Император и великий магистр павел I петрович

 

После смерти Екатерины II 6 ноября 1796 года на престол взошел ее 42-летний сын Павел I. Эпоха Павла не была ни случайной, ни нелепой. Он вступил на престол в то время, когда не только Россия, но и вся Европа была охвачена кризисом. Рухнули надежды на всемогущую силу разума, на неодолимое действие просвещения. В России война 1773-1775 годов с собственными казаками и крестьянами закончилась победой самодержавия и установлением жесткой военно-бюрократической системы. В Западной Европе угасала Великая французская революция, но ее принципы все еще будоражили умы представителей всех сословий. По характеру проводимых мероприятий, царствование Павла не только завершает правительственную политику XVIII века, но и кладет начало ряду новых принципов как внешней, так и внутренней политики, получивших окончательное в первой четверти XIX столетия.

Император Павел Петрович является самым оклеветанным монархом русской истории. Его не оценили современники, не поняло потомство, глядевшее на события их глазами. В нем видели самодура, сославшего за плохое равнение в строю прямо в Сибирь Конногвардейский полк, деспота, запретившего слово «гражданин» и красившего все шлагбаумы и караульные будки под цвет перчаток своей фаворитки. Они не хотели видеть ни высоко рыцарственной его души, ни доброго и отзывчивого сердца вспыльчивого, но отходчивого и справедливого императора.

Российский историк В.О. Ключевский так определил время правления Павла I: «Это царствование органически связано как протест - с прошедшим, и как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей... Его деятельность носила характер не столько политический, сколько патологический, и вся его программа постепенно разбивалась на внешние малозначащие мелочи; борьба с существующими порядками превратилась в гонение лиц; борьба с существующими порядками привела к стеснению самых элементарных человеческих прав; идей равенства и порядка выродились в припадки жестокого или великодушного каприза, в политические анекдоты, и анекдоты составляют все содержание этого царствования».

С другой позиции подошел к оценке этого царствования А.С. Пушкин: «Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут рождаться Калигулы». Современник этой эпохи Н.И. Греч писал: «Ужасное время... не могу и теперь, в старости, вспоминать без страха и злобы о тогдашнем тиранстве, когда самый честный и благородный че­ловек подвергался ежедневно, без всякой вины, лишению части, жизни, даже телесному наказанию, когда владычествовали злодеи и мерзавцы, и всякий квартальный был тираном своего округа». Разумеется, это происходило только в случае нарушения многочисленных и противоречивых указов капризного императора, хотя некоторые исследователи усматривают в них определенную систему.

Наконец, либеральный военный историк, бывший министр правительства Александра II, Д.М. Милютин, наоборот, был уверен, что эпоха Павла – это период «преобразований, новых уставов и положений, которыми вводился порядок в управлении».

Павел принял на свои узкие плечи совершенно непосильную ношу – ответственность за гигантскую империю с ее социальными противоречиями, растущей бедностью, расстроенными финансами. Он сделал героическую попытку одновременно довести бюрократическую машину до полного автоматизма и в то же время одухотворить ее, спустить сверху высокие идеи и силой заставить подданных их исповедовать.

Великий князь родился в 1754 году. Мальчик был взят в покои императрицы Елизаветы Петровны, которая сама занялась его воспитанием. Екатерина только в редких случаях на официальных приемах могла видеть своего сына. Их отношения уже тогда носили ненормальный характер. Императрица Елизавета Петровна скончалась, когда Павлу было 7 лет. Петр III, по своему легкомыслию не мог заниматься воспитанием сына. Сразу после свержения отца с престола Екатериной II воспитателем Павла был назначен граф Николай Иванович Панин. Восьмилетний мальчик был невольным свидетелем дворцового переворота 1762 года, когда толпа гвардейских солдат и офицеров под руководством матери свергла с престола его неласкового, но справедливого отца Петра III. Это стало страшным потрясением для ребенка, и породило его ненависть к своей хладнокровной и двуличной матери Екатерине II.

Идейные сторонники Панина при дворе считали более целесообразным такое решение вопроса о престоле – императрица уступает его законному наследнику после достижения им совершеннолетия: женитьбы и рождения сына. Сама она при этом становится регентшей. Но Екатерина, опираясь на анархически настроенную, но вполне реальную и могущественную гвардию во главе с «партией» Орловых, и не думала уступать законнорожденному сыну Павлу свою неограниченную власть.

Панин показал Великому князю две записки Петра III из Ропши, где он молит победительницу-супругу о пощаде. Была и четвертая записка, уничтоженная Павлом, где прямо сообщалось об убийстве Петра III. Откровеннейшие документы о гибели своего отца Павел увидел 42-летним. По сведениям А.С. Пушкина, «не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, будто государь жив и находится в заключении. Сам Павел Петрович не раз спрашивал у графа Ивана Васильевича Гудовича “Жив ли мой отец?”»

Фаворит Екатерины Григорий Орлов также перестал допускаться ко двору, так как он претендовал на первостепенную должность при императрице. В свите ходили слухи о том, что они с Екатериной тайно обвенчались, и он, считая Великого князя своим незаконнорожденным сыном, относился к нему по-отечески. Отчужденность между Екатериной и лишенным вельможных покровителей Павлом со временем переросла в плохо скрываемую враждебность.

С юных лет подверженный страху, он, подрастая, научился скрывать его, но призрак задушенного Петра III всегда стоял перед глазами. В этих сложных и противоречивых условиях Павел рос вспыльчивым, скрытным, недоверчивым, подозрительным и даже озлобленным юношей. Физически слабый от природы, маленького роста, с некрасивым лицом, он был подвержен приступам лихорадки и не только не окреп в последующие годы, но и присоединил к физической слабости душевную болезнь.

Образование великого князя по плану графа Никиты Ивановича Панина делилось на два периода. В первом, до 14-летнего возраста, предполагалось, пройти с ним курс необходимых элементарных знаний. Второй период надлежало посвятить «прямой государственной науке». План этот хотя и был выполнен, но без особого успеха. Однако, по словам В.О. Ключевского, «науки плохо давались ему, и книги дивили его своей безустанной размножаемостью».

Воспитатель Павла Панин отвечал за воспитание Великого князя и с этого времени как бы представлял интересы Павла в сложной придворной борьбе. Он мечтал об усовершенствовании российской политической системы. Он хотел известного ограничения самодержавия императорским советом из 6-8 членов с четырьмя департаментами (иностранных, внутренних, военных и морских дел). Речь шла о проекте «аристократической конституции».

Судьба наследника и конституционные проекты дворянства теперь соединяются надолго. Будущий ярый враг всякого ограничения своей власти, Павел до того в течение нескольких десятилетий представляет главную надежду аристократической партии. Кроме Панина, с наследником сближается его брат генерал-майор Петр Иванович Панин, фрейлина двора княгиня Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова и двоюродный брат одного из первых русских писателей, опекаемого императрицей Д.И. Фонвизина Михаил Алексеевич Фонвизин, будущий член Северного тайного общества.

Екатерина II прекрасно знала, что Павел воспитывается в оппозиционном к ней духе и не воспринимает ее представлений об особенностях российского «просвещенного абсолютизма». Учителя Великого князя действительно укрепляли в нем сознание собственных прав на российский престол. Чтобы отвлечь его от этих идей, императрица решила женить сына. Пригласив Павла к себе, она показала ему сразу три портрета молодых девиц. «Одна из них станет твоей невестой, - сказала она и добавила, - король Пруссии обращает твое внимание на принцессу Вильгельмину». Мнение Фридриха II Великого было для Павла равносильно приказу – настолько чтил он этого выдающегося в его глазах человека и политика.

Павел Петрович 29 сентября 1773 года вступил в брак с Вильгельминой. Существует мнение, что после свадьбы граф Панин и его брат, Екатерина Романовна княгиня Воронцова-Дашкова, генерал-фельдмаршал князь Николай Васильевич Репнин и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без династического права Екатерину II и вместо нее возвести Павла. Павел якобы знал об этом, согласился принять предложенную Паниным конституцию, утвердил ее своей подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла, Великая княгиня Наталья Алексеевна. Екатерина благодаря предательству одного из секретарей все узнала.

После этого состоялся ее откровенный разговор с сыном, вероятно, о том, что тот – только марионетка в руках этих российских «вольтерьянцев» и масонов. Павел оробел, принес повинную, а царица не стала чинить расправу над заговорщиками, но под благовидными предлогами всех либерально настроенных аристократов удалила от двора.

Естественно, что этот брак не был продолжительным. В апреле 1776 года неожиданно Наталья Алексеевна скончалась от родов. В высшем обществе распространялись сплетни о том, что ее отравила Екатерина II, чтобы Павел не был признан совершеннолетним с правами на престол. Для этого по средневековому русскому обычаю он должен был быть обязательно женатым, и иметь здорового наследника.

После смерти первой жены Павла между Фридрихом II и Екатериной II началась оживленная переписка по проблеме выбора новой невесты для наследника русского престола. Не спрашивая мнения Павла, они остановили свое внимание на двоюродной внучке прусского короля – шестнадцатилетней принцессе Софии-Доротее-Августе-Луизе. Павел заявил о своем желании встретиться с невестой и ее родителями до свадьбы, для чего вскоре выехал в Берлин в сопровождении прославленного героя русско-турецких войн генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Фельдмаршал получил лично от Екатерины подробную инструкцию на предмет того, что можно, а чего нельзя позволять говорить Великому князю во время пребывания его при королевском дворе в Потсдаме.

Сватовство русского цесаревича являлось для Фридриха II делом большой политической важности. Поэтому Павлу в Пруссии был оказан радушный прием. От русской границы кортеж великого князя сопровождали генералы короля, все дорожные расходы пруссаки взяли на себя. Сам Фридрих встречал почетного гостя около своего дворца.

По прибытии же Румянцева в Берлин весь Генеральный штаб Пруссии по приказанию Фридриха II Великого явился к нему на квартиру со шляпами в руках – «с почтением и поздравлением» - и престарелый король лично командовал на Потсдамском полигоне в честь русского фельдмаршала инсценировкой победы при Кагуле.

В Берлине Павлу все это пришлось по душе. Во-первых, ему понравилась София-Доротея. Через два дня он признался ей в горячей любви с первого взгляда и сделал формальное предложение, не преминув притом признаться, насколько он одинок в жизни. Обрадованная невеста охотно приняла предложение и обещала принести будущему супругу не только душевный покой, но и много детей. Во-вторых, Павел был в восторге от Фридриха, его вымуштрованных войск и вообще от прусских государственных порядков. Дав королю прусскому клятву в вечной дружбе, наследник с невестой вернулся в Петербург.

26 сентября 1776 года состоялось торжественное бракосочетание Павла Петровича с Софией-Доротеей. Великая княгиня получила православное имя Мария Федоровна. Екатерина женила Павла Петровича на робкой и послушной императорской воле Марии Федоровне.

Вторая жена Павла тоже поначалу включилась в секретную оппозицию против Екатерины; зато царица сразу же отбирает родившихся внуков и воспитывает их при себе, оберегая от родительского влияния. Лишившись поста главного воспитателя наследника, граф Панин продолжал оказывать на Павла большое влияние. Екатерина II не могло нравиться их дальнейшее сближение. Желая помешать этому, она предложила супругам в 1782 году совершить путешествие по Европе. Более года Павел с женой под именем графа и графини Северных пробыли за границей. К неудовольствию Екатерины, Павел произвел благоприятное впечатление и сочувствие в просвещенных и влиятельных кругах Европы. Когда супруги вернулись в Петербург, Панин был уже прикован к постели тяжелой болезнью.

За два дня до своей смерти, 28 марта 1783 г. он убеждал Павла преобразовать государственный строй России на конституционных началах. Панин предлагал установить политическую свободу сначала для одного только дворянства в учреждении верховного Сената, которого часть несменяемых членов назначалась бы от короны, а большинство состояло бы из избранных дворянством из своего сословия. Сенат был бы облечен полною законодательной властью, а императорам оставалась бы только исполнительная власть. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Ее предисловие (ходившее еще под названием «Завещание Панина») сохранилось, и является одним из замечательных памятников русской общественной мысли. О реакции Павла Петровича историкам ничего не известно.

С этого времени начинается так называемый «гатчинский период» жизни Павла. Хутор Гатчина Екатерина подарила своему сыну после рожде­ния у него дочери Александры в июле 178З года. Это уединенное место - тихие озера, густые леса, редкие финские села - очень понравилось Павлу. Он давно мечтал удалиться от Зимнего дворца, где все было ему не по душе - сама мать с ее фаворитами, маскарадами и вся лицемерная атмосфера придворной жизни. Павел жил, как затравленный зверь в берлоге, всегда готовый к насильственной гибели, но все еще не утративший надежды на власть. Печальная судьба отца пугала его. Преследующая Великого князя судьба его отца стала причиной душевной неуравновешенности Павла до конца его дней. Удаленный не только от правительственных дел, но и от собственных детей, Павел на целых 13 лет принужден был уединиться в Гатчине.

Здесь Великий князь был полновластным хозяи­ном. Очень скоро Гатчина приняла вид настоящего военного лагеря - с заставами, шлагбаумами, казармами и караулами. Все его заботы были теперь свя­заны с устройством Гатчинского полка. Он состоял из нескольких батальонов, отданных под его непосредственное командование. Солдаты и офицеры были обмундированы в прусскую форму. Вся подготовка войск производилась согласно уставу армии Фридриха Великого. Сам Павел подавал всем пример суровой спартанской жизни. Он вставал в 4 часа утра, спешил на учение или маневры войск, производил осмотр казарм и продовольствия, при этом никакая, даже самая мелкая неприятность не ускользала от его требовательного взгляда, каждое нарушение, каждое отступление от установленного регламен­та сурово наказывалось. В 10 часов вечера Гатчина уже спала: слышались только шаги патрулей да крики часовых. Благодаря Павлу начался стре­мительный взлет карьеры талантливого артиллеристского офицера - полковника графа Алексея Андреевича Аракчеева. Он был назначен комендантом, а потом начальником всей небольшой армии Великого князя.

Заводя в Гатчине свои «потешные полки», наследник видел в них возвращение к идеям Петра I Великого. Однако тут уже угадываются принципиально новые политические идеи, которые расцветут, как только Павел станет императором. Если Петр создавал их для свержения царевны Софьи, то Павел Петрович – против екатерининской гвардии. В отличие от своего прадеда он был сторонником жестко­го самодержавия, строгой дисциплины и неприязни к иноземцам. Подозрительный, печальный, униженный, стремящийся укрыть­ся от императорского двора в Гатчине или позже в Павловске - таким предстанет перед всем миром сын Екатерины Великой в последнее десятилетие своего правления.

В Российской империи благодаря этому сложилось два самостоятельных царских двора: «большой двор» в Царском Селе, и «малый двор» - вотчина наследника престола. Те иностранные посланники, которые посетили Гатчину, попадали в другое государство. Это был самостоятельный мир со своим регламентом и со своей армией, организованной по прусскому образцу. Гатчинская армия состояла из шести батальонов по 200-300 человек в каждом, трех кавалерийских полков 2-х эскадронного состава (Жандармского, Драгунского и Гусарского по 150-200 сабель в каждом) и артиллерийского батальона (12 запряженных и 46 колесных орудий). К концу царствования Екатерины II она насчитывала 2 500 солдат и офицеров, снабженных современной артиллерией. Вольнолюбивая недисциплинированная, избалованная державными привилегиями, русская гвардия противостоять этой вымуштрованной армии противостоять не смогла бы.

Екатерина внимательно наблюдала за настроением и поведением Павла. В результате уже созрело решение лишить его права наследования престола и передать трон России своему старшему внуку Александру. Апелли­руя к закону о престолонаследии, принятому Петром I, она постаралась привлечь к этому акту жену Павла и самого Александра Павловича. Мария Федоровна отказалась поставить свою подпись на заготовленном для этого слу­чая документе, но при этом не решилась сообщить мужу о возникшем против него заговоре.

Девятнадцатилетний Александр вел себя по-другому: он не отказался от предложения бабушки и в то же время дал знать об этом своему отцу. Сохранились свидетельства, что в качестве гарантов испол­нения завещания Екатерины это завещание еще при жизни императрицы подписали несколько видных русских деятелей – канцлер А.А. Безбородко, генерал-фельдмаршал П.А Румянцев-Задунайский, сенатор П.А. Зубов, митрополит Гавриил и другие видные государственные деятели. После смерти Екатерины II состоялось секретное «частное совещание» этих сановников, которые не рискнули аннулировать завещание Екатерины, но сразу после ее кончины перешли на сторону Павла и сообщили с помощью фельдъегеря о содержании документа.

Павел Петрович срочно прибыл с войсками в Петербург и заставил Безбородко лишить законной силы этот опасный для него документ. Опальный вельможа оторвал от завещания обязательную нормативную преамбулу и его резолютивную часть с подписью Екатерины и доверенных лиц.

Павел вступил на престол раздражительным и озлобленным человеком. Многие мемуаристы, описывая восшествие Павла на престол, пользуются терминологией, пригодной для описания дворцового переворота. В Петербург торжественно вступили гатчинские батальоны. На следующий день после смерти Екатерины 200 вооруженных полицейских, солдат и драгун ездили по улицам и уничтожали иностранные наряды на вельможах прямо на глазах горожан. Во исполнение высочайшего повеления они срывали у прохожих круглые шляпы и рвали их в клочья, а у фраков обрезали отложные воротники и рвали модные жилеты.

С целью «вос­становить доброе имя отца», незаконно свергнутого коварной Екатериной, Павел первым делом произвел коронацию Петра III. Его останки были извлечены из могилы в Александро-Невской лавре, переложены в новый, обитый зо­лотом гроб, увенчаны Павлом царской короной и выставлены в церкви для панихиды. По сторонам гроба стоял почетный караул. Новый император пять раз побывал на панихиде и при каждом посещении открывал гроб и прикладывался к истлевшей до костей руке покойного. Затем сос­тоялся торжественный церемониал перенесения праха Петра III в Зимний дворец. В Зимнем дворце гроб Петра III был установлен рядом с гробом Екатерины II. И только после этого воссоединенные по прихоти Павла останки бывших царственных супругов были перенесены на вечный покой в Петропавловскую крепость.

Павел сразу начал круто ломать всю установившуюся при Екатерине систему и насаж­дать свой полицейско-казарменный порядок. Он принялся наводить свой порядок с целью укрепить самодержавную власть и усилить дисциплину в государстве, армии и особенно в гвардии, которая при Екатерине поте­ряла свою боеспособность и превратилась в пьянствующие полковые компании. Образцом «просвещенного монарха» Павел считал Фридриха II Великого.

Немедленно были реабилитированы ссыльный Александр Николаевич Радищев, возращенный из города Илимска, и Николай Иванович Новиков – из «Секретного дома» в Шлиссельбургской крепости. Руководитель польского восстания Тадеуша Костюшко был освобожден из Мраморного дворца, где находился под стражей, получил от императора 60 тысяч рублей и был отправлен в Северную Америку на русском линкоре.

«Гатчинские порядки» стали вво­диться повсюду. Павел насаж­дал в армии муштру и строго наказывал за малейшую ошибку в строевых упражнениях. За малейшее отступление от уставных правил солдат жестоко избивали шпицрутенами, а офицеров отстраняли от занимаемых должностей и отправляли служить на Северный Кавказ, в Восточную Грузию и за Урал. Генералы, прошедшие суровую школу русско-турецких войн и подавления крестьянских, казачьих и национальных восстаний, подвергались опале и открытым гонениям, в том числе князь Александр Васильевич Суворов-Рымникский, князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, граф Румянцев-Задунайский и Верховный атаман Донского казачьего войска Матвей Иванович Платов. Только за три года было отправлено в отставку 7 фельдмаршалов и 33 боевых генерала. Одновременно с изгнанием из армии наиболее опытных ее представителей посыпались милости на высших военачальников, принявших как синекуру армейскую школу Фридриха Великого. Ими были Ф.И. Пален, А.А. Аракчеев, Л.Л. Беннигсен, Ф.Ф. Буксгевден, М.Б. Барклай де Толли, Н.И. Салтыков, И.Б. Тотлебен, В.Н. Яшвиль и другие.

Павел, тем самым, унизил высшее в России воинское звание фельдмаршала. Он также подорвал авторитет генеральского чина, присваивая его особенно четко марширующих и рапортующих обер-офицеров. При Павле главными в армии стали не боевые заслуги, выучка, воинская доблесть и достоинство воинских начальников, а внешняя выправка, бессмысленная муштра, чинопочитание и страх перед начальством.

Стремление подражать во всем Фридриху II сказалось и на форме одежды для войск. Простое и удобное обмундирование было Заменено прусским. Солдат стали одевать в темно-зеленые мундиры и длинные камзолы. Вводился парик с буклями и косичкой. Снаряжение солдата было тяжелым и обременительным. Внедрение прусских форм производится так активно, что вызывает, как это ни странно, неодобрение даже прусского посла. «Император не нашел ничего лучшего, как взять за модель прусский образец и слепо ему следовать, без серьезного предварительного размышления о необходимых приспособлениях этого образца к месту, климату, нравам, обычаям, национальному характеру». Поведение самого императора порой выглядело, по меньшей мере, смешным. Недовольный плохой выправкой войск, он лично муштровал офицеров. Для генералов, покрытых при Екатерине боевыми лаврами, он устроил в Зимнем дворце тактический класс, где артиллерист по образованию генерал Аракчеев читал им лекции по строевой части.

В 1797 году Павел I велел явиться в полки фиктивным, с пеленок зачисленным недорослям в гвардию, и исключил из службы офицеров, не находившихся в своих полках. Он запретил использование «нижних чинов» в услужении по личным домам, дачам и деревням. Современники Павла I отмечали стремление царя уменьшить в гвардии и армии пьянство, разврат, карточную игру и запретить дуэли.

Современники императора и едва ли не все участники его убийства отмечали любопытную деталь в период его правления – Павел пользовался популярностью у рядовых солдат. При Павле довольствие всегда выдавалось точно и даже до срока, полковники не могли более присваивать себе то, что принадлежало солдатам. Павел строго наказывал офицеров, которые теряли хоть несколько солдат по дороге к месту службы, присваивая их довольствие. При Павле было некоторое уравнение в наказаниях высших и низших чинов. Рукоприкладство и наказание солдат шпицрутенами сохранились и при Павле, но положение старших командиров ухудшилось. Их наказывали за злоупотребления, а генералы даже били их по лицу. «Низшие чины» отныне могли жаловаться на офицеров, а крепостные – на своих помещиков.

Солдаты при Павле получили ряд послаблений. Специальный манифест от 29 апреля 1797 года объявляет прощение отлучившимся низшим чинам и разного звания людям, то есть дезертирам и беглым крестьянам. Впервые был организован военно-сибирский Инвалидный дом, значительно расширена сеть солдатских школ. Солдатам, находившимся на службе до вступления Павла на престол, было объявлено, что по окончании срока службы они становятся однодворцами, получая по 15 десятин земли в Саратовской губернии и по 100 рублей на обзаведение рабочим скотом и инвентарем. Это был еще один бескорыстный жест императора в сторону бесправной забитой массы крестьян, одетых в шинели. На зимний период рядовым солдатам выдавали меховые жилеты.

Павел никому не лгал, он практически всегда говорил и писал то, что думает. Самые суро­вые приговоры Сената конца XVIII века - по делам чести. При обнаружении многих вопиющих несправедливостей Павел был непреклонен. Никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказа­ния. Даже Александр Иванович Герцен в конце жизни заметит, что «тяжелую, старушечью, удушливую атмосферу последнего екатерининского времени расчистил Павел». Однако неоправданная крайность некоторых из принимаемых мер, слепая ненависть к недавнему прошлому и безумное преклонение Павла Петровича перед «пруссачеством» привели к губительным для него самого последствиям.

Павел Петрович, отка­завшись от политики, проводимой матерью, и еще не определившийся в своей собственной государственной стратегии, Павел начал ломать все, что было связано с именем Екатерины II. Бумажные ассигнации, выпускавшиеся в России наряду с металлической монетой, были запрещены к употреблению и публично сжигались на площадях крупных городов. В обращении оставался только серебряные рубли и мелкая разменная монета. Это негативно отразилось на объеме товарооборота в империи, и привело к финансовому кризису.

Жалованная грамота дворянству была отменена, и дети помещиков опять привлекались к пожизненной службе на благо государства. Все их привилегии были объявлены незаконными. Он помнил, что именно дворяне возвели на престол Екатерину II и участвовали в убийстве его любимого отца императора Петра III.

Павел Петрович стремился не допустить революционных потрясений в России, порожденных очевидным кризисом государственно-крепостнической системы. Всю жизнь он помнил Пугачева в главе толп восставших крестьян и казаков, убивших сотни дворян и солдат, голову короля Людовика XVI на эшафоте Гревской площади в Париже и загадочную смерть отца. Он часто говорил: «В смутных обстоятельствах удержать людей в повиновении возможно посредством страха, внушаемого им исключительно тем, чему сами бывают причиною. Этот страх обыкновенно самое действительное и вместе с тем наименее гнусное средство».

И в то же время он издал Манифест от 29 января 1797 года и указы о запрещении продаже крепостных в Малороссии без земли и праве заводчиков покупать их к своим мануфактурам с землей и без земли. Одновременно увеличивался натуральный оброк. В одной из многочисленных челобитных крестьяне жалуются, что кроме прежних повинностей каждый мужчина от 15 до 70 лет после постройки помещиком завода обязан ежегодно доставлять ему по 30 саженей дров и по 30 четвертей древесной золы для изготовления ликероводочных изделий.

Проблема «трехдневной барщины», о которой до сих пор спорят историки, никакой нормативной базы не имела. Речь шла лишь о том, чтобы «помещики не принуждали крестьян своих к работам по воскресным дням», если крепостные пользуются «добрым расположением владельца». Это заявление так и осталось декларацией или, в лучшем случае – добросердечным пожеланием императора помещикам.

Противоречивость указов Павла I привела к крестьянским восстаниям сразу в 32 губерниях империи. Для их подавления пришлось привлекать войска во главе с генерал-фельдмаршалом Репниным. Он был вынужден использовать тактику «выжженной земли» и массовые казни крестьян. Поэтому о пресловутой любви народа к императору говорить нельзя: за четыре года он роздал помещикам 600 000 душ крепостных, обогнав в этом отношении мать, которая за тридцать четыре года своего царствования раздала свои фаворитам 850 000 крепостных!

Репрессии обрушились и на некоторых приближенных Екатерины II, даже на тех, которых уже не было в живых. Узнав о том, что гроб с телом Потемкина не опущен в землю, а находится в подпольном склоне церк­ви Святой Екатерины в Херсоне, Павел отдал распоряжение похоронить его без огласки, в том же месте, в особо вырытую яму, а погреб засыпать и сравнять с землею. Вместо древних греческих названий, присвоенных Потемкиным, вновь построенным населенным пунктам в Новороссии и в Крыму, по повелению Павла вводились тюркские или «русские простонародные» имена. Севастополь было приказано именовать Ахтияром, Феодосию – Каффой, Одессу – Аккерманом, Екатеринослав – Черкасском, а Ольвионополь – Херсоном.

Были отменены все приказы Светлейшего князя генерал-фельдмаршала Потемкина как Президента Военной коллегии. Самым толковым его советником в вопросах перестройки армейской структуры в России стал граф Аракчеев. Став императором, Павел присвоил ему в звание генерал-квартирмейстера и назначил Президентом Военной коллегии. Однако из-за несогласия Аракчеева с императором в отношении создания «рекрутских депо» в 1798 году блестящий реформатор русской армии вдруг был отправлен в ссылку в свое имение.

Въезд и выезд из столицы подчинялись строгому контролю. На городских заставах стояли поло­сатые шлагбаумы и будки с часовыми. В Петербурге по повелению Павла, даже дома городские выкрасили в черно-белые любимые цвета государя. Правление Павла I отличалось усилением в России общей политической опеки над частной жизнью всех слоев населения. Он считал, что каждый смертный всегда, везде и во всем должен поступать в строгом соответствии с регламентом, установленным монаршей властью. Он любил всегда и всюду видеть знаки подчинения и страха. Однажды приближенные Павла возразили императору по поводу принятого им решения и упо­мянули о законе: «Здесь ваш закон!» - крикнул император, ударив себя в грудь. Эта фраза конкретно и ясно характеризует Павла I и все его правление. Польский политический деятель князь Адам Чарторыйский, бывший в дружеских отношениях с Великим князем Александром Павловичем и хорошо знав­ший Павла I, в своих мемуарах следующим образом описывает колоритную фигуру монарха: «Император ежедневно объезжал город в санях или коляске в сопровождении своего флигель-адъютанта. Каждый повстречавшийся с императором экипаж должен был остановиться: кучер, форейтор, лакей были обязаны снять шапки, владельцы экипажа должны были немедленно выйти и сделать глубокий реверанс императору, наблюдавшему, достаточ­но ли почтительно был он выполнен. Можно было видеть женщин с деть­ми, похолодевшими от страха, выходящих в снег, во время сильного моро­за, или в грязь, во время распутицы, и с дрожью приветствующих госу­даря глубоким поклоном».

Жителям столицы предписывалось не только время подъема и отправления ко сну (день в городе на­чинался в 6 часов утра, в 10 часов вечера вся жизнь в Петербурге замирала), но и время обеда и даже указывалось число блюд по сословиям, а у служа­щих - по чинам. Император иногда ложился спать в 8 часов вечера, и вслед за этим во всем городе гасились огни. Строгая регламентация каса­лась и членов царской семьи. Императрица не имела права приглашать к себе без дозволения государя ни сыновей своих, ни невесток. С целью анонимно доносить своему государю верноподданнические предложения и своевременно сообщать об известных им крамолах Павел приказал пове­сить у Зимнего дворца специальный почтовый ящик, ключ от которого был только у него. Злополучный ящик скоро пришлось снять: в него посыпались не советы, а карикатуры на самого монарха. Вальсируя од­нажды во дворце со своей фавориткой Анной Лопухиной, Павел неожидан­но упал. На другой же день последовал указ, запрещающий танцевать вальс в пределах Российской империи.

Поставив задачей борьбу против распространения идей Французс­кой революции, Павел ввел строгую цензуру, ввоз иностранных книг и журналов из-за границы был запрещен, русским не разрешалось обучаться за границей, а для иностранцев был ограничен въезд в Россию. Категорически исключалось употребление слов «гражданин» и «отечество». Личное стремление нового императора «вникать во все» соответствовало той социальной роли, в которой он себя представлял. Екатерина II Великая отдавала (в известных пределах) армию и флот в ведение своих фаворитов - умных, инициативных администраторов, военачальников и флотоводцев. Павел же, наоборот, старался увеличить свою непосредственную власть. Выстраивалась строжайшая линия подчинения: император – генерал-прокурор – министр – губернатор. Усиление столичной централизации отзывается эхом в провинции: за правительственными учреждениями надзирает генерал-прокурор, а за губернатором следит губернский прокурор.

Страх оказаться в Сибири заставил чиновников обращать внимание на свои обязанности, изменить тон в обращении с подчиненными, избегать позволять себе вопиющие злоупотребления. В общей системе регламентации и твердого порядка важное место заняла новая система престолонаследия. В день коронации, состоявшейся в Москве 5 апреля 1797 г. Павел I отменил закон Петра I, объективно поощрявший борьбу разных группировок за овладение троном; отныне вводился принцип (сохраненный до 1917 года) о наследовании престола по праву первородства в мужском поколении, то есть старшему сыну, затем - младшим сыновьям. Женщины получают эти права лишь при пресечении всех мужских представителей династии.

С восшествием на престол нового императора среди крестьян пошли слухи об освобождении от крепостного права. Они всколыхнули крестьянскую массу, и восстания широкой волной разлились по стране. За пе­риод с 1796 по 1798 годы произошло 184 волнения крестьян с требованиями освобождения их от власти помещиков и перевода в казенные ведомства. Восстания жестоко подавлялись, а мятежников карали беспощадно.

Павел I пытался использовать как карательные меры, так и некоторые законодательные акты, ограничивающие эксплуатацию крестьян. Он ввел в практику приведения к присяге крестьян наравне с дворянами и купцами. В манифесте от 5 апреля 1797 года запрещалось нести барщину по воскресным дням, и содержался совет к помещикам ограничиваться трехдневной барщиной в неделю. Однако указ ненамного облегчил положение крестьян: помещики русских губерний мало обращали на него внимание. Что же касается украинских помещиков (там до манифеста была двухдневная барщина), то они воспользовались царским указом, чтобы теперь заставить своих крестьян нести трехдневную барщину.

16 февраля 1797 года была запрещена продажа дворовых и безземельных крестьян, раздроблять крестьянские семьи при их переходе к другим владельцам. Указом от 16 октября 1798 года запрещалось продавать дворовых людей и крестьян без земли. В целом же указы Павла I о крепостных крестьянах давали возможность им жаловаться на произвол господ, что было запрещено Екатериной II.