Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Пограничные камни; все пограничные камни сами взлетят у него на
воздух, землю вновь окрестит он -- именем "легкая". Птица страус бежит быстрее, чем самая быстрая лошадь, но и Она еще тяжело прячет голову в тяжелую землю; так и человек, не Умеющий еще летать. Тяжелой кажется ему земля и жизнь; так хочет дух тяжести! Но кто хочет быть легким и птицей, тот должен любить себя самого, -- так учу я. Конечно, не любовью больных и лихорадочных: ибо у них и собственная любовь дурно пахнет! Надо научиться любить себя самого -- так учу я -- любовью Цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться Всюду. Такое скитание называется "любовью к ближнему": с помощью Этого слова до сих пор лгали и лицемерили больше всего, и Особенно те, кого весь мир сносил с трудом. И поистине, это вовсе не заповедь на сегодня и на завтра -- научиться любить себя. Скорее, из всех искусств это Самое тонкое, самое хитрое, последнее и самое терпеливое. Ибо для собственника все собственное бывает всегда глубоко Зарытым; и из всех сокровищ собственный клад выкапывается Последним -- так устраивает это дух тяжести. Почти с колыбели дают уже нам в наследство тяжелые слова и тяжелые ценности: "добро" и "зло" -- так называется это Приданое. И ради них прощают нам то, что живем мы. И кроме того, позволяют малым детям приходить к себе, Чтобы вовремя запретить им любить самих себя, -- так устраивает Это дух тяжести. А мы -- мы доверчиво тащим, что дают нам в приданое, на грубых плечах по суровым горам! И если мы обливаемся потом, нам говорят: "Да, жизнь тяжело нести!" Но только человеку тяжело нести себя! Это потому, что Тащит он слишком много чужого на своих плечах. Как верблюд, Опускается он на колени и дает как следует навьючить себя. Особенно человек сильный и выносливый, способный к глубокому почитанию: слишком много чужих тяжелых слов и Ценностей навьючивает он на себя, -- и вот жизнь кажется ему пустыней! И поистине! Даже многое собственное тяжело нести! Многое внутри человека похоже на устрицу, отвратительную и Скользкую, которую трудно схватить, --
-- так что благородная скорлупа с благородными украшениями должна заступиться за нее. Но и этому искусству надо научиться: иметь скорлупою прекрасный призрак и мудрое ослепление! И опять во многом можно ошибиться в человеке, ибо иная Скорлупа бывает ничтожной и печальной и слишком уж скорлупой. Много скрытой доброты и силы никогда не угадывается: самые драгоценные лакомства не находят лакомок! Женщины знают это, самые лакомые; немного тучнее, немного худее -- о, как часто судьба содержится в столь немногом! Трудно открыть человека, а себя самого всего труднее; Часто лжет дух о душе. Так устраивает это дух тяжести. Но тот открыл себя самого, кто говорит: это мое добро и мое зло; этим заставил он замолчать крота и карлика, который говорит: "Добро для всех, зло для всех". Поистине, не люблю я тех, у кого всякая вещь называется Хорошей и этот мир даже наилучшим из миров. Их называю я Вседовольными. Вседовольство, умеющее находить все вкусным, -- это не лучший вкус! Я уважаю упрямые, разборчивые языки и желудки, которые научились говорить "я", "да" и "нет". Но все жевать и переваривать -- это настоящая порода свиньи! Постоянно говорить И-А -- этому научился только осел и кто брат ему по духу! Густая желтая и яркая алая краски: их требует мой вкус, -- Примешивающий кровь во все цвета. Но кто окрашивает дом свой Белой краской, обнаруживает выбеленную душу. Одни влюблены в мумии, другие -- в призраки; и те и другие Одинаково враждебны всякой плоти и крови -- о, как противны они моему вкусу! Ибо я люблю кровь. И там не хочу я жить и обитать, где каждый плюет и плюется: таков мой вкус -- лучше стал бы я жить среди Воров и клятвопреступников. Никто не носит золота во рту. Но еще противнее мне все прихлебатели; и самое противное Животное, какое встречал я среди людей, назвал я паразитом: оно Не хотело любить и, однако, хотело жить от любви. Несчастными называю я всех, у кого один только выбор: Сделаться лютым зверем или лютым укротителем зверей, -- у них
Не построил бы я шатра своего. Несчастными называю я также и тех, кто всегда должен быть на страже, -- противны они моему вкусу; все эти Мытари и торгаши, короли и прочие охранители страны и лавок. Поистине, я также основательно научился быть на страже, -- но только на страже самого себя. И прежде всего научился Я стоять, и ходить, и бегать, и прыгать, и лазить, и танцевать. Ибо в том мое учение: кто хочет научиться летать, должен Сперва научиться стоять, и ходить, и бегать, и лазить, и танцевать, -- нельзя сразу научиться летать! По веревочной лестнице научился я влезать во многие окна, Проворно влезал я на высокие мачты: сидеть на высоких мачтах Познания казалось мне немалым блаженством, -- -- гореть малым огнем на высоких мачтах: хотя малым огнем, Но большим утешением для севших на мель корабельщиков и для потерпевших кораблекрушение! -- Многими путями и способами дошел я до моей истины: не по одной лестнице поднимался я на высоту, откуда взор мой Устремлялся в мою даль. И всегда неохотно спрашивал я о дорогах -- это всегда было противно моему вкусу! Я лучше сам вопрошал и испытывал дороги. Испытывать и вопрошать было всем моим хождением -- и поистине, даже отвечать надо научиться на этот вопрос! Но таков -- мой вкус: -- ни хороший, ни дурной, но мой вкус, которого я Не стыжусь и не прячу. "Это -- теперь мой путь, -- а где же ваш?" -- так отвечал я тем, кто спрашивал меня о "пути". Ибо пути вообще не существует! Так говорил Заратустра. О старых и новых скрижалях -- Здесь сижу я и жду; все старые, разбитые скрижали Вокруг меня, а также новые, наполовину исписанные. Когда же Настанет мой час? -- час моего нисхождения, захождения: ибо еще один раз Хочу я пойти к людям. Его жду я теперь: ибо сперва должны мне предшествовать знамения, что мой час настал, -- именно, смеющийся лев Со стаей голубей. А пока говорю я сам с собою, как тот, у кого есть время. Никто не рассказывает мне ничего нового, -- поэтому я Рассказываю себе о самом себе. -- -- Когда я пришел к людям, я нашел их застывшими в старом Самомнении: всем им мнилось, что они давно уже знают, что для Человека добро и что для него зло. Старой утомительной вещью мнилась им всякая речь о Добродетели, и, кто хотел спокойно спать, тот перед отходом ко сну говорил еще о "добре" и "зле". Эту сонливость встряхнул я, когда стал учить: никто не знает еще, что добро и что зло, -- если сам он не есть созидающий! -- Но созидающий -- это тот, кто создает цель для человека и дает земле ее смысл и ее будущее: он впервые создает Добро и зло для всех вещей. И я велел им опрокинуть старые кафедры и все, на чем Только восседало это старое самомнение; я велел им смеяться над Их великими учителями добродетели, над их святыми и поэтами, Над их избавителями мира. Над их мрачными мудрецами велел я смеяться им и над теми, Кто когда-либо, как черное пугало, предостерегая, сидел на Дереве жизни. На краю их большой улицы гробниц сидел я вместе с падалью
И ястребами -- и я смеялся над всем прошлым их и гнилым, Развалившимся блеском его. Поистине, подобно проповедникам покаяния и безумцам, изрек Я свой гнев на все их великое и малое -- что все лучшее их так ничтожно, что все худшее их так ничтожно! -- так смеялся я. Мое стремление к мудрости так кричало и смеялось во мне, поистине, она рождена на горах, моя дикая мудрость! -- моя Великая, шумящая крыльями тоска. И часто уносило оно меня вдаль, в высоту, среди смеха; Тогда летел я, содрогаясь, как стрела, чрез опьяненный солнцем восторг: -- туда, в далекое будущее, которого не видала еще ни одна мечта, на юг более жаркий, чем когда-либо мечтали художники: Туда, где боги, танцуя, стыдятся всяких одежд, -- -- так говорю я в символах и, подобно поэтам, запинаюсь и бормочу: и поистине, я стыжусь, что еще должен быть поэтом! -- Туда, где всякое становление мнилось мне божественной Пляской и шалостью, а мир -- выпущенным на свободу, Невзнузданным, убегающим обратно к самому себе, -- -- как вечное бегство многих богов от себя самих и опять Новое искание себя, как блаженное противоречие себе, новое Внимание к себе и возвращение к себе многих богов. --
|
|||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-19; просмотров: 282; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.117.103.219 (0.023 с.) |