VI. Сложное действие и его виды

Не каждый набор действий представляет собой сложное действие. Удар пальцем по клавише фортепьяно, сделанный в одной квартире, поворот выключателя электролампочки в другой, погружение острия лопаты в землю далеко за городом - все это, вместе взятое, составляет лишь набор отдельных действий, но отнюдь не сложное действие. Для того чтобы данный набор действий составлял сложное действие, необходимо, чтобы между его составными частями возникало отношение позитивной или негативной кооперации. Два действия являются объединенными таким отношением тогда (и только тогда), когда одно из них вызывает, делает возможным, облегчает, сводит на нет или затрудняет другое действие, или же когда оба действия одинаковым образом относятся к третьему действию.

Если X подал нож Y, а Y порезал этим ножом хлеб, если X тянет тележку, а Y помогает, подталкивая ее, если X замахнулся для удара, а Y схватил его за руку и т.д. В этом случае перечисленные пары действий являются не только набором действий, но и, кроме того, сложными действиями. При этих предпосылках нет необходимости обосновывать констатацию, что в действительности набор действий является сложным действием тогда, когда все составные действия направлены к общей цели, когда, например, все члены оркестра взаимодействуют, чтобы сыграть определенное музыкальное произведение. А с другой стороны, ясно, что в сферу вышеприведенного понятия сложного действия вмещаются не только определенные наборы действий различных субъектов, но также некоторые наборы действий того же самого действующего субъекта. Скрипач, левой рукой нажимающий на струну, а правой водящий смычком, может служить примером индивида, выполняющего сложное действие. Сложное действие выполняет также ребенок, выстукивающий мелодию поочередными ударами одного пальчика по клавишам фортепьяно.

Как явствует из общего определения и из примеров, с точки зрения времени выполнение отдельных элементов сложного действия может быть различным: составные элементы действия могут выполняться одновременно или же следовать один за другим. Комплекс одновременных действий (т.е. таких, что у каждого с каждым другим есть по крайней мере часть общего момента), входящих в состав сложного действия, мы назовем аккордом действий. Комплекс последовательных действий (хотя бы поочередно соприкасающихся частями своих моментов), входящих в состав сложного действия, назовем полосой действий. Наконец, полосу аккордов действий назовем сплетением действий.

Установив эти различия, мы, вероятно, не встретим возражений, если выскажем мнение, что понятие организации становится актуальным уже в случае аккорда действий одного субъекта, не говоря уже о полосе действий одного субъекта, и тем более о сплетении действий одного субъекта. Разумеется, в данном случае под организацией мы специально не подразумеваем совокупности людей и вещей, взаимно определивших свои отношения. Мы не имеем в виду также организацию в ином, тоже довольно узком смысле, - как акцию объединения определенных людей и вещей конкретными отношениями в совокупность. Мы имеем в виду вообще определенный вид совокупности, принимая во внимание отношение к ней ее собственных элементов, т.е. такую совокупность, все составные элементы которой содействуют достижению определенной цели. В данном случае элементами совокупности являются составные части аккорда действий. Они составляют определенную организацию, если направлены на достижение определенной цели.

Такое понимание термина «организация» является результативным. Понимание этого же термина будет функциональным, если под организацией будем подразумевать само организовывание, умышленное приведение данного набора элементов в состояние сложного объекта, объединенного данным способом. В случае если организация является набором действий, то она имеет в себе что-то функциональное даже в результативном смысле, поскольку элементами результата являются действия, а не вещи или личности. В принципе можно было бы проиллюстрировать организацию множества действий, применение понятий плана и метода даже на примерах аккордов действий (притом одного субъекта). Но мы предпочитаем все эти понятия вместе с понятием подготовки рассматривать уже сейчас на примерах деятельности одного субъекта, но в связи с полосами или сплетениями действий. Понятие подготовки особо требует учета очередности импульсов, поскольку оно может быть полезным при анализе какой-либо мало-мальски усложненной организации, метода или плана деятельности, охватывающего более чем только одномоментный комплекс действий.

Но что же такое подготовка? Когда именно одно действие является подготовкой другого? Отвечаем: тогда (и только тогда), когда первое действие (более раннее) или вызывает второе, или делает его возможным, или просто облегчает его. Трудно привести пример такого действия Яна, которое вызывало бы последующее его действие. Пришлось бы, очевидно, искать подобные факты в сфере самовнушения, например решительное уговаривание самого себя выполнить в последующем определенное действие. Это отношение, а точнее - зависимость чьего-то импульса как продукта труда от импульса как акта виновности кого-то другого существует в многосубъектной деятельности, когда кто-то отдает категорические приказания кому-то, безапелляционно послушному. Зато постоянно происходит так, что тот или иной Ян с помощью одного действия делает для себя возможным другое действие, например, открывая дверь, делает для себя возможным войти в комнату, или при помощи одного действия облегчает себе другое действие, например, намылив лицо, облегчает процесс бритья.

Варианты подготовки бывают различными, поскольку подготовка может относиться к самому виновнику действия, к материалу, к аппаратуре. Агент действия подготавливается к действию, работая над собой, если изучает то, что ему необходимо знать, или приобретает навык, силу путем соответствующей тренировки. Он подготавливает аппаратуру независимо от того, изготавливает ли он ее, монтирует, налаживает, устанавливает, передвигает и т.п. Наконец, он подготавливает материал - то ли путем его транспортировки, то ли путем предварительной переработки, когда из сырья возникает полуфабрикат (например, из муки и добавок - тесто), чтобы потом получить из него готовое изделие (буханку хлеба).

Рассмотрим более тщательно содержание двух понятий, служащих для описания подготовки, или препарации[14], последующего действия. Это понятие пробы и понятие плана.

Перед тем как что-то сделать, нередко пробуют делать эту работу. Есть по меньшей мере три вида проб, осуществляемых в зависимости от того, является ли данная проба непосредственно проверкой возможности деятельности (диагностическая проба), или предпринята ради приобретения силы, исправности, или же заключается в попытке прямого выполнения данного действия, попытке называемой не выполнением, а «только пробой» всякий раз, как попытка оказывалась неудачной.

К первому виду, например, относятся всяческие пробы функционирования инструмента (нового или усовершенствованного), вновь изготовленного экземпляра известного типа или отремонтированного инструмента. В этом смысле совершаются пробные полеты на отдельных новых самолетах, перед тем как сдать их в эксплуатацию. Но проба этого вида может относиться не только к функционированию аппарата, а, например, к эффективности лечебного средства, к пригодности данного материала, т.е. вообще к чему-то данному в данных обстоятельствах. Во всяком случае проба всегда заключается в попытке сделать что-то для того, чтобы проверить, выполнимо ли это, или же для того, чтобы обнаружить, какие трудности встречаются при попытке выполнения чего-то или выполнения этого чего-то наиболее эффективным способом.

Разумеется, сам действующий субъект тоже подлежит таким пробам. Пробная поездка может иметь своим заданием не выявление пригодности данного экземпляра или данного типа машины, а выявление способности данного индивида к выполнению функции водителя такой машины. Издатель, прежде чем поручить перевод с иностранного языка данному литературному работнику, требует от него пробного перевода, чтобы удостовериться в компетентности кандидата.

Добавим, что проба, предпринятая для проверки возможности действия, является частным случаем эксперимента. В данном случае под экспериментом мы понимаем умышленное изменение условий, в которых происходит исследуемое событие. Такое изменение предпринимается либо с целью выявления его зависимости или характера этой зависимости от данного переменного фактора, либо для выявления фактора, к которому относится зависимость.

Иную цель преследуют пробы второго вида - учебно-тренировочные. Цель таких проб - приобретение силы или ловкости, необходимой для выполнения определенных действий. Сюда входят всякие спортивные тренировки, всякие школьные практические занятия, проигрывание упражнений на музыкальных инструментах, разговорная практика для овладения иностранным языком.

Пробы третьего вида можно назвать конативными [15]. Перед тем, как сделать что-то, мы «пробуем сделать это». Не будучи уверенными в результате, мы осуществляем импульс в надежде, что, возможно, результат будет удачным. Иногда получается, иногда нет. Мы потеряли ключ от ящика стола и пробуем отпереть замок с помощью другого ключа. Налицо общая черта всех трех видов проб: попытка сделать что-то. Но с точки зрения отношения к препарации последующих действий третий вид проб явно отличается от двух первых. Первый и второй виды - это определенные формы подготовки: как тренировка, так и выявление возможностей является определенной препарацией. Попытка непосредственного выполнения (третий вид проб) обнаруживает либо возможность, либо невыполнимость (по крайней мере в данный момент) того, что хотелось бы сделать. Но все же такая попытка в самом своем намерении не имеет препарационного, подготовительного характера.

Какая же из упомянутых видов проб имеется в виду, когда речь идет о так называемом методе проб и ошибок (когда, например, пытаются отыскать в темноте дверь на ощупь, или заглядывая то туда, то сюда, ищут пропавший предмет)? Это, пожалуй, сочетание в пробе двух признаков: диагностического замысла и прямой попытки (конативной). Метод проб и ошибок - это способ «сведения, заключающийся в последовательном осуществлении различных проб определенной деятельности, причем после очередной неудачной пробы предпринимается иная проба с намерением получить наконец удачный результат. Этот метод может подвергаться совершенствованию путем систематизации и имманентизации[16]. Последовательность проб может быть подвергнута упорядочению, что будет способствовать использованию всех возможностей и облегчит достижение желаемого результата. А подобное упорядочение последовательности проб - это и есть систематизация. В то же время под имманентизацией мы понимаем замену фактических проб псевдопробами, выполняемыми мысленно. Об имманентизации речь будет идти ниже. Здесь же мы приведем простой пример систематизации поведения в применении метода проб и ошибок. Пусть задание состоит в снятии с сосуда круглой свободно вращающейся крышки, которую можно снять только тогда, когда она находится в определенном положении. Бессистемные пробы заключались бы во вращении крышки то в одну, то в другую сторону. Правильнее всего было бы вращать крышку только в одном направлении, одновременно поднимая ее вверх и тем самым исчерпывая согласно определенному правилу все возможные последствия ее положения. В этом случае мы уже имеем систематизацию проб.

Однако кое-кто может задать вопрос: почему мы акцию проверки возможности относим к действиям подготовительного характера? Учебно-тренировочные мероприятия, несомненно, носят подготовительный характер. Если же под подготовкой мы понимаем создание возможности или облегчение действия, в отношении которого предыдущее действие должно служить подготовкой, роль ее не столь явна, как в первом примере. Например, мы обнаружим неисправность нового радиоприемника, но это не значит, что после этого мы можем им пользоваться. Думаю, что мы можем ответить на этот вопрос. Ведь выявление невозможности определенного действия означает, что нужно найти иной путь к той же цели; и даже если доказательство возможности будет означать необходимость отказа от любых действий для достижения этой цели, это снимает заботу с данного субъекта, освобождая его от бремени невыполнимого задания.

Иначе обстоит дело с попытками выполнения данного действия, когда, например, желая выйти через калитку и не зная, заперта ли она, мы пытаемся открыть ее, думая: «если калитка не заперта на ключ, то откроется». Если калитка откроется, то о такой конативной пробе трудно говорить как о подготовке к действию, на котором она собственно и зиждется. В случае неудачи подобная операция является как бы диагностической пробой с негативным результатом. Однако она не является настоящей конативной пробой (действием подготовительного характера) и носит то же самое название лишь с точки зрения общего для всех трех рассмотренных случаев элемента попытки выполнения чего-то.

Зачастую мы предпринимаем диагностические или учебно-тренировочные пробы именно для того, чтобы иметь представление о последствиях и возможных неудачах в попытке сделать то-то и то-то. Таковы, например, пробы, подготавливающие лечебную процедуру нового вида. О том, кто без предварительных проб (диагностических или учебно-тренировочных) сразу же предпринимает конативную пробу и терпит неудачу, говорят, что он поплатился за свою неопытность. Можно привести много таких примеров. Вот один из них: NN отправился на почту, чтобы послать деньги переводом, предварительно заполнив дома соответствующий бланк. У него отказались принять бланк и деньги, поскольку сумма превышала квоту, разрешенную для перевода по одному бланку. Тогда NN приобрел два бланка и распределил 104 денежных единицы на две части: 50 и 54. Теперь он уже выслал всю сумму беспрепятственно, но ему разъяснили, что он напрасно оплатил 10 единиц почтовых сборов, так как если бы он разложил всю сумму на 100 и 4, то заплатил бы только 7 единиц. В следующий раз NN, теперь уже хорошо проинформированный, не потратит напрасно ни времени, ни денег.

Пробы бывают полезными также и при планировании акции (планирование само по себе тоже является определенной формой подготовки). Как охарактеризовать понятие плана? Вряд ли можно назвать план творением, идентичным описанию задуманной деятельности, так как подобный подход предполагает, что всякий план является утвержденным планом. А ведь бывают планы, которых никто не утверждает, планы, так и не выходящие за рамки обсуждаемых предложений. Очевидно, точнее будет сказать, что план действий данного субъекта - это описание задуманных им действий. План иначе можно назвать проектом, программой. Различие между этими словами похоже на то различие, которое существует между словами «инструменты» и «аппараты», о чем мы уже говорили. Мы ведь скажем не «проект концерта», но «программа концерта», скорее скажем «проект организации выставки», но не «программа организации выставки» и т.д. То, что существенно, остается без изменений; только подбор термина будет иным в зависимости от содержания плана и сферы деятельности. Существенное сводится к описанию составных действий данного сплетения или только полосы возможных действий, с детальным учетом их подбора, очередности во времени, пространственного размещения и распределения между субъектами отдельных составных действий. Так обстоит дело, когда речь идет о планах действия.

Однако бывают также планы в виде архитектурных или урбанистических разработок. В этом случае речь идет не о самих действиях, а об их производных, благодаря которым они могут возникнуть. Поэтому, в наиболее общем виде можно сказать: план - это описание возможного в будущем подбора и расстановки действий, объединенных общей целью, либо возможного в будущем подбора и расположения составных частей продукта действий, объединенных подобным образом. Следует отметить, что нередко наблюдается тенденция сужения понятия плана. Под планом предпочитают понимать не всякое описание, а только описание в форме директив. Поэтому вышеприведенную дефиницию плана примем на будущее в качестве определения слово «проект», а планом для нас будет только утвержденный проект. Заметим попутно, что в санаториях, например, можно встретиться с еще более суженным понятием планирования. Там говорится об уставных мероприятиях (в отношении которых уже принято решение) и запланированных мероприятиях (то есть таких, для которых даже назначены время и место).

Формулируя вышеприведенное определение, мы опирались не на общее понятие сложного действия, а на понятие более узкое. Ибо среди наборов действий важно выделить те, элементы которых объединены общностью цели, т.е. каждое из этих действий помогает достижению чьей-то цели, даже если целью субъекта данного вспомогательного действия не была именно эта цель. Так бывает при коллективном выполнении задания рабочими не государственной, а частной фабрики. В свою очередь, конкретизацией такого объединения через цель будет случай, когда действия выполняются с общей для замыслов субъектов всех составных действий целью (например, совместные действия актеров, занятых в одном спектакле).

Очевидно, достаточно опереться на это предпоследнее понимание коллективного действия (когда связующим всех составных действий является цель, не обязательно осознанная всеми участниками взаимодействия). В этом случае понятие плана охватывает описание возможного подбора и расстановки многосубъектных действий, объединенных целью руководителя; даже если исполнителям она неизвестна. Разумеется, при этой концепции можно также говорить о плане коллектива добровольных и сознательных сотрудников, а также о плане односубъектного действия для данной цели. Ведь и Робинзон Крузо мог планировать постройку хижины до того, как встретил Пятницу.

Само планирование, несомненно, является подготовительным действием, но, с другой стороны, планируемая система действий обычно содержит в преимущественной степени описание подготовительных действий. О них говорится в каждом плане, если только он не является планом единого аккорда действий, т.е. всегда, когда планируется полоса или сплетение действий. Чем на более долгий срок составлен план и чем богаче проектируемые сплетения действий, тем большее число проектируемых составных действий падает на подготовительные действия, среди которых только некоторые или все должны быть согласно плану (и в действительности будут или не будут) действиями в замысле их исполнителей сознательно подготовительными.

Исполнитель, выполнение, выполнять... Эти слова много раз повторялись в нашем исследовании, а мы еще не подвергли их анализу, хотя это термины, несомненно, праксеологические. Поэтому спешим восполнить упущенное и заявляем, что по нашему мнению выполнить что-то - это то же самое, что сделать что-то с целью достичь того, что было запланировано заранее. В отдельном случае планирование может быть экстренным, как бы «на сейчас». Можно выполнять свои замыслы, но можно выполнять и чужие. Если, например, Ян что-то предпринял (решил сделать или, решив, начал соответствующую деятельность), то Петр из желания помочь, или подчиняясь приказанию, действует в направлении выполнения запланированного Яном.

Всякое подготовительное действие является вместе с тем многоцелевым. Как таковое оно служит по крайней мере двум целям: дальней цели (главной) и цели ближней (подчиненной), достижение которой является задуманным средством на пути к дальней Цели. Замышляется натопить печь, точнее - разжечь в ней топливо. С этой целью выполняется подготовительное действие - чиркаем спичкой о коробок. Делая это, мы преследуем цель - зажигание спички. В этом случае ближняя цель весьма схожа с дальней.

Однако часто отношения между этими целями бывают парадоксальными, создавая впечатление, будто бы ближняя цель не помогала, а мешала дальней. Например, нужно отступить назад, чтобы разбежаться для прыжка вперед; нужно отправиться на железнодорожную станцию, находящуюся на западе от места проживания, чтобы отправиться потом с этой станции на восток. Желая предупредить серьезное заболевание оспой, умышленно вызывается прививкой именно эта болезнь, но в легкой форме, и т.д. В таких случаях действуют по схеме, которую ярко характеризует выражение «клин клином вышибают». Это означает, что умышленно усиливается протекающий противоцелевой процесс, чтобы косвенно, например через вызов кризиса этого стремления, прийти к цели. Например, опытный врач нередко, чтобы извлечь из дыхательных путей больного чужеродное тело, которым тот подавился, медлит с принятием мер и ждет, пока больной не потеряет сознание, чтобы лишь тогда, в состоянии относительного успокоения органов дыхания, вытащить чужеродный предмет.

Непоследовательность здесь лишь кажущаяся. На самом деле непоследовательным был бы тот, кто с помощью подготовительного действия мешал бы достижению цели. Нельзя назвать непоследовательным того, кто оплачивает свою цель чем-то, что временно отдаляет его от цели, но в конечном результате приближает ее. Поэтому, хотя это и звучит парадоксально, справедлив совет рачительного хозяина: если у тебя мало денег, покупай дорогие вещи. Суть совета в том, что стоит понести большой разовый расход, чтобы гарантировать себе прочность приобретенной вещи и обусловленную этим экономию. И, раз уж об этом зашла речь, не является непоследовательным тот, кто намеренно и всерьез мешает одной из собственных целей, если в этом заключается необходимое условие подготовки к иной цели, которая противоречит первой, но является более важной. Например, тот, кто перемещается на какое-то время в оздоровительных целях в местность с лучшим климатом, но с меньшей возможностью пользоваться нужной ему для творчества литературой.

Правильна ли в связи с этим пословица: «Кто сказал А, должен сказать Б»? Эта пословица рекомендует выполнение всего, что необходимо для достижения принятой цели, и имеет видимость чего-то само собой разумеющегося. Однако так понимаемый постулат последовательности практически приводил бы к абсурду при попытках применять его во всей полноте. Бывают внутренне противоречивые цели, т.е. построенные так, что необходимым условием реализации такой цели является что-то, что в случае его появления свело бы тем самым на нет саму цель. Чтобы построить перпетуум-мобиле, нужно создать такую конструкцию, которая должна была бы привести к... прекращению автоматического движения. Но такой системе зависимости можно распознать невыполнимую цель, в связи с чем но необходимости следует ограничить постулат, выраженный в рассматриваемой пословице. Выразимся осторожнее: желая быть последовательным, следует использовать для достижения принятой цели все средства, кроме тех, которые сводят цель на нет.

Если бы мы отдавали себе отчет во всех последствиях какого-либо из своих произвольных импульсов, то, вероятно, отметили бы, что среди последствий любого произвольного импульса есть такие, которые препятствуют некоторым из наших стремлений. Иными словами, можно сказать, что каждое действие дисгармонично и что всегда существует настоятельная необходимость в каком-то отношении мешать самому себе, если помогаешь себе в каком-то конкретно выбранном отношении. Применительно к этому предположению при любом действии перед нами стоит вопрос: стоит ли стремиться к достижению нашей цели, если тем самым мы сами по себе до некоторой степени портим что-то другое. И если такая проблема не всегда стоит перед нами во всей ее конкретности, то лишь потому, что мы не можем предвидеть всех последствий какого-либо из своих импульсов. Поэтому всегда, хотя в данном выбранном отношении наше действие бывает предельно осознанным, во многих других отношениях мы вынуждены действовать вслепую. По той же причине нам приходится значительное количество осознанных импульсов тратить на то, чтобы компенсировать негативные побочные последствия собственных более ранних действий. Так, например, употребляя повседневно для питья сырую воду, мы однажды заражаемся брюшным тифом; успокаивая боль лекарствами, становимся наркоманами - рабами болеутоляющих средств.

Но эта тема увела нас от главной линии. Нужно еще сказать кое о чем, непосредственно связанном с рассматриваемым понятием плана, о том, что необходимо для освещения концепции метода. Связь этих двух понятий представляется нам особенно тесной, так как если план является определенным описанием определенного подбора и расположения действий, то метод является не чем иным, как только самим планируемым подбором и расположением действий, объединенных общностью цели. Вместе с тем можно сказать, что метод - это способ выполнения сложного действия.

Однако методом мы назовем не всякий способ. Все, что делается, делается как-то, каким-то способом, но не все делается методично, в соответствии с каким-то методом. В чем же здесь своеобразная разница? Вероятно, в сознательном применении, сочетающимся с систематичностью. О методе мы предпочитаем говорить только тогда, когда делаем что-то совершенно определенным, заранее обдуманным способом, например, делая гимнастику шведским методом, мы применяем этот метод, если отдаем себе отчет в таком, а не ином подборе, и в такой, а не иной очередности предусматриваемых в этой системе упражнений. Один раз этот способ был нами назван методом, позже - системой. И это не случайно, так как метод поведения в каком-то деле и система поведения в этом деле - это, собственно, одно и то же.

Но методическим, а следовательно, и систематическим мы называем не всякое сознательно выполненное сложное действие, а только такое, которое является как бы отдельным экземпляром действия определенного типа, притом если агент действия подготовлен к выполнению действий этого типа именно таким осознанным способом. Так бывает, когда данный виновник многократно выполняет одинаковые задания. Например, уличный чистильщик обуви сначала стирает тряпкой с ботинка пыль и грязь, потом наносит на ботинок щеткой слой гуталина, затем растирает его щеткой равномерно по всей поверхности кожи и, наконец, бархоткой полирует ботинок «до глянца». Чистильщик, несомненно, применяет определенный метод. Определенными методами действуют и все специалисты, многократно повторяющие свою профессиональную работу. Следовательно, с точки зрения обычных применений, метод можно было бы смело охарактеризовать как осознанный и многократно применяемый способ. Однако может быть и так, что задание данного типа будет выполнено только раз, и все же мы назовем его выполненным методически, если только имелся такой разработанный общий план поведения, который годится для применения при любом повторении задания. Как раз это мы и подразумевали, говоря, что имеем дело с методом только тогда, когда виновник подготовлен к выполнению задания именно таким образом. Итак, в окончательной формулировке метод, или система поведения - это способ выполнения сложного действия, заключающийся в определенном подборе и расстановке его составных частей, причем это способ, запланированный и пригодный для многократного повторения.

Определяя метод подобным образом, мы, пожалуй, не расходимся с привычным обиходным пониманием этого термина и в то же время настойчиво подчеркиваем его праксеологический характер. А поскольку само понятие метода относится к сфере праксеологических понятий, то и возможное учение о видах методов, о достоинствах методов и их недостатках, т.е. постулируемая общая методология, находится в сфере перспектив праксеолога и не является исключительной областью логики в широком понимании этого слова. До настоящего времени получалось так, что о методологии говорилось почти исключительно как о составной части именно этой науки, охватывающей теорию форм правильных выводов с некоторыми пристройками. Одна из этих пристроек (наряду с семантикой и наряду с некоторыми проблемами теории познания) названа и называется или просто методологией, или методологией наук. Все же, вне всякого сомнения, можно не только рассуждать согласно такому-то, а не иному методу, не только развивать науку и писать научные труды лучше или хуже с точки зрения данного метода. Кроме того, можно делать что-либо лучше или хуже с точки зрения метода, если делается что-то более или менее сложное, охватывающее более одного изолированного произвольного импульса.

Да, несомненно, методология наук, одна из составных дисциплин логики в более широком понимании этого слова, является частным случаем общей методологии, а следовательно, - праксеологии. А как таковая, она является сферой возможных применений ее обобщений. И если, например, некоторые знатоки научных методов развивают идею о совершенствовании этих методов, принимая во внимание экономичность поведения в исследованиях и изложении результатов исследований, то они как раз и занимаются исследованиями, праксеологическими по своей сущности, хотя и ограничивающимися определенными областями умственного труда как сферой их применения. Между прочим, оперировать одной краткой аксиомой практичнее, чем несколькими распространенными, по тем же причинам, по которым более практична поездка короткой трассой и прямым поездом, чем длинной трассой и с несколькими пересадками. А независимость аксиом подобна своими практическими достоинствами изолированным комнатам в квартире по сравнению с неудобством комнат, расположенных анфиладой.

Наконец, последним понятием из числа требующих рассмотрения в этой главе, является обремененное солидной эмоциональной нагрузкой понятие труда, понятие, общественную значимость которого трудно переоценить. Примем следующее определение этого понятия: труд - это любое сплетение действий (в частном случае - полоса действий), имеющее характер преодоления трудностей в целях удовлетворения чьих-то существенных потребностей. А поскольку возникает необходимость преодоления трудностей, тем самым возникает принудительная ситуация, т.е. такая ситуация, когда если то-то и то-то не сделать, будет плохо, и притом хуже, чем если это сделать. Ярким примером такой ситуации является положение голодного, борющегося с трудностями, чтобы добыть средства для утоления голода.

Но здесь, без дальнейших пояснений, могут возникнуть недоразумения. Могут, например, спросить: можно ли считать трудом, если кто-то не без усилия машет рукой, чтобы отогнать надоедливого комара? Этот вопрос явно задевает нашу слабую сторону, ибо мы еще не разъяснили, что следует подразумевать под существенной потребностью. Пожалуй, ясно, что существенность потребности зависит от степени грозящего зла. Укус комара вызывает неприятное чувство, т.е. это определенное зло, но это мелочь, пустяк (мы, конечно, опускаем в наших рассуждениях возможность заражения индивида малярией вследствие этого укуса). Возможно, для договоренности будет достаточным сказать, что существенные потребности относятся к серьезным заданиям, а серьезным задание бывает тогда (и только тогда), если его невыполнение грозит злом той же степени, что и утрата жизни, здоровья, средств существования, личной свободы, общественного положения, чести, спокойной совести, доброжелательности любимых нами лиц, радости жизни и т.д.

Всякий раз, когда мы пытаемся подобным образом запроектировать урегулирование понятия труда, слышатся голоса протеста. Не кроется ли источник этих протестов в недоразумении? Нам говорят, что люди нередко трудятся не по принуждению, а с радостью и с энтузиазмом, и к торжеству такого труда мы стремимся. Ведь мы творчески напрягаемся для позитивных целей с тем, чтобы сделать нашу жизнь полнее, чтобы создавать новые источники радости, чтобы творить красоту. Наше определение с успехом может выдержать эти полемические атаки. В нашем определении не говорится, что работающий должен сам лично подвергаться существенной угрозе. Можно усердно и увлеченно трудиться в целях защиты от зла других индивидов. Более того, можно с хорошим настроением отдавать свои силы насущным общественным потребностям. Так трудятся увлеченные своей профессией врачи, строители, администраторы. Удовлетворение конкретной общественной потребности стало для них необходимым.

А обслуживают ли существенные потребности композиторы (мы возьмем их в качестве символа рассматриваемого, в свою очередь, положения)? Может быть, их творчество не вмещается в наше понятие труда? В данном случае ответ прост, хотя мог бы доставить немало хлопот в применении к частным случаям. Творческий работник занимается трудом, если он хочет внести свой вклад в удовлетворение какой-то существенной потребности. Но он не трудится, если творит для самой радости, для самой красоты, если творит лишь для того, чтобы жизнь была полнее и богаче.

Но так уж бывает в жизни, что произведения искусства способствуют борьбе с депрессией, облегчают страдания. И поэтому творчество людей, создающих красоту, людей, углубившихся в созерцание захватившего их творения и увлеченных им до полного забвения о чьих-то существенных потребностях, не являясь в принципе трудом, приобретает значимость труда лишь благодаря их причастности к удовлетворению существенных потребностей. Но имеем ли мы дело с трудом или с творчеством, не являющимся трудом, а равнозначным труду с учетом значимости в удовлетворении существенных потребностей - это в сфере организации коллективной жизни представляет собой вопрос относительно небольшого значения.

И еще одно. Суждение о том, что якобы согласно нашему определению всякая не являющаяся трудом деятельность была бы развлечением, не соответствует истине. Развлечение, забава - это всегда что-то пустое, какое-то беззаботное поведение для мимолетного и поверхностного удовольствия (своего или компаньонов). Поэтому не станем отождествлять с развлечением ни любое творчество, не являющееся трудом, ни вообще все формы деятельности, не являющейся трудом (а таковых немало).

Принимая подобное определение, охватываем ли мы устоявшийся смысл термина «труд»? Вероятно, на этот вопрос следовало бы прежде всего ответить другим вопросом: а существует ли какое-то одно, укоренившееся понимание труда? Ответ, разумеется, был бы отрицательным. Труд - термин весьма многозначный. Оставим в стороне специализированное, принятое в физике понятие работы как преодоления сопротивления движению тела на определенном пути. В сфере гуманистики в различных ее проявлениях мы встречаемся с множеством растяжимых значений рассматриваемого слова. Каждому тут же приходят в голову наиболее часто встречающиеся значения: например, труд, понимаемый как неприятное усилие, труд просто как занятие, которому кто-то предается (в отличие от лентяев). В различных упоминаниях о труде подчеркиваются его различные значения. Иногда подчеркивается созидательный характер его как источника всех хозяйственных ценностей; иногда на первый план выступает противопоставление труда и развлечения, иногда порицается прислужнический, как бы крепостной характер труда, являющегося принудительной работой, уделом рабов, а не господ; иногда в представлении о труде доминирует элемент обязательности, совокупности действий, выполнять которые кто-то обязан.

Здесь мы рассматриваем данный термин в смысле, который наиболее близок последнему пониманию. Однако делаем это в несколько более общей форме, отходя от своеобразного характера правовых отношений, видя в действиях, удовлетворяющих обязанность, частный случай действия под давлением принудительной ситуации. Ведь принудительная ситуация может не иметь обязывающего характера. Приготовление пищи самому себе, чтобы не умереть с голоду, мы также охватываем понятием труда, но не связываем его определение с численностью действующих субъектов.