейчас плохо будет. И вообще, ты меня, что ли, подозреваешь? Женщину? Я их, по-твоему, испарила? Съешь карамельку лучше.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (наливает спирт, выпивает, заталкивает в рот карамельку, включает лампу, направляет свет на Инессу ). А кто?!! Кого мне еще подозззревать? В тебе же горечи ни на грошшш! Ни одной слезы ни проронила! А это коссвенная улика, между прочим! (Откинувшись на спинку стула, бессмысленным взглядом смотрит на Инессу и слегка мотает башкой.)

ИНЕССА. А не плачу я, Эдик, потому что выплакала всё. (Разворачивает лампу к Следователю .) Что ж ты думаешь, я постоянно реветь должна? Слава Богу, что сама в живых осталась. А девчонок жалко, конечно. И Магду, и Любочку с Вилкой. И Тулуза. Да и Элка неплохая, в общем, была. Только дура. Но, скажи, Эдик, при чем здесь я? Мне повезло просто.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (машет руками перед лицом). А ты где… была… с пьятницы… на субботтн..?

ИНЕССА (встает, подходит к Следователю, садится ему на колени, опускает плафон лампы чуть вниз, расстегивает на Следователе рубашку). На субботницу? Даты ревнуешь, что ли? Да не ревнуй ты, в самом деле. Женщина должна быть немного портовой шлюхой, а причинное место, как известно, пусто не бывает. Ну загуляла я тогда. С кем не бывает?... Иди ко мне лучше, мой сладкий. Не ревнуй. Ядрененька вошь ты моя.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесс-сса! Чтооо?.. чтооо… что ты дделаешь?.. У меня глухххарь на глухххаааре…

ИНЕССА (расстегивает на нем рубашку). Да, да. А потом мы ласточками улетим с тобой, далеко-далеко. В Париж, например. Чартером каким-нибудь. Самым экономным. Ты вообще был за границей когда-нибудь? Я тоже нет. Но очень хочется. Полетели, а? Мне на днях загранпаспорт выдадут… А их, считай, что нет, и никогда не было. Забудь ты эту страну, с этими людьми… (Расстегивает ремень на брюках Следователя .) Помоги, молния заела... Ты, кстати, не заметил, какие последнее время по городу собаки сытые бегают? Может, их спросить?.. Но жизнь ведь всё равно идет дальше. Какой бы страшной и абсурдной она не была. Да?.. Иди ко мне, Эдик. Успокой меня.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (снимает Инессу с колен, встает, пошатывается). Что ты несешшь? Какие ссобаки? Ты ппьяна!.. Я ссейчас, сейчасс…

ИНЕССА. Вот! Говорила мне мама – не мешай напитки. Так что - пользуйся моментом, мой генерал…

СЛЕДОВАТЕЛЬ (опустив голову, одновременно шатаясь и борясь с молнией). Я – маййор. Ззааела ззаараза.

ИНЕССА. О! Мой генерал-майор! В этой стране мы и правда, все пьяны, если майоров до тридцати получаем. Остальные так вообще невменяемые. Да, Эдик? В двадцать пять – и уже в Думе. Ну иди же ко мне… (Наконец расстегивает ему брюки, они падают; Следователь стоит в семейных трусах, на которых изображены красные сердечки; Инесса смеется.) Как антуражно! Тебе в «Мулен Руж» надо было, а не в ментовку. Кстати, Эдик, ты петь или танцевать умеешь? За границей может пригодиться. Я же знаю, ты же тоже их всех терпеть не можешь… Полетели со мной? Тебе же всё равно в этой стране ничего не светит. Или сопьешься, или за взятки посадят. (Аккуратно сажает Следователя на стул.) Дай брючки сниму.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не ннаддо. Там шшнурки дальше. Не ззавяжжу. (Прячет ноги в спущенных штанинах под стол, скрещивает руки на столешнице и пьяно улыбается Инессе .) Жен-щи-на – ка-ра-мель! (Выключает лампу и вдруг резко падает на руки.)

ИНЕССА (теребит его за плечо). Эй-эй, глухарь… Полетели. Там абсент с монпасье.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (приподнимает голову). Хо-ро-шо… По-ду-маю… Зав-тра. (Вырубается на скрещенных руках. Храпит.)

ИНЕССА (задумчиво). Орлик сдох.

Онаподхватывает сумочку и направляется к выходу. Затем возвращается, грациозным движением руки берет карамельку и кладет за щечку. Поворачивает гнущуюся ножку лампы, светит на макушку Следователя, несколько раз щелкает выключателем. Напоследок треплет Следователя по волосам и, забросив сумочку через плечо, пританцовывая, выходит. На ходу прищелкивает пальчиками и напевает: «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна…»

Затемнение.

В темноте раздается долгий храп Следователя.

«Тюремный» занавес поднимается.

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

КУЛЬТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ

Кабинет Элеоноры Ласковой.

В кабинете Инесса, Магда, Виола и Любочка. Элеонора Ласковая – руки в боки – нависает над Представителем, который, вытянув ноги, вальяжно раскинулся на диване. Рядом лежит портфель с замками. Танцовщицы напряженно сидят на стульях, расставленных по всему кабинету. Круглый стол не накрыт и пуст.

Позже появляются Тулуз, Роза, Жанна, Нонна и Даша.

 

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ (жёстко). Альфред Германович, не соизволите ли нам объяснить, что вообще происходит?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (елейно). А что такое, Элеонора Ивановна?

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. А вы не знаете?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (разводит руками). Что же я должен знать, по-вашему? У меня всё идет по плану.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. А у меня нет. Прошло, чёрт знает, сколько времени. Мельница разгромлена. Денег нет. Что творится? Где ваши обещания?

МАГДА. Мы так скоро женские копытца откинем при вашем спонсорстве.

ИНЕССА. Увидите вы «Мулен Руж» с дохлыми лошадками.

ЛЮБОЧКА. Да, Альфред Германович, вы же обещали.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Милые вы мои… близкие… раз обещал – значит, всему свое время.

ВИОЛА. Какое время? Меня скоро из комнаты выгонят.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Сейчас у страны тяжелые времена, вы же знаете… мы только-только с колен начали…

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Так! А ну хватит демагогию тут разводить! Где деньги? Где реставрация? Где узбеки?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Это не узбеки.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Не важно! Где хоть, что-нибудь? Вы вообще в курсе, что вы частную собственность разгромили? Мы на вас в милицию заявление напишем.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (удивленно приподнимает руки, покручивает ладошками). Я? Разгромил? Вы? В милицию? Побойтесь Бога, Элеонора Ивановна.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Я – Ласковая!

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Пусть так. Но чтоб я – разгромил. Это уже оговор. Это статья, в некотором роде.

ИНЕССА, МАГДА, ВИОЛА и ЛЮБОЧКА (хором). А кто? Кто разгромил?!!

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Явно, не я.

ИНЕССА. Не тупите, Альфред Германович! Послушайте сюда. Клуб давно приватизирован. У нас у всех доли, между прочим. У Элеоноры - контрольный пакет. Но и мы тоже немножко имеем. Даже Тулуз. Пусть мы копейки какие-то зарабатывали, но этот хоть что-то в нашей азотной Тьмутаракани, а вы тут приперлись со своими партийными делишками – и всё нам испоганили. Отвечайте по существу. Когда здание будет отреставрировано? Когда пойдет реальное спонсорство? Или вы думаете, вы нас майками своими купили? Так когда?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Когда надо, тогда и будет.

ИНЕССА. Это не ответ.

ЛЮБОЧКА. Альфред Германович, вы что-то от нас скрываете?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Да могу ли я скрывать от вас что-либо, красавицы-чудесницы? Вы же знаете, что в крае сейчас проблемы. Что на первый план Съезд выдвинул сельское хозяйство и индустрию. Сейчас просто глупо говорить о культурных вопросцах. Как вы не понимаете?

МАГДА. Это вы не понимаете! При чем здесь ваши Съезды?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (усмехается). А как иначе партийные деньги в частную собственность привлекать?

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Ну и где эти деньги?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Ушли на другие цели. Я к вам со всей душой, кстати…

ИНЕССА. Ну да. Плюйте нам в глаза. Плюйте. Нам всё роса.

 

Входит Тулуз на голове у него что-то наподобие белого тюрбана – это повязка из бинтов.

 

ТУЛУЗ. Мы, кстати, тоже. С душой. Со всей. Не будет никаких денег, да? Я правильно понял, а, Германыч? Дураков-то из нас не надо делать.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Тимофей Палыч, почему вы со мной так разговариваете? На каком основании?.. И что у вас с головой вообще?

ТУЛУЗ (трогает повязку-тюрбан). Это – цилиндр. Наш. Исконный. И кое для кого я здесь – Тулуз.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Псевдореализм. Понимаю. А то я уж подумал, что это опять кошечки ваши постарались.

ТУЛУЗ. Не важно, кто постарался… Ну так что, сам объяснишь или помочь?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Я, право, не знаю, что вы от меня хотите. Всё же по плану идет.

ТУЛУЗ. И я даже знаю по какому.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. По какому, Тулуз?

ТУЛУЗ. По кидальному. Мы же все псевдо тут, как бы… у нас всё якобы. Мы вон и в партию вступали – ничего толком, не читая. Думали, понарошку всё. На халяву спонсорство получим. На халяву исконно русский «Мулен Руж» замоздрячим. А на халяву, как известно, только бесплатный радий в кофе бывает. Я вот прочел на досуге документики. Очень, скажу вам, интересные. Близкие, в кавычках, сердцу любого гражданина.

ЛЮБОЧКА. Ничего не понимаю, какие документики?

ВИОЛА. Да. Ты можешь как-нибудь подоходчивей?

МАГДА. Как умеет, так и рассказывает. Не мешайте ему.

ТУЛУЗ (Магде). Я с тобой потом поговорю. Отдельно. (Остальным показывает пальцем на Представителя .) Вот он, он всё прекрасно понимает. И девочки, которых он нам подсунул, совсем даже непростые. Да, Германыч? Специально обученные такие девочки, натасканные на недвижимое имущество. Только проблема в том, что бабы они и есть бабы – не в тех местах бумаги оставляют. Кстати, где они – чувырлы твои?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (быстро кладет руку на портфель и тут же убирает; хмуро). Не знаю.

ТУЛУЗ. А я знаю. Они сейчас бумаги по всему клубу ищут, а бумаги здесь.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Говори внятно. Какие бумаги?

ТУЛУЗ. Которые вы тут конфиденциально наподписывали.

 

В кабинет врывается Роза.

 

РОЗА. Альфред Германович! У нас проблема. Те документы, что вы нам на днях дали…

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (спокойно). Иди сюда. И остальных зови.

РОЗА. Ага, сейчас.

 

Она исчезает, через мгновение в кабинет входят четыре партийки во френчах. Тулуз быстро забегает им за спины и закрывает дверь на ключ. Ключ прячет в карман.

 

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Это как понимать? В заложники решили нас взять? Вы хоть знаете, какой вам срок за это светит?

ТУЛУЗ. Плевать. Мне уже давно на всё плевать. Направо пойдешь – портки отнимут, налево – без рубахи оставят, прямо – догола разденут.

МАГДА. Ты пояснишь наконец что-нибудь или нет?

ТУЛУЗ (поправляя повязку на голове). Не твое дело. Проходите, барышни, проходите. Чаёк, шампусик, программа партии – так вы всё культурное наследие в муку искрошите.

 

Роза, Жанна, Нонна и Даша занимают свободные места.

 

МАГДА. Тим…

ТУЛУЗ. Я с тобой вообще не разговариваю!

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Так, давайте без семейных сцен. Что происходит? Тулуз, ты головой сильно ударился?

ТУЛУЗ. Мы все ей ударились. (Расстегивает рубаху, вытаскивает документы в пакете, на котором изображены сердца.)

НОННА (приподнимается). О! А мы их искали.

ТУЛУЗ. Всемсидеть на своих местах. Сейчас будет очень весело. Итак. Для чего же нас так усердно тянули в партию? Кто ответит мне на этот вопрос?

ИНЕССА. Ты во «Что? Где? Когда?» решил поиграть?

ТУЛУЗ. Жду ответа. Время пошло. Иго-го…

ЛЮБОЧКА. Чтобы проспонсировать.

ТУЛУЗ. Ответ правильный, но неточный. Вопрос кого проспонсировать? Себя или нас?

ВИОЛА. «Мулен Руж».

ТУЛУЗ. В «молоко». А просто нас проспонсировать нельзя было? Прийти и от всего сердца дать денег на реставрацию? Пардон, от двух сердец. Большого и маленького. Как на значках ваших да пакетах. А, Германыч?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Мы партийными деньгами так просто не разбрасываемся. Своим, пожалуйста.

ТУЛУЗ. Вот именно – своим. Близким, так сказать. А кто не предаст? Правильно, родной. А как человека родным можно сделать, если не по крови? Правильно, связать ему руки документами.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Так, так… И что мы там подписали?

ТУЛУЗ. Вы, Элеонора, подписали. Вы. Смертный приговор себе. Слились и разрешили себя поглотить. (Напевает.) Я буду жить тобой, я буду спать с тобой, ты будешь мне теперь такой родной…

ВИОЛА. С кем слились?

ТУЛУЗ. С Альфредами и Розами.

РОЗА. Хорош пургу гнать. Альфред Германович, его пора из партии за неэтичное поведение выгонять.

ТУЛУЗ. Это, пожалуйста, это – я с удовольствием. А долю вы мою себе оставите? Культурного наследия?

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Ты что-то путаешь. Одно дело общество с ограниченной ответственностью и совсем другое – партия. Вещи вроде как несвязанные. Или я чего-то не понимаю?

 

Жанна с Нонной смеются.

 

МАГДА. Вы чего это, бабы? Тим…

ТУЛУЗ. Отстань! С тобой вообще разговора сейчас нет… Германыч, ничего не хочешь нам рассказать? (Помахивает пакетом с документами.)

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Нет. Верните документы. Быстро!

ТУЛУЗ. Успеется, Германыч, успеется. Итак, я все-таки продолжу. Немножко истории, с вашего партийного разрешения. (Ходит взад-вперед.) Так вот, если помните, лет десять тому назад приватизация в некоторых местах проходила за копейки. Что, собственно, и получилось с нашим клубом. Был некий творческий коллектив, за которым было закреплено здание… как мы тогда, кстати, назывались, помнит кто?

ЛЮБОЧКА. «Песни и пляски».

ВИОЛА. Точно, я и забыла.

ТУЛУЗ. Правильно, Любочка! И вот этот «Песни и пляски» удивительным образом приватизировал здание. Пели мы, значит, в этой приватизации и плясали. Утренники устраивали, новогодние ёлки, детские спектакли. А потом нам захотелось чего-то нового. А рядом заброшенная мельница стоит. Недлинный ассоциативный ряд, споры по поводу названия и дальнейшего развития плясок с песнями, и так появился «Мулен Руж»…

МАГДА. Это мы все помним.

ТУЛУЗ. Помолчи!

ВИОЛА. А правда, зачем ты нам всё это рассказываешь?

ТУЛУЗ. Затем, чтоб вспомнили. А то некоторые историю забывать начали.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Ну хорошо. Вспомнили. Что дальше?

ТУЛУЗ. А никому из вас не приходило в голову, откуда лепнина такая на потолке? Колонны? Паркет? Да, обветшалое всё… но тем не менее, тем не менее… Германыч, вот он, (показывает на Представителя ) оченьхорошо такие вещи сечет. Это мы голь перекатная не разбираемся в этих вопросах. А он, ого-го, как в них разбирается. Но проблемка произошла. Я тоже кое-что в этом понимаю. Не зря ведь декоратором здесь числюсь.

ВИОЛА. Ну и что дальше?

ТУЛУЗ. А то, что клуб этот и в самом деле культурное наследие. Самое настоящее.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (вскакивает). Документы!

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Ну уж нет. Пусть говорит.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (медленно садится, упирается руками в колени и чуть наклоняется вперед). Ну, пеняйте на себя в таком случае.

ИНЕССА, МАГДА, ВИОЛА и ЛЮБОЧКА. Что?

РОЗА. Что слышали.

ИНЕССА. Это наезд?

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Вы нам угрожаете, Альфред Германович?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Предупреждаю. Пусть говорит ваш псевдохудожник. Даша!

 

Даша направляется к дверям. Встает у входа. Ноги на ширине плеч.

 

ТУЛУЗ. Личина обнажилась, Германыч? Хороший художник – мертвый художник? Ну я другого от тебя, собственно, и не ожидал. А насчет угроз, так засунь их себе в пятую партийную точку. Я и не таких на зоне обламывал.

ДАША (басит). Посмотрим, посмотрим.

ТУЛУЗ. И смотреть нечего. Мне ваши запугивания до одной беличьей кисти.

РОЗА. За базаром следи.

ИНЕССА (Розе). Рот закрой!

ЛЮБОЧКА. Девочки не ссорьтесь!

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Тулуз! Говори!

ТУЛУЗ. А суть вот в чем. Я всё думал, что же этот червь партийный к нам приперся. Да еще из культурного наследия. Неспроста это. Чтоб вот так вот. Искренне, с распростертыми объятиями. Достоятельно! Да не бывает так. Короче, сходил я на днях в нашу районную библиотеку. Покопался в архивах. И чтоб вы думали? Клуб-то непростой оказался.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Еще слово и…

ТУЛУЗ. Еще много слов будет, Германыч. Мы твою демагогию терпели, и ты нашу правду-матку потерпишь. Продолжаю. Некто, в свое время очень зажиточный помещик Ненашев, был владельцем ряда крупных объектов в нашем городе. По тем временам – крупного уездного города, ну а по нынешним – большой зачуханной деревеньки. Так вот, этот Ненашев был в том числе и собственником, не поверите, мукомольной фабрики и старой мельницы, оставшейся ему еще от прадеда. В народе так называемой «Белой Мельницы». Да, да. Той самой. Крестной матушки нашей «Красной». Ведь именно благодаря ей мы идею с «Мулен Руж» в жизнь и воплотили, именно она нас на название натолкнула. Сейчас-то она старье-старьем, конечно, развалюха, но в свое время ее помещик Ненашев как память о прадеде хранил, постоянно реставрировал и так и не снес. Впоследствии помещика по старой русской традиции ухайдохали. Не то его пристрелил какой-то пьяный красный офицер, не то подняли на вилы неопохмелившиеся крестьяне, не то проткнул штыком храбрый солдатик, полоснувший сто грамм, не то порубали лопатками славные пролетарии, не выходящие из коматоза, тут, в архивах есть некоторые нестыковки, но суть в том, что помещика Ненашева в этом физическим мире не стало, и он полетел к прадеду. Фабрику по той же милой традиции национализировали и перестроили в шерстомойную, а вот мельницу почему-то не тронули. С одной стороны, не снесли, но, с другой, и средств никогда не вкладывали. Хотя, она, между прочим, до сих пор работает. Вот тебе, Германыч, кстати, истинная, а не краеведческая любовь к своим корням. На века строили. Короче, со временем эта мельница, как известно, стала вроде символа нашего городка. Она у нас и на значках, и на проспектах города. Будь он неладен.

ЖАННА (закуривая). Задрал уже свои беспомощные истории втюхивать.

ИНЕССА (вскакивает, подбегает к Жанне, выдергивает сигарету). Не кури здесь! (Бросает сигарету на пол, тушит каблучком.)

ДАША (басом). Альфред Германович?

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Потом. Пусть поговорит.

ТУЛУЗ. А я, собственно, уже закончил. Несложно догадаться, что клуб наш – это особняк помещика Ненашева. Принципиального трезвенника, трудоголика и мецената. Единственный, кстати, в городе непьющий был. Наверное, поэтому и богатым стал.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ (медленно хлопает в ладоши). Молодец, художник! Нарыл!

ТУЛУЗ. Да тут и рыть особо нечего. Я ж не самоучка. Паркет от линолеума отличаю. Просто раньше не было особой причины задаться этим вопросом.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Так это ж здорово, что у нас такое помещение!

ВИОЛА. Конечно!

ЛЮБОЧКА. Радоваться надо!

 

Роза, Жанна, Нонна и Даша хмыкают.

 

ТУЛУЗ. Парижских удовольствий захотелось? Не будет их. Сибирь наш кайф. Леса, поля и реки!

ЛЮБОЧКА. Почему это?

ТУЛУЗ. А поздно радоваться. Вы знаете, кто эти люди? И зачем они тут были? Может, сами представитесь? (Помахивает пакетом документов.)

Роза, Жанна, Нонна и Даша молчат. Пауза.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Говорите уже.

ТУЛУЗ. Скромняшки. Ну ладно. Тогда я сам. (Вытаскивает несколько листов из пакета.) Значит так. По порядку. (Поочередно показывает на партиек.) Розочка наша оказалась из налоговой, Жанночка – из противопожарной безопасности, Нонночка – из санэпидемстанции, ну а Дашуля, она вообще прелесть, – из бюро технической инвентаризации. Я ничего не перепутал?

ИНЕССА. Ах вот оно что! То-то одну к розеткам тянет, а другую к штукатурке.

 

Жанна выуживает новую сигарету из пачки.

 

ИНЕССА (орет). Я сказала, не кури здесь!

ЖАННА (закуривает). Тебя не спросила!

ИНЕССА. Ты что рот раскрываешь?! Ты откуда взялась вообще?!

ЖАННА. Откуда и ты!

ИНЕССА. Вот и иди туда!

МАГДА (Инессе). Успокойся, Ин. Пусть курит. Может, сдохнет раньше.

ЖАННА (выдувая дым). Только после вас.

ИНЕССА. Я сказала, не води жалом! Вырву!

Инесса вскакивает, Магда хватает ее за локти, усаживает. Жанна, закинув ногу на ногу, продолжает спокойно курить.

ЛЮБОЧКА. Не ругайтесь! По-жа-луй-ста!

МАГДА (Инессе.) Давай дослушаем. Потом хоть глаз ей на нейлоновую пятку натяни.

ИНЕССА. Это уж обязательно!

ВИОЛА (Тулузу). Тим,ну а суть в чем?

ТУЛУЗ. Вилка, ты не поняла. Они внеплановые проверки делали. Инкогнито. Они такие же танцовщицы, как я барон цыганский. Инспекторши это.

ЭЛЕОНОРА ЛАСКОВАЯ. Какие проверки?! Это же незаконно! Они даже удостоверений не показывали.

ТУЛУЗ. В этом-то и соль, Элеонора Расчетливая. А кто их пустые бланки подписывал? Вместе с партийным пакетом? Более того, они же не только проверки делали, а еще и к реставрации готовились. Вымеряли, высчитывали.

ЛЮБОЧКА. Так значит, все-таки будет реставрация?

ТУЛУЗ. Будет. Только не про нас. Они, судя по документам, управу шерстомойного района здесь хотят отгрохать, чтобы кровь из нас сосать было удобней. Реставраторы, вашу мать! Ме