Отступление: о костях под нашими ногами

Когда читаешь у Н. П. Анциферова, что город «стоит на костях человеческих», не следует считать это поэтическим образом. Действительно, под нашими ногами лежат кости строителей Петербурга. Ф. В. Берхгольц сам видел, как умерших на петербургских стройках закапывают тут же. О подобных импровизированных кладбищах писали и другие иностранцы. Смертность работников при строительстве Ладожского канала в 1718-1728 гг. была так велика, что через какое-то время окрестности стройки стали напоминать кладбище, и начальнику стройки Б. Х. Миниху пришлось срочно снести все кресты, чтобы не пугать прибывавших новых работных людей.

Нужно учитывать и характерное для того времени (да и для других времен русской истории) отношение к человеческой жизни. Г. Б. Бильфингер, профессор философии, ставший академиком Петербургской академии наук, в торжественной речи 1731 г., посвященной Петербургу, коснулся интересующего нас вопроса. Он говорил о трудностях при строительстве новой столицы, о непосильных работах, голоде, холоде, болезнях, косивших ее строителей. «Но работы должны были продолжаться, ибо упустить время значило бы отсрочить предприятие надолго или навеки. Во время войны минуты дороги и не зависят от нашей воли. Поэтому надобно было смотреть на народ, умирающий над работой, как на людей, убитых неприятелем». Мнение петербургского академика вряд ли вызвало бы возражение Петра I, никогда не считавшегося с жертвами во имя великой цели. Известно, что из 500 тыс. человек - потерь русской армии в Северную войну - 80% умерли от болезней!

Захватив устье Невы, Петр будто вцепился в него зубами, он устраивался здесь навсегда, «на вечное житье». Он не жалел для своей мечты ни денег, ни людей. В одном из писем Т. Н. Стрешневу он сравнил людей с зубьями гребня и требовал срочно прислать новых, «понеже при сей школе много учеников умирает, того для не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня». Люди были для него лишь материалом, кирпичиками, с ними он никогда не считался, гробя на непосильных работах и на поле боя десятки тысяч. Насилие было нормой жизни, пренебрежение к человеку - обычным явлением. Людей же в России было много, «а эти умрут, бабы новых нарожают». Зато город рос на человеческих дрожжах быстро, уже через десять лет у него было собственное, непривычное для России лицо.

«Восстал из лона вод...», или Технология петербургского строительства

При строительстве Петербурга возникало огромное количество трудностей, о которых в собственно России - стране, не самой благоприятной для жизни - никогда и не слыхивали. При всей стратегической, геополитической выгодности, место, выбранное Петром I для строительства Петербурга, с технической точки зрения - весьма неудачное. Назову только самые крупные и очевидные недостатки местоположения стройки: удаленность от населенных районов России, очень плохие дороги, длинный и опасный (из-за бурной, непредсказуемой Ладоги) водный путь, шведская блокада. Но более всего препятствовал стройке неустойчивый петербургский климат.

Отступление: «Спокойные осадки»

В «Повседневных записках», которые вели секретари первого генерал-губернатора светлейшего князя А. Д. Меншикова, обязательно отмечалась погода: «День был пасмурен, с ветром с норда», «День был при солнечном сиянии, с ветром с веста». «День был пасмурен, с ветром от зюйда. И шол небольшой снег с перемешкою». Цитаты я взял наугад - они все примерно такие же. И хотя в те времена метеорологии как науки еще не было, но люди, связанные с морем, погоду наблюдали более или менее постоянно. Уже тогда стало ясно, что наводнения вызывает западный ветер, останавливающий невскую воду. Но общих процессов изменения погоды тогда не понимал никто. Только с появлением спутников мы пришли к познанию того мира, который был совершенно не знаком нашим предкам. Этот мир называется скучно - «движение воздушных масс».

В сущности, неустойчивый климат Петербурга определяется постоянной сменой воздушных масс, этаким их непрерывным танцем над нашим городом. Поэтому образы ветров на плафонах дворцов XVIII в., с надутыми до невероятия щеками, вполне уместны для понимания небесного пространства Петербурга. Чаще всего над нами гостит морской влажный воздух Атлантического океана. С ним идет к нам тепло зимой, прохлада летом, он-то и тащит надоедливый мелкий дождь и мокрый снег. Сухой снег и холод - это подарки Деда Мороза прямо из Арктики, точнее - из Карского моря. Летом с юго-востока иногда к нам забредает тропический воздух. Тогда кажется, что мы живем в Батуми - сразу становится влажно и невыносимо душно. Зато мы расцветаем, когда дует теплый, мягкий ветерок с Евразийского континента. Сухой материковый воздух, да еще остуженный в белые ночи прохладной Невой и заливом, - что может быть приятнее для измученного гнилой зимой и бесконечной холодной весной петербуржца!

В последние годы мы с тревогой смотрим не на градусник или барометр, как наши предки, а на экран телевизора, где в конце программы новостей на компьютерной карте видны идущие на нас вереницы циклонов. Как огромный бык с выжженным на спине клеймом «Н», циклон надвигается обычно с запада, и тогда жди ветра, дождя и снега - метеорологи это называют по-профессиональному точно: «спокойные осадки в виде дождя и мокрого снега». Словом, как в поденном журнале Меншикова: «День был мразен, с пасморным движением облак... шол с перемешкою снег».

Прибавим к числу неблагоприятных обстоятельств жизни в Петербурге постоянную угрозу наводнений, поздний ледоход и ранний ледостав на Неве. Вспомним слабые, болотистые почвы, отсутствие вблизи города залежей или разработок строительных материалов, наконец, узость рынка рабочих рук, редкое, преимущественно нерусское и враждебное новой власти местное население и т. п. Поэтому, чтобы поставить в новой столице обыкновенный дом (даже небогатое жилье «по указной архитектуре»), приходилось преодолевать немыслимые в России трудности.

Копай глубже, кидай дальше

Строительство в городе шло круглый год. Особенно много было землекопной работы. Летом копали пруды, канавы, рвы и каналы. Все делалось вручную. Если в раскопе обнаруживалась «земля жесткая с хрящом и с каменьем», то брались за кирки и ломы, а в крайнем случае рвали камни пудовыми пороховыми бомбами.

Острейшей проблемой для города, основанного на болотах, было осушение. Осушали петербургскую землю с помощью лопаты и тачки - копали бесчисленные каналы, канавы, пруды. Со временем болота подсыхали, вынутая из каналов земля шла на подсыпку низких участков. Кроме того, система каналов «смягчала» натиск наводнения, перераспределяя, как это было и есть в Голландии, наступавшую с моря воду. Несомненно, каналы копали и красоты ради, чтобы Петербург походил на Венецию или Амстердам. Они связывали реки и протоки, что облегчало плавание в черте города. Первым каналом в Петербурге, наверное, следует считать канал внутри крепости на Заячьем острове. Больше всего каналов образовалось на Адмиралтейском острове. Их проложили преимущественно в конце 1710-х гг., хотя в датировке их строительства не все ясно.

Много каналов предполагалось создать на Васильевском острове. Но развернуть там задуманное грандиозное строительство каналов Петр не успел: при нем были устроены по некоторым линиям только канавы и пруды, да в 1722 г. на западном конце острова проложили канал из Финского залива в прямоугольный бассейн - Галерную гавань. К 1727 г., выполняя заветы царя, выкопали два канала: между 4-й и 5-й, а также между 8-й и 9-й линиями. В 1730 г. был проложен (да и то не до конца) канал перед зданием Двенадцати коллегий. На этом строительство каналов на Васильевском прекратилось.

Каналы требовали постоянного и тщательного ухода. Частые наводнения и ледоходы разрушали то, что построили, волны подмывали сваи, а зимой лед выдирал сваи из берега, как непрочные зубы. Бороться с этим бедствием было трудно - лед возле свай нужно было регулярно подрубать, скалывать, а на это не было ни сил, ни средств. Кроме того, каналы зарастали грязью из-за разгильдяйства и небрежности окрестных жителей. Борьбу с теми, кто бросает в воду «скаредство», полиция вела постоянно, но без особого успеха. Много сил уходило на восстановление оседающих берегов каналов и прудов. Когда это не помогало, приходилось начинать капитальный ремонт.

Особым, сочувственным словом следует помянуть петербуржцев, чьи дома выходили на набережные каналов и рек, - ведь они несли (в сравнении с прочими жителями) дополнительные и весьма тяжелые повинности. Именно они за свой счет были обязаны создать перед домом набережную: вбить в берег трехсаженные сваи «числом сколько против каждого двора оных бы стать могло», «запустить» щиты, сделать внешнюю облицовку набережной, подсыпать грунт, замостить проезжую часть, устроить тротуар и постоянно поддерживать все это в порядке. В Петербурге с его болотистым грунтом и влажным климатом такие набережные стояли не больше 6-7 лет, а потом подгнивали, оседали и разваливались. И все приходилось начинать сначала... Время каменных набережных еще не пришло. Когда они появились в Петербурге, сказать трудно. В литературе считается, что такая набережная впервые появилась в Гаванце возле Летнего дворца Петра I.

Подсыпка грунта была одним из самых распространенных подготовительных приемов при строительстве зданий. Петр, зная мощь невских наводнений и слабость петербургского грунта, постоянно требовал: «Как возможно, земли в городе умножить, которая зело нужна». Для подсыпки не только брали землю, вынутую из каналов и прудов, но и привозили ее, порой издалека (особенно песок). Подсыпкой укрепляли и уплотняли грунт, выравнивали низины и ямы, а также расширяли прибрежную полосу. Именно ряжи «вынесли» бастионы Петропавловской крепости в Большую Неву. Так же расширяли берег на Адмиралтейском острове вдоль набережной, где стоял Зимний дом, у Летнего сада и напротив Царицына луга (Марсова поля). Думаю, что благодаря этим и другим (с правого берега) подсыпкам Нева за 300 лет сузилась метров на 50, а может быть, и больше.

Особенно много хлопот было со строительством «дам» - дамб и плотин. А без них в низких, заболоченных или заливаемых рекой местах строить было невозможно. Возведение бастионов на Заячьем острове не обходилось без устройства плотин, которыми отгораживали место стройки от реки. Образовавшийся бассейн осушали «денно и ночно» специальными лошадиными «машинами»: 6 или 8 лошадей круглые сутки (в три перемены) ходили по кругу, вращая огромное водозаборное (типа египетского) колесо с прикрепленными к нему бочками.