Кэйл понял, что сейчас ему лучше раскрыть рот и дать понять семье землянина, что он не немой и что он вполне нормально может говорить, когда захочет.

- Я солдат. Все верно. Я был на войне. Видел смерть и видел, как гибнут целыми десятками хороших ребят, которые всего-то пытаются сделать жизнь своей родины чуть лучше, чем она есть. Большую часть жизни мне пришлось проводить в окопах, с рацией в руке и с винтовкой за плечами. Но как я уже говорил вам, сейчас я в отставке и больше не стреляю из оружия.

- Признайся мне, сынок, ты струсил? Тебя с войны прогнал твой страх? - шепотом спросил у Кэйла дальнобойщик. Вопрос был неприятен посланцу из Зеддера, но он должен был на него ответить, чтобы эти люди смогли хотя бы на четверть узнать о нем и о той причине, по которой он бросил отца и покинул войну. Дальнобойщику не хотелось бы узнать, что он помогает трусу и предателю, подставившему отчизну. Он не любил людей, уходящих с поля боя без веских на то причин. И он задал вопрос Кэйлу, чтобы убедиться в том, что он не трус. Отнюдь глава этой семьи не видел в глазах Кэйла ни трусости, ни подлости.

- Я ушел с войны. Да. Это так. Но я ушел с ней не из-за того, что я струсил, как вы могли бы подумать. Не из-за того, что испугался. Я решил уйти, забросил все на свете, потому что увидел безвыходность, против которой бессмысленно было бороться даже лучшим из лучших. Мои друзья - отважные и смелые солдаты, с которыми я воевал, ничего бы не сделали. У них не было ни единого шанса исправить ситуацию. Они либо погибли, либо ушли так, как я. Все прошло ужаснее, чем можно было предположить. Были и славные мысли. На какой-то момент я действительно подумал, что мы победили, но потом прошло немного времени, прошло около года, и я увидел, что не видать нам никакой победы. Мы не получили то, за что боролись. Мы не получили мир. Я провел все детство в страхе и в риске. Я и прятался, и стрелял, и каждый день мечтал об одном и тот же - о том, что когда-нибудь этот кошмар закончится. Мои мечты, как и мечты многих других людей, так и не сбылись. Все осталось только на уровне несбывшейся фантастической мечты. Хвастаться, как видите, мне нечем. Чтобы радоваться, нужен какой-нибудь повод, а у солдата, потерпевшего фиаско в виде краха мечты всей жизни, такого повода нет и быть просто не может. Я ничего не приобрел. Я потерял свой народ. Зато за свою молодость, которую я провел на войне, стреляя по врагам, словно как по неживым мишеням из тира, я понял одну истину. Я понял то, что многим другом не суждено понять. Чтобы понять то, что понял я, нужно прожить мою жизнь.-

-Какую же, солдат, истину? Что ты понял? - поинтересовался дальнобойщик и продолжил слушать историю этого героя войны, который оказался не таким уж и молчаливым, как он думал пару минут назад.

- Войны существуют только по одной единственной причине. Они существуют, потому что есть мы - люди. Пока есть те, кто могут воевать и особенно те, кто хотят воевать всегда будут жертвы и потери -

-Тогда ответь мне на вопрос, пожалуйста. Как ты понял, что эту войну твою нельзя было уже закончить миром? Как ты до этого додумался? Что случилось такого, что заставило тебя разочароваться в ситуации? -

- Я затрудняюсь с ответом. Я так почувствовал. Почувствовал, что ничего не смогу сделать для своего родного мира и ушел. -

-Ты так почувствовал или все намного проще, и ты просто захотел уйти, потому, что тебе банально надоело рисковать собой и тратить на защиту родину годы жизни? Пойми, для чего я это все спрашиваю у тебя. Я еще не определился, что мне о тебе думать. Для того чтобы я быстрее определился мне нужна конкретика от тебя. Конкретика! Я впустил тебя в свой дом. Я имею право знать, что ты за человек -

- Я так почувствовал. Я вовсе не струсил. -

- Все мы можем сказать, что не струсили. Все мы можем считать себя героями, успокаивая себя. Мы можем назваться кем угодно. Даже богами. А в глубине души в нас живет правда, которую мы часто пытаемся скрыть от других и от себя. Наш страх частенько заставляет нас становится овцами, мерить собственную шкуру, предавать и подставлять своих. Ты же понимаешь, что мы порой обманываем сами себя, чтобы не выглядеть трусами перед самими собой? -

- Понимаю. -

- Тогда скажи мне, что это в тебе, если не страх? Что заставило тебя смыться, умыть руки и начать новую жизнь, проходящую за пределами своей родины? Что заставило солдата возненавидеть отчизну? -

- Не знаю, что это, но я не назвал бы это страхом. Это что-то другое. Не страх -

- Понятно. В таком случае не вижу смысла расспрашивать тебя о той войне, на которой ты побывал, коль вижу я по твоим глазам, что ты не очень-то и хочешь вспоминать, что на ней было. Не разглядел я в тебе ни подонка, ни труса, но ты мне не кажешься простым воякой, отошедшим орт дел. Понимаешь это? Ты какой-то другой человек. Не такой как все. Не знаю, насколько хорошо и хорошо ли это для тех, кто тебя окружал раньше или плохо, но ты точно чем-то отличаешься от всех людей, которых я видел за свою жизнь. -

- Чем я отличаюсь? -

- Я же сказал тебе уже. Я не знаю. Но раз я заметил в тебе отличия, суть которых пока не уловил, значит, скорее всего, они в тебе есть. -

- Что вы можете рассказать мне о людях? Вы можете сказать что-нибудь из своих соображений о людях в целом? Я хочу знать, что вы думаете об этом мире, об этом мире и о его обитателях - вопрос, заданный Кэйлом, заставил дальнобойщика неслабо призадуматься. В это время его семья уже давно покушала и вышла из-за стола. Наступил вечер. Малые дети мирно разошлись по койкам с книжками в руках. Жена легла спать. А дальнобойщик с пришельцем так и остались сидеть за столом, на котором уже не было никакой еды. Остатки были убраны, положены в холодильник. Но у этих двоих не было желания ложиться спать. Они оба в одинаковой мере были увлечены разговором.

- Давай-ка я лучше расскажу тебе о солдатах. - предложил дальнобойщик.

- Солдаты видят мир совсем по-другому - не так, как видят его все остальные люди. Они видят его также, как видят психи. Видят его наизнанку. Ты тоже видишь его не так, как остальные. Ты осознанно страх принимаешь за что-то иное, ты перевираешь правду под собственную выгоду. Можешь не пытаться даже переубедить. Я вижу по тебе и по твоим словам понимаю, что ты ушел с войны, потому что ты испугался. Пойми, со мной крайне трудно спорить. Я людей вижу насквозь. Страх - жестокое чувство, портящее человека изнутри. Страх подталкивает к предательствам, заставляет становиться врагом для собственного народа, а иногда страх убивает человека, парализует его, сковывает и не отпускает до остановки сердца, до потери пульса. Но своими словами ты показал мне, что ты отличаешься от всех людей. Понимаешь? И я понял, что сегодня встретил либо солдата, либо психа. Кто ты такой - решать лишь тебе. Ты вправе считать себя кем угодно. Хоть Господом Богом - дальнобойщик хотел внушить Кэйлу, что тот ушел с войны, потому что испугался, испугался не столько самой войны, сколько мысли о том, что он проживет на ней остатки дней своих и за свою жизнь не поведает ничего кроме пуль и взрывов. Кэйл ушел с войны совсем по другой причине. Эта причина как была, так, наверно,и останется неведома для жителей Земли. А внушить дальнобойщику, что он сильно заблуждается насчет него, будет крайне трудно, а то и вовсе невозможно учитывая фанатичную уверенность дальнобойщика в собственной правоте. Дальнобойщик будто в своей жизни видел столько трусов и предателей, что теперь пытается видеть их во всех людях. Но Кэйл и не стал пытаться его переубедить. Он с этим согласился.

- Возможно, вы правы, но я не сказал вам, с какой войны я пришел, значит, вы не можете видеть меня насквозь - в ответ на эти слова Бэннери дальнобойщик похлопал его по плечу вместо того, чтобы снова повысить тон.

- Войны разные. Но суть войны всегда одна и та же. Где бы ты ни воевал, я уверен, ты бы мог там остаться. Ты бы мог остаться защищать свой родной край, мог бы стать настоящим героем, прославиться, но ты пошел совсем другим путем. Ты не пошел до конца, а ушел с войны. Ты не пожелал остаться на ней, как твои друзья. Ты разочаровался. Сейчас ты находишься здесь и делаешь вид, что я не понимаю тебя. Ладно, я пошел спать. Твоей кроватью будет койка в одной из комнат на верхнем этаже. Аккуратненько поднимешься по лестнице. Посмотришь налево. Откроешь дверь и тихо ляжешь. Затем также тихо уснешь и утром проснешься уже с новыми силами и еще что-нибудь расскажешь мне, а если захочешь подзаработать, я вмиг найду тебе работу. Здесь ее не меньше, чем в крупных городах. Просто надо знать, где и как искать - дальнобойщик объяснил ему, где он будет спать, и предложил работу, а затем сказал ему несколько словечек перед крепким и добрым сном.

- Спокойной ночи, солдат. Увидимся с тобой утром, если соизволишь проснуться раньше обеда. Не обижайся. У меня завтра в разъездах целый день. Я уже больше семи лет разъезжаю на грузовике. Таковая моя жизнь - после этого дальнобойщик ушел спать, поднявшись по лестнице. Бэннери, нашедший за недолгое время на Земле людей, сделал то же самое. Ему больше, чем просто повезло.

Перед сном Кэйл Бэннери еще раз раскрыл мамино письмо и прочел его содержимое. Это успокаивало, отвлекало от грустных мыслей. Люди, что приютили его без сомнений добрые, вежливые, справедливые. Но они не его родня, и никогда ею не станут. Они привыкли жить обычной <земной> жизнью, чему Кэйлу, чтобы не считать себя чужаком в мире жителей Земли, еще учиться и учиться.

Как бы хорошо земляне не относились к зеддерианцу, зеддерианец не сразу в полной мере почувствует их доброту. Его будут мучить сомнения насчет того, что Земля может стать его новым домом. Сомнения, может, и пройдут, но истина останется: Кэйл Бэннери находится не на своей планете, он чужой для нее и останется чужим до конца дней своих. Он гость.