Записки пехотного лейтенанта

«Лимонка» № 5 январь 1995 г.

 

13 января. Я пишу это все в полуподвале. Окна выбиты. Пишу на планшете. Поминутно грохочут орудия, тяжелые пулеметы, подо визжат, падая сверху, мины. Повсюду грязь, густая и жирная, развезенная гусеницами танков, колесами грузовиков. Запах гари, запах свалки, пустыря, - там, где жили, но уже не живут. Мои ребята воняют крепко и неприятно, две недели в бою, не то что бани, горячей водой не мылись со дня прибытия сюда. Сам я воняю тоже.

Мне 24 года, и это моя первая (я верю, что выживу), но не последняя война. Думаю, что их будет еще много. Что я чувствую? Если не сплю сутки, то херово, а если высыпаюсь - нормально. Первые трупы, которые я увидел в моей жизни, это было вчера, моих солдат Андрея и Сашки. У Сашки там, где живот, было какое-то болото - смесь тряпок, куртки его, крови и вывалившихся набок внутренностей, вываленных в грязи, в агонии он несколько раз перевернулся. Лежал на боку, каска съехала на глаза. Меня удивила моя, ну как бы это сказать, бесчувственность. Правда и то, что времени не было, шла атака. "Атака" так звучит, что видишь перед собой поле Второй мировой, и там бегут во весь рост и кричат "Ур-ра-а!" многие сотни русских мужиков. А тут в Грозном ничего такого, просто наше подразделение сумело уложить трех снайперов на окрестных высотных домах и сделало бросок на этот самый подвал в двухстах метрах от нашего прежнего КП. Перебежками, используя местность, где угол дома, где дерево и любую яму, мы двинулись. Первым попал к окнам подвала рядовой Стрельцов. Кинул в окно две гранаты, так спокойно, и потом, сам зачем-то туда прыгнул. Я их учил ведению городской войны немного, два дня, тому, что сам знаю. Ну, хотя бы они знают, что перед окном и дверью не стоять, обходить окна и любые отверстия в стене пригибаясь. А он прыгнул. И много очередей после этого там внутри. "Та-та-та-та-та!", дробно так.

Я был уверен, что "Стрельцу" хана. Что вынесем мы его за руки, за ноги. Но там все стихло. И рядовые Егоров и большой парень такой Иван через другие окна запрыгнули. И хохот слышен. Я с бойцами обнаружил их: обнимаются и что-то вроде славянского "кола" пляшут все трое. А "чехи", - так у нас их называют, - шесть трупов. В разных позах. Кто у окон, кто в углу. Где гранатами не достал, там огнем поразил.

Посмотреть на этого Стрельцова, ну трудно сказать, что такой сумасшедший. Тихий, скорее, тип. Роста среднего, худющий. А вот оказалось, у человека солдатский талант. Что это такое, никто не знает. Вернее, компоненты ясны. Малая чувствительность: к взрывам, осколкам, пулям, минам, дерьму, грязи, вони, холоду. Взяв подвал, мы прочесали дом. Кое-где он вяло горит. Я поставил на верхних этажах по три бойцах и совершил нарушение дисциплины. Выпил с бойцами за взятие этого блядского дома, полуподвал и за ребят - Сашку и Андрея. За упокой души, что называется.

14 января. Из КП батальона вызвали и показали. Злее будешь. Труп неизвестного нашего бойца, замученного "чехами". Вместо глаз, сухие струпья крови, один висит на щеке, из глазницы на каком-то сухожилии или нерве. Другая щека и лоб обожжены: это его сигаретами, гады.

лейтенант Сергей С.

 

 

Кавказский поход

«Лимонка» № 6 февраль 1995 г.

 

Грозный. Руины. Завалы. Черная копоть, жирное рыжее пламя над нефтехранилищами. Тут и там искореженные глыбы сгоревшей боевой техники. Остовы стен. Куски тел свежие и загнившие, изломанное оружие и грязь. Жидкая "майонезная" грязь на амуниции, на лицах, на оружии, на хлебе, на телах убитых. Грозный. Январь - 1995.

 

По нам долго бьют свои. …Вообще на этой войне стрельба по своим из-за неразберихи и несогласованности стала настолько обыденным делом, что этому уже не удивляешься. Командиры говорят, что каждый второй убитый на этой войне убит своими…

Батальон, с которым мы переживаем огонь, идет на усиление полка, который и поливает нас сейчас огнем. Пока комбат устанавливает "звуковую связь" с полком (то есть орет, что мы свои). Наконец все выясняется и батальон перебегает в руины занятые стрелковым полком.

Батальон - громко сказано. От него за две недели боев осталось чуть больше полутора сотен человек. Только убитыми батальон потерял тридцать человек. Но это еще считается "ничего". От тех, кого загнали в Грозный в Новогоднюю ночь осталось и того меньше.

От мотострелкового полка, прибывшего из Самары, осталось несколько офицеров и чуть больше десятка солдат. На девятые сутки в расположение наших войск вышел капитан Евгений Сурнин и с ним шестеро солдат - все что осталось от стрелкового батальона.

От танковой роты на улице Орджоникидзе остались в живых только двое рядовых - москвич Андрей Виноградов и Игорь Куликов из Лобни.

Это было преступление и безумие загнать в город, напичканный боевиками и оружием колонны войск.

За двое суток новогодних боев мы понесли чудовищные потери - больше тысячи убитыми и пропавшими без вести.

Даже воздушно-десантные войска - элита армии - единственные действительно боеготовые части на этой войне за три недели боев до Нового года потеряли убитыми двадцать шесть человек, а за двое суток 1-2 января больше восьмидесяти.

О трагедии пехоты можно говорить бесконечно.

Части морской пехоты были спешно доукомплектованы перед выездом моряками с кораблей. Им не дали даже недели на подготовку. Батальоны были брошены в бой не взирая на то, что почти каждый четвертый моряк автомат в руки взял три дня назад…

К штабу корпуса у горбольницы прибыл сводный полк Закавказского округа. Ротный одного из батальонов бесхитростно спросил: "Где тут можно пристрелять оружие, все новое со складов, непристрелянное".

Через несколько часов этот батальон был уже введен в бой…

Вообще слово "сводный" - самое распространенное в группировке. Им маскируется та степень развала до которой дошли войска. Сводный - это значит набранный с "бору по сосенке". Не осталось в Российской армии полнокровных частей и соединений и потому на войну торопливо собирают все, что можно собрать.

От дивизии собирается сводный полк. И даже в сводном виде этот полк едва укомплектован процентов на шестьдесят…

Почти две недели после первого штурма части исправляли ошибки и просчеты генералов. В этих кровопролитных боях потери Российских войск достигали сорока человек убитыми в сутки…

 

Десантники готовились к ночному штурму. Еще и еще раз проверялись оружие, амуниция. Штурмовая группа сосредоточилась в руинах перед высотным зданием в центре Грозного. Командир сухой, жилистый капитан с короткой щеткой усов, в черной спортивной шапочке - (новогодний подарок от "Менатепа" и "Инкомбанка" всем солдатам и офицерам воюющим здесь) внимательно рассматривал в ночной бинокль объект штурма. Пехота уже четверо суток безрезультатно пыталась взять эту башню. Полсотни убитых и нулевой результат. Как всегда в этом случае обратились за помощью к десантникам. После разведки командир десантников принял решение "брать объект" ночью, когда большинство солдат чеченского гарнизона спало и на позиции оставались лишь дежурные расчеты.

…Один за другим десантники растворялись в темноте. Томительно тянулись минуты ожидания. Наконец из окон - условный сигнал. Подразделения быстро пересекают площадь и входят в здание. Тут и там тела чеченцев, убитых без единого звука. Это дежурный расчет. А где же гарнизон?

Утром, едва ночная мгла уступает место предрассветной сырости из ближайшего дома, который "высотка" прикрывает собой от огня, выходит большая группа чеченцев. Они явно ничего не подозревают. Когда до чеченцев остается метров тридцать, наши открывают ураганный огонь. На пустой площади спастись негде. Пули буквально распарывают боевиков. Через несколько секунд все кончено. На асфальте в самых причудливых позах застыло множество тел. Некоторые еще шевелятся…

Боевые действия достигли невиданного ожесточения. Многие объекты неоднократно переходят из рук в руки. Грозный напоминает эпицентр землетрясения. Руины, остовы стен, воронки. За каждый их метр идут ожесточенные бои.

На одного убитого русского бойца приходится трое-четверо боевиков. Наши солдаты и офицеры полны решимости драться до конца. Многие солдаты, у кого закончился срок службы, отказываются уезжать из частей до взятия Грозного. В двухнедельных боях уцелевшие части получили боевой опыт и теперь уверенно ведут наступление на дудаевскские позиции. Личный состав уверенно называет целью войны - сохранение единства и целостности России. В то же время виновниками этого конфликта большинство солдат считают "демократов", создавших и вооруживших Дудаева.

 

Мертвый наемник лежит на спине запрокинув руки за голову. Первое, что бросается в глаза - русское молодое лицо.

- Кто такой? - спрашиваю у офицера, стоящего рядом. Тот держит в руках автомат убитого.

- Спроси вон у десантника. У него кажется его документы.

Спрашиваю. Усатый крепкий майор в камуфляже долго шарит по карманам, наконец вытаскивает паспорт.

Богачев Сергей Владимирович, родился 5 ноября 1976 года в селе Ерначиха Алтайского края. И точно, отметка о браке, пятого ноября 1994 года с Людмилой Буханцевой.

Месяц только и прожили. Что погнало его сюда? Почему он тут оказался, зачем взял в руки оружие, чтобы стрелять по своим, по русским?

Наемника уже не спросишь. Его удел теперь - безвестная позорная могила предателя. Но горечь остается.

 

Части все плотнее обкладывают Дудаевский дворец. Теперь все поменялись местами. Из жертв армейцы стали наконец охотниками. Небольшие штурмовые группы нащупывают бреши в чеченской обороне и буквально разъедают ее.

Чеченцы несут огромные потери.

Все чаще и чаще на рабочие волны наших станций выходят чеченские командиры с просьбами уважить веру и позволить собрать трупы своих бойцов. Наши не возражают. Веру надо уважать. В ходе таких диалогов все чаще звучат пока еще осторожные вопросы полевых командиров на тему того, что будет с теми, кто добровольно сложит оружие. Многие из них понимают, что шансов с боями вырваться из города почти не осталось.

По всему видно - перелом произошел. И больше всего - по московской прессе. Знакомый Комбат, сминая трехдневный "МК" довольно оскабился:

- Знаешь, как легче всего определить положение на фронте?

- Ну?

- Читай газету. Как только "московские комсомольцы" и прочая синагога начинают выть о бедных чеченцах и необходимости срочного мира - наша берет. Это их корреспондента взорвали в Москве?

- Ихнего.

- Ну так передай, что это я им бомбу послал.

- Знаешь, ты не первый, кто им это просит передать…

- Ну, значит еще получат…

Бомба - не лучшее выражение политических антипатий. Но возражать комбату я не хочу. Он имеет право на эту ненависть. Ни один русский не может без злобы читать смаковавшие "МК" на тему того, как собаки глодают труп русского лейтенанта. Я тоже пишу о трупах, но для меня это трупы моих соплеменников и мне больно. А для "МК" это трупы другой нации, другой веры. Не зря они так четко называют в своих репортажах чеченцев "своими", а русскую армию "чужими"…

капитан Владислав Шурыгин

 

 

Спецназовец Лермонтов

«Лимонка» №18 июль 1995 г.

 

Кавказ Россия завоевывала не одно десятилетие. И среди многих, кто принимал в этом участие, были три великих русских писателя: Грибоедов, Лермонтов и Л.Толстой.

Первый в 20-е годы прошлого века служил секретарем по дипломатической части у генерала Ермолова. У того самого, чьим именем горские матери пугали своих детей. Об этом знают сегодня почти все. Но кому известно, что тот же самый легендарный генерал имел в разное время 3-х мусульманских жен, каждый раз заключая с их родителями "кебин" (т.е. договор о временном браке). И все эти жены позже, забрав дочерей, возвратились в родные горы и благополучно повыходили замуж. Трех же сыновей с двойными именами - Виктора (Бахтияра), Севера (Аллахаяра) и Клавдия (Омара) - Ермолов оставил себе. И прекрасно воспитал, сделав отличными офицерами. Ситуация - почти по лермонтовской "Бэле", где в роли Печорина - Ермолов. Только конец куда более счастливый...

Сам же поручик Лермонтов, в отличие от Грибоедова, на Кавказе не "служил" - но воевал, дрался, рубился. И погиб, хотя и не в бою и не так красиво, как, вероятно, желал бы.

В 1840 году лейб-гусара за дуэль с сыном французского посланника переводят (а точнее - ссылают) в Тифлис, в Тенгинский пехотный полк. Но поэт добровольно ("охотником") напрашивается в экспедицию против Шамиля. В Чечню.

11 июля при речке Валерик (по-чеченски - речка Смерти) состоялось кровавое побоище. Вот что писал сам Лермонтов брату своей возлюбленной: "Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6000; и все время дрались штыками. У нас убито 30 офицеров и до 300 рядовых, а их осталось на месте 600 человек... вообрази, в овраге, где была потеха час после дела еще пахло кровью". Об этом же чуть позже, в сентябре, поэт напишет:

 

И два часа в струях потока

Бой длился: Резались жестоко

Как звери, молча, с грудью грудь,

Ручей телами запрудили.

Хотел воды я зачерпнуть...

(И зной и битва утомили

Меня), но мутная волна

Была тепла, была красна.

 

В том же сражении, уже на исходе боя, шальная чеченская пуля сразит декабриста Лихарева в тот самый момент, когда он будет рассуждать с Лермонтовым о Канте, Гегеле и вечности...

Тогда судьба пощадила поэта, но у многих свидетелей сложилось впечатление, что Лермонтов как бы добровольно искал смерти, и смерти в бою, будто точно, наперед зная, что все равно ему суждена смерть здесь - на Кавказе. А иначе как обменить, что он после тяжелого ранения Р.Дорохова (человека легендарной храбрости, ставшего прототипом Долохова в романе Л.Толстого "Война и мир") в октябре 1840 года примет под свою команду 100 отпетых казаков и "охотников" - нечто вроде сегодняшнего спецназа. Вот как, по словам очевидца К.Мамацева, вел тогда себя Лермонтов: "Он был отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов... В этом походе он не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается, в бою ища самых опасных мест".

И, наконец, третий из великих - Л.Толстой, автор "Набега", "Казаков" и "Хаджи-мурата". В 1851-53 годах он воевал волонтером, юнкером и офицером на Кавказе. И, пожалуй, только он один трезво и мудро осмыслил то, что происходило (и происходит) между русскими, казаками и горцами.

А.Борисов

…и мы оказались в Чечне

«Лимонка» №23 октябрь 1995 г.

 

Рядовой Ы. Десантник. 6 месяцев в Чечне.

- Мы попали в Чечню практически после принятия присяги. Под видом учений нас погрузили в самолеты, и мы оказались в Чечне. Сначала было страшно, ведь кругом пули, снаряды, мины. Да и теперь, когда все вроде бы позади, все равно страшновато. Но осталось чувство удовлетворения, мы не испугались, не струсили, оказались нормальными мужиками, можем с гордостью назвать себя солдатами, воинами, бойцами.

Н.Е.А.: - Как вы относитесь к тем ребятам, которые косят от призыва в армию?

Рядовой Ы.: - Как отношусь? Ну, как можно относиться к этим сачкам, этим шлангам? Отрицательно. Ведь если ты отбоярился от призыва, откупился, сачканул, все равно вместо тебя пойдет кто-то другой, и как ты ему будешь после этого смотреть в глаза, что скажет тебе твоя совесть, и что же такое совесть на самом деле?

Н.Е.А.: - Пришлось ли тебе увидеть смерть?

Рядовой Ы.: - А как вы думаете? Конечно! Представьте себе убитых на 40 градусной жаре летом! И их надо отправить домой. Обливаем труп бензи-ном и сжигаем, потом то, что осталось, собираем и складываем в гробы. Эти гробы отправляют домой.

Но самое обидное однажды пришлось собирать станки одного старшего лейтенанта, ком. роты и одного десантника, убитых снарядами из своего же танка. Дело было так. Артиллерийские наблюдатели отправились на разведку целей и корректировку огня в горы. Их сопровождала рота десантников для охраны, ведь впереди нет войск, только "мамеды" (так у нас называют чеченцев). Выдвинулись ночью, прошли сколько надо, поутру приготовились к наблюдению, расположились на высотке. В это время наши войска начали атаку. И мы попали в поле зрения наших танков. Глянули в бинокль, один танк развернул башню прямо на нас. Я кинулся к рации, вызвал командира, доложил, что танки целятся прямо в нас. Командир мне сказал, что все в порядке, что их предупредили. Однако, танк в это время открыл огонь. Первый снаряд упал метрах в 40 от нас. Мы побежали к деревьям. Снова выстрел. Еще и еще.

4-ым снарядом, который разорвался метрах в 15 от меня, были убиты старший лейтенант и рядовой десантник. И это несмотря на то, что мы показали опознавательные сигналы - зажгли шашку оранжевого дыма. Бесполезно. И естественно, из начальства никто не понес ответственности. Просто убитых списали со счета и все. И никаких проблем! А меня контузило, сейчас плохо слышу!

Н.Е.А.: - А как же вы все-таки относитесь к командирам, к начальству?

Рядовой Ы.: - Вообще-то среди них есть и нормальные мужики, но большинство стараются только заполучить награды и отправить шмотки домой. Целыми вагонами.

Вы конечно же помните Буденновск. Так вот после всего, что там случилось, боевики вместе с Басаевым на двух автобусах, вместе с заложника-ми уехали в горы. Отпустили автобусы, поднялись на вершину и скрылись в горах. Войска замкнули кольцо, окружив банду Басаева оцеплением примерно в 20 километров. Через некоторое время поступила команда - оцепление снять! Откуда? Не знаем, но догадываемся! Такая вот война!

Н.Е.А.: - А как настроение? Вообще!

Рядовой Ы.: - Нормально, сейчас едем в отпуск, давно не были дома. Повидаем родных, близких и снова в часть. Получать награды, нести службу дальше. Все в порядке. Но все равно, обидно и досадно. За Россию обидно!

записал Н.Е.Андерталец

 

 

Как я стал ненавидеть людей

«Лимонка» №43, июль 1996 г.

М.М., рядовой запаса:

Замполит говорил нам: "Готовьтесь здесь сдохнуть, я не знаю, где тяжелее - на передовой или здесь". Вместо 600 человек нас было 10, и мы погибали. Там я стал рабом у чеченов. Мы стояли в карауле по 15 суток, а потом приезжали черные на джипах и брали солдат России в аренду. Нас только кормили и поили водкой, а мы и этому были рады. Из 10 человек, кто служил со мной, 3 не умели писать (!!!), один болел энурезом, а один был сердечник и от тяжелых работ на чеченов часто валился с ног с приступами. Потом полк расформировали. А дослуживал я на Щербинке, там было полегче. Такой санаторий дисциплинарного типа.

За время службы в армии я отморозил мочевой пузырь, потерял 3 зуба и похудел на 17 кг. За время сознательной жизни я потерял веру в хороший конец. Когда в первый день на гражданке я увидел сытые лица москвичей, я возненавидел людей.

записал Макс

 

Война в толпе

(отрывки из книги Д. Корчинського и его друзей)

«Лимонка» №131 ноябрь 1999 г.

 

От редакции: Дмитро Корчинський - бывший лидер УНА-УНСО, поэт, писатель, собрал свои и своих товарищей воспоминания о войнах в Приднестровье, Чечне, Абхазии, о событиях на Софийской площади в Киеве, в один талантливый, необычный том. Публикуем пару отрывков. Корчинський побывал у нас в газете 21 апреля с.г.

Д. Корчинський:

В Грозный мы прибыли на второй день после первой попытки взятия его так называемой оппозицией. Возле Рескома (президентского дворца) уже несколько дней митинговали несколько тысяч вооруженных людей. Я разговорился с часовым в предпокое Дудаева. Он был утомленным и хотел спать, но его некем было заменить. Видно было, что каждый достал из серванта свой наилучший пулемет и вышел сюда, как на сцену. Каждый как бы смотрел на себя со стороны и страшно гордился собою. Облик, поза для них много значили. Ради красивого жеста можно было и умереть.

Чеченцы очень отличаются от других кавказцев. Они по большей части флегматики, немногословны. Многие некавказской внешности, светловолосые. Видно, что тут немало намешано. Чечня - это Швейцария XIV столетия. Та же самая публика. Через пятьсот лет она будет финансовой столицей, если финансы все еще будут в моде. Тут, как и везде, на революции хотели погреться множества торгашей. "Парламент - пятая нога в телеге чеченской революции", - сказал как-то Джохар Дудаев и разогнал его. Как выяснилось позднее, это был рациональный шаг. Когда началась война, всех народолюбцев и демократов как ветром сдуло. По окончании войны они объявились, чтоб попроситься в правительство.

С 1991 года Чечня жила и воевала по Бакунину. Там не существовало государства и очень мало людей страдало от этого (от существования государства обычно страдает больше). Чтобы успешно жить и побеждать по Бакунину, необходимо, чтобы нация складывалась из бакунистов - необычайно энергичных, своевольных, воинственных людей.

Джохар был сильный вождь, который никем не руководил. Он достойно проявлял себя и во время нефтяных спекуляций, и во время ракетных обстрелов. И погиб именно тогда, когда было необходимо, ни на день позднее. Это делает его великим политиком.

Мы разговаривали в его просторном кабинете. Невысокий ростом, худощавый и тонкокостный, в отличие от большинства чеченцев, которые относятся к грациальному типу. (Нам не удалось понять, что такое "грациальный тип" - прим. переводчика).

- Если начнется война, - сказал он, - миллион моджахедов явится сюда, чтобы защитить нашу свободу.

- Никаких моджахедов не бывает, - ответил я. - В Афганистане все моджахеды (не афганцы) были китайскими инструкторами. Ирак никакие моджахеды не защищали. Советский Союз больше помогал палестинцам, нежели все арабские страны вместе взятые, за пять лет армяно-азербайджанского конфликта никто там не увидел ни единого моджахеда.

Последовавшая война подтвердила эти слова.

Я пытался обговорить проблемы обороны, и нашего участия в ней. с вице-президентом Зелимханом Яндарбиевым, однако, он тогда не верил, что начнется война. Однако не думаю, что они были способны осуществить какие-то превентивные оборонные приготовления.

Владислав Дощ:

Гарнизон Бамута именовался батальоном, но из общей массы боевиков из его состава я могу выделить разве что "комендантский взвод" - 22 человека из окружения командира, с которыми он и ел, и спал отдельно от других. Командир любил вести с ними интеллектуальные беседы, потому что говорить с другими буквально было не о чем. У рядового подростка список требований к окружающему миру складывался приблизительно из таких пунктов: закупить "шестисотый мерс" и "поиметь" Наташу Королеву (пользуясь случаем, хотелось бы предупредить певицу про существование подобных намерений).

Книг они не читали, меня за знание взрывчатых веществ окрестили "физиком", напарника (неизвестно за что) - "химиком". Возможности "воинского обучающего" влияния на чеченцев ограничены. Держалась вся эта "группировка" благодаря врожденным качествам командира.

В прессе принято много говорить про "тэйпы", однако ни единого четкого родового членения у боевиков я не заметил. Люди делились скорее на "группы интересов". Большая часть боевиков - это подростки из горных селений. Вид они имели весьма экзотичный: американские камуфляжи, белые гольфы, соломенные шляпы с рекламой "Jupi".

Вооружены автоматами АК-74. У всех пистолеты. Особой популярностью пользовались АПС (до 35000 USD), меньшей - ПМ, ТТ и револьверы "наган". За все время я видел только один кавказский кинжал, да и тот у старца. Все другие носят ножи "Рембо". Количество боеприпасов на каждого боевика разное: от двух до 30 (!) запасных магазинов. Ими просто так не делятся. Из другого оружия отмечу два "личных" СВД командира: один он всегда носил сам, второй доверял только нам, украинцам. Мы с ним никуда бы не сбежали, в отличие от местных.

Подразделение не было дружным. Между подростками из-за малейших недоразумений возникали ссоры, и все часто передергивали затворами. Систематическая боевая подготовка не велась, но благодаря длительной практике, чеченцы хорошо держались под огнем и в составе подразделения были вполне способны выполнять наипростейшие тактические маневры.

Невзирая на ограниченное влияние цивилизации, а может быть и благодаря ему, чеченские боевики держались очень "горделиво". Отношение к русским - традиционно презрительное. Переговоры ни с кем ниже генерала наш комендант не вел.

Следует воздать необходимое и преданности чеченцев обрядам ислама. Намаз, даже в окопах под огнем, они совершали пятикратно.

Знакомство с тяжелым пехотным оружием у чеченцев было весьма поверхностным. Ударная мощь "крепости" держалась на редкостной способности командира наводить 2 ПУ ПТУРС "Фагот".

Как и везде, основным способом давления на противника был РПГ-7. У чеченцев, также как и в Абхазии, сложилось странное убеждение, что кумулятивные гранаты большого калибра есть осколковые. В комендантском взводе мы, украинцы, составляли обслугу РПГ. Всего за час моего присутствия федералы потеряли под Бамутом два танка и три БМП. Борьбу с бронетехникой противника облегчало то, что на нас кинули "безактивки" (танки Т-80 без активной брони). Танки с активной бронею, как водится, охраняли штабы. Чисто случайно, из ДШК удалось сбить один СУ-24, который слишком уж низко летел.

Как я упоминал, донимали нас лишь авианалеты. Чеченцы побаивались их, но вначале относились к бомбам с чисто восточным стоицизмом: "Услышишь, - откатись туда, под дувал, попадет - не попадет:" Однако позднее налеты приобрели куда большее значение.

Пытались мы и вести огонь из единственного миномета (далее автор описывает, как мину бросили в ствол, не сняв колпачка, и потом вытряхивали - прим. переводчика).

Основным разведывательным способом для нас был телевизор на аккумуляторах. Из "Новостей" ОРТ мы узнали про себя много чего нового, как, например, про место нашего базирования и про то, что нас 800 - 1000 человек. Военная разведка с обеих сторон сводилась к тому, что мы, по взаимной договоренности, спускались к реке, обменивались новостями, купались и разминались".

перевод с украинского Э.В.С.

 

МЫСЛИ СОЛДАТСКИХ ВАГОНОВ

«Лимонка» № 49, октябрь 1996 г.

 

Мы не изучали основы маркетинга и не одевали костюмчиков с бабочками. Нам пришлось одеть сапоги и учить основы ведения боя. Вроде повезло. Живые. Теперь катим домой, курим и размышляем. Нам можно, мы заслужили. Чеченская война оставила много вопро­сов.

Кто воевал?

С ИХ стороны - те, чья профессия убивать. Мужики-бандиты с опы­том боев в Абхазии и Осетии, верные бабы и наша интеллигентская падаль. (Кто во время войны выпускает фильмы про Чонкина и "Кав­казских пленников", устраивая им всероссийские премьеры?)

С НАШЕЙ - мальчики, впервые взявшие в руки оружие - дети. Чест­ные офицеры. За нашей спиной дачные крысы в лампасах.

Где воевали?

Они - дома.

Мы - тоже дома. Громили и чеченов, и русских. Своих долбят обыч­но тех, кто уже не свои. Жена Дудаева была русской. Она враг! Их уничтожают. Всех до одного.

Чем воевали?

Они - тем, чем их вооружили крысы в лампасах, когда кидали скла­ды и части в 91-ом. Тем, чем их вооружал весь мусульманский мир и наши преступники. (В мае-августе этого года у убитых и пленных бан­дитов находили оружие выпуска 1996 года, которого у наших войск не было вообще.)

Мы - тем, чего у нас не было, и тем, чего нам не давали, а ежели и давали, то устарешее и не отвечащее требованиям современной вой­ны. (Где навесная динамическая танковая защита, которая при вы­стреле в танк прямой наводкой на 95% исключает попадание? Где современные системы подавления радиосигналов, которые вырубают из эфира целые диапазоны? Где, наконец, широко разрекламирован­ные и действительно лучшие в мире вертолеты КА-50 - "Черная аку­ла"?)

За что воевали?

Они - бандиты, воевали за себя, свои дома, за Аллаха и просто против всех русских.

Мы - против бандитов-чеченов, за идеи и дела ЧУЧЕЛ (чубайс-черномырдин-ельцин), за убитых друзей и родных.

ЗА РОССИЮ, БЛЯ!

Как воевали?

Они, судя по финалу, хорошо.

Мы - очень хорошо - от солдата до комполка. Ведь делали невоз­можное.

Но. Эту войну вели бездарные политики. Древний грек Хабрий ска­зал по такому поводу: "Армия баранов под предводительством льва сильнее армии львов, предводительствуемых бараном".

Итог. Горы трупов, эшелоны раненых, горе матерям, девчонкам; исчезло несколько городов. Бандиты превратились в героев, наши в захватчиков. Мама Россия гниет. Банда головорезов банкует и ржет.

Кто ответит за эту трагедию?

Никто и никогда!

С.Н.Кенгурецкий, рядовой

А.Д.Кетов, ефрейтор

город Сыктывкар

 

 

Гиены войны

«Лимонка» № 22 сентябрь 1995 г.

 

После полудня отправились в городскую баню Буденновска, куда стали привозить тела казненных боевиками заложников (Басаев распорядился выдавать их для опознания и погребения). Пользуясь определенным положением, заходим в баню, где следователи прокуратуры и вся ментовская братия составляют акты о насильственной смерти. Тела буквально растерзаны с такой зверской жестокостью, которую даже не всегда и сможешь увидеть в боевиках и фильмах ужасов. У одного мужика буквально пополам раздавлена голова, на лавку, где недавно еще мылись люди, кроваво-желтой массой вывалены мозги. У другого из вспоротого живота свисают сизые внутренности. У девочки примерно четырнадцати лет, а может и пятнадцати разобрать было трудно все тело буквально измято-изломано, зверское групповое изнасилование и от уха до уха перерезано горло. У других перебиты-перерезаны руки, ноги и т.д. и по всему телу зверские, садистские рваные раны. Растерзанным даже некому было по человечески прикрыть глаза, а мертвые взгляды обжигают и морозят душу до самого дна. Но без этого не понять всей трагедии Буденновска и всей аморальности и бесчеловечности затянутой политиками обеих сторон. Пусть люди знают, что у войны нечеловеческое кровавое лицо. Однако шакалы войны с дудаевской и с нашей стороны готовы смотреть в такое лицо и в такие глаза именно каждодневно.

В войне люди оскотиниваются и ожесточаются, люди даже изначально добрые. Например. Когда к бане подвезли трупы двоих застреленных у кладбища боевиков, собравшиеся единодушно кричали и криками же одобряли предложения типа: "Зачем зверей привезли, им не место рядом с людьми! Облить бензином и тут же сжечь! На свалку выбросить, пусть собаки сожрут!" Казненных заложников выносили из рефрежератора тихо, бережно и скорбно, а смертно-скрюченные тела боевиков с размаху спецназовцы выбрасывали из кузова грузовика, как выбрасывают на свалку гнилые бревна или иную рухлядь. У войны действительно - кровавое лицо...

Борис Лагунов

 

 

Били и насиловали

«Лимонка» № 55 декабрь 1996 г.

 

От редакции: В начале апреля 96 года три русские девушки, работавшие в обслуге отряда русских строителей в городе Грозном были похищены чеченскими боевиками. Вот что рассказывает дивизионная газета "Защитник России" устами девушек.

 

- Первый раз нас подняли ночью, - чуть слышно говорила Катя. - Вывели во двор. Ни с того ни с сего стали бить. Сначала были пощечины, потом в ход пошли палки и кулаки. Не гнушались бить и ногами. Насладившись вдоволь, стали успокаивать, расспрашивать - кто мы такие, откуда, где работаем. А потом... насиловали и били, били и насиловали...

Голос Кати дрогнул, но ни одна слезинка не появилась в глазах. Все было выплакано за долгие полтора месяца издевательств, унижения и насилия.

- Мы себя уже за людей перестали считать. К скотине относятся лучше, - сдерживая дрожь в голосе, поддержала Катю Валя. - Всю ночь, не давая уснуть, приходили боевики по очереди и требовали своего. Извращались кто как мог. Заставляли делать то, что в голову нормальному человеку и придти не может. И не дай Бог не понравится - сразу начинали бить. Жестоко, хладнокровно, методично. После этого живого места на теле не было. А с утра - на работу: печь хлеб, шить, убирать, стирать, готовить пищу. И если вдруг днем у кого-то появлялось желание - не церемонились. Отводили в блиндаж и... За день по шесть-восемь раз. А сами издеваются, оскорбляют, говорят, что им нужны только русские рабы и проститутки, остальных, мол, они убьют. Русских за женщин они не считают. У них свои женщины, а мы... Иначе к нам и не относились. Что хотели, то с нами и делали. Кормили по настроению. Наготовишь им, накроешь, а они посадят рядом с собой за стол, едят, а нам запрещают. Смеются, издеваются. И успокаивают - мол, все будет хорошо, скоро отпустят. Сожалеют, что от нас на работе отказались. Сказали, мол, что такие "в списках на числятся". Резюмировали: "Вот так вы им нужны! Плевать на вас русским".

В банде был свой мулла, здоровый мужик лет тридцати. Все время ходил с огромной палкой. Так ему на глаза нельзя было попадаться. Как увидит - заверещит по-своему и бьет этой палкой куда попало. Синяки и опухоли до сих пор не сходят. А Ленке вообще голову пробил. Одному строителю ногу сломал. Его потом убили. Нам разведчики рассказывали, что во время мирных переговоров этот мулла и их старейшина на Коране клялись, что на их территории нет бандитов, заложников и пленных. Врали. Они только друг друга боятся, если у кого-то тейп сильнее. А когда боятся - относятся с уважением.

 

Восемь месяцев в аду

(исповедь заложника)

«Лимонка» №№ 94, 95, 96 июль 1998

 

Захват

В середине декабря 1996-го года я выехал но Владикавказ для подготовки конференции по проблемам Северного Кавказа. Тогда ко мне обратился молодой человек, который ранее рассказывал, что создал спортивный клуб, около ста членов которого готовы влиться в нашу организацию. Он сказал, что Чечня хочет наладить отношения с Северной Осетией и предложил организовать встречу с Яндарбиевым (тогда он президентом был) и с Удуговым. Договорились: привлечь к участию во встрече членов правительства Осетии. Президент Осетии Галазов решил, что надо налаживать отношения, кто бы ни был в руководстве Чечни, и отправил на переговоры своего советника по правовым вопросам и замминистра внутренних дел. Оказалось, что нас заманили в ловушку, которую подготовили совместно осетинская и чеченская банды. Они считали, что за меня Россия огромные деньги заплатит, а за чиновников - Осетия. Как только мы перешли границу с Чечней, «Урал» перегородил дорогу, откуда-то выскочили человек двадцать с гранатометами и пулеметами, подняли страшный крик, схватили нас, вытащили из машин. Меня ударили в подбородок и прикладом по печени. Забрали все что у нас было: документы, часы, ручки. Нам завязали глаза и связали руки, а потом возили, пока не стемнело. В каком-то лесу нас высадили и объявили, что мы приехали сюда со специальным заданием, а потому через пару дней нас должны расстрелять. Пока же нам пообещали «беседы днем и ночью».

База бандитов находилась в Шалинском районе, близ селения Чержень-юрт. Это бывший пансионат какого-то предприятия. Там осталось несколько полуразрушенных корпусов. Поместили наc в местную тюрьму - комната, окошко, закрытое железным листом, на полу несколько матрасов. С нас сняли одежду и обувь, головные уборы.