Как отвлечь от «дурной компании».

Отвлечь от «дурной» компании невозможно. Можно только привлечь к другой, «хорошей». Киньте на это все свои силы, изобретательность, фантазию и старые связи. Практически не бывает детей, которых уж совсем ничего не интересует. Как правило, есть какая-то ниточка, за которую можно потянуть. Самый отвязный пацан может согласиться пойти в секцию картинга, самая бестолковая девочка — на курсы личного имиджа или фотомоделей. Думайте, ищите — выход есть почти всегда.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ••.........................................•••••

В поисках выхода

Гражданин Марат (окончание)

Прощаясь в конце первой встречи, мы договорились о том, что на следующий прием Наташа и Алик придут без ребенка. В назначенное время у дверей кабинета сидела одна Наташа.

— А где же Алик?

— У него это... работа... Так получилось... — неубедительно пробормотала Наташа, не глядя на меня (во время первой встречи мы специально обговорили час последующего приема, согласовав его с рабочим расписанием Алика).

— Ой ли? — недоверчиво переспросила я.

— Он сказал, что не пойдет, — решилась Наташа. — Сказал, чего переливать из пустого в порожнее. Лупить его надо и будет как шелковый. А по психологам ходить — только время терять. Мне надо ■— пусть я и хожу... Вы простите его, пожалуйста... Он хороший, только не понимает...

— Сомневаюсь, чтобы Виталий нуждался в моем прощении, — искренне рассмеялась я.

Тактичность и девичья стеснительность Наташи вызывали во мне явную симпатию. И это внушало оптимизм — всегда эффективнее работаешь с тем, кто тебе по-человечески нравится.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Но я лично буду делать все, что вы порекомекду те, — поспешила уверить меня молодая женщина.

— Для начала давайте разберемся в том, что прои; ходит с Маратом, — предложила я. — Вот видите, здеч в карточке написано: энцефалопатия, гипердинамич^ ский синдром... Об этом мы сейчас и поговорим...

Где-то минут через десять моих объяснений Наташ. неожиданно разрыдалась. Совершенно по-девчоночы размазывая слезы по щекам, взвизгивая и хлюпая носог.;

— Эт-то что еще такое?! — растерянно прикрикну ла я.

— Я же не знала, что он больной! — всхлипывала На таша. — Мы же не знали! Он такой шустрый всегда, румяный, не болел ничем! Мы же ругали его все время, а Алик говорит — бить! Я же книжки читала, я хотела, как правильно... Мы же не знали! Если бы я знала с самого начала, я бы...

— Что — «я бы»? — вклинилась я в покаянный На-ташин монолог. — Вы бы все ему позволяли? Никогда не ругали бы? А то, как он бабушку пугает — это что, синдром, что ли? Болезнь? Нет, уж извините меня, но это просто мелкая подлость!

— А как же тогда?! — Наташа изумленно распахнула огромные, подтаявшие от слез ресницы.

— А вот так! Умойтесь сначала, потом будем дальше говорить... Итак. Слухи о тяжелой болезни Марата сильно преувеличены. Есть некое состояние нервной системы, которое нужно учитывать. Не более. Но и не менее. Далее. Как часто в вашей семье, в вашем доме звучит ваше «я хочу»?

— Мое?!

— Да, ваше, ваше. «Я хочу пойти погулять», «Сейчас я хочу накраситься», «А сейчас мне хочется принять душ», «А вот сейчас я буду просто лежать на диване и плевать в потолок». И так далее и тому подобное.

— А кому я это должна говорить?

— Кому угодно. Марату, например.

КЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода

I — А зачем ему про то, что я хочу накраситься? Он

■ ие поймет ничего. А гулять меня попросту не пустит.

■ перед Аликом неудобно. Да и некогда мне. С работы ■риду, заберу его из садика, и по хозяйству. Да еще рёдь надо и с ним позаниматься... И Алик... Да зачем все

I — А Затем, что Марат просто не умеет считаться |ф потребностями других людей, не умеет координировать свое поведение. И именно в этом его основная проблема. Он вовсе не желает вас огорчать, но и радовать pfetc он не в состоянии. Он вас, как человека, попросту |'*в упор не видит». И бабушку, и воспитательницу в детском саду, и учительницу в «обучалке-развивалке». [А Алика лучше слушается просто потому, что боится Наказания. Вот тут вы совершенно правы: страх — это ле воспитание.

I — А почему он не умеет это... координировать? Это мы С Аликом виноваты, да?

— Большинство детей надо этому учить. А гипердинамических детей в особенности, потому что внимание у них рассеянное, концентрации никакой. Он что-то де-

ияает и попросту не успевает заметить, что другие люди;.fio этому поводу почувствовали, как отреагировали. Он («фазу же отвлекается на что-то другое. Вот если он за это flEio заднице получил, тогда заметит, конечно. Тоже, правда, ненадолго. £. — Так что же, Алик прав?!

— Да нет, конечно! Запугать Марата можно, но это -будет не воспитание, а именно запугивание. И тогда —

в этом вы опять же правы, — когда он подрастет, он перестанет бояться, и у вас вообще не останется никаких рычагов для воздействия на него.

— А что делать-то?

— Сейчас вам нужно давать ему четкую и однозначную обратную связь по поводу всех его поступков. Это мне не нравится... Меня ужасно раздражает, когда... Папа не любит, если... Бабушка будет очень рада, если ты...

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Понимаете? Очень коротко, четко и обязательно от пе; го лица. Алик должен делать то же самое. Кроме того, у те его видеть вас. Со всеми вашими желаниями, прив ками, капризами. Заставьте его с вами считаться.) для этого именно и должно звучать ваше «я хочу». лично, папа и бабушка — как модель окружающего мг; Когда он научится видеть вас, ему будет легче заметп и учесть учительницу, воспитательницу, детей в шко. >

— Он будет истерики устраивать. Он уже привык, м все по его...

— Ничего, поустраивает и перестанет. Только не ж лейте и не утешайте.

— А это не вредно?

— Куда вреднее расти румяным эгоистом, которм > никого, кроме себя, не видит и знать не хочет.

— Хорошо, я попробую. Только не знаю, получится.м. ■ у меня...

— Попробуйте.

Через пару недель ко мне на прием явился Алик сои ственной персоной.

— Знаете, — сказал он, задумчиво почесывая заты лок. — Моя жена по вашей наводке делает что-то тако< загадочное, а объяснить толком ничего не может. Или иг хочет. Вчера вечером, например, она отправилась в кино с подругой, которую до этого не видела три года. Марат закатил дикую истерику на тему: «Мама, не уходи!» А я вообще чувствовал себя полным идиотом, потому что совершенно не понимал, что происходит и как я должен на это реагировать. Она сказала, что это нужно для воспитания ребенка, а я должен давать ему какую-то обратную связь о своих чувствах. Какая, к чертям собачьим, обратная связь и как я могу говорить о своих чувствах с пятилетним ребенком?! Я вообще не умею о них говорить! Я же не герой латино-американского сериала!

Отсмеявшись, я провела вторую серию ликбеза. На этот раз с Аликом. Алик, как и следовало ожидать, рыдать не стал.

КЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода

1 — Понятно, — задумчиво протянул он. — А вы знае- т%, я давно что-то такое подозревал, только вот сформулировать никак не мог. Слишком уж он какой-то... Иоверхностный, что ли... и действительно не умеет ни с рем считаться, хотя по возрасту уже должен бы. Так вы ■©ворите, это пройдет?

Щ — Само по себе — нет. То есть биологически Марат (Может стать здоровым, но все его неврологические осо-ренности, если прямо сейчас не заняться коррекцией, пе-грейдут в патологию характера. Проще говоря — полу-Г1|ится здоровый эгоист.

— Значит, будем корректировать. А в обычной шко-Ле-то он учиться сможет?

— Безусловно, да. Хотя проблемы наверняка будут. О них мы поговорим в свое время. Сейчас есть более не-

j отложные задачи.

— Это — да. А что, если это болезнь, то нет ли от нее Каких-нибудь таблеток?

— Вам так хочется покормить Марата лекарствами? Думаете, таблетки научат его не оскорблять бабушку?

— Да нет, это я так спросил, на всякий случай... Ну, так что же надо делать сейчас?

— Объясняю еще раз... — вздохнула я.

В дальнейшем я регулярно встречалась с Наташей. Алик не появлялся, но, по словам жены, педантично следил за выполнением всех рекомендаций. Марат же, вопреки всем предположениям матери, никаких особых истерик устраивать не стал. Как только ему внятно сообщили и показали, что и почему нравится и не нравится окружающим его людям, он тут же проявил себя как совершеннейший конформист. Любимым его вопросом стал: «А это будет — как? Хорошо?»

Однажды, спустя три или четыре месяца после начала терапии, Марат, перебирая старые тетради и вспоминая детей из «обучалки-развивалки», вдруг спросил:

— Так меня выгнали потому, что я был плохой? Не потому что глупый?

7-5410 Э ₁₀q

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Ты не глупый и не плохой, — сориентировалась Наташа. — Ты просто не умел правильно себя вести, не* думал о других, мешал им.

— А теперь — умею? — тут же поинтересовался Марат.

— Не знаю, — честно призналась Наташа. — Вроде бы теперь получше стало. Бабушка давно не жаловалась.

— Так, может, мне опять заниматься пойти? — непривычно жалобным тоном попросил мальчик. — Мне там рисовать нравилось. И английский. У нас в садике такого нет.

На следующий день Наташа прибежала ко мне.

— А что вы сами-то думаете? — спросила я.

— Ну вот, я его опять отдам, а его опять выгонят. Он же как был непоседа, так и остался. Это для него травма будет. Ведь так?

— В общем, да, — вынуждена была согласиться я. — Здесь есть один острый момент. Когда мы обучаем гипердинамического ребенка чувствовать других людей, у него и у самого шкура становится потоньше. Понимаете?

— Да, понимаю, — закивала Наташа. — Он раньше очень редко обижался. Казалось, что ему все равно. Мы на него орем, а он — ноль внимания. Скажет: «Отстаньте!» — и все. А сейчас прямо так и говорит, как мы: «Меня обижает, когда вы...» или «Меня это раздражает».

— Отлично, просто отлично! — обрадовалась я. — Видите, не плачет, не злится, не бьется в истерике, а прямо сообщает вам о своих чувствах. Вы ведь это учитываете?

— Конечно! Как вы учили, говорим: «Спасибо, что сказал. Теперь мы поняли, что ты чувствуешь по этому поводу». И свекровь говорит, что он очень повзрослел, и ей теперь гораздо легче с ним договориться. Мы ей про вас толком ничего не говорили. Понимаете, она

ЗАКЛЮЧЕНИЕ В поисках выхода

—и ■

думает, что психолог — это тот, который психов лечит. Алик как-то попробовал с ней поговорить, а она: «Вы из ребенка дурака-то не делайте!»...А что же все-таки с обучалкой?

Тщательно все обсудив, мы с Наташей решили с общим образованием в этот год больше не рисковать, а отдать Марата в кружок керамики и рисования. Марат охотно Согласился и даже умудрился сделаться любимцем руководительницы кружка — веселой молодой девушки-студентки. Кривобокий расписной горшок, подаренный Маратом, довольно долго украшал стеллаж в моем кабинете, пока другой гипердинамический ребенок не уронил и не разбил его. Мне было очень жалко — честное слово.

Приличный Филипп (окончание)

Груня быстро и охотно отвечала на все мои вопросы, а вот разговорить Филиппа казалось практически невозможным. В ответ на все обращения он предпочитал даже не говорить «да» или «нет», а просто мотать или кивать головой. В конце концов, я отправила его в другое помещение сделать рисунок на тему «школа» и осталась с Груней наедине.

— А что думает Аркадий по поводу проблем младшего брата?

— Да он и не знает ничего! Когда он уходил, все еще так себе было. Филипп сказал: не надо Арьке ничего писать, пусть он там не расстраивается. Мы и не пишем. И он сам тоже пишет, что в школе все нормально. Аркашенька-то в каждом письме спрашивает: как там братик? Ну, мы с отцом пообещали не говорить, вот и врем на старости лет, как два дурака. Неправильно это, да?

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Разумеется, неправильно. У братьев всегда были хорошие отношения, сейчас старший мог бы поддержач i-младшего. Но, с другой стороны, вы дали Филиппу ели во... Этот вопрос надо обдумать...

— Хорошо, хорошо, доктор! Только как же нам дальше-то быть?! Куда же я его теперь дену-то! Kv уже ли к этим отдавать, к умственно отсталым?! Отту да же потом вовек не выберешься, да и на всю жизш. клеймо! Он и так уже бог весть что о себе думает. Я вот пришла намедни от учительницы-то, наговорила они мне, у меня сердце не выдержало, так прямо в кухне и разревелась. Картоплю чистю, а слезы так и капают, так и капают... Филипп как почуял что, в кухню пришел, взял другой нож, стал рядом картоплю чистить Потом и говорит: «Не плачь, мама. Чего уж плакать-то теперь, коли я такой урод вышел». Я еще пуще плакать: «Какой же ты урод, Филечка! Мне лучше тебя и не надо никого!» Так ведь, доктор, святая правда это! Нешто ж я не вижу, у других-то пацаны — черти истинные рядом с ним. А он и поможет завсегда по дому, а когда душу крутит, — знаете, со всеми бывает, — так он и помолчит рядом, посопит, вроде и полегче стало. Кого ж мне еще нужно!

— Вы абсолютно правы, Агриппина Тимофеевна! — серьезно сказала я. — Вам очень повезло. Филипп — хороший человек и замечательный сын. А ему, в свою очередь, очень повезло с матерью.

— Правда? — Грунины глаза недоверчиво блеснули. — Вы это серьезно говорите?! Или так, шуткуете?

— Я говорю абсолютно серьезно, — подтвердила я.

— А как же учительница говорит...

— Вот с этим мы сейчас и будем разбираться, — вздохнула я. — Вот смотрите сюда, в карточку. Видите, написано: ММД, гиподинамический синдром. Кто вам про гиподинамический синдром первым сказал?

— Это, по-моему, еще тот, психиатр. А остальные с него переписывают.

ВКЛЮЧЕНИЕ

В поисках выхода

— Правильно, диагнозы-то уже два года переписыва-_f а вы так ничего толком и не знаете, что с вашим ре-

нком происходит. Потому и верите всяким ужасам.

— Так мы медицине-то не обучены. Потому и верим

м, которые образованные. Как же иначе-то? — обиде-

сь Груня. — Небось каждый человек в жизни на свое

сто поставлен. Там ему и разбираться. А в чужое —

лезь. ^]

— Ваши бы слова, Агриппина Тимофеевна, да Богу

уши, — посетовала я. — В общем, вы правы, конечно.

о в данном конкретном случае придется вам все-таки

апрячься и постараться меня понять. Иначе так и буде-

думать, что у вас сын дурак.

— А я и не думаю вовсе! — фыркнула Груня.

— Прекрасно, прекрасно. Слушайте сюда-Где-то через полчаса Груня получила достаточно ин-

ормации об ММД и гиподинамическом синдроме, чтобы;елать какие-то выводы. И сразу же их сделала.

— Значит, права училка-то! — горестно вздохнула на. — Больной он. Да еще педагогически мы его с отцом

пустили. Надо было сразу развивать-тормошить, а мы-о сопли пускали да радовались — какой он у нас спо-ойный, да какой хороший. А болезни-то его душевной,

раки, и не разглядели...

— Господи, Агриппина Тимофеевна! — в отчаянии вопила я. — Вы все не так поняли! У Филиппа нет ника-

:ой «душевной болезни»!

— А про что же вы мне тогда говорили? — поинтере-валась Груня с некоторой даже ноткой язвительности. идимо, от переживаний у нее наступило что-то вроде

предельного торможения. ^:г —Хорошо, давайте попробуем с другой стороны, —

редложила я. — Как вы смотрите на переход Филиппа В другую школу?

— Я не хочу — в другую, — раздался от порога спокойный голос. Мы с Груней обернулись и увидели Фи-Iлиппа, который в свободной позе подпирал притолоку.

I 197