Творчество Куприна. Идейно-художественное своеобразие рассказов «Штабс-капитан Рыбников», «Гранатовый браслет», «Суламифь».

«Гранатовый браслет»

Сверток с небольшим ювелирным футляром на имя княгини Веры Николаевны Шеиной посыльный передал через горничную. Княгиня выговорила ей, но Даша сказала, что посыльный тут же убежал, а она не решалась оторвать именинницу от гостей.

Внутри футляра оказался золотой, невысокой пробы дутый браслет,покрытый гранатами, среди которых располагался маленький зеленый камешек. Вложенное в футляр письмо содержало поздравление с днем ангела и просьбу принять браслет, принадлежавший еще прабабке.Зеленый камешек — это весьма редкий зеленый гранат, сообщающий дар провидения и оберегающий мужчин от насильственной смерти.Заканчивалось письмо словами: «Ваш до смерти и после смерти покорный слуга Г. С. Ж.».

Вера взяла в руки браслет — внутри камней загорелись тревожныегусто-красные живые огни. «Точно кровь!» — подумала она и вернулась в гостиную.

Князь Василий Львович демонстрировал в этот момент свой юмористический домашний альбом, только что открытый на «повести»«Княгиня Вера и влюбленный телеграфист». «Лучше не нужно», — попросила она. Но муж уже начал полный блестящего юмора комментарий к собственным рисункам. Вот девица, по имени Вера, получает письмо с целующимися голубками, подписанное телеграфистом П. П. Ж. Вотмолодой Вася Шеин возвращает Вере обручальное кольцо: «Я не смею мешать твоему счастью, и все же мой долг предупредить тебя: телеграфисты обольстительны, но коварны». А вот Вера выходит замуж за красивого Васю Шеина, но телеграфист продолжает преследования. Вот он, переодевшись трубочистом, проникает в будуар княгини Веры. Вот,переодевшись, поступает на их кухню судомойкой. Вот, наконец,он в сумасшедшем доме и т. д.

«Господа, кто хочет чаю?» — спросила Вера. После чая гости стали разъезжаться. Старый генерал Аносов, которого Вера и ее сестра Анна звали дедушкой, попросил княгиню пояснить, что же в рассказе князя правда.

Г. С. Ж. (а не П. П. Ж.) начал ее преследовать письмами за два года до замужества. Очевидно, он постоянно следил за ней, знал, где она бывала на вечерах, как была одета. Когда Вера, тоже письменно, попросила не беспокоить ее своими преследованиями, он замолчал о любви и ограничился поздравлениями по праздникам, как и сегодня, в день ее именин.

Старик помолчал. «Может быть, это маньяк? А может быть, Верочка, твой жизненный путь пересекла именно такая любовь, которой грезят женщины и на которую неспособны больше мужчины».

После отъезда гостей муж Веры и брат ее Николай решили отыскать поклонника и вернуть браслет. На другой день они уже знали адрес Г.С. Ж. Это оказался человек лет тридцати — тридцати пяти. Он не отрицал ничего и признавал неприличность своего поведения. Обнаружив некоторое понимание и даже сочувствие в князе, он объяснил ему, что,увы, любит его жену и ни высылка, ни тюрьма не убьют это чувство. Разве что смерть. Он должен признаться, что растратил казенные деньги и вынужден будет бежать из города, так что они о нем больше не услышат.

Назавтра в газете Вера прочитала о самоубийстве чиновника контрольной палаты Г. С. Желткова, а вечером почтальон принес его письмо.

Желтков писал, что для него вся жизнь заключается только в ней, в Вере Николаевне. Это любовь, которою Бог за что-то вознаградил его. Уходя,он в восторге повторяет: «Да святится имя Твое». Если она вспомнит о нем,то пусть сыграет ре-мажорную часть бетховенской «Аппассионаты»,он от глубины души благодарит ее за то, что она была единственной его радостью в жизни.

Вера не могла не поехать проститься с этим человеком. Муж вполне понял ее порыв.

Лицо лежащего в гробу было безмятежно, будто он узнал глубокую тайну.Вера приподняла его голову, положила под шею большую красную розу и поцеловала его в лоб. Она понимала, что любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо нее.

Вернувшись домой, она застала только свою институтскую подругу,знаменитую пианистку Женни Рейтер. «Сыграй для меня что-нибудь», — попросила она.

И Женни (о чудо!) заиграла то место «Аппассионаты», которое указал в письме Желтков. Она слушала, и в уме ее слагались слова, как бы куплеты, заканчивавшиеся молитвой: «Да святится имя Твое». «Что с тобой?» — спросила Женни, увидев ее слезы. «…Он простил меня теперь.Все хорошо», — ответила Вера.

«Штабс-капитан Рыбников»

Щавинский, сотрудник большой петербургской газеты, познакомился с Рыбниковым в компании известных петербургских репортеров. Убогий и жалкий штабс-капитан ораторствовал, громя бездарное командование и превознося — с некоторой аффектацией — русского солдата. Понаблюдав за ним, Щавинский заметил некоторую двойственность в его облике. На первый взгляд у него было обыкновенное лицо с курносым носиком, в профиль оно выглядело насмешливым и умным, а в фас — даже высокомерным. В это время проснулся пьяный поэт Петрухин, уставился мутным взглядом на офицера: «А, японская морда, ты ещё здесь?»

«Японец. Вот на кого он похож», — подумал Щавинский. Эта мысль окрепла, когда Рыбников попытался продемонстрировать раненую ногу: нижнее белье армейского пехотного офицера было изготовлено из прекрасного шелка.

Щавинский нагнулся к штабс-капитану и сказал, что он никакой не Рыбников, а японский военный агент в России. Но тот никак не отреагировал. Журналист даже засомневался: ведь среди уральских и оренбургских казаков много именно таких монгольских, с желтизной, лиц. Но нет, раскосое, скуластое лицо, постоянные поклоны и потирание рук — все это не случайно. И уже вслух: «Никто в мире не узнает о нашем разговоре, но вы — японец. Вы в безопасности, я не донесу, я восхищен вашим самообладанием». И Щавинский пропел восторженный дифирамб японскому презрению к смерти. Но комплимент не был принят: русский солдатик ничем не хуже. Журналист тогда попробовал задеть его патриотические чувства: японец все-таки азиат, полуобезьяна… «Верно!» — прокричал на это Рыбников.

Под утро решили продолжить кутеж у «девочек». Клотильда увела Рыбникова на второй этаж. Через час она присоединилась к компании, неизменно образовывающейся вокруг загадочного их клиента Леньки, связанного, судя по всему, с полицией, и рассказала о странном своем госте, которого прибывшие с ним называли то генералом Ояма, то майором Фукушима. Они были пьяны и шутили, но Клотильде показалось, что штабс-капитан напоминает ей микадо. Кроме того, её обычные клиенты безобразно грубы. Ласки же этого немолодого офицера отличались вкрадчивой осторожностью и одновременно окружали атмосферой напряженной, почти звериной страсти, хотя было видно, что он безумно устал. Отдыхая, он погрузился в состояние, похожее на бред, и странные слова побежали с его губ. Среди них она разобрала единственно ей знакомое: банзай!

Через минуту Ленька был на крыльце и тревожными свистками сзывал городовых.

Когда в начале коридора послышались тяжелые шаги многих ног, Рыбников проснулся и, подбежав к двери, повернул ключ, а затем мягким движением вскочил на подоконник и распахнул окно. Женщина с криком ухватила его за руку. Он вырвался и неловко прыгнул вниз. В то же мгновение дверь рухнула под ударами и Ленька с разбегу прыгнул вслед за ним. Рыбников лежал неподвижно и не сопротивлялся, когда преследователь навалился на него. Он только прошептал: «Не давите, я сломал себе ногу».

«Суламифь»

Главные герои повести — царь Персии Соломон и его возлюбленная Суламифь. Повесть состоит из двенадцати частей.

Первая часть обрисовывает перед читателем Персию во времена правления Соломона, рассказывает о Соломоне и его деяниях. Царю было около сорока пяти лет, когда слава о нем, о его мудрости и красоте,о великолепии его жизни разнеслась далеко за пределами его страны.Царь был очень богат и щедр, настолько, что серебро в его дни ценилось не дороже простого камня. А для тех, кто окружал царя и берег его покой,Соломон ничего не жалел — щиты пятисот его телохранителей были покрыты золотыми пластинками.

Вторая часть повести рассказывает читателю о том, каких женщин любил Великий царь. У него было семьсот жен и триста наложниц, а кроме этого — бесчисленное количество рабынь и танцовщиц. Среди них были и белолицые, и черноглазые, и высокие, и коренастые, и округлые,и стройные — всех очаровывал царь своею любовью, потому что Бог дал ему такую неиссякаемую силу страсти, какой не было у людей обыкновенных. Кроме того, разделял царь свое ложе с Балкис-Македа,царицей Савской, самой красивой и мудрой женщиной в мире. Но больше всех любил Соломон Суламифь, бедную девушку из виноградника.

Но за что же любили царя сами женщины? Говорили, что у царя была мраморная кожа, губы были точно яркая алая лента, волосы черны и волнисты, а руки его были настолько нежны, теплы и красивы, что одним прикосновением исцелял царь головные боли, судороги и черную печаль. Бог сделал царя Соломона способным понимать языки зверей и птиц, понимать причину людских поступков — плохих и хороших, отчего приходило к нему великое множество людей, прося суда, совета, помощи,разрешения спора. Таков был царь Соломон, и так живописали его историки тех дней.

На южном склоне горы Ваал-Гамон был у царя виноградник, куда любил царь уединяться в часы великих размышлений. Так было и в этот раз: царь приказал на заре отнести себя к горе. Покинув носилки, царь сидел в одиночестве на простой деревянной скамье и, размышляя о чем то, что было подвластно только его уму. Вдруг царь прислушался: где-то рядом раздался милый, чистый и ясный женский голосок, напевающий какую-томелодию. Вскоре перед ним оказалась девушка в легком платье, но она не видела царя, занятая работой. Голос ее все больше завораживает царя,и, пока она подвязывает лозы, слух его наслаждается ее пением.Неожиданно царь выходит к ней и произносит: Девушка, покажи мне лицо твое! Девушка смотрит на царя, и начавшийся сильный ветер вдруг треплет на ней платье и плотно облепляет его вокруг тела. В это мгновение царь видит ее всю как нагую под одеждой, все ее прекрасное и стройное тело, все ее округлости и впадины, холмы и долины. Девушка подходит к царю и видит, как и он прекрасен, она с восторгом смотрит на него, и добавляет, что не заметила его. Царь говорит девушке, что она прекрасна, прекраснее всех на свете; просит сесть поближе к нему.Он узнает, что ее имя — Суламифь, и она помогает своим братьям охранять эти царские виноградники. Когда царь берет ее за руку, по телу ее пробегает дрожь восторга, а когда он запечатляет на губах сладостный поцелуй, девушка понимает, что только он может быть ее возлюбленным,только ему она подарит свое девство. Соломон говорит ей, что он царский повар и договаривается о свидании на следующую ночь у стен дома девушки. В этот день Соломон был особенно светел и радостен, и особенно много добра он сделал когда сидел на троне в зале суда.

В шестой части повести автор живописует перед читателем томления Суламифь, ждущей ночью своего возлюбленного. Вечером продала она ювелиру свое единственное украшение — праздничные серьги из серебра ювелиру, и купила у продавца благовоний на вырученные деньги мирру(ароматическая смола). Суламифь, эта прекрасная тринадцатилетняя девушка, хотела, чтобы тело ее пахло сладостью мирры, когда будет его касаться ее возлюбленный. Долго она лежала на своем ложе в ожидании,пока не услышала шаги. Когда Суламифь выглянула, возле дома никого не оказалось. В страхе и надежде побежала девушка к виноградникам,в которых встретила утром того, кого же успела полюбить всем сердцем.Когда она добежала до виноградников, счастью ее не было предела: царь ждал ее и протягивал к ней свои руки. Губы их сливаются в поцелуе,а через некоторое время царь спрашивает, не жалеет ли она? Суламифь с улыбкой смущения и счастья отвечает ему: Братья мои поставили меня стеречь виноградник, а своего виноградника я не уберегла. В эту ночь Соломон признается девушке, что он царь. Утром Суламифь привозят во дворец, купают в бассейне с благовонной водой, прекрасное тело ее одевают в легчайшие египетские ткани, а волосы обвивают жемчугом.

Семь дней и шесть ночей наслаждаются они любовью друг с другом. Семь дней лицо царя освещает радость и осыпает он Суламифь драгоценностями с ног до головы. В это время в храме Изиды совершается великое тайнодействие. Когда-то Мать богов Изида потеряла мужа,Озириса. Его украл злобный Сет, запрятал в гроб, а потом, когда Изида нашла тело, снова выкрал его и, разорвав на четырнадцать частей, рассеял по всему миру. Тринадцать частей отыскала богиня Изида, кроме одной — священного фаллоса. Жрецы стегают себя плетками, разрывают кожу свою и рвут рты в бешеном экстазе, пока один из них, высокий и худощавый старик с криком восторга делает какое-то движение и бросает к ногам богини обесформленный кусок мяса. Мгновенно воцаряется тишина. Жертвоприношение совершено. А царица Астис,верховная жрица храма, задумывает в это время черное дело. С тех пор,как царь охладел к ней, в ее сердце поселилась черная ненависть, а теперь,когда она узнала о том, что прекраснейший Соломон проводит дни и ночи с некой Суламифью, она задумала зло. Астис подзывает к себе Элиава,начальника царской стражи. Она знает, что он давно пылает к ней страстью и обещает ему стать царем над ней, если он умертвит Суламифь.Без слов Элиав выходит из храма. Он идет к дворцу Соломона и прячется у дверей царской спальни. В эту, седьмую ночь, Суламифь не может наслаждаться от всего сердца любовью Соломона. Душу девушки гложет печаль, она говорит царю, что где-то рядом ее смерть. Неожиданно раздается шорох, и вскочившая с ложа Суламифь, вдруг оказывается пронзенной мечом. Элиав убегает, но Соломон приказывает схватить его и умертвить. В тот же день Соломон требует отправить в Египет и царицу Астис, чтобы более не видеть ее в Персии. Сам царь до глубоких вечерних теней сидит возле тела Суламифи, и о том, какие мысли посещают его,никто не знает…

 

«Поединок»

Вернувшись с плаца, подпоручик Ромашов подумал: «Сегодня не пойду: нельзя каждый день надоедать людям». Ежедневно он просиживал у Николаевых до полуночи, но вечером следующего дня вновь шел в этот уютный дом.

«Тебе от барыни письма пришла», — доложил Гайнан, черемис, искренне привязанный к Ромашову. Письмо было от Раисы Александровны Петерсон, с которой они грязно и скучно (и уже довольно давно)обманывали её мужа. Приторный запах её духов и пошло-игривый тон письма вызвал нестерпимое отвращение. Через полчаса, стесняясь и досадуя на себя, он постучал к Николаевым. Владимир Ефимыч был занят. Вот уже два года подряд он проваливал экзамены в академию,и Александра Петровна, Шурочка, делала все, чтобы последний шанс(поступать дозволялось только до трех раз) не был упущен. Помогая мужу готовиться, Шурочка усвоила уже всю программу (не давалась только баллистика), Володя же продвигался очень медленно.

С Ромочкой (так она звала Ромашова) Шурочка принялась обсуждать газетную статью о недавно разрешенных в армии поединках. Она видит в них суровую для российских условий необходимость. Иначе не выведутся в офицерской среде шулера вроде Арчаковского или пьяницы вроде Назанского. Ромашов не был согласен зачислять в эту компанию Назанского, говорившего о том, что способность любить дается,как и талант, не каждому. Когда-то этого человека отвергла Шурочка,и муж её ненавидел поручика.

На этот раз Ромашов пробыл подле Шурочки, пока не заговорили, что пора спать.

На ближайшем же полковом балу Ромашов набрался храбрости сказать любовнице, что все кончено. Петерсониха поклялась отомстить. И вскоре Николаев стал получать анонимки с намеками на особые отношения подпоручика с его женой. Впрочем, недоброжелателей хватало и помимо нее. Ромашов не позволял драться унтерам и решительно возражал«дантистам» из числа офицеров, а капитану Сливе пообещал, что подаст на него рапорт, если тот позволит бить солдат.

Недовольно было Ромашовым и начальство. Кроме того, становилось все хуже с деньгами, и уже буфетчик не отпускал в долг даже сигарет.На душе было скверно из-за ощущения скуки, бессмысленности службы и одиночества.

В конце апреля Ромашов получил записку от Александры Петровны. Она напоминала об их общем дне именин (царица Александра и её верный рыцарь Георгий). Заняв денег у подполковника Рафальского, Ромашов купил духи и в пять часов был уже у Николаевых. Пикник получился шумный. Ромашов сидел рядом с Шурочкой, почти не слушал разглагольствования Осадчего, тосты и плоские шутки офицеров,испытывая странное состояние, похожее на сон. Его рука иногда касалась Шурочкиной руки, но ни он, ни она не глядели друг на друга. Николаев,похоже, был недоволен. После застолья Ромашов побрел в рощу. Сзади послышались шаги. Это шла Шурочка. Они сели на траву. «Я в вас влюблена сегодня», — призналась она. Ромочка привиделся ей во сне,и ей ужасно захотелось видеть его. Он стал целовать её платье: «Саша… Я люблю вас…» Она призналась, что её волнует его близость, но зачем он такой жалкий. У них общие мысли, желания, но она должна отказаться от него. Шурочка встала: пойдемте, нас хватятся. По дороге она вдруг попросила его не бывать больше у них: мужа осаждают анонимками.

В середине мая состоялся смотр. Корпусный командир объехал выстроенные на плацу роты, посмотрел, как они маршируют, как выполняют ружейные приемы и перестраиваются для отражения неожиданных кавалерийских атак, — и остался недоволен. Только пятая рота капитана Стельковского, где не мучили шагистикой и не крали из общего котла, заслужила похвалу.

Самое ужасное произошло во время церемониального марша. Ещё в начале смотра Ромашова будто подхватила какая-то радостная волна,он словно бы ощутил себя частицей некой грозной силы. И теперь, идя впереди своей полуроты, он чувствовал себя предметом общего восхищения. Крики сзади заставили его обернуться и побледнеть. Строй смешался — и именно из-за того, что он, подпоручик Ромашов, вознесясь в мечтах к поднебесью, все это время смещался от центра рядов к правому флангу. Вместо восторга на его долю пришелся публичный позор. К этому прибавилось объяснение с Николаевым, потребовавшим сделать все, чтобы прекратить поток анонимок, и ещё — не бывать у них в доме.

Перебирая в памяти случившееся, Ромашов незаметно дошагал до железнодорожного полотна и в темноте разглядел солдата Хлебникова,предмет издевательств и насмешек в роте. «Ты хотел убить себя?» — спросил он Хлебникова, и солдат, захлебываясь рыданиями, рассказал, что его бьют, смеются, взводный вымогает деньги, а где их взять. И учение ему не под силу: с детства мается грыжей.

Ромашову вдруг свое горе показалось таким пустячным, что он обнял Хлебникова и заговорил о необходимости терпеть. С этой поры он понял: безликие роты и полки состоят из таких вот болеющих своим горем и имеющих свою судьбу Хлебниковых.

Вынужденное отдаление от офицерского общества позволило сосредоточиться на своих мыслях и найти радость в самом процессе рождения мысли. Ромашов все яснее видел, что существует только три достойных призвания: наука, искусство и свободный физический труд.

В конце мая в роте Осадчего повесился солдат. После этого происшествия началось беспробудное пьянство. Сначала пили в собрании, потом двинулись к Шлейферше. Здесь-то и вспыхнул скандал. Бек-Агамаловбросился с шашкой на присутствующих («Все вон отсюда!»), а затем гнев его обратился на одну из барышень, обозвавшую его дураком. Ромашов перехватил кисть его руки: «Бек, ты не ударишь женщину, тебе всю жизнь будет стыдно».

Гульба в полку продолжалась. В собрании Ромашов застал Осадчего и Николаева. Последний сделал вид, что не заметил его. Вокруг пели.Когда наконец воцарилась тишина, Осадчий вдруг затянул панихиду по самоубийце, перемежая её грязными ругательствами. Ромашова охватило бешенство: «Не позволю! Молчите!» В ответ почему-то уже Николаев с исковерканным злобой лицом кричал ему: «Сами позорите полк! Вы и разные Назанские!» «А при чем же здесь Назанский?

Или у вас есть причины быть им недовольным?» Николаев замахнулся,но Ромашов успел выплеснуть ему в лицо остатки пива.

Накануне заседания офицерского суда чести Николаев попросил противника не упоминать имени его жены и анонимных писем. Как и следовало ожидать, суд определил, что ссора не может быть окончена примирением.

Ромашов провел большую часть дня перед поединком у Назанского,который убеждал его не стреляться. Жизнь — явление удивительное и неповторимое. Неужели он так привержен военному сословию, неужели верит в высший будто бы смысл армейского порядка так, что готов поставить на карту само свое существование?

Вечером у себя дома Ромашов застал Шурочку. Она стала говорить, что потратила годы, чтобы устроить карьеру мужа. Если Ромочка откажется ради любви к ней от поединка, то все равно в этом будет что-тосомнительное и Володю почти наверное не допустят до экзамена. Они непременно должны стреляться, но ни один из них не должен быть ранен.Муж знает и согласен. Прощаясь, она закинула руки ему за шею:«Мы не увидимся больше. Так не будем ничего бояться… Один раз… возьмем наше счастье…» — и прильнула горячими губами к его рту.

В официальном рапорте полковому командиру штабс-капитан Диц сообщал подробности дуэли между поручиком Николаевым и подпоручиком Ромашовым. Когда по команде противники пошли друг другу навстречу, поручик Николаев произведенным выстрелом ранил подпоручика в правую верхнюю часть живота, и тот через семь минут скончался от внутреннего кровоизлияния. К рапорту прилагались показания младшего врача г. Знойко.

 

Творчество Куприна.

Успех к Куприну пришел после повести «Молох», публикация повести «Олеся» сделала его имя известным на всю страну. Его славу упрочили том Рассказов (1903) и повесть «Поединок». "Поединок" вышел с посвящением М.Горькому, к которому в эту пору своего творчества Куприн был близок, и, помимо высоких оценок критики, заслужил похвалу Л.Н.Толстого. Цикл рассказов 1905–1907, связанный с русско-японской войной и первой русской революцией (Штабс-капитан Рыбников, Река жизни, Гамбринус), побудил воспринимать Куприна как одного из самых ярких продолжателей реалистических традиций русской классики, выразившего крепнущую в обществе уверенность, что приближаются великие перемены. Его позиция остается последовательно антидекадентской. Она определяется твердой приверженностью писателя творческим заветам Толстого и А.П.Чехова, которых он считал своими учителями в литературе, а также его неискоренимым жизнелюбием.

Героев Куприна отличает духовная целостность и неподдельное нравственное величие. Далекие от интеллектуальных интересов, эти персонажи – балаклавские рыбаки (цикл новелл "Листригоны", 1908–1911), цирковые артисты и борцы, летчики, люди богемы – обладают неиссякаемым запасом жизненных сил и твердой верой в высшую разумность мироздания, какими бы ущербными ни были порядки, установленные в обществе. Эту мысль и связанный с ней идеал бескорыстного служения высокому чувству Куприн воплотил и в нескольких рассказах о любви, по своей стилистике порою сближающихся со стихотворениями в прозе ("Суламифь", 1908, "Гранатовый браслет", 1911).

В 1909 начинает печататься повесть Куприна "Яма", оконченная шесть лет спустя. Отличаясь композиционной рыхлостью, оставшись скорее циклом очерков, нежели выстроенным единым произведением, "Яма" обличает язву проституции, которую Куприн считал «еще более страшным явлением, чем война, мор и т.д.». Повесть вызвала упреки за чрезмерную натуралистическую достоверность описания домов терпимости. Однако писавшие о "Яме" признавали, что по яркости человеческих типов, запечатленных на ее страницах, и по злободневности поднятых в ней проблем она занимает исключительное место в современной русской беллетристике.

Эмиграцию Куприн с самого начала ощущал как личную трагедию, в одном из писем (1921) сравнив себя с лошадью, которую поднимают на пароход «на конце парового крана... Она висит и плывет в воздухе, сразу потерявшая всю свою красоту». Основным жанром Куприна в этот период творчества стала публицистика. Как постоянный сотрудник парижских газет «Общее дело», «Русская газета», «Русское время» он опубликовал многие десятки статей, разоблачающих большевистскую идеологию, торжество которой, по его словам, означало превращение России в «трехдневного Лазаря»: на родине теперь лишь «мертвые, опустошенные глаза и бескровные уста, запечатанные тайной вечной».

В лучших его рассказах оживают страницы русской истории (Однорукий комендант, 1923) или молодости самого Куприна, когда для него так много значили мир цирка и спорта (Пунцовая кровь, 1926). В романе Колесо времени (1930) рассказана история несчастной любви женщины, наделенной душевной широтой и способностью стать выше предвзятых мнений, к человеку, которому присущи многие пороки декадентской среды. Яркие картины московской жизни в годы царствования Александра III и светлые воспоминания о поре отрочества заполняют роман Юнкера. Роман Жанета (1934) описывает быт нищего парижского эмигранта, в прошлом профессора, жившего в России интенсивной духовной жизнью и окруженного любовью многих, кто ценил его выдающийся научный талант. Бесконечно одинокий, герой привязывается к встреченной им на улице маленькой бездомной девочке, но и эта радость оказывается для него недолговечной.

Тоска по России и предчувствие близкой смерти побудили Куприна хлопотать о советском гражданстве. К мысли вернуться на родину его еще больше склоняло чувство собственной вины за то, что он оказался вдали от нее в самые тяжелые минуты русской истории. Тяжело больным, утратившим способность писать Куприн вернулся в СССР в 1937. По возвращении напечатал Отрывки воспоминаний, где с большими умолчаниями рассказано об истории его отношений с Горьким, которого в эмиграции Куприн сурово осуждал за пособничество режиму, принесшему «ужас и рабство». Планы работы над киносценариями по собственным произведениям остались неосуществленными.

О рассказах.

Александра Ивановича Куприна мы знаем как признанного мастера короткого рассказа, автора замечательных повестей. В них он создал широкую многоплановую картину русской жизни конца XIX — начала XX века. «Человек пришел в мир для безмерной свободы творчества и счастья» — эти слова из купринского очерка можно было бы взять эпиграфом ко всему его творчеству. Большой жизнелюб, он верил, что жизнь станет лучше. Мечта о счастье, о прекрасной любви — эти мотивы нашли свое отражение в творчестве Куприна.

Куприн пишет о любви с присущим ему высоким художественным вкусом, тонким пониманием психологии людей. Его мастерство проявляется в описании каждой детали события, в точной характеристике людей и окружающей их обстановки. Мне бы хотелось показать это на примере его замечательного произведения «Гранатовый браслет» — рассказа о большой неразделенной любви, «которая повторяется только один раз в тысячу лет».

Начало рассказа глубоко символично: «В середине августа, перед рождением молодого месяца, вдруг наступили отвратительные погоды, какие так свойственны северному побережью Черного моря». Описание пасмурной, сырой, очень плохой погоды имеет огромное значение. За образом «молодого месяца» могла скрываться главная героиня рассказа Вера Николаевна Шеина, жена предводителя дворянства, а пасмурной погодой была вся ее жизнь...

«Но к началу сентября погода вдруг резко и совсем неожиданно переменилась. Сразу наступили тихие, безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле». Эта перемена и есть та самая роковая любовь, о которой идет речь в рассказе. Причем Куприн указывает на неожиданность такой перемены. Так же неожиданно ворвалась в жизнь княгини Веры Николаевны любовь неизвестного ей человека.

Саму княгиню Веру Николаевну Куприн описывает как независимую, царственно спокойную, холодную красавицу: «.„Вера пошла в мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным лицом, прекрасными... руками». Вера Николаевна изображается Куприным как женщина, достойная настоящей, «святой» любви. Куприн создает также яркий портрет генерала Аносова — «тучного, высокого, серебряного старца». Не удивительно, что именно генералу, человеку, умудренному жизненным опытом, предстоит заставить Веру Николаевну отнестись к любви таинственного незнакомца более серьезно. Своими размышлениями о любви генерал способствует тому, что его внучка может с разных сторон посмотреть на свою жизнь с Василием Львовичем.

Генералу Аносову принадлежат пророческие слова: «...может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше неспособны мужчины». Именно генералу автором доверено сделать очень важный, имеющий огромное значение в этом рассказе вывод: истинная любовь крайне редка и доступна только немногим и только достойным ее людям. За всю жизнь Аносов не встретил ни одного подобного примера, но он продолжает верить в возвышенную любовь и передает свою веру Вере Николаевне.

Скорая развязка истории, длившейся более восьми лет, наступает, когда Вера Николаевна получает подарок на день рождения. Этим подарком был символ той самой любви, в которую верил генерал Аносов и о которой мечтает каждая женщина, — гранатовый браслет. Он ценен Желткову тем, что его носила «покойная матушка». Кроме того, старинный браслет имеет свою историю: по семейному преданию он обладает свойством сообщать дар предвидения носящей его женщине и охраняет ее от насильственной смерти. И Вера Николаевна в самом деле неожиданно предсказывает: «Я знаю, что этот человек убьет себя». Куприн-художник для усиления этого предсказания сравнивает пять гранатов браслета с «пятью алыми, кровавыми огнями». И княгиня, засмотревшись на браслет, с тревогой восклицает: «Точно кровь!»

К сожалению, значение браслета Вера Николаевна поняла слишком поздно. Ее одолевает беспокойство. «И все ее мысли были прикованы к тому неведомому человеку, которого она никогда не видела и вряд ли увидит». Княгиня вновь и вновь вспоминает слова генерала Аносова и мучается тяжелейшим для нее вопросом: что это было — любовь или сумасшествие? Последнее письмо Желткова ставит все на свои места: «Я не виноват, Вера Николаевна, что Богу было угодно послать мне, как громадное счастье, любовь к Вам». Он не проклинает судьбу, а уходит из жизни, уходит с любовью в сердце, унося ее с собой и говоря любимой: «Да святится имя твое!»

В рассказе «Гранатовый браслет» Куприн мастерски создает несколько символических образов, на которых строится фундамент повествования и которые несут в себе весь его идейный смысл. В нем автор проявляет себя как талантливый художник, умеющий не только раскрыть самые глубинные человеческие чувства, но и вселить в читателя веру в их чистоту и возвышенность.
В своих произведениях Куприн воссоздает окружающую действительность во всех мелочах. Наблюдательность автора порой поражает нас. А бывает, малейшая деталь может сказать о человеке все.

Например, «чистый, милый, но слабый и жалкий» подпоручик Ромашов из «Поединка» думает о себе в третьем лице. И сразу перед нами предстает образ немного смешного, неуверенного в себе молодого человека, который хотел бы казаться значительным. А необычный дар Олеси из одноименного рассказа подчеркивается тем, что она не имеет ничего общего с местными «дивчатами, лица которых носят такое однообразное испуганное выражение». Олеся уверена в себе, в ее движениях присутствует благородство, изящная умеренность.

У Куприна мы находим также замечательные зарисовки природы, так или иначе связанные с описываемыми им событиями. Описание чудесного виноградника и восхода солнца в «Суламифи» предшествует появлению красивой девушки, звонкий голос которой сливается с многоголосьем природы. С полесской колдуньей Олесей мы встречаемся на фоне таинственного леса, создающего впечатление необычности всего происходящего. Расцветающая весенняя природа сопровождает зарождение любви Олеси и Ивана Тимофеевича, а прощаемся мы с героями, когда бушует стихия.

Художественное мастерство Куприна, я думаю, берет истоки в его глубоком знании жизни. Он любил и принимал жизнь такой, какая она есть, и впитывал ее всем своим существом. Поэтому созданные Куприным образы настолько живые, что мы сопереживаем им как близким людям.