Глава 15. Новый южный уэльс. Кингсклифф. Ралли Австралии

 

 

«Нет, развилка как беда,

Стрелки врозь — и вот не здесь ты.

Неужели никогда

Не сближают нас разъезды?

Этот сходится, один,

И, врубив седьмую скорость,

Светло-серый лимузин

Позабыл нажать на тормоз»

 

В.С. Высоцкий. «Песня о двух красивых автомобилях»

 

Перелет из Европы в Австралию тяжел. Это самая масштабная миграция раллийного сообщества за весь чемпионат — более полутора десятка тысяч километров. От самого центра Европы до юго-восточной оконечности Австралии.

Хотя само ралли Австралии славится своей безупречной организацией и интересным сочетанием асфальтовых участков с лесными дорогами, проложенными среди тропических джунглей.

Кайл, как и обещал Джулиан, к ралли Австралии совершенно пришел в себя, руки его слушались прекрасно, с головой он дружил как никогда, и лишь одно омрачало его существование. Николь.

Причем в совершенно противоположном смысле, чем еще совсем недавно.

Если вся верхушка команды во главе с Мак-Коски довольно улыбалась и потирала руки, глядя на то, как Кайл одумался, и они теперь работают с Ник дружно, практически — душа в душу, то Кайла такой расклад совершенно не радовал…

Сбой в часовых поясах не дал ему спокойно спать. Проворочавшись без малого час и достигнув лишь того, что белье на кровати сбилось в одну кучу, он решил пойти искупаться. Идея странная — идти в два часа ночи купаться. Но, во-первых, бассейн при гостинице работает круглосуточно. А во-вторых… Ну, все равно ему не спится! Овец считать — это, конечно, любопытно, но как-то не помогает. Не смотря на близость Новой Зеландии.

Если бы он знал, чем закончится его ночной поход, он бы остался в номере под одеялом. И считал бы овец, хоть до рассвета. Зато не увидел бы ее…

Когда он вошел в зал бассейна, сразу увидел — кто-то там уже есть. Не один он такой умный — плаванием с бессонницей бороться.

А потом, необъяснимо, еще не видя толком фигуры, он понял… почувствовал… что это она. Стоял у дверей, невидимый, потому что приглушенный свет падал лишь на поверхность бассейна, и наблюдал. Плавала Ник не очень хорошо — сам Кайл плавал не в пример лучше. Она делала частые остановки, и вообще — больше плескалась в свое удовольствие.

Он хотел выйти из тени, окликнуть Николь и вдоволь поприкалываться над ее ленивой манерой плавать. Но отчего-то медлил… А потом Ник вылезла из бассейна, и обнаруживать свое присутствие ему совершенно расхотелось.

Стоял молча и смотрел. На эти бесконечные совершенные ноги. Изящные плечи и руки. Изгиб тоненькой талии. Как она наклоняет голову, отжимая отросшие волосы. Как потом закидывает руки за голову, прогибаясь глубоко назад, и как при этом под тканью купальника четко обрисовывается грудь.

С каждой секундой его дыхание становилось все тяжелее, казалось, что его слышно на весь зал бассейна. И, с трудом оторвав взгляд от тонкой женской фигуры, он незаметно вышел, прикрыв за собой дверь.

Овец он так и не смог представить. Провалялся почти до пяти утра, представляя себе совсем другое.

 

Они сидят перед ноутом Ник, плечом к плечу, и просматривают записи прохождения двадцать второго «допа». Запись заканчивается.

— Давай еще раз, — командует Кайл. — Не могу я понять, как этот поворот проходить.

— Ну, не в полный газ, это точно, — Ник послушно отматывает запись на начало.

— Почему не в полный? Здесь достаточно широко.

— Кайл… — Ник качает головой, — не так уж и широко.

— Ну, вот же, смотри!

— Кайл, это запись!

— Да понимаю, не дурак! — Кайл начинает злиться.

— Когда смотришь запись, надо вносить определенные коррективы и понимать, что это картинка с камеры. Ты же не проезжал здесь, это новый участок. Поверь мне, здесь не так широко, как кажется.

— Да он у меня уже в памяти отложился! Уверен, этот вираж я смогу проехать с полным газом.

— Кайл, лучше бы ты верил мне… как раньше.

— Да я верю! — Кайл вскакивает. — Но что, я теперь не могу собственное мнение высказать? Права только ты?!

— Нет. Но… и у меня есть собственное мнение. Я сомневаюсь, Кайл… насчет прохождения этого поворота полным газом.

— Я настаиваю, — резко говорит Кайл. Что за бес в него вселился? Но ему вдруг остро хочется показать ей, что он не только ехать может быстро, но и в тактике кое-что понимает. Потом все же смягчается: — Верь мне, Ник. У нас получится.

После краткого размышления Николь кивает:

— Хорошо. В конце концов — едешь ты. Тебе виднее.

Сомнения у нее оставались. Раньше они такие повороты проходили всегда не в полный газ. Но, в конце концов, у Кайла опыта в разы больше чем у нее. Он должен лучше знать.

 

Гоночные инженеры потом восстановили всю картину с точностью до секунды, по телеметрии и записям камер.

 

15.49.19. Машина Падрона входит в поворот.

15.49.20. Машина вылетает с трассы.

15.49.21. Переворачивается.

15.49.22. Влетает в деревья. Отметки на деревьях от удара, как потом замерил персонал, обслуживающий трассу, были на высоте четырех метров.

15.49.24. Покореженный автомобиль останавливается, завалившись на бок.

15.49.29. К машине подбегают сотрудники из числа гоночного персонала.

 

На все ушло десять секунд.

 

Он приходит в себя от невозможности дышать и острой боли в груди и разбитом лице. Превозмогая себя, пытается сделать вдох. С трудом, но получается. Глаза заливает кровь. Наверное, кровь, не пот же? У него были аварии, но таких жестких… Слабо шевелит руками, ногами. Больно, но терпимо. Хорошая машина, крепкая, выдержала удар. И он тоже выдержал, кажется. Надо попробовать выбраться самому. Дверь оказывается заклиненной, значит, надо попытаться через пассажирскую…

Нахлынувшая волна ужаса опять лишает его возможности дышать. Ник!!! Он не может толком повернуть голову в шлеме, чтобы посмотреть. Кое-как справившись с застежками ремня безопасности, освобождает руки, стаскивает шлем и поворачивает голову, внутренне содрогаясь.

Она неподвижна. Поза не говорит ни о чем — ремни ее фиксируют плотно, лишь голова бессильно склонена на грудь.

— Ник… — хрипло, через боль шепчет он. Тишина в ответ.

— Ник! — чуть громче, и плевать на боль в груди. И опять эта пугающая тишина в ответ.

Набирает полную грудь воздуха, до темных пятен перед глазами и звона в ушах, и кричит:

— Никооооль!!!

Ответом ему служит скрежет дверной ручки. Подоспели ребята, обслуживающие этот участок трассы. Дверца дергается сильнее, осыпается чудом удержавшееся при ударе стекло. И он выкрикивает в открывшийся проем, едва не теряя сознание от боли в груди:

— Ее!!! Доставайте ее! Срочно!

Ему кивают. Машина начинает качаться и вскоре опрокидывается обратно, на четыре колеса. Ник, как бесчувственная кукла, болтается в кресле, пристегнутая ремнями. Кайл снова отключается.

 

Вой сирены. Шум голосов. Но все перекрывает стрекот «вертушки». Кайл с трудом открывает глаза. Хорошо, хоть кровь больше не льется. Над ним — лицо Макса.

— Кайл! Очнулся, хорошо. Не волнуйся, все будет в порядке. Уже летим в больницу.

У него голова кружится. Или… это его везут куда-то.

— Где Николь?!

— Она там, — дергает головой Мак-Коски.

— Как… она? — липкий тошнотворный ужас никуда не делся, не отпускал его, и тут же вернулся, мешая говорить, парализуя сознание, и он может только смотреть на Макса полными страха глазами.

— Она жива, — поспешил успокоить его шеф.

Жива… жива… жива… Это билось в голове, заставляя ужас отступать и давая возможность дышать, думать. Но все-таки — этого было недостаточно.

— Она… сильно пострадала?

Макс на секунду отводит глаза. Потом отвечает:

— Я не знаю, Кайл.

— Макс!?

— Я действительно не знаю точно. Вот прилетим в больницу…

— Макс… — хрипит Кайл.

— Все будет хорошо… — успокаивающе бормочет Мак-Коски.

Кайл хочет возразить, но его уже грузят в вертолет, Макс куда-то исчезает. А он сам снова теряет сознание.

 

— Кайл, тебе надо лежать! У тебя ребро сломано.

— Ерунда.

— Не ерунда! Если ты хочешь через две недели выйти на трассу ралли Франции, ты должен соблюдать рекомендации врачей.

— К черту врачей! — он садится на кровати. — Я нормально себя чувствую.

— Тебе просто всадили убойную дозу обезболивающего!

— Тем лучше. Что с Ник, Макс?

— Она в реанимации.

У Кайла вырывается стон ужаса.

— Реанимация?! Что с ней?

— Сломана ключица. Многочисленные гематомы. Но внутренних кровотечений нет — анализы и УЗИ подтверждают…

Мак-Коски замолкает.

— Макс… — предупреждающе произносит Кайл, — главное говори!!!

Сэр Макс вздыхает.

— Она без сознания, Кайл. До сих пор. Уже почти шесть часов прошло, но она так и не пришла в себя…

Падрон обессилено падает обратно на подушки и, закрыв лицо руками, стонет в ладони.

— Кайл, послушай, — Макс присаживается рядом, — рано паниковать. Врачи говорят — такое бывает при сотрясении мозга даже средней степени. Особенно, если оно предварялось сильным стрессом или нервным переутомлением…

Кайл отнимает от лица руки.

— Стрессом? Переутомлением? О, да! — с его губ срывается горький нервный смешок. — Это все я ей обеспечивал… и не один месяц… и в полном объеме!

— Кайл! Ну, какого черта! Не вини себя! Ты не виноват.

— Да?! А кто виноват? Это не я ее третировал все эти месяцы? Или, может быть, не я сегодня был за рулем?! Не я разбил машину, из-за чего Ник теперь в реанимации?! Не я ошибся в этом чертовом повороте?!

— Кайл… ошибиться может каждый… У любого есть право на ошибку!

— Я! НЕ! ИМЕЛ! ПРАВА! ОШИБАТЬСЯ! — он орет так, что Мак-Коски вздрагивает. Впрочем, на Кайла это действует отрезвляюще.

Он снова садится на постели, вынуждая Макса подняться.

— Помоги мне.

— Куда ты собрался?

— Помоги мне, — упрямо повторяет Кайл, спуская ноги с кровати. — Помоги мне встать.

— Ты уверен, что можешь идти?

— Не смогу идти — поползу!

— И куда? — Макс придерживает за локоть вставшего Кайла.

— Я должен ее увидеть, — отвечает он. — И… можешь меня уже не держать. На ногах стою. Справлюсь. Пойдем.

— Куда?

— В реанимацию.

— Тебя не пустят, — делает последнюю попытку отговорить Кайла Макс.

— Пусть попробуют, — отвечает Падрон. Мак-Коски знает этот тон, спорить с Кайлом сейчас бесполезно.

А вот дежурящий в реанимации врач Кайла не знал и попытался его остановить.

— Туда нельзя!

— Мне нужно.

— Молодой человек, — доктор терпелив, но неумолим, — это вам не обычная палата, а реанимация! И сейчас уже поздний вечер. Вашей девушке нужен покой. Приходите завтра, там видно будет.

— Мне нужно…

— Это невозможно!

— … сейчас …

— Нет!

— … ее видеть!

— Я вам сказал — нет!

— Я прошу вас, — тихо вмешивается в разговор сэр Макс. — Вы знаете, кто он?

— Какая разница!? Послушайте, с вашей девушкой все будет в порядке, а вам лучше сейчас уйти, — дежурный врач уже начинает злиться.

— Она не моя девушка! Она мой штурман, черт побери!!! А я ее пилот! И это из-за меня она сейчас там! Неужели вы не понимаете?! Мне нужно ее увидеть!!!

Врач молчит. И потом, нехотя:

— Пять минут у вас.

Кайл кивает.

— Спасибо.

А внутри палаты у него чуть не подгибаются колени — Макс подхватывает его.

Все ее лицо в кровоподтеках — следствия удара изнутри о шлем. В широком вырезе больничной рубашки видны бинты наложенной на плечи повязки. Из тонкой руки торчит игла, змеится шнур капельницы. Но хуже всего — видная даже под ссадинами и кровоподтеками бледность. И закрытые глаза. И неподвижность.

Он не должен плакать, по крайней мере — не сейчас. Но… как же он… что же он наделал?! Черт! Черт! Черт!!!

— Тихо-тихо, — успокаивающе бормочет сэр Макс. — Кайл, ну что ты, в самом деле? Еще рано впадать в панику.

— И в самом деле, — произносит за их спиной негромкий голос.

Оборачиваются. Здоровенный рыжий бородач в белом халате.

— Джаред Хитчер, — озвучивает он то, что Кайл в это же время читает на бейдже. — Лечащий врач мисс Хант. И ваш, мистер Падрон, тоже. Только вот вы, в отличие от мисс Хант, совершенно не выполняете мои рекомендации.

— Не имел чести с ними ознакомиться!

— Так давайте это исправим, — мгновенно реагирует доктор Хитчер. — Пройдемте в вашу палату и…

— К черту мою палату! Простите, доктор, — спохватывается Кайл. — Я просто… Что с Ник?

Хитчер какое-то время оценивающе смотрит на Падрона и затем, приняв решение, все-таки отвечает. Сухо, констатируя лишь факты:

— Закрытый перелом ключицы со смещением, справа. Произведена репозиция, наложена фиксирующая повязка. Произведено ультразвуковое исследование органов брюшной полости. Признаков кровотечения не выявлено. Гематомы обработаны. Собственно, все это я уже изложил мистеру Мак-Коски.

— Понял, спасибо, — быстро отвечает Кайл. — А что с… когда она придет в себя?

— Мистер Падрон, вы задали вопрос, на который у меня нет ответа.

— То есть как?! Вы вообще ничего не знаете? — Кайл потрясен.

Доктор вздыхает.

— Пока мы диагностируем у мисс Хант сотрясение мозга средней степени тяжести. Состояние ее стабильное. Завтра утром сделаем томограмму и еще ряд обследований. Будем смотреть…

— А если она так и не придет в себя?

— Значит, это тяжелая степень. Не исключен ушиб мозга. Утром будет видно. Надо дать организму мисс Хант шанс восстановиться самому.

— А если нет?

— Состояние мисс Хант будет расцениваться как травматическая кома, и мы будем предпринимать соответствующие меры.

Макс успевает подхватить покачнувшегося Кайла. Кома?!

— Так, мистер Падрон! Вы тоже отнюдь не в лучшей форме. Давайте, мы с мистером Мак-Коски проводим вас в вашу палату. Вам нужно отдохнуть.

Кайл принимает решение. Мгновенно и безоговорочно. Сомнений нет.

— Я останусь здесь.

— Как? — изумление доктора неподдельно. Он повидал многое, но этот красавец-гонщик с разбитым лицом умудрился его удивить.

— Я останусь здесь, — упрямо повторяет Кайл.

— Нет. Невозможно.

Кайл собирается засунуть руки глубже в карманы штанов — привычка, которую он подцепил от Николь — та тоже всегда засовывала руки в карманы, когда нервничала. И в этот момент сознает — на нем больничная пижама, и карманов в штанах попросту нет.

— Я останусь здесь и точка.

— Мистер Падрон… Кайл, — доктор Хитчер включает все свои увещевательные интонации на полную катушку. — Никому не станет от этого лучше. Вам нужно отдохнуть, у вас весьма серьезные травмы. Мисс Хант не будет ни горячо, ни холодно от вашего присутствия. За ней круглосуточный присмотр, врач будет дежурить всю ночь, если вы из-за этого переживаете. Так что… — протягивает руку, — пойдемте.

Кайл отрицательно качает головой.

— Или я останусь здесь. Или вы будет вытаскивать меня отсюда силой. Я вряд ли смогу оказать достойное сопротивление… Но буду цепляться за мебель. Лягаться и кусаться, — Кайл смотрит в широко распахнутые от удивления глаза доктора Хитчера. — Давайте не будем до этого доводить. Мне НУЖНО здесь быть. Я просто… просто посижу здесь. Тихо. Правда.

Мак-Коски легко прикасается к руке Хитчера.

— Позвольте ему, доктор. Пожалуйста…

— Вы сумасшедшие! Оба! — не выдерживает Хитчер. — Черт с вами, оставайтесь, если вам плевать на собственное здоровье. Но учтите — за вами будут наблюдать, — он кивает в сторону стены палаты, которая от потолка до половины представляет собой прозрачное стекло.

— Пусть смотрят, — грустно усмехается Кайл. — Голым танцевать не буду.

— Надеюсь. Но ампулу с успокоительным на всякий случай дежурному оставлю, — врач кивает Мак-Коски: — Пойдемте.

После того, как закрывается дверь, и Кайл остается с Ник наедине, у него хватает сил только на то, чтобы сделать пару шагов. И упасть на колени рядом с кроватью.

Он едва касается макушкой матраса высокой реанимационной кровати. Поднимает руку и тихонько гладит ее холодные пальцы, лежащие на простыне. И слезы наконец-то прорываются, горячо, обильно, неудержимо. Настоящие мужчины не плачут. Только вот кто бы сказал, как поступают настоящие мужчины перед перспективой потерять нечто очень-очень дорогое? Если этот самый настоящий мужчина сам, собственными руками сотворил такое, из-за чего рискует потерять близкого человека, без которого, как выясняется, дальнейшая жизнь представляется унылой, бессмысленной и нелепой?

В груди нещадно саднит, и не в сломанном ребре дело. Он чуть сжимает ее пальцы. Никакого движения в ответ. Прости меня, Ник, ох, прости, пожалуйста… Что же я наделал?!

В эту ночь в одной из палат реанимации окружной больницы Брисбена были слышны слова на разных языках. На английском шептали просьбы о прощении и имя — Николь, Ник, Ники. На итальянском тихо произносились слова католической молитвы. На шведском, но так же тихо — слова протестантской молитвы, которую тайком ото всех его заставила выучить мать.

Он вспомнил все молитвы, что вбивали в него в детстве. И когда они заканчивались, он просто шептал: «Пожалуйста, Господи. Пожалуйста. Ничего больше не попрошу».

Часам к двум ночи он все-таки заснул, а точнее — впал в забытье, все так же стоя на коленях возле ее кровати, не отпуская ее руки. И ее тонкие бледные пальцы самыми кончиками касались темных волос.

Ближе к середине ночи у дежурного врача лопнуло терпение. Находящейся в реанимации девушке вреда от такого не совсем адекватного «гостя» никакого. Но вот сам «гость», пострадавший в этой же самой аварии, в результате таких ночных «бдений» вполне может усугубить свое и без того неблагополучное состояние.

Врач разбудил Кайла, практически за шиворот поднял с пола и усадил в подготовленное заранее кресло-каталку. Так определенно лучше, чем на полу. Еще бы лучше отвезти его в палату. Но задача была из разряда невыполнимых, решил дежурный, глядя как мужчина, уже сидя в кресле, снова схватился за руку лежащей на кровати девушки, мрачно глядя на доктора.

— Доброй ночи, — пробормотал врач, закрывая за собой дверь. Филиал сумасшедшего дома, а не реанимационное отделение, честное слово.

 

Разбудил Кайла звонок мобильного и голос Макса.

— Эт, пока без изменений, да. Состояние стабильное. Да не дергайся ты! Как только будут какие-то новости, я сразу… Да, обязательно, конечно. Держись там, Этьен. Да погоди ты с аэропортом!..

Кайл с трудом разлепил глаза. Голова раскалывалась так, как никогда до этого раньше. Боль с похмелья по сравнению с тем, как рвалось сейчас внутри черепной коробки — просто пустяк. А еще очень даже ощутимо ныло сломанное ребро.

— Ты все-таки идиот, Падрон, — вместо приветствия говорит ему Макс. — Идиот, каких свет не видывал! Спать в кресле со сломанными ребрами — это ты сам себя переплюнул в идиотском геройстве…

— Лавинь? — игнорируя его упреки и указывая глазами на телефон в руке шефа, спрашивает Кайл.

— Да, — морщится Мак-Коски. — Раз пятидесятый уже. А мне ему сказать нечего… Сейчас вот Ник привезут, может, новости будут.

Привезут? Кайл охает, оборачивается. Кровать пуста.

— ГДЕ ОНА?!?

— Да не ори так! Ник увезли на обследование.

— Она?..

— Нет, — качает головой сэр Макс, — Ники не пришла в себя.

Кайл начинает потихоньку растирать ноющие ребра, бормочет под нос:

— Так, надо как-то встать…

— Давай помогу, — предлагает Мак-Коски, и в этот момент дверь распахивается. Хитчер придерживает открытую дверь, в которую заезжает каталка. На ней Ник. Полусидит. Глаза открыты, в них удивление при виде находящихся в палате Кайла и Мак-Коски.

Она пришла в себя!!!

— Кайл? Сэр Макс? — произносит Ник вопросительно. Голос ее хриплый и тихий. — Что вы здесь делаете?

— В гости пришли, — бормочет Кайл, пытаясь проглотить ком в горле от затопившего его почти обморочного чувства радости. Она пришла в себя! Ник очнулась! Кажется, на глаза опять набегают слезы. Черт, да сколько-можно-то?! — Макс, помоги мне встать!

Мак-Коски подает руку, с его помощью Кайл встает, одновременно пытаясь незаметно, как ему самому кажется, вытереть слезы. На ногах он стоит исключительно на морально-волевых — слабость страшная, ребра болят, голова раскалывается, в спине что-то горит и жжет от долгого сидения в одной позе… В общем, надо крепко подумать, чтобы сказать — что у него НЕ болит.

— Давно здесь? — Ник задает слишком много вопросов для человека, которые совсем недавно пришел в себя.

— Только что зашли, — Кайл бросает предостерегающий взгляд на Хитчера, убеждая того молчать о событиях вчерашнего вечера. — Я не знал, что ты уже… проснулась. Я очень… рад.

— Поцелуй томографа разбудит любую принцессу, — усмехается Ник.

— Что, прямо там?

— Мисс Хант пришла в себя в камере томографа, — вмешивается в разговор доктор Хитчер. — Перепугала персонал до полусмерти.

— Я сама перепугалась, — ворчит Ник.

— Снимок сделать успели, что характерно, — говорит Хитчер, закатывая кровать на место.

— И что там, на снимке? — у Кайла некстати просыпается паранойя.

— Вообще-то, это касается состояния здоровья мисс Хант, а не вашего, — парирует док.

— Снимок показал, что мозг у меня есть, — усмехается Ник.

— Прекрасно, — бормочет Кайл, — а то я сомневался.

Джаред Хитчер может лишь удивленно покачать головой. Неужели этот же самый человек вчера, вот в этой самой палате, умирал от страха за жизнь девушки, над которой сейчас подшучивает? Да еще и теперь старательно скрывает тот факт, что провел ночь у ее кровати, как сторожевой пес. Странные они, ей-Богу! И, в подтверждение его мыслей:

— Кайл?

— Что?

— У меня такая же страшная и помятая физиономия, как у тебя? Или я выгляжу лучше?

— Хм… Не знаю, Ник. Я, если честно, в зеркало еще не смотрелся.

— Вы оба… красавцы! — подает голос сэр Макс. У него тоже повлажневшие глаза. — Друг друга стоите! Ник, я… я так рад, что ты пришла в себя. Мы пока оставим тебя. Пойдем, Кайл. Тебе уже пора, наконец-то, в свою палату.

— Да-да! — поспешно поддерживает Мак-Коски доктор Хитчер. — Я сейчас осмотрю мисс Хант и приду к вам, мистер Падрон. Как бы ваше состояние не ухудшилось в силу… хм… некоторых обстоятельств.

Кайл бросает на Ник прощальный взгляд. Она смотрит ему в глаза и даже слегка улыбается — что может быть прекрасней?

— Пока, штурман. Увидимся.

— Пока.

И когда он уже в дверях, Ник добавляет:

— Отличная пижама, Кайл. Сиреневый тебе определенно идет.