Александр Мелентьевич Волков

Александр Мелентьевич Волков

Волшебник Изумрудного города

 

Серия: Изумрудный город – 1

 

 

http://reeed.ru/lib/

«Волков А. Волшебник Изумрудного города»: АСТ, Астрель; М.; 2002

ISBN 5-17-015362-7, 5-271-04628-1

 

Аннотация

 

Сказочная повесть «Волшебник Изумрудного города» рассказывает об удивительных приключени- ях девочки Элли и еѐ друзей – Страшилы, Смелого Льва и Железного Дровосека – в Волшебной стране. Уже много лет эту историю с удовольствием читают миллионы мальчиков и девочек.

 

 

 

 

УРАГАН

 

 

Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Еѐ отец фермер Джон, целый день работал в поле, мать Анна хлопотала по хозяйству.

Жили они в небольшом фургоне, снятом с колѐс и поставленном на землю.

Обстановка домика была бедна: железная печка, шкаф, стол, три стула и две кровати. Ря- дом с домом, у самой двери, был выкопан «ураганный погреб». В погребе семья отсиживалась во

 

время бурь.

Степные ураганы не раз уже опрокидывали лѐгонькое жилище фермера Джона. Но Джон не унывал: когда утихал ветер, он поднимал домик, печка и кровати ставились на места, Элли собирала с пола оловянные тарелки и кружки – и всѐ было в порядке до нового урагана.

Вокруг до самого горизонта расстилалась ровная, как скатерть, степь. Кое-где виднелись такие же бедные домики, как и домик Джона. Вокруг них были пашни, где фермеры сеяли пше- ницу и кукурузу.

Элли хорошо знала всех соседей на три мили кругом. На западе проживал дядя Роберт с сыновьями Бобом и Диком. В домике на севере жил старый Рольф, который делал детям чудес- ные ветряные мельницы.

Широкая степь не казалась Элли унылой: ведь это была еѐ родина. Элли не знала никаких

других мест. Горы и леса она видела только на картинках, и они не манили еѐ, быть может, по- тому, что в дешѐвых Эллиных книжках были нарисованы плохо.

Когда Элли становилось скучно, она звала весѐлого пѐсика Тотошку и отправлялась наве- стить Дика и Боба, или шла к дедушке Рольфу, от которого никогда не возвращалась без само- дельной игрушки.

Тотошка с лаем прыгал по степи, гонялся за воронами и был бесконечно доволен собой и своей маленькой хозяйкой. У Тотошки была чѐрная шерсть, остренькие ушки и маленькие, за- бавно блестевшие глазки. Тотошка никогда не скучал и мог играть с девочкой целый день.

У Элли было много забот. Она помогала матери по хозяйству, а отец учил еѐ читать, писать и считать, потому что школа находилась далеко, а девочка была ещѐ слишком мала, чтобы хо- дить туда каждый день.

Однажды летним вечером Элли сидела на крыльце и читала вслух сказку. Анна стирала бе-

льѐ.

 

– «И тогда сильный, могучий богатырь Арнаульф увидел волшебника ростом с башню, –

нараспев читала Элли, водя пальцем по строкам. – Изо рта и ноздрей волшебника вылетал огонь…»

– Мамочка, – спросила Элли, отрываясь от книги. – А теперь волшебники есть?

 

– Нет, моя дорогая. Жили волшебники в прежние времена, а теперь перевелись. Да и к чему они? И без них хлопот хватит.

Элли смешно наморщила нос:

– А всѐ-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг сделалась королевой, то обязатель- но приказала бы, чтобы в каждом городе и в каждой деревне был волшебник. И чтобы он совер- шал для детей разные чудеса.

 

– Какие-же, например? – улыбаясь, спросила мать.

– Ну, какие… Вот чтобы каждая девочка и каждый мальчик, просыпаясь утром, находили под подушкой большой сладкий пряник… Или… – Элли с укором посмотрела на свои грубые поношенные башмаки. – Или чтобы у всех детей были хорошенькие лѐгкие туфельки…

– Туфельки ты и без волшебника получишь, – возразила Анна. – Поедешь с папой на яр- марку, он и купит…

Пока девочка разговаривала с матерью, погода начала портиться.

 

* * *

 

Как раз в это самое время в далѐкой стране, за высокими горами, колдовала в угрюмой глу- бокой пещере злая волшебница Гингема.

Страшно было в пещере Гингемы. Там под потолком висело чучело огромного крокодила. На высоких шестах сидели большие филины, с потолка свешивались связки сушѐных мышей, привязанных к верѐвочкам за хвостики, как луковки. Длинная толстая змея обвилась вокруг столба и равномерно качала пѐстрой и плоской головой. И много ещѐ всяких странных и жутких вещей было в обширной пещере Гингемы.

В большом закопчѐнном котле Гингема варила волшебное зелье. Она бросала в котѐл мы- шей, отрывая одну за другой от связки.

– Куда это подевались змеиные головы? – злобно ворчала Гингема, – не всѐ же я съела за

завтраком!.. А, вот они, в зелѐном горшке! Ну, теперь зелье выйдет на славу!.. Достанется же этим проклятым людям! Ненавижу я их… Расселились по свету! Осушили болота! Вырубили чащи!.. Всех лягушек вывели!.. Змей уничтожают! Ничего вкусного на земле не осталось! Разве только червячком, да паучком полакомишься!..

 

 

Гингема погрозила в пространство костлявым иссохшим кулаком и стала бросать в котѐл змеиные головы.

– Ух, ненавистные люди! Вот и готово моѐ зелье на погибель вам! Окроплю леса и поля, и

поднимется буря, какой ещѐ на свете не бывало!

Гингема с усилием подхватила котѐл за ушки и вытащила из пещеры. Она опустила в котѐл большое помело и стала расплѐскивать вокруг своѐ варево.

– Разразись, ураган! Лети по свету, как бешеный зверь! Рви, ломай, круши! Опрокидывай дома, поднимай на воздух! Сусака, масака, лэма, рэма, гэма!.. Буридо, фуридо, сэма, пэма, фэма!..

 

Она выкрикивала волшебные слова и брызгала вокруг растрѐпанным помелом, и небо омрачалось, собирались тучи, начинал свистеть ветер. Вдали блестели молнии…

– Круши, рви, ломай! – дико вопила колдунья. – Сусака, масака, буридо, фуридо! Уничто- жай, ураган, людей, животных, птиц! Только лягушечек, мышек, змеек, паучков не трогай, ура- ган! Пусть они по всему свету размножатся на радость мне, могучей волшебнице Гингеме! Бу- ридо, фуридо, сусака, масака!

 

 

И вихрь завывал всѐ сильней и сильней, сверкали молнии, оглушительно гремел гром. Гингема в диком восторге кружилась на месте и ветер развевал полы еѐ длинной чѐрной

мантии…

 

 

Вызванный волшебством Гингемы, ураган донѐсся до Канзаса и с каждой минутой при- ближался к домику Джона. Вдали у горизонта сгущались тучи, среди них поблѐскивали молнии.

Тотошка беспокойно бегал, задрав голову и задорно лаял на тучи, которые быстро мчались по небу.

– Ой, Тотошка, какой ты смешной, – сказала Элли. – Пугаешь тучи, а ведь сам трусишь! Пѐсик и в самом деле очень боялся гроз, которых уже немало видел за свою недолгую

жизнь.

Анна забеспокоилась.

 

– Заболталась я с тобой, дочка, а ведь, смотри-ка, надвигается самый настоящий ураган… Вот уже ясно стал слышен грозный гул ветра. Пшеница на поле прилегла к земле, и по ней

как по реке, покатились волны. Прибежал с поля взволнованный фермер Джон.

– Буря, идѐт страшная буря! – закричал он. – Прячьтесь скорее в погреб, а я побегу, загоню скот в сарай!

Анна бросилась к погребу, откинула крышку.

– Элли, Элли! Скорей сюда! – кричала она.

Но Тотошка, перепуганный рѐвом бури и беспрестанными раскатами грома, убежал в до- мик и спрятался там под кровать, в самый дальний угол. Элли не захотела оставлять своего лю- бимца одного и бросилась за ним в фургон.

И в это время случилась удивительная вещь.

Домик повернулся два, или три раза, как карусель. Он оказался в самой середине урагана. Вихрь закружил его, поднял вверх и понѐс по воздуху.

В дверях фургона показалась испуганная Элли с Тотошкой на руках. Что делать? Спрыг- нуть на землю? Но было уже поздно: домик летел высоко над землѐй…

Ветер трепал волосы Анны, которая стояла возле погреба, протягивала вверх руки и отча- янно кричала. Прибежал из сарая фермер Джон и в отчаяньи бросился к тому месту, где стоял фургон. Осиротевшие отец и мать долго смотрели в тѐмное небо, поминутно освещаемое блес- ком молний…

Ураган всѐ бушевал, и домик, покачиваясь, нѐсся по воздуху. Тотошка, недовольный тем, что творилось вокруг, бегал по тѐмной комнате с испуганным лаем. Элли, растерянная, сидела на полу, схватившись руками за голову. Она чувствовала себя очень одинокой. Ветер гудел так, что оглушал еѐ. Ей казалось что домик вот-вот упадѐт и разобьѐтся. Но время шло, а домик всѐ ещѐ летел. Элли вскарабкалась на кровать и легла, прижав к себе Тотошку. Под гул ветра, плавно ка- чавшего домик, Элли крепко заснула.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДОРОГА ИЗ ЖЁЛТОГО КИРПИЧА

 

СТРАШИЛА

 

Элли шла уже несколько часов и устала. Она присела отдохнуть у голубой изгороди, за ко- торой расстилалось поле спелой пшеницы.

Около изгороди стоял длинный шест, на нѐм торчало соломенное чучело – отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с нарисованными на нѐм глазами и ртом, так что получалось смешное человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голу- бой кафтан; кое-где из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потѐртая шляпа, с которой были срезаны бубенчики, на ногах – старые голубые ботфорты, какие носили мужчины в этой стране. Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.

Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо чучела и удивилась, видя, что оно вдруг подмигнуло ей правим глазом. Она решила, что ей почудилось: ведь чучела нико- гда не мигают в Канзасе. Но фигура закивала головой с самым дружеским видом.

Элли испугалась, а храбрый Тотошка с лаем набросился на изгородь, за которой был шест с чучелом.

– Добрый день! – сказало чучело немного хриплым голосом.

– Ты умеешь говорить? – удивилась Элли.

– Научился, когда ссорился тут с одной вороной. Как ты поживаешь?

– Спасибо, хорошо! Скажи, нет ли у тебя заветного желания?

– У меня? О, у меня целая куча желаний! – И чучело скороговоркой начало перечислять: – Во-первых, мне нужны серебряные бубенчики на шляпу, во-вторых, мне нужны новые сапоги, в- третьих…

– Хватит, хватит! – перебила Элли. – Какое из них самое заветное?

 

– Самое-самое? – Чучело немного подумало. – Сними меня отсюда! Очень скучно торчать здесь день и ночь и пугать противных ворон, которые, кстати сказать совсем меня не боятся!

– Разве ты не можешь сойти сам?

– Нет, в меня сзади воткнули кол. Если бы ты вытащила его из меня, я был бы тебе очень

благодарен!

Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело стащила его.

– Чрезвычайно признателен! – пропыхтело чучело, очутившись на земле. – Я чувствую се- бя прямо новым человеком. Если бы ещѐ получить серебряные бубенчики на шляпу, да новые сапоги!

Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:

– Страшила!

– Что ты говоришь! – не поняла Элли.

– Я говорю: Страшила. Это так меня назвали: ведь я должен пугать ворон. А тебя как зо-

вут?

 

– Элли.

– Красивое имя! – сказал Страшила.

Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как, чучело, набитое соломой и

с нарисованным лицом, ходит и говорит.

Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:

– А почему ты со мной не здороваешься?

– Ах, виноват, виноват! – извинился Страшила и крепко пожал пѐсику лапу. – Честь имею представиться, Страшила!

 

– Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать меня Тотошкой!

– Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твоѐ желание! – сказала Элли.

– Извини, Элли, – сказал Страшила, снова шаркнув ножкой, – но я, оказывается, ошибся. Моѐ самое заветное желание – получить мозги!

– Мозги!?

– Ну да, мозги. Очень неприятно, когда голова у тебя набита соломой…

– Как же тебе не стыдно обманывать? – с упрѐком спросила Элли.

– А что значит – обманывать? Меня сделали только вчера и я ничего не знаю…

– Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей – мозги?

– Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из неѐ на землю зѐрна. Потом она нахально уселась на моѐ плечо и клюнула меня в щѐку. «Кагги-карр! – насмешливо прокричала ворона. – Вот так чучело! Толку- то от него ничуть! Какой это чудак-фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?..» Ты по- нимаешь, Элли, я страшно рассердился и изо всех сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно. «Пш… пш… пшла… прочь, гадкая! – закричал я. – Нс… нс… Не смей клевать меня! Я прт… шрт… я страшный!» – Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча, схватив еѐ за крыло рукой. Ворона,

 

впрочем, ничуть не смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной. «Эка, уди- вил, – сказала она. – Точно я не знаю, что стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если сильно захочет! А всѐ равно я тебя не боюсь! С шеста ведь ты не слезешь!» – «Пшш… пшш… пшла! Ах, я несчастный, – чуть не зарыдал я. – И правда, куда я годен? Даже поля от ворон убе- речь не могу».

При всѐм своѐм нахальстве, эта ворона была, по-видимому, добрая птица, – продолжал

Страшила. – Ей стало меня жаль. «А ты не печалься так! – хрипло сказала она мне. – Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы как все люди! Мозги – единственная стоящая вещь у воро- ны… И у человека!» Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я весело закричал: «эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их раздобуду!» Но ворона очень капризная птица, и сразу охладила мою радость. «Кагги-карр!… – захохотала она. – Коли нет мозгов, так и не будет! Карр-карр!…» И она улетела, а вскоре пришли вы с Тотошкой, – за- кончил Страшила свой рассказ. – Вот теперь, Элли, скажи: можешь ты дать мне мозги?

– Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в Изумрудном городе. Я как раз са- ма иду к нему просить, чтобы он вернул меня в Канзас, к папе и маме.

– А где это Изумрудный город и кто такой Гудвин?

– Разве ты не знаешь?

– Нет, – печально ответил Страшила. – Я ничего не знаю. Ты ты же видишь, я набит соло- мой и у меня совсем нет мозгов.

– Ох, как мне тебя жалко! – вздохнула девочка.

– Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин обязательно даст мне моз-

ги?

 

– Не знаю. Но если великий Гудвин и не даст тебе мозгов, хуже не будет, чем теперь.

– Это верно, – сказал Страшила. – Видишь ли, – доверчиво продолжал он, – меня нельзя

ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди называли меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?

– Бедный! – сказала Элли. – Пойдѐм с нами! Я попрошу Гудвина помочь тебе.

– Спасибо! – ответил Страшила и снова раскланялся.

Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был удивительно вежлив. Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли в Изумрудный

город по дороге, вымощенной жѐлтым кирпичом.

Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо. Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.

– Не бойся Тотошки, – сказала Элли. – Он не укусит тебя.

– Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою корзинку. Мне это не- трудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по секрету, – прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом, – есть только одна вещь на свете, которой я боюсь.

– О! – воскликнула Элли. – Что же это такое? Мышь?

– Нет! Горящая спичка!!!

 

* * *

 

Через несколько часов дорога стала неровной. Страшила часто спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли обходила кругом. Но Страшила шѐл прямо, падал и растягивался во всю длину. Он не ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал дальше, смеясь над своей неловкостью.

Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и предложила еѐ Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка Страшилы стала твѐрже.

Домики попадались всѐ реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна становилась мало- населѐнной и угрюмой.

Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек Страшиле, но он вежливо отказался.

– Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.

 

Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; пѐсик жадно проглотил его и стал на задние лапки, прося ещѐ.

– Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране, – попросил Страшила.

Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где летом всѐ так серо и пыльно и всѐ совершенно не такое, как в этой удивительной стране Гудвина.

Страшила слушал внимательно.

– Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный Канзас.

– Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов, – горячо ответила девочка. – Дома все- гда лучше!

 

 

Страшила лукаво улыбнулся.

– Солома, которой я набит, выросла на поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапож- ник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника?

Элли растерялась и не знала что ответить. Несколько минут она сидела молча.

– Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? – спросила девочка. Страшила взглянул на неѐ с упрѐком:

– Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я поня- тия не имею, что было раньше на свете. К счастью, когда хозяин делал меня, он прежде всего нарисовал мне уши, и я мог слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой жевун, и первое, что я услышал, были его слова: «А ведь уши-то велики!» – «Ничего! В самый раз!» – от- ветил хозяин и нарисовал мне правый глаз.

И я с любопытством начал разглядывать всѐ, что делается вокруг, так как – ты понимаешь

– ведь я в первый раз смотрел на мир.

«Подходящий глазок» – сказал гость. – Не пожалел голубой краски!"

«Мне кажется, другой вышел немного больше», – сказал хозяин, кончив рисовать мой вто- рой глаз.

Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел ещѐ говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой старый костюм и шляпу, с которой ре- бятишки срезали бубенчики. Я был страшно горд, и мне казалось, что выгляжу, как настоящий человек.

«Этот парень будет чудесно пугать ворон», – сказал фермер.

«Знаешь что? Назови его Страшилой!» – посоветовал гость и хозяин согласился. Дети фермера весело закричали: «Страшила! Страшила! Пугай ворон!»

 

Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы ещѐ боялись меня, но сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне…

– Я думаю, он тебе поможет, – подбодрила его Элли.

– Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются над тобой.

– Идѐм! – сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.

К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев спускались низко и загораживали дорогу, вымощенную жѐлтым кирпичом. Солнце зашло и стало совсем темно.

– Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне, – попросила Элли сонным го- лосом. – Очень неудобно и страшно идти в темноте.

Скоро Страшила остановился.

– Я вижу справа маленькую хижину. Пойдѐм туда?

– Да, да! – ответила Элли. – Я так устала!..

Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу постель из мха и су- хой травы и сейчас же уснула, обняв рукой Тотошку. А Страшила сидел на пороге, оберегая по- кой обитателей хижины.

Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с белыми полоска- ми на спине и на чѐрной свиной мордочке попытался проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлѐк запах съестного из Эллиной корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он, затаившись, подпустил врага к самой двери (враг этот был молодой бар- сук, но этого Страшила, конечно не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой любо- пытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его прутиком по жир- ной спине.

 

 

Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго ещѐ слышался из-за деревьев его обижен- ный визг…

Остаток ночи прошѐл спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть надѐжный за- щитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не хотел спать, сидел на пороге, пя- лил глаза в темноту и терпеливо дожидался утра.

 

ЭЛЛИ В ПЛЕНУ У ЛЮДОЕДА

 

Лес становился глуше. Ветви деревьев, сплетаясь вверху, не пропускали солнечных лучей. На дороге, вымощенной жѐлтым кирпичом, была полутьма.

Шли до позднего вечера. Элли очень устала и Железный Дровосек взял еѐ на руки. Стра- шила плѐлся сзади, сгибаясь под тяжестью топора.

Наконец остановились на ночлег. Железный Дровосек сделал для Элли уютный шалаш из ветвей. Он и Страшила просидели всю ночь у входа в шалаш, прислушиваясь к дыханию девоч- ки и охраняя еѐ сон.

Утром снова двинулись в путь. Дорога стала веселее: деревья опять отступили в стороны, и солнышко ярко освещало жѐлтые кирпичи.

За дорогой здесь, видимо, кто-то ухаживал: сучья и ветки, сбитые ветром, были собраны и аккуратно сложены по краям дороги.

Вдруг Элли заметила впереди столб и на нѐм доску с надписью:

 

Путник, торопись! За поворотом дороги исполнятся все твои желания!!!

ВСТРЕЧА С ТРУСЛИВЫМ ЛЬВОМ

 

В эту ночь Элли спала в дупле, на мягкой постельки из мха и листьев. Сон еѐ был трево- жен: ей чудилось, что она лежит связанная, что людоед заносит над ней руку с огромным ножом. Девочка вскрикивала и просыпалась.

Утром двинулись в путь. Лес был мрачен. Из-за деревьев доносился рѐв зверей. Элли вздрагивала от страха, а Тотошка, поджав хвостик, прижимался к ногам Железного Дровосека: он стал очень уважать его после победы над людоедом.

 

Путники шли, тихо разговаривая о вчерашних событиях и радовались спасению Элли. Дровосек не переставал хвалить находчивость Страшилы.

– Как ловко ты бросился под ноги людоеду, друг Страшила! – говорил он. – Уж не завелись ли у тебя в голове мозги?

– Нет, солома… – отвечал Страшила, пощупав голову.

Эта мирная беседа была прервана громовым рычанием. На дорогу выскочил огромный лев. Одним ударом он подбросил Страшилу в воздух; тот полетел кувырком и упал на краю дороги, распластавшись, как тряпка. Лев ударил Железного Дровосека лапой, но когти заскрипели по железу, а Дровосек от толчка сел и воронка слетела у него с головы.

Крохотный Тотошка смело бросился на врага.

 

 

Громадный зверь разинул пасть, чтобы проглотить собачку, но Элли смело выбежала впе- рѐд и загородила собой Тотошку.

– Стой! Не смей трогать Тотошку! – гневно закричала она. Лев замер в изумлении.

– Простите, – оправдывался Лев. – Но я ведь не съел его…

– Однако ты пытался. Как тебе не стыдно обижать слабых! Ты просто трус!

– А… а как вы узнали, что я трус? – спросил ошеломлѐнный Лев. – Вам кто-нибудь ска-

зал?..

 

– Сама вижу по твоим поступкам!

– Удивительно… – сконфуженно проговорил Лев. – Как я не стараюсь скрыть свою тру-

сость, а дело всѐ-таки выплывает наружу. Я всегда был трусом, но ничего не могу с этим поде- лать!

– Подумать только, ты ударил бедного, набитого соломой Страшилу!

– Он набит соломой? – спросил Лев, удивлѐнно глядя на Страшилу.

– Конечно, – ответила Элли, ещѐ рассерженная на Льва.

– Понимаю теперь, почему он такой мягкий и такой лѐгонький, – сказал лев. – А тот, вто- рой, – тоже набитый?

– Нет, он из железа.

– Ага! Недаром я чуть не поломал об него когти. А что это за маленький зверѐк, которого ты так любишь?

– Это моя собачка, Тотошка.

– Она из железа или набита соломой?

– Ни то, ни другое. Это настоящая собачка, из мяса и костей!

– Скажи, какая маленькая, а храбрая! – изумился Лев.

– У нас в Канзасе все собаки такие! – с гордостью молвил Тотошка.

– Смешное животное! – сказал Лев. – Только такой трус, как я, и мог напасть на такую крошку…

 

– Почему же ты трус? – спросила Элли, с удивлением глядя на громадного Льва.

– Таким уродился. Конечно, все считают меня храбрым: ведь лев – царь зверей! Когда я ре- ву – а я реву очень громко, вы слышали – звери и люди убегают с моей дороги. Но если бы слон или тигр напал на меня, я бы испугался, честное слово! Хорошо ещѐ, что никто не знает, какой я трус, – сказал Лев, утирая слѐзы пушистым кончиком хвоста. – Мне очень стыдно, но я не могу переделать себя.

– Может быть, у тебя сердечная болезнь? – спросил Железный Дровосек.

– Возможно, – согласился трусливый Лев.

– Счастливый! А у меня так и сердечной болезни не может быть: у меня нет сердца.

– Если бы у меня не было сердца, – задумчиво сказал Лев. – Может быть я и не был бы трусом.

– Скажи пожалуйста, а ты когда-нибудь дерѐшься с другими львами? – поинтересовался

Тотошка.

– Где уж мне. Я от них бегу, как от чумы, – признался Лев.

– Фу! – насмешливо фыркнул пѐсик. – Куда же ты после этого годен?

– А у тебя есть мозги? – спросил Льва Страшила.

– Есть, вероятно. Я их никогда не видел.

– Моя голова набита соломой, и я иду к великому Гудвину просить немножечко мозгов, –

сказал Страшила.

– А я иду к нему за сердцем, – сказал Железный Дровосек.

– А я иду к нему просить, чтобы он вернул нас с Тотошкой в Канзас…

– Где я сведу счѐты с соседским щенком, хвастунишкой Гектором, – добавил пѐсик.

– Гудвин такой могущественный? – удивился Лев.

– Ему это ничего не стоит, – ответила Элли.

– В таком случае, не даст ли он мне смелости?

– Ему это так же легко, как дать мне мозги, – заверил Страшила.

– Или мне сердце, – прибавил Железный Дровосек.

– Или вернуть меня в Канзас, – закончила Элли.

– Тогда примите меня в компанию, – сказал трусливый Лев. – Ах, если бы я мог получить хоть немного смелости… Ведь это моѐ заветное желание!

– Я очень рада! – сказала Элли. – Это третье желание и если исполнятся все три, Гудвин вернѐт меня на родину. Идѐм с нами…

– И будь нам добрым товарищем, – сказал Дровосек. – Ты будешь отгонять от Элли других

зверей. Должно быть, они ещѐ трусливее тебя, раз бегут от одного твоего рѐва.

– Они трусы, – проворчал Лев. – Да я-то от этого не становлюсь храбрее.

Путешественники двинулись дальше по дороге, и Лев пошѐл величавым шагом рядом с Элли. Тотошке и этот спутник сначала не понравился. Он помнил, как Лев хотел проглотить его. Но скоро он привык к нему и они сделались большими друзьями.

 

САБЛЕЗУБЫЕ ТИГРЫ

 

В этот вечер шли долго и остановились ночевать под развесистым деревом. Железный Дровосек нарубил дров и развѐл большой костѐр, около которого Элли чувствовала себя очень уютно. Она и друзей пригласила разделить это удовольствие, но Страшила решительно отказал- ся, ушѐл от костра подальше и внимательно следил, чтобы ни одна искорка не попала на его ко- стюм.

– Моя солома и огонь – такие вещи, которые не могут быть соседями, – объяснил он. Трусливый Лев тоже не пожелал приблизится к костру.

– Мы, дикие звери, не очень-то любим огонь, – сказал Лев. – Теперь, когда я в твоей ком- пании, Элли, и может быть, и привыкну, но сейчас он меня ещѐ слишком пугает…

Только Тотошка, не боявшийся огня, лежал на коленях у Элли, щурил на костѐр свои ма- ленькие глаза и наслаждался его теплом. Элли по братски разделила с Тотошкой последний ку- сок хлеба.

– Что я буду теперь есть? – спросила она, бережно собирая крошки.

– Хочешь, я поймаю в лесу лань? – спросил Лев. – Правда, у вас, людей, плохой вкус, и вы

 

предпочитаете жареное мясо сырому, но ты можешь поджарить его на углях.

– О, только никого не убивать! – взмолился Железный Дровосек. – Я так буду плакать о бедной лани, что никакого масла не хватит смазывать моѐ лицо…

– Как угодно, – пробурчал Лев и отправился в лес.

Он вернулся оттуда нескоро, улѐгся с сытым мурлыканьем поодаль от костра и уставил на

пламя свои жѐлтые глаза с узкими щѐлками зрачков.

Зачем Лев ходил в лесную чащу, никому не было известно. Сам он молчал, а остальные не спрашивали.

Страшила тоже пошѐл в лес, и ему посчастливилось найти дерево, на котором росли орехи. Он рвал их своими мягкими непослушными пальцами. Орехи выскальзывали у него из рук, и ему

приходилось собирать их в траве. В лесу было темно, как в погребе, и только Страшиле, видев- шему ночью, как днѐм, это не причиняло никаких неудобств. Но, когда он набирал полную горсть орехов, они вдруг вываливались у него из рук, и всѐ приходилось начинать снова. Всѐ же Страшила с удовольствием собирал орехи, боясь подходить к костру. Только увидев, что костѐр начинает угасать, он приблизился к Элли с полной корзиной орехов и девочка поблагодарила его за труды.

Утром Элли позавтракала орехами. Она и Тотошке предложила орехов, но пѐсик с презре- нием отвернул от них нос: встав спозаранку, он поймал в лесу жирную мышь (к счастью, Дрово- сек этого не видел).

Путники снова двинулись к Изумрудному городу. Этот день принѐс им много приключе- ний. Пройдя около часа, они остановились перед оврагом, который тянулся по лесу вправо и влево насколько хватало глаз.

Овраг был широк и глубок. Когда Элли подползла к его краю и заглянула вниз, у неѐ за- кружилась голова и она невольно отпрянула назад. На дне пропасти лежали острые камни и между ними журчал невидимый ручей.

Стены оврага были отвесны. Путники стояли печальные: им казалось, что путешествие к

Гудвину окончилось и придѐтся идти назад. Страшила в недоумении тряс головой, Железный

Дровосек схватился за грудь, а Лев огорчѐнно опустил морду.

– Что же делать? – спросила Элли с огорчением.

– Не имею понятия, – огорчѐнно ответил Железный Дровосек, а Лев в недоумении почесал лапой нос.

Страшила сказал:

– Ух, какая большая яма! Через неѐ мы не перепрыгнем. Нам тут и сидеть!

– Я бы, пожалуй, перепрыгнул, – сказал Лев, измерив глазом расстояние.

– Значит, ты перенесѐшь нас? – догадался Страшила.

– Попробую, – сказал Лев. – Кто осмелится первым?

– Придѐтся мне, – сказал Страшила. – Если ты упадѐшь, Элли разобьѐтся насмерть, да и

Железному Дровосеку плохо будет. А уж я не расшибусь, будьте спокойны…

– Да я-то сам боюсь свалиться или нет? – сердито перебил Лев разболтавшегося Страши- лу. – Ну, раз больше ничего не остаѐтся, прыгаю. Садись!

Страшила влез к нему на спину и Лев съѐжился на краю расселины, готовясь к прыжку.

– Почему ты не разбегаешься? – спросила Элли.

– Это не в наших львиных привычках. Мы прыгаем с места.

 

Он сделал огромный прыжок и благополучно перескочил на другую сторону. Все обрадо-

вались, и Лев, ссадив Страшилу, тотчас прыгнул обратно.

Следующей села Элли. Держа Тотошку в одной руке, другой она вцепилась в жѐсткую гри- ву Льва. Элли взлетела на воздух, и ей показалось, что она снова поднимается на убивающем домике но не успела испугаться, как была уже на твѐрдой земле.

Последним переправился Железный Дровосек, чуть не потеряв во время прыжка свою шапку-воронку.

Когда Лев отдохнул, путешественники двинулись дальше по дороге, вымощенной жѐлтым

кирпичом. Элли догадалась, что овраг появился, вероятно, от землетрясения, уже после того, как провели дорогу к Изумрудному городу. Элли слыхала, что от землетрясений в земле могут обра- зовываться трещины. Правда, отец не рассказывал ей о таких громадных трещинах, но ведь страна Гудвина была совсем особенная, и всѐ в ней было не так, как на всѐм прочем свете.

За оврагом по обеим сторонам дороги потянулся ещѐ более угрюмый лес, и стало темно. Из зарослей послышалось глухое сопение и протяжный рѐв. Путникам стало жутко, а Тотошка со- всем запутался в ногах у Льва, считая теперь, что Лев теперь сильнее Железного Дровосека. Трусливый Лев сообщил путникам, что в этом лесу живут саблезубые тигры.

– Что это за звери? – осведомился Дровосек.

– Это страшные чудовища, – боязливо прошептал Лев. – Они куда больше обыкновенных

тигров, живущих в других частях страны. У них из верхней челюсти торчат клыки, как сабли. Такими клыками эти тигры могут проколоть меня, как котѐнка. Я ужасно боюсь саблезубых тиг- ров…

Все сразу притихли и стали осторожно ступать по жѐлтым кирпичам. Элли сказала шѐпотом:

– Я читала в книжке, что у нас в Канзасе саблезубые тигры водились в древние времена, но потом все вымерли, а здесь, видно, живут до сих пор…

– Да вот живут, к несчастью, – отозвался трусливый Лев. – Я увидел одного издалека, так заболел от страха…

За этими разговорами путники неожиданно подошли к новому оврагу, который оказался шире и глубже первого. Взглянув на него, Лев отказался прыгать: эта задача была ему не под си- лу. Все стояли в молчании, не зная, что делать. Вдруг Страшила сказал:

– Вот на краю большое дерево. Пусть Дровосек подрубит его так, чтобы оно упало через

пропасть, и у нас будет мост.

– Ловко придумано! – восхитился Лев. – Можно подумать, что всѐ-таки у тебя в голове есть мозги.

– Нет, – скромно отозвался Страшила, на всякий случай пощупав голову. – Я просто

 

вспомнил, что так сделал Железный Дровосек, когда мы с ним спасали Элли от людоеда.

Несколькими мощными ударами топора Железный Дровосек подрубил дерево, потом все путешественники, не исключая Тотошки упѐрлись в ствол, кто руками, а кто лапами и лбом. Де- рево затрещало и упало вершиной на ту сторону рва.

– Ура! – разом крикнули все.

Но только что путники пошли по стволу, придерживаясь за ветки, как в лесу послышался

продолжительный вой, и к оврагу подбежали два свирепых тигра с клыками, торчавшими из па- сти, как сверкающие белые сабли.

– Саблезубые тигры… – прошептал Лев, дрожа, как лист.