Соотношение философии науки с историей науки. Социологией науки и психологией научного творчества.

Общеизвестен афоризм Лакатоса, согласно которому история науки без философии науки слепа, а философия науки без истории науки пуста. Это перефразировка Канта. Исходя из данного афоризма можно предположить, что эти две дисциплина одно и тоже, но в реальности это две совершенно различные дисциплины.
По Лакатосу философия науки может помочь осуществить рациональную реконструкцию определенного периода истории науки, в более или менее понятной форме представит акторов и цели движения научного исследования. Подобное осмысление истории науки через философию науки Лакатос называл внутренней историей науки и она отличается от истории науки, которая не укладывалась в рамки рациональной реконструкции – внешней истории науки.
Наиболее яркий пример внутренней истории науки продемонстрировал Б.М. Кедров, который осуществил рациональную реконструкцию истории химии с помощью философии Гегеля. Например, триада Гегеля: количество-качество-мера, интерпретировалась в истории химии следующим образом. Количество – химия XVIII века, когда химики занимались качественными исследованиями. Количество – химия XIX века, и популярное тогда направление исследований – химия газов, – которое базировалось именно на количественных исследованиях. Мера – химия XX века и главное направление атомистическая теория, которая связала вместе два предыдущих периода. Для реконструкции истории химии XIX столетия Кедров использовал другую триаду: состав – свойство – структура. Т.е. сначала химики изучали состав химических элементов, затем свойства, которые те проявляют в химических реакциях. Наконец перед ними встал вопрос почему химические элементы с одинаковым составом по разному реагируют в одних и тех же реакциях – это подтолкнуло химиков к исследованию структуры элементов – совокупности связей в молекулах элементов, что привело к открытию полимеров.
Да и сам Лакатос осуществлял рациональную реконструкцию в математике, выделяя программы обоснования математики (логицизм, интуиционизм и т.д.).
Но, как мы знаем, помимо внутренней истории науки есть и внешняя история науки, поэтому изложение науки в ее рациональной реконструкции всегда было несколько усеченным.
Поэтому нам необходимо знать, что философия науки и история науки большую часть периода своего существования развивались независимо друг от друга, и пересеклись лишь однажды в работах Лакатоса и Поппера, затем же они опять разошлись.
История науки имеет долгую историю, более долгую, нежели философия науки, за время которой сформировалось несколько жанров, которые использовались для написания книг по истории науки.
Хотя первая же кафедра по истории науки возникла во Франции в 1882 г. Первые работы по истории науки были написаны в XVIII веке.
Первый жанр книг по истории науки – «Дисциплинарная история науки».
Это книги Монтукла «История математики» во Франции и Гмелина «История химии» (1797-1799). Эти книги датируются концом XVIII века. Но это не просто книги по истории науки, это книги по истории данных областей знания. Это своего рода обзоры истории данных областей науки.
В XIX веке возникает «Общая история науки».
Ярким примером этого жанра является книг В. Уэвелла «История индуктивных наук» в 3-х тт. СПб, 1867. Как известно XIX век – век индукции. Именно тогда публикуется книга Милля «Система логики силлогистической и индуктивной». По сути дела, все естественные науки считались индуктивными науками. И здесь мы можем увидеть влияние философии науки на историю науки, поскольку обозначение естественных наук как индуктивных выражало представление о науке того времени.
Чуть позже появляется еще один жанр – «Всемирная история науки», который охватывает историю всех наук в их взаимосвязи.
В этом жанре написаны книги Даннемана «Всемирная история науки». В XX веке этот жанр не угас, и книга Дж. Бернала «Наука в истории общества» (50-е гг. XX в.) яркий тому пример. В России П.П. Гайденко писала книги в этом жанре «Эволюция понятия наука» в 2-х тт. (80-е гг. XX в.), в 2002 г. вышла ее же книга «История новоевропйской философии в ее связи с наукой».
Однако теперь вряд ли кто отважится писать подобные книги, поскольку уже в XIX веке наука приобретает дробный характер и специалисты в одной области науки с трудом понимают своих коллег из других областей. Вот почему написание всемирной истории науки почти непосильная задача.
В XIX веке возникает жанр – «Научная биография». Это один из наиболее развитых жанров историко-научных исследований.
Одна из первых научных биографий – книга Араго «Биографии астрономов, физиков, математиков и механиков» (перв. четв. XIX в.).
По сути дела крупные историки и историки науки часто пишут книги в этом жанре. Наиболее яркий пример – книга химика, лауреата Нобелевской химии в области исследовании катализа В. Оствальда «Великие люди». Но здесь есть опасность субъективизма. Поскольку, как известно, Оствальд придерживался учения энергетизма, т.е. был тем, кто полагал единственной существующей субстанцией – энергию, то и свою книгу «Великие люди» он написал о тех, кто развивал данное понятие. (Более мягкую форму энергетизма исповедовал Геймгольц, для которого существовало две субстанции масса и энергия).
В настоящее время, научные биографии также довольно популярный жанр. Очень много книг напечатано в серии «Жизнь замечательных людей», но, к сожалению, довольно часто в этой серии имеют место присочинения авторов, которые не имеют отношения к реальности. Образцовой же книгой по истории науки в «ЖЗЛ» можно считать книгу Карцева «Максвелл», неплохая книга Леопольда Инфельда «Эварист Галуа».
Кроме того, есть еще серия «научные биографии», они не столь увлекательны как книги «ЖЗЛ», но отвечают всем стандартам истории науки.
Стандарты истории науки: 1) Следования фактам, т.е. публикациям, переписке, рукописям; 2) Если же присутствует вымысел автора, то он заранее оговаривается.
Следующий жанр – «Наука Востока», т.е. работы по науке стран востока Египта, Вавилона, Индии.
Такова книга Нейгебаура «Точные науки в древности».
Еще есть жанр – «История научных проблем».
Уитеккер «История теорий эфира и электричества», эта книга посвящена истории одной из проблем физики, но не физике вообще.
В математике такой книгой можно считать книгу Медведева «История понятия функция».
Жанр – «История отдельных периодов развития науки».
В книге Вольфа «Наука XVIII века» нашло отражение того, что делалось в науке в XVIII веке.
Б.М. Гессен (расстрелян в 1936 г. за учатие в философском кружке на физическом факультете МГУ) «История ньютоновской механики и ее социально-экономический контекст». В 1933 г. Гессен съездил в Англию, где сделал доклад, который и лег в основу этой книги.
Несколько позже Гессена известный социолог Р. Мертон издал книгу «Наука, техника и общество в Англии в XVII в.». Не исключено, что именно доклад Гессена спровоцировал Мертона на написание данной работы. Но если Гессен во главу угла ставил экономические отношения и пытался экономическими процессами объяснить развитие науки, то Мертон обращается к религиозному фактору и эмпирически доказывает, что науку развивали либо пуритане, либо сочувствующие им. Кроме того, именно стандарты пуританской этики сформировали тот образ науки, который мы сейчас знаем.
Наконец есть жанр «Мемуары».
Поскольку современная российская наука носит геронтологический характер, то мемуары нынче модны. Среди подобных книг можно отметить книги А, Сахарова «Воспоминания» и Е.Л. Фрейнберга «Эпоха и личность».
Что же дает история науки?
Ученому она дает чувство самосознания и самопонимания, научную перспективу, формирует научное мировоззрение, причем не путем схем, а наглядных примеров, рассказов. Человеку же далекому от науки она рисует образ науки, но не односторонний и схематичный, но живой, как сферы где действуют реальные люди с реальными чувствами.
Отличие истории науки от философии науки.
Широко известно разделение неокантианцев на науки о природе и науки о культуре. История науки – это, безусловно, гуманитарная наука, она оперирует историческими событиями. Но тот, кто хочет осуществлять исследования в истории науки должен владеть категориальным аппаратом и языком той науки, о которой пишет. Но история науки не устанавливает факты, как это делает философия науки, она их описывает. Но все же история науки должна быть строгой, строгой в смысле фактов об единичном.

Социальный констуктивизм.

В современном социальном конструктивизм можно выделить четыре программы:
1. «Сильная программа в социологии знания» Блура.
2. «Материальная культура экспериментирования» П. Галисона.
3. «Феминистский эмпиризм» Э. Андерсон.
4. «Лабораторная жизнь» Б. Латур.

Всем этим направлениям свойственно:
1. Изменилась сама ценность философского исследования. Если раньше философы науки изобретали схемы развития науки, а реальная наука служила лишь поставщиком примеров для этих схем (Кун, Лакатос, Поппер). То представители социального конструктивизма начинают с изучения реальной науки, а из нее выводятся философские схемы.
2. Социальные конструктивисты отказываются от имманентных механизмов описания научного знания. Т.е. знание само по себе теряет статус исключительности, для которого характерно утверждение самостоятельного существования научного знания.
3. Знание предстает социально детерминированным, оно конституируется социальными отношениями.

Социология науки существовала давно, но он играла вспомогательную роль. Однако, в социальном конструктивизме социология науки заменяет собой историю науки.

Характеристика программ:
1. Программа социологии знания идет от Мангейм, но для него задача социологии знания – проанализировать мышление в терминах социологии. Мангейм выделяет 3 типа мышления: прагматическое (мышление конформиста), идеологическое (мышление консерватора) и утопическое (мышление революционера).
Но современное возвращение к социологии знания связано с именем Блура. Но сам Блур ссылается на статью 1971 г. Пауля Формана «Веймарская культура, причинность и квантовая механика (Адаптация немецких физиков и математиков к чуждому интеллектуальному окружению) (1918-1927)». В данной статье было проанализировано взаимоотношение между наукой и социальными процессами в Веймарской Германии. Особенность после военной Германии состояла в расцвете философии жизни и гуманитарных наук. Но, с другой стороны, именно в это время появилась квантовая механика. Интересен факт, что в концептуальный аппарат квантовой механики введено понятие наблюдателя, что отличает ее от классической физики, который изучает объективный мир, как он существует без человека. Квантовая же механика, в ее стандартной интерпретации, хорошо ложится на математический аппарат, но, при этом, необходим наблюдатель, который бы фиксировал те изменения, которые присутствуют в физическом процессе.
Важную роль в подобном развитии квантовой механики сыграла философия жизни, предполагающая независимость человеческой жизни от объективных законов мироздания.
По сути дела сильная программа в социологии знания предполагает рассмотрение проблемы взаимоотношений интеллектуального окружения и процесса формирования научного знания.
2. Материальная культура экспериментирования близкий к марксизму подход. Данная программа предполагает демонстрацию того, что содержание знания определяется технологией эксперимента. Конечно, они предполагают, что подобная зависимость возможна лишь в определенных пределах.
Любимые примеры марксистов следующие: 1) закон рычага дал основу для открытия законов статики; 2) паровая машина привела к открытию второго закона термодинамики, когда инженер Карно попытался повысить коэффициент полезного действия паровой машины он и открыл этот закон.
Галисон же проанализировал историю двух важных для физики XX в. приборов: 1) Пузырьковая камера, которая дает картинку и, следовательно, фиксирует события; 2) Счетчик Гейгера, который лишь фиксирует цифры и, следовательно, дает статистику. Пузырьковая камера была разработана Вильсоном, который был метеорологом и, наблюдая конденсацию паров воды вокруг заряженных частиц, разработал принцип, который и реализовал в создании пузырьковой камеры.
Другой пример: Эйнштейн после окончания политехнического института работал в патентном бюро. Большинство исследователей творчества Эйнштейна считают этот период потерянным временем в жизни великого физика. Но, как раз в этот период до 1905 г., года опубликования статей Эйнштейна, посвященных теории относительности, через патентное бюро проходили патенты на электрическую синхронизацию часов, т.е. в центре практических исследований стоял вопрос о времени, а этот же вопрос является центральным и в теории относительности.
3. Критика истории науки и философии науки с точки зрения феминизма. С точки зрения представителей данного направления теория – репрезентация мужского начала, а чувственные данные – женского. Теория в классической философии науки стоит над чувственными данными, кроме того, чувственные данные считаются нагруженными теоретически. Это никуда не годится.
Содержательная часть состоит в двух понятиях: интеллектуальный авторитет и интеллектуальный труд. Понятие интеллектуального авторитета связано с авторитетом не человека, но определенной программы, предполагающей свой язык. Выделяя интеллектуальный авторитет, мы выделяем и определенную парадигму. Когда мы связываем интеллектуальный авторитет с парадигмой, мы не показываем, что первично, что вторично. Мы лишь фиксируем существовании этих явлений, а анализируя их мы можем многое понять в истории науки.
Например, в послевоенные годы в СССР была принята программа работы над проблемой автоколебаний. А.А, Андронов создал это слово, оно получило огромный авторитет в науке. Так, программа русского лазера в 50-е гг.возникла как программа исследования автоколебательных систем.
У Куна все парадигмы одинаковы, но вводя понятие интеллектуального авторитета мы можем соизмерить эти парадигмы в зависимости от их влиятельности.
4. Программа «Лабораторной жизни» предполагает исследования взаимоотношений людей внутри коллектива лаборатории и как данные взаимоотношения влияют на конструирования научных фактов. Интересно, что данное направление использует гуссерлианское понятие «жизненный мир» для характеристики ситуации лабораторной жизни.

Круг проблем философии науки достаточно ши­рок, к ним можно отнести вопросы типа: детерминируются ли общие положения науки однозначно или один и тот же комплекс опытных данных может породить различные общие положения? Как отличить научное от ненаучного? Каковы критерии научно­сти, возможности обоснования? Как мы находим основания, по которым верим, что одна теория лучше другой? В чем состоит логика научного знания? Каковы модели его развития? Все эти и многие другие формулировки органично вплетены в ткань фило­софских размышлений о науке и, что более важно, вырастают из центральной проблемы философии науки — проблемы роста, раз­вития научного знания.

Можно разделить все проблемы философии науки на три под­вида.

К первым относятся проблемы, идущие от философии к науке (взгляд на науку извне), вектор направленности которых отталкивается от специ­фики философского знания. Поскольку философия стремится к универсальному постижению мира и познанию его общих прин­ципов, то эти интенции наследует и философия науки. В данном контексте философия науки занята рефлексией над наукой в ее предельных глубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется концептуальный аппарат философии, необхо­димо наличие определенной мировоззренческой позиции.

Примеры: происхождение науки, специфика науки, сферы ее бытия, отношения с обществом, динамика научного знания и т.п.

Вторая группа возникает внутри самой науки (взгляд на науку изнутри) и нуждается в компетентном арбитре, в роли которого оказывается философия. В этой группе очень тесно переплетены проблемы познаватель­ной деятельности как таковой, теория отражения, когнитивные процессы и собственно «философские подсказки» решения пара­доксальных проблем.

Примеры: соотношение эмпирического и теоретического, сущность форм и методов научного познания, проблемы субъекта, объекта, практики, логики научного открытия, взаимных влияний научных теорий, соотношения гуманитарных и технических наук, классификация наук и т.п.

К третьей группе относят проблемы взаимодействия науки и философии (осмысление возможности и результатов взаимного влияния) с учетом их фундаментальных различий и органич­ных переплетений во всех возможных плоскостях приложения. Исследования по истории науки убедительно показали, какую ог­ромную роль играет философское мировоззрение в развитии на­уки. Особенно заметно радикальное влияние философии в эпохи так называемых научных революций, связанных с возникновени­ем античной математики и астрономии, коперниканским перево­ротом — гелиоцентрической системой Коперника, становлением классической научной картины мира — физикой Галилея—Нью­тона, революцией в естествознании на рубеже XIX—XX вв. и т.д.

Пример: значение философии для науки из предшествующего вопроса.

****

Связь философии науки с другими дисциплинами. Соотношение философии науки с близкими ей областями на­уковедения и наукометрии иногда истолковывается в пользу отож­дествления последних или по крайней мере как нечто весьма род­ственное науковедению, а также дисциплинам, включающим в себя историю и социологию науки. Однако такое отождествление неправомерно.

Социология науки исследует взаимоотношения науки как социального института со структурой общества, типо­логию поведения ученых в различных социальных системах, вза­имодействие формальных и профессиональных неформальных со­обществ ученых, динамику их групповых взаимодействий, а так­же конкретные социокультурные условия развития науки в раз­личных типах общественного устройства.

Науковедение изучаетобщие закономерности развития и фун­кционирования науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеет исключительно к описательному характеру. Науковедение как специальная дисциплина сложилось к 60-м гг. XX в. В самом общем смысле науковедческие исследования можно определять как разработку теоретических основ политического государствен­ного регулирования науки, выработку рекомендаций по повыше­нию эффективности научной деятельности, принципов организа­ции, планирования и управления научным исследованием. Мож­но столкнуться и с позицией, когда весь комплекс наук о науке называют науковедением. Тогда ему придается предельно широ­кий и общий смысл и оно неизбежно становится междисципли­нарным исследованием, выступая как конгломерат дисциплин.

Область статистического изучения динамики информацион­ных массивов науки, потоков научной информации оформилась под названием «наукометрия». Она представляет собой применение методов математи­ческой статистики к анализу потока научных публикаций, ссы­лочного аппарата, роста научных кадров, финансовых затрат.