Тит флавий климент Александрийский (ок. 150/153-215/220)

 

Одна из крупных фигур в истории раннехристианского образования. Он разработал философию христианского образования, встроив в уникальный сбалансированный рисунок завершенной теории накопленное к тому времени наследие языческой педагогической мысли. Рожденный в Афинах и обучавшийся в языческой школе, он принял христианство во время путешествия на Восток в поисках более глубокого и широкого образования. Конечным пунктом его странствий явилась Александрия в северном Египте, где Климент стал сначала учеником, а потом — коллегой руководителя катехетической школы, учителя Пантена, которого и сменил на этом посту около 189/190 г. Школа готовила учеников (катехуменов) к принятию крещения. Во время гонений на христиан начала III в., в 203 г., оставил школу в Александрии и отправился в Малую Азию, где продолжал быть активным деятелем Церкви. Там и умер.

Двадцатилетняя педагогическая деятельность Климента завершилась написанием более чем двадцати сочинений. Из сохранившихся весьма интересен с точки зрения отражения воспитательных идей трактат «Педагог», составляющий вместе с двумя другими ("Увещание к эллинам" и "Строматы") триаду основных сохранившихся педагогических сочинений Климента, выражавшую, в свою очередь, последовательность тех, которые должны, по мысли Климента, воспитывать христианское мироотношение: Увещеватель, Педагог, Учитель. Все эти фигуры персонифицируются в конечном счете в Иисусе Христе, Боге-Логосе, Божественном, творящем все вокруг Слове. Трилогия трактатов представила четкую программу постепенного наставления и формирования совершенного и просвещенного христианина, опиравшуюся на выработанный в александрийской школе принцип последовательности учебного плана. Обучение там имело подготовительный и два основных курса. Для первого предназначалось «Увещание», обращенное к язычникам, уже получившим некоторое светское античное образование.

В качестве руководства для первого из двух основных лет обучения написан «Педагог», а «Строматы» — для последнего года обучения. Основным, ведущим педагогом выступает Христос, чья цель не столько наставление души, сколько усовершенствование ее, направление ее не только к знанию, но и к добродетельной жизни. Проблема достижения идеальной образованности рассматривается в трех аспектах: приобретение праведных обычаев (привычек), воспитание христианского стиля поведения (свершения праведных деяний), избавление от страстей (увлечений). «Увещание» связано с воспитанием обычаев и жизненных ориентации, «Педагог» — с "воспитанием действий" (т. е. поведения), «Строматы» — с лечением от страстей. Иисус убеждает, воспитывает, учит. Он представлен Климентом в первую очередь учителем гуманности, душевности, воспитателем поведенческого императива, а не интеллектуалистом, профессором, культивирующим навыки рассуждения.

Человек должен постоянно учиться, стремясь и восходя к высшему познанию, гносису. Необходимой частью его обучения было освоение учащимися наследия античной культуры, без чего невозможно и христианское обучение. Античная София, выраставшая из опыта чувств в познании внешнего, временного мира, — предварительный этап, определенная стадия на пути к духовной истине (гносису).

Характерно для христианской мысли употребление Климентом слова «младенец». Оно мало связано с конкретным возрастом, лишь отталкивается от него и имеет смысл в плане взаимоотношения наставляемого с Господом, Человек как "младенец перед Богом" двойствен. С одной стороны, он ниже по иерархии «мужа», ибо «младенчество» человечества — это его подчинение еще не духу учения, а ветхозаветному Закону Моисея, коего неопытные в самоопределении люди боялись, как дети чучела. С другой стороны, именно «младенцы» мудрее чистотою своей "мудрецов этого мира", им как чадам Божиим открыт путь к спасению. Человек может стать младенцем (т. е. как младенец, ибо все — чада Божий), пройдя путь христианского воспитания и самосовершенствования. Душа человека — невеста Божия, и сам он «младенчествует» во Христе. Такое "чадо Божие" становится вскормленным Христом «младенцем», чистым от пороков, беспутств и злодеяний.

Климент примирил библейские и античные воспитательно-образовательные принципы, соединив античную философскую систему с христианским пафосом, с чем и вошел в историю образования и педагогической мысли.

 

УВЕЩАНИЕ К ЭЛЛИНАМ

 

10. "Но неблагоразумно оставлять унаследованные от отцов нравы", — говорите вы. А почему же не продолжаем мы питаться первоначальной нашей пищей, молоком, к которому от рожденья приучили нас кормилицы? Почему увеличиваем мы или уменьшаем доставшееся нам после родителей наследство, а не сохраняем оного в том же виде, в каком его получили? Почему в настоящее время мы не заплевываем груди родительской, ни другого ничего не совершаем такого, что, когда несовершеннолетними мы были и матерями были питаемы, смех нам причиняло? Не сделались ли бы мы со временем лучше и сами собой, никаких хороших воспитателей и не имея? Бесчинства чувственных удовольствий, вредные и опасные, мы стараемся ограничивать, потому что они производят соблазн, хотя и пред ставляют собою нечто приятное; почему же дурную жизнь мы не имеем права оставлять, страстями и нечестивыми обычаями осрамленную; почему, не обращая внимания на гнев отцов, не преклониться нам пред истиной и не искать истинного и действительного Отца, привычки, на нас действующие, подобно разрушительному яду, меняя? Несомненно, есть нечто прекрасное в попытке разъяснить вам, как заблуждение и этот трижды несчастный обычай[13] сделали ненавистным само благочестие. Оно представляет собою несомненное благо, больше коего роду человеческому другого Богом не даровано; и оно не сделалось бы ненавистным и достойным отвержения, если бы вы не позволили себе увлечься общественными нравами. По причине этого-то увлечения ими вы свои уши и от наших речей затыкаете и, подобно упрямым лошадям, узду сбрасывая и удила закусывая, отвергаете предъявляемые вам разумные основания и стараетесь нас, возничих нашей жизни, отбросить, и, по безрассудству в гибельную пропасть стремясь, считаете святое Слово Божие проклятия достойным. Поэтому-то в качестве возмездия за выбор следуют за вами, по выражению Софокла, "ветреный разум, тугие уши и жалкий образ мыслей". И того вы не ведаете, что люди добрые и богобоязливые, добро чествующие, получат славную награду, а люди дурные, напротив, должное наказание. Наказанию подлежит и князь злодейств.[14] Оттого пророк Захария грозит ему: да запретит тебе Господь, избравший Иерусалим! не головня ли он, исторгнутая из огня (Зах. 3, 2)? Но у кого же из людей может жить в груди желанье добровольной смерти? А они ищут покровительства у этой смерть приносящей головни, вместе с которой они и сожжению преданы будут, тогда как для них возможно, однако же, добродетельно жить по Богу, а не с обычаями согласно. Бог дарует жизнь, а дурные привычки по отшествию отсюда влекут за собою бесплодное раскаяние вместе с наказанием. "Под наказанием и несовершеннолетний доходит до понимания" (Гесиод. Труды и Дни, 1, 216), что страх перед демонами сопровождается гибелью, спасителен лишь страх Божий. … Потому что где же иначе как не в душе человека мудрого себе отпечаток может найти правда? Где любовь? Где стыдливость? Где кротость? Кто эти Божественные черты Писания в своей душе отпечатлел, тот, по моему мнению, может считаться за оградившего себя прекрасным прочным мудрости барьером, откуда он может выходить во все жизненные положения, в мудрости вместе с тем имея и безопасную гавань спасения. Этого рода мудрость делает к Отцу устремившихся добрыми отцами детей, и познавших Сына добрыми сыновьями родителей; помнящие о[15] Женихе состоят добрыми мужьями жен, и спасенные из крайнего рабства добрыми господами рабов. <…>

11. Между тем если желаешь, вдумайся немного в божественное свыше благодеяние. Первый человек, когда он был в раю, увеселялся свободою, будучи чадом Божиим. Но когда он подпал под действие плотского вожделения,[16] сделался дитятей, пожеланиями соблазняемый; упорство его стало возрастать; непослушанием же Отцу оскорбил он Бога. Что произведено было пожеланием? От своей простоты отрешившись, человек оказался скованным грехами. Господь захотел снова освободить его от оков и облеченный плотию (о Божественная тайна!) победил этого змея и поработил тирана, смерть; и — что превышало все ожидания — того самого чело — века, который плотским вожделением введен был в заблуждение, увлечен был к погибели, спас Он и ему руки расковал. Удивительное таинство! Умер Господь, воскрес человек; из рая ниспавший в качестве высшей за послушание награды получает небо. Поэтому — так как само Слово с неба к нам сошло — мне кажется, нет нам нужды, хлопотливо расследуя человеческие учения, ездить в Афины, ходить по всей Греции или и далее по Ионии. Потому что если учителем нашим сделался Тот, кто в творении, в искуплении, в благотворениях, в законодательстве, в пророчестве и наставлении вселенную всю священными силами проник, если от Учителя этого теперь все можно знать, то для Слова (Логоса) этого вся вселенная состоит Афинами и Элладой. Потому что вы, поэтическим сагам верящие, Миноса Критского называющие доверенным Зевса, поистине не можете нам не поверить, что мы состоим учениками Божиими и действительно ознакомлены с истинной мудростью, которая главными философами была только предчувствуема, учениками же Христовыми которая унаследована и возвещается. И посему в целом, так сказать, Христе нет никакого разделения на части, никакого различия, нет ни варвара, ни иудея, ни эллина, ни мужа, ни жены, но только новый человек (Гал. 3, 28; 6, 15; Еф. 4, 24; Кол. 3, 11), Святым Божиим Духом преобразованный. …Кафолическим же учением, обнимающим всю жизнь, ценным на все времена, при всех обстоятельствах указывающим на высшую цель, возводящим к жизни, состоит страх Божий: жить нужно, им проникаясь, если вечно жить хотим. …Примем свет, чтобы Бога принять; примем свет и сделаемся учениками Господа; Он ведь обещал это и Отцу: "Буду возвещать имя Твое братьям моим, посреди собрания восхвалять Тебя" (Пс. 21, 32). …Он дарует нам истинно великое, божественное и неотъемлемое наследство Отца, небесным учением человека обоготворяя, "свои заповеди его духу сообщая и оныя на сердце его начертывая". Какие заповеди разумеет Он? Все познают Бога от малого до великого, и Я буду к ним, говорит Господь, милостив и не вспомню грехов их (Иер. 31, 33, 34; Евр. 8, 10–12). О, примем эти заповеди жизни, последуем напоминаниям Божиим, познаем Бога, дабы Он милостив к нам был; загладим пред Ним соделанные нами преступления чистотою расположений; в качестве платы за наше жилище здесь принесем Ему, хотя Он и не нуждается в какой-либо оплате, в жертву благочестие.

За медь — золото, цену ста волов — за то, что стоит только девяти волов10

За малую веру эту Он дает тебе для обрабатывания широкую эту землю, воду для питья и другое все для мореходства, воздух для дыхания, огонь для работ, мир для жительства; отсюда Он позволил тебе переселиться для жительства на небо; этими столь величественными и столь многочисленными делами и своим благоволением Он предоставляет тебе пользоваться лишь за малую веру в Него.

Климент Александрийский. Увещание к эллинам I Пер. с греч. Н. Корсунского. Ярославль, 1888. Стлб. 146–148.

 

СТРОМАТЫ Книга первая

 

 

Предисловие

 

1. Тема творения. Польза, какую писатели своими произведениями доставляют читателям.

…Я именно так думаю, что прекрасно (в пособие) потомству оставлять после себя добродетельных детей, не детей плотских, плод чрева, а сочинения, внутренней души плод, сердечных убеждений итог. С самого того часа, как они начали нас обучать, поэтому-то мы и называем их отцами 11. Да кроме того, мудрость[17] общительна и человеколюбива. Соломон поэтому говорит: Сын мой, если, приняв слова мои, скроешь ты в сердце заповеди мои, то прислушиваться будет к мудрости ухо твое (Прит. 2, 1, 2). Открывает он через это, что разумное учение душой наставляемого должно быть воспринимаемо, как семя воспринимается землей, и что она-то, собственно, и есть нива духовная. Посему и добавляет он: "И обратишь сердце твое в сторону благоразумия; заявишь же оное во внушениях сыну[18]" (Прит. 3, 1). Душа соприкасается с душой и ум одного с умом другого, при посредстве слова один производит в другом посев, тем же словом заставляя семя, брошенное на эту землю,[19] произрастать и оное сим словом оживотворяя.

А всякий наставляемый, полагаясь на учение своего учителя, состоит сыном ему. "Сын мой! — говорит Соломон, — наставления моего не забывай" (Прит. 3, 1).

<…>

4. Науки светские не менее чем и богословие имеют происхождение Божественное.

…А что общим именем «мудрости» Писание называет вообще все мирские науки и искусства — все, до постижения чего ум человеческий мог дойти и что он был в состоянии измыслить, и что всякое техническое и теоретическое знание происходит от Бога, это совершенно ясно будет, если мы приведем еще следующие выражения Писания: "И сказал Господь Моисею, говоря:

Вот, я называю Веселиила, сына Урии, сына Орова, из племени Иудина. И Я исполнил его Божественным Духом мудрости и смышленостью и ведением, чтобы разумел он во всяком деле и способен был к созиданию, к работам из золота, из серебра, из меди, из голубой, пурпурной и червленой шерсти, к исполнению всех работ строительных из камня и из дерева" и так далее даже до слов: "и вообще всяких работ" (Исх. 31, 2–5). Потом, все ра нее сказанное объединяя, в Писании употребляется такое выражение: "И в сердце всякого разумного Я это вложил разумение" (Исх. 31, б)12, то есть в сердце всякого, кто в состоянии то разумение усвоить напряжением и упражнением.

И опять со всей определенностью от имени Господня написано: "И скажи это всем, кои умом мудры, коих Я исполнил духом смышлености" (Исх. 28, 3). Эти "мудрые умом" отличаются особенной одаренностью натуры. Выказывая особенные способности, они тем обнаруживают, что получили двойную меру разумения; я сказал бы даже, что из первообразной премудрости излился в сердце им двойной дух мудрости.

Уже и техническое отношение к искусствам отзывается перевесом на развитии некоторых внешних чувств. У так называемых музыкантов оказывается особенно развитым чувство слуха, у скульпторов — осязание, у певцов — голос, у парфюмеров — обоняние, у резчиков печатей — зрение. У посвящающих себя научным занятиям чувство также становится восприимчивее. У поэта особенно развивается чувство меры, у оратора чувство стиля, у диалектика способность суждения, у философов — то, что до них касается, — умозрение. К изобретениям и размышлениям делает способным именно чувство; лишь чувством определяется направление занятий и умственных. А благодаря постоянству упражнений способность к известного рода занятиям усиливается и расширяется. Апостол совершенно справедливо говорит, что "многоразличная премудрость Божия" (Еф. 3, 10) во благо нам обнаруживает свое богатство «многократно»[20] "и многообразно"[21] (Евр. 1, 1), искусствами, науками, верой, даром пророчества. "Всякая премудрость от Господа и с Ним пребывает вовек", как говорит Книга Премудрости Иисуса (Сир. 1, 1). "Потому что если будешь ты голосом сильным призывать знание и взывать к разуму, если будешь ты искать его, как ищут серебра, и если будешь ты его отыскивать так же, как сокровища разыскивают, и если с усилием будешь его выслеживать, то поймешь, в чем состоит Богу угодное служение, и примечать будешь твоими чувствами Божественное" (Прит. 2, 3–5). Священный писатель говорит о чувстве Божественного в отличие от чувства, погруженного в науки светские, которых в выражениях прекрасных и величественных впрочем также советует нам заботливо искать, дабы в уразумении совершенного служения Богу и благочестия двигаться вперед. Противополагает он этим светским наукам понимание обязанностей, на нас возлагаемых богопочитанием, и, разумея под оным содержание истинной религии, выражает это следующим образом: "Ибо из своих уст Господь источает мудрость, а вместе знание и разумение и в лице праведных помогает, собирая в них на голодные годы как бы в житнице сокровища спасения" (Прит. 2, 6–7). В просвещенности философией[22] скрывается помощь нам; такой просвещенностью обусловливается тонкость чувства, ведущая к истинным богопочитанию и благочестию.

5. Философия состоит служанкой Богословия. Разъясняется это аллегорическим толкованием истории Сарры и Агари.

…[23] позволяет извлекать пользу из человеческих знаний, их применяя к жизни, но не дает оно права нам на той мирской учености успокаиваться окончательно. Интеллектуальные богатства, свойственные во всякое данное время каждой нации, для всех них состоят лишь пропедевтикой, располагающей их к принятию учения Господня. Конечно, постоянно бывали люди, кои, будучи обморочены любовными напитками служанок,[24] презрительно относились к госпоже дома, то есть философии, и состарились одни на музыке, другие на геометрии, иные на грамматике, а большинство на ораторском искусстве13. Но так называемые курсовые науки, обязательные для людей свободных, представляют собой ступени, способствующие восхождению по ним к философии, которая состоит их повелительницей. И как они служебны философии, так и сама она есть пособница к приобретению истинной мудрости14; мудрость же есть знание вещей Божеских и человеческих с причинами их15.

Мудрость, значит, состоит госпожою над философией, подобно тому как философия состоит госпожою среди наук предварительных. Потому что если задача философии проповедовать воздержанность в употреблении языка, в пользовании вещами, кои с чревом и подчревностью имеют связь, и если она собой посредствует добродетель, то во много раз для нее достопочтеннее и превосходнее подвизаться во славу Божию и споспешествовать познанию о Боге.

Климент Александрийский. Строматы / Пер. с греч. Н. Корсунского. Ярославль, 1892.

 

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

 

1. Что для Климента самое важное в воспитании и обучении?

2. Каково должно быть, согласно этому автору, содержание образования для различных учащихся?

3. Климент Александрийский не возведен православной Церковью в ранг Святого Отца. Как вы считаете, почему? Сравните использованные здесь отрывки с фрагментами из «Педагога», опубликованными в № 1 журнала Отдела религиозного образования и катехизации Московского патриархата "Просветитель".

 

 

О ТРАКТАТЕ "ПОУЧЕНИЯ СИЛУАНА" (II–IV вв.)

 

Начальные века нашей эры были отмечены интенсивными поисками новой воспитательной парадигмы. Благоприятные условия для этого сложились в североегипетском городе Александрии с его смешанным греческо-римско-еврейскокоптским населением и культурой. Настоящий памятник отразил коптскую традицию, которая, впитав в себя и библейскую дидактическую "литературу премудрости"16, и греческую понятийно-логическую систему, сформулировала многие важнейшие педагогические принципы раннего христианства. Текст относится к жанру этико-педагогических наставлений, воплощавшихся в форме поучений отца к сыну (как плотскому, так и духовному). Здесь мы встречаемся, по-видимому, со вторым случаем, с поучением отца духовного, объясняющим духовному сыну, что есть он сам и его душа, каково его место в этом мире и в отношении к Абсолюту. Жанр отеческих поучений транслировал из поколения в поколение образ мыслей и стиль поведения, иначе говоря, формировал систему отношений к этому миру и к Богу.

Безусловно, данный текст рассчитан не на малых детей, а на тех подростков, юношей, взрослых, которые задумывались о своей жизни, о ее смысле, о Боге и о себе. Сначала Силуан описывает помраченное страстями и пороками, далеко от Бога текущее сознание, свойственное сыну. Потом разъясняется, как сын должен правильно познать себя и, увидев реальный мир, изменить свою жизнь, обратить ее к Богу. Автор-наставник дает ему путеводные нити, показывая, что есть добро, а что — зло.

Характерно, что в трактате не противопоставляются вера неверию, знание — незнанию, что, видимо, отражает полученное его автором классическое греческое образование. Греки считали разум более высоким уровнем познания, чем вера, хотя и не умаляли значения последней. Истинное знание воспитывает, а воспитание необходимо для борьбы со страстями, его получение — освобождение от них, его отсутствие — корень всех страстей. Отсюда сформулированная в тексте модель мышления, поведения и действия обучающегося, постепенно создающая образ духовного ученика.

Стиль Силуана, поэтика его текста современному человеку могут показаться весьма непривычными и темными, однако он был близок и доступен в свое время как ближневосточному, так и западноевропейскому средневековому читателю. Вчитавшись в текст и поняв яркие метафорические образы Силуана, такие как страсти и пороки — дикие звери, человек — город, стерегущий от зверей свои ворота, мудрость — мать человека и другие, легко оценить высокую поэтичность и глубокую мудрость трактата.

"Поучения Силуана" явились одним из «мостов», переброшенных от древних педагогических систем к зарождающейся новой, христианской.

Возможно, анонимный автор приписал «Поучения» спутнику апостола Петра Силуану (см.: Деян. 15, 22; I Пет. 5, 12). Впрочем, нельзя исключать и возможность того, что некий Силуан, о котором мы, к сожалению, ничего не знаем, был автором этого трактата.

 

ПОУЧЕНИЯ СИЛУАНА

 

Расстанься со всяким ребячеством и приобрети себе крепость ума и души. Усиль войну против всякого безумия страстей, эроса, дурной злобы, любви к славе, любви к раздорам, мучительной зависти, негодования, гнева, жажды, стяжательства. Охраняй свою крепость оружием и копьями! Вооружись всеми воинами, т. е. словами, начальниками, т. е. советами, и своим умом как путеводным принципом.

Сын мой, прогоняй всякого разбойника от своих ворот. Охраняй все свои ворота факелами, т. е. словами, и ты обретешь всем этим спокойную жизнь. А тот, кто не будет их защищать, станет как пустынный город, который захватили. Все дикие звери попрали его. Ибо недобрые мысли — это дурные звери. И твой город наполнится разбойниками, и ты не сможешь обрести себе мира, но обретешь только всех диких зверей. Презренный, который является тираном, — господин над ними; направляя все это, он пребывает в великой грязи. Весь город погибнет, т. е. твоя душа.

Удали все это, несчастная душа! Положись на своего предводителя (и) своего учителя. Ум — это предводитель, а Логос — учитель, и они выведут тебя из погибели и опасности.

Сын мой, послушайся моего совета. Не показывай врагам спину, пускаясь в бегство, но лучше преследуй их, как сильный. Не становись скотом, который люди погоняют, но стань человеком, который гонит дурных зверей, чтобы не одолели они тебя и не попрали тебя, как труп, и не погиб бы ты через их злодеяние. О несчастный человек! Что ты будешь делать, если попадешь в их лапы? Берегись, чтобы не оказался ты в руках своих врагов. Вверься этой упряжке двух друзей: Логосу и уму — никто не победит тебя. Пусть Бог обитает в твоей крепости, и Дух его защищает твои ворота! Ум божества пусть защищает стены. Святой Логос пусть станет факелом твоего ума, сжигающим дерево, т. е. весь грех.

Если же ты сделаешь это, о сын мой, ты победишь всех своих врагов и они не смогут воевать против тебя, не смогут восстать, не смогут ступить на твой путь. Ибо если ты обретешь это, ты будешь презирать их как отрицателей истины. Они будут говорить с тобой, тебя завлекая, боясь не тебя, но боясь тех, кто обитает в тебе, т. е. стражей божества и учения.

Сын мой, возьми себе (за основу) воспитание и учение. Не беги от воспитания и учения, но, если тебя учат, воспринимай с радостью, и если тебя наставляют, в любом деле становись делающим (только) хорошее, тогда ты сплетешь венок воспитания своему путеводному принципу. Надень на себя непорочное учение, как одежду. Стань благородным, ведя праведную жизнь. Приобрети себе строгость благонравия. Суди сам себя, как мудрый судья. Не отступай от моего учения и не приобретай неучености, чтобы не ввести в заблуждение свой народ. Не беги от божественного и от учения, которые в тебе. Ибо тот, кто учит тебя, любит тебя премного. Ибо он даст тебе достойную строгость. Отвергни от себя скотскую природу, которая внутри тебя, и не держи дурного помышления в себе. Ведь подобало бы, чтобы ты знал, каким образом я тебя учу. Если хорошо править не многими, как ты это видишь, то насколько лучше править каждым, господствуя над любым собранием и любым народом, и во всех отношениях ты возвышен божественным Логосом, после того как ты стал господином над любой силой, убивающей душу. Сын мой, разве желает кто-нибудь быть рабом? Зачем ты так сильно волнуешься?

Сын мой, не бойся никого, кроме одного Бога, который надо всем. Отбрось от себя козни дьявола. Возьми свет для своих глаз и отбрось от себя тьму. Живи во Христе, и ты обретешь себе сокровища на небе. Не становись вместилищем многих вещей, которые не содержат в себе пользы, и не будь проводником своего незнания, которое слепо.

Сын мой, слушай мое доброе поучение, которое полезно, и прерви сон, который давит на тебя. Беги от забвения, которое наполняет тебя тьмой. Если бы у тебя не было силы делать всякое дело, я не говорил бы тебе это. Христос же пришел, чтобы дать тебе этот дар. Почему ты следуешь за тьмой, когда свет находится в твоем распоряжении? Почему ты пьешь плохую воду, когда у тебя есть хорошая вода? София17 призывает тебя, а ты стремишься к глупости. Не по своему желанию ты делаешь это, но скотская природа, которая в тебе, именно она делает это. Премудрость призывает тебя в своей благости, говоря тебе: "Придите ко мне все вы, о глупые, и вы получите в дар понимание, доброе и драгоценное. Я даю тебе архиерейскую одежду18, сотканную из всякой мудрости".

Что есть дурная смерть, как не незнание? Что есть дурная тьма, как не забвение незнания? Возложи свою заботу на одного Бога. Не становись любящим золото и серебро, которые не содержат в себе пользы, но облачи себя в мудрость, как в одежду, и возложи на себя знание, как венок, сядь на трон понимания, так как они твои, и ты получишь их снова сверху. Ибо глупый человек одевается в глупость, как в одежду, и как в траурную одежду облачается в позор, и венчает себя незнанием, и садится на трон непонимания. Ибо, будучи неразумным, он сам заблуждается. Ведь им руководит незнание, и он идет дорогами желания, всяких страстей. Он плавал в желаниях жизни и пошел ко дну. А он-то думает, что извлекает пользу, делая все то, что не содержит в себе пользы. Несчастный человек, который идет через все это, умрет, потому что у него нет ума руководителя. Но он подобен кораблю, который ветер швыряет из стороны в сторону, и подобен вырвавшейся лошади, у которой нет возницы. Ведь он нуждался в вознице, т. е. в разуме. Ведь несчастный впал в заблуждение, так как он не пожелал совета. Эти три дурные вещи бросали его из стороны в сторону. Он приобрел себе смерть, как отца, и незнание, как мать, и дурные советы приобрел, как друзей и братьев. (Я сказал все это), чтобы ты, глупец, оплакал себя.

Отныне, сын мой, обратись к своей божественности. Этих дурных друзей, обманщиков прогони от себя. Возьми себе Христа милосердного как доброго учителя. Отбрось от себя смерть, которая стала тебе отцом. Ибо смерть не существует и не будет существовать в конце. Но когда ты отбросил от себя Бога, святого отца, истинную жизнь, источник жизни, то из-за этого ты получил смерть, как отца себе, а незнание приобрел себе, как мать. Они лишили тебя истинного знания.

Сын мой, вернись же к своему первому отцу, Богу, и к мудрости, своей матери, той, из которой ты произошел от начала, чтобы ты сражался против всех своих врагов — сил противника. Слушай, сын мой, мои советы. Не будь высокомерным к любому доброму совету, но возьми себе сторону божественного разума. Соблюдай святые заповеди Иисуса Христа, и ты будешь царем над всяким местом земли, и ты станешь почитаем ангелами и архангелами. Ты же обретешь их себе как друзей и слуг. Ты же обретешь себе место на небесах. Божественное, что пребывает в тебе, не печаль его и не беспокой, но когда ты будешь лелеять его, молить его, чтобы ты оставался чистым и чтобы ты стал воздержанным в своей душе и своем теле, ты станешь троном мудрости и домочадцем у Бога. Он даст тебе великий свет через нее.

Но прежде всего познай свое рождение. Познай себя, что ты есть, из какой ты сущности или из какого рода, или из какого колена. Знай, что ты произошел из трех родов: из земли, из сформированного и из созданного. Тело произошло из земли, из земной сущности, а сформированное произошло ради души из божественной мысли. Созданное — это ум, который произошел по образу Бога. Божественный ум имеет сущность от божественного. А душа — это то, что он сформировал в сердце. Ибо я думаю, что она является женой того, кто произошел по образу. А тело, которое произошло из земли, его сущность — материя. Обретя в себе эти три части, ты смешиваешься, но, смешиваясь, ты падаешь из божественной добродетели в неполноценность.

Живи, следуя уму. Не думай о плотском. Приобретай себе силу, так как ум — это сила. Если ты отпал от нее, ты стал андрогином19. Сущность же ума, т. е. мышление, если ты отбросил ее от себя, ты отрезал мужское и обратился к женскому. Ты стал душевным, так как ты принял сущность сформированного. Если ты отбросил еще малость этого так, что ты не приобрел себе какой-либо человеческой части, но взял себе подобие и мысль скота, ты стал плотским, так как ты принял скотскую природу. Ибо трудно найти душевное, еще труднее найти Господа.

Я уже сказал, что Бог духовен. Человек принял образ от сущности Бога. Божественная душа частью имеет общение с ним; с другой стороны, душа имеет общение частью с плотью. Глупая душа обычно шатается из стороны в сторону… и это она считает истиной.

Лучше тебе, о человек, обратиться к человеческому, чем к скотской природе, я имею в виду плотскую.[25] Ты примешь подобие той стороны, к которой ты обратишься. Еще я скажу тебе нечто. Снова, для чего ты будешь усердствовать? Ты[26] пожелала стать скотом, если ты оказалась именно в этой природе. Лучше же общайся с истинной природой жизни. Скотство будет направлять тебя в род земли, а умная природа будет направлять тебя к умным образам. Обратись к умной природе и отбрось от себя рожденную землей природу. О упрямица душа, отрезвей и сбрось опьянение свое, которое является следствием незнания. Если ты будешь упорствовать и жить в теле, ты будешь жить в грубости. Когда ты вошла в телесное рождение, ты была рождена. Ты оказалась внутри брачного чертога и осветилась умом.

Сын мой, не плавай в любой воде и не позволяй, чтобы тебя оскверняли чуждыми знаниями. Разве ты не знаешь, что замыслы противника немалые и колдовские средства, которые у него есть, различны. Даже умного человека… они лишили мудрости змея. Ведь подобает тебе быть в согласии с мудростью этих двух: с мудростью змея и невинностью голубя, чтобы не вошел он[27] к тебе в образе льстеца, как истинный друг, говоря: "Я советую тебе то, что хорошо". А ты не узнал его коварства, когда принял его к себе как истинного друга. Ведь он бросает дурные мысли в твое сердце как добрые — и лицемерие в образе незыблемой мудрости, и жадность в образе спасительной бережливости, и тщеславие в образе того, что прекрасно, и хвастовство и высокомерие в образе великой строгости, и безбожие как великое благочестие. Ибо тот, кто говорит: "У меня много богов", — безбожник, и ложное знание бросает он в твое сердце в образе тайных речей. Кто сможет понять его мысли и его различные уловки? Его, являющегося великим умом для тех, кто желает принять его себе как царя.

Сын мой, как ты сможешь постичь его мысли или его намерение, убивающее душу. Ибо его уловки и замыслы его злобы многочисленны. И думай о своих воротах, т. е. о том, как он войдет в твою душу и в какой одежде он войдет к тебе. Возьми себе Христа, который может освободить тебя, который взял на себя козни того, чтобы через это сокрушить его в его обмане. Ибо он царь, который есть у тебя, непобедимый вовеки: против него никто не сможет сражаться или сказать против него даже слово. Он твой царь и твой отец. Ибо нет никого, равного ему. Божественный учитель находится в тебе постоянно. Он заступник, он же спешит тебе на помощь из-за добра, которое в тебе.

Не держи дурного слова в своем суждении, ибо всякий дурной человек вредит своему сердцу. Ведь только глупый человек идет к погибели, а мудрый человек знает свой путь. Глупый же человек не остерегается говорить сокровенное, мудрый человек не бросает опрометчивое слово, но размышляет над тем, что слышит. Не бросай неосторожное слово в присутствии тех, кого ты не знаешь. Имей множество друзей, но не советников. Сначала испытай своего советника. Ибо всякий человек, который льстит, — не почитай его. Льстецов речь сладка, как мед, а их сердце полно чемерицы20. Ибо когда они подумают, что[28] стали[29] надежными друзьями, тогда они лживо обратятся к тебе и сбросят тебя в грязь. Не доверяйся никому как другу. Ведь весь этот мир произошел обманно, и каждый человек волнуется напрасно. Все вещи мира бесполезны, но они существуют всуе. Нет никого, даже брата: каждый ищет выгоду для себя.

Сын мой, не бери себе всякого человека в друзья. А если ты приобрел его, не доверяйся ему. Доверяйся только Богу как отцу и как другу. Ибо всякий человек ходит во лжи. Вся земля наполнена страданиями и печалью: в них нет пользы. Если ты хочешь прожить свою жизнь спокойно, не общайся ни с кем. Даже если ты общаешься с кем-то, будь, как если бы ты не общался. Будь угоден Богу, и ты не будешь нуждаться ни в ком.

Живи с Христом, и он спасет тебя. Ибо он истинный свет и солнце жизни. Ведь как солнце является, чтобы давать свет глазам плоти, так и Христос просвещает всякий ум и сердце. Ибо больной телесно — это злая смерть, насколько больше тот подвержен смерти, у кого слепой ум. Ведь как всякий слепой не может видеть его,[30] так и тот, у кого нет здорового ума, лишен удовольствия приобрести себе свет Христа, т. е. разум.

Ибо все явное является образом тайного. Ведь как огонь, горящий в некоем месте, не ограничивается этим местом, так и солнце на небе: все его лучи достигают мест, которые на земле. Так и Христос имеет только одну сущность, а просвещает каждое место. Точно так же он и говорит о нашем уме, как о светильнике, который горит и освещает место: находясь в одной части души, он освещает все части.

Теперь я скажу о том, что более возвышенно, чем это. Ум по сущности находится в некоем месте, т. е. в теле, а по отношению к мысли ум не имеет места. Ибо как он может пребывать в определенном месте, когда он созерцает всякое место? Однако мы можем сказать еще более возвышенное, чем это. Не думай в своем сердце, что Бог обитает в некоем месте. Если ты помещаешь Господа всего в некое место, тогда тебе надлежит говорить, что это место более возвышенно, чем тот, который обитает в этом месте. Ибо то, что содержит, более велико, чем то, что в нем содержится. Ибо нет места, которое называли бы бестелесным. Ведь несправедливо, чтобы мы говорили, что Бог есть тело. Ибо следствием было бы то, что мы даем этому телу рост и убывание. И тот, кто претерпевает это, не может оставаться непреходящим.

Нетрудно узнать творца всякого творения, но невозможно постичь образ его. Ибо не только людям трудно постичь Бога, но трудно и любой божественной природе: ангелам и архангелам. Необходимо познать Бога, как он есть. Невозможно тебе никак познать Бога, кроме как через Христа, того, который имеет образ Отца. Ибо этот образ являет истинное подобие по отношению к тому, кто являет. Царя обычно не знают без образа.