(1) Есть ложное представление, будто город убивает чувство природы. (2)Я думаю, напротив: город воспитывает естественное чувство, и если мы называем землю матерью, то город — учитель и воспитатель этого чувства к матери-земле. (3)Я бы мог доказать это исторически, проследив, например, в живописи, как возникал интерес к пейзажу с развитием жизни больших городов, но как-то проще выходит, если говорить о собственном опыте. (4)Ранней весной я испытывал такое сильное желание странствовать, что становился больным и неспособным к работе. (5)Будь у меня крылья — я улетел бы с птицами, будь средства — поехал бы открывать тогда ещё не открытые полюсы, будь специальные знания — примкнул бы к научной экспедиции. (6)Но не говорю уже о крыльях — не было у меня ни денег, ни полезной специальности. (7)Много мне пришлось побороться с жизнью, пока, наконец, я не овладел собой и сначала не научился путешествовать без денег, а потом и летать без крыльев — писать о своих путешествиях.
(8)И трудно же было усидеть в Петербурге весной! (9)Бывало, ночью откроешь форточку н слушаешь, как свистят пролетающие над городом кулики, как утки кричат, журавли, гуси, лебеди — такой уж этот город, окружённый огромными, недосушенными болотами, что, кажется, вся перелётная птица валит по этому рыжему от электричества небу. (10)Бывало, расскажешь про такое что-нибудь в обществе — и так этому удивляются...
|
|
(11) Купил я себе за двенадцать рублей дробовую берданку, синий эмалированный котелок с крышкой, удочки, разные мелочи и начал путешествовать. (12)С тех пор ни одной весны я не пропустил, и все вёсны были такие же разные, как посещённые мною края: каждая имела своё лицо.
(13)Все обычные путешествия имеют к моему путешествию такое же отношение, как дачная жизнь к обыкновенной трудовой жизни, потому что добывание по пути средств существования ставило меня в такие же условия, как перелётных птиц, тысячи вёрст до мозолей машущих крыльями. (14)Конечно, без риска ничего не выходит, и мое путешествие без денег тоже рискованное предприятие, но зато когда одолеешь, то непременно сверх лишений остаётся, как у матери ребёнок, большая, прочная радость. (15)Помню, я оплавал почти всё Белое море и по Северному океану довольно много в России и в Норвегии, пользуясь местными оказиями рыбаков, добывая себе пищу почти исключительно охотой и милостью людей за случайные подмоги. (16) Приходилось ночевать и на лодке, и под лодкой, и на песке под парусом, и раз даже схватить за ногу через дырочку в парусе токующего на мне самом тетерева. (17)И чего только не бывало во время этого звериного сна, когда спишь и в то же время знаешь, что вокруг тебя делается. (18)Но никогда я не заботился, чтобы собирать материалы для повести, никогда бы у меня из такого путешествия не вышло ничего хорошего, потому что оно бы не было тогда свободным и большое великое должно было бы подчиниться малому личному. (19)Я заботился только о добросовестном изучении местной жизни, слушал всё с вниманием и заносил иногда на лоскуток бумаги (часто папиросной) интересные мне слова.
(20)Трудно так путешествовать, но что же делать! (21)Попробуйте соединиться с ихтиологической экспедицией на Мурман — и вы узнаете жизнь трески; поработайте с поморами на их первобытной шняке в океане по улову этой самой трески — и вы узнаете жизнь всего края через жизнь трудового человека.
(22)Если бы жизнь пришлось повторять, я непременно бы сделался краеведом, но не таким, какие они есть — учёные-специалисты, или энциклопедисты, а таким, чтобы видеть лицо края. (23)Многие думают (и этот предрассудок широко распространён), что если изучить край во всех отношениях и эти знания сложить, то получится полное представление о том или другом уголке земного шара.
|
|
(24) Но я думаю, что сложить эти разные знания и получить из них лицо края так же невозможно, как сотворить в колбе из составных элементов живого человека.
(25) Сколько вы ни изучайте край и сколько вы ни складывайте полученные знания, всё-таки непременно останутся места, наполнить жизнью которые может только простак, сам обитатель этого края. (26)Вот мне и кажется, что настоящий краевед должен исходить не из своего знания, например, какой-нибудь ихтиологии, а из жизни самого простака (я не люблю слово «обыватель»). (27)Для этого, скажут мне, существует наука этнография, но и про этнографию я скажу то же самое: живую жизнь она пропускает; для того чтобы схватить живую жизнь, нужно найти секрет временного слияния с жизнью самого простака; самое трудное в этом слиянии, что его нельзя задумать и осуществлять по программе: нужно, чтобы оно выходило из всей натуры тебя самого. (28)В путешествиях, которые, очевидно, и есть моё призвание, я этого иногда достигал, и думаю, что если нарочно не засмысливаться, то множество людей могут черпать в трудовом опыте ценнейшие материалы. (29)На это мне делали возражение, что для использования трудового опыта должно быть наличие художественного дарования — удел очень немногих. (30)Я согласен, что в известном кругу общества художественный синтетический дар действительно имеют очень немногие, но в простом трудовом народе, причастном к стихии, он есть общее достояние, как воздух и вода. (По М. М. Пришвину)
Быков В.В. «Жизнь и смерть — вечная тема искусства…»
|
Вариант 34 | |
| Примерный круг проблем | Авторская позиция |
| 1. Проблема обретения смысла жизни в годы войны. (Когда для сражавшихся в годы войны людей жизнь обрела смысл?) | 1. Для молодых людей, воевавших на войне и познавших жизнь в форме жестокой борьбы, жизнь обрела смысл с окончанием войны, они избавились от власти случайного. |
| 2. Проблема избирательности искусства. (В чём проявляется избирательность искусства?) | 2. Искусства, как и память человека, избирательно: в военных произведениях авторы отражают запоминающиеся моменты из личного опыта. |
| 3. Проблема допустимости развлекательных моментов в произведениях о войне. (Допустимы ли в произведениях о войне развлекательные моменты?) | 3. Развлекательные моменты не относятся к жанру военной литературы, а смешение жанров и забвение высоких задач литературы способно превратить искусство в товар ширпотреба. |
| 4. Проблема проявления истинности таланта писателя. (В чем проявляется истинность таланта писателя?) | 4. Истинность таланта писателя проявляется в выборе героя, интересного читателям. |
(1)Жизнь и смерть — вечная тема искусства, потому очевидно, что человеческая судьба заключена именно между двумя моментами — рождением и смертью. (2)Независимо от того, как человек к ним относится, они определяют его судьбу, его самоценность среди других ему подобных на этой земле. (З)Когда-то в годы войны мы, молодые тогда люди, познавшие жизнь именно в форме жестокой войны, привыкнув к ней, даже не замечали её постоянно и незримо давящего на сознание пресса, мы сжились с ним и просто не могли себя ощущать иначе. (4)И только 9 мая 1945 года, когда этот пресс вдруг исчез, мы не столько поняли, сколько неожиданно для себя почувствовали, от чего избавились. (5)Прежде всего от неопределённости нашей судьбы. (6)Впервые за годы войны жизнь обрела для нас смысл и избавилась от власти случайного. (7)Но ведь многие не дожили до этого дня, не дошли до Победы и так и не узнали об окончании этой воины. (8)Погибли в неведении. (9)И никогда не узнают, может быть, о самом важном из всего, что в течение ряда лет занимало на земле углы миллионов людей.
|
|
(10)Понятно и в общем объяснимо нередко высказываемое читательское желание счастливых финалов в произведениях. (11)Но вот что касается прозы о войне, то я, например, каждый раз теряюсь, сталкиваясь с выражением подобных желаний. (12)В таких случаях сам по себе возникает вопрос: что же такое литература? (13)И что такое искусство вообще?
(14)Говорят, что культура — это память человечества. (15)Это правильно. (16)Всё дело, однако, в том, что следует помнить, ведь человеческая память избирательна, а искусство уже в силу своей природы избирательно тем более. (17)Например, что касается войны, то один из её участников из всего пережитого наиболее ярко запомнил, как его догоняли, хотели убить, но промахнулись, и он до сих пор вскакивает по ночам в холодном поту. (18)Другой — как его награждали орденом, и он спустя годы не перестаёт переживать радостные волнения по этому поводу. (19)Третьему не даёт покоя случай, когда рассерженное начальство назвало его «дураком», но теперь это популярное слово в устах не очень разборчивого на слова начальства звучит для него как «молодец» и заставляет каждый раз умиляться. (20)Это я говорю о ветеранах, но то же можно сказать и об авторах военных романов.
(21)Теперь нередко можно услышать от наших читателей, в том числе и ветеранов, суждения вроде: «Ну сколько можно перелопачивать одно трудное да кровавое, ведь были же на войне и весёлые моменты, и шутка, и смех». (22)То есть на первый план выходит желание развлечься. (23)Но ведь во все времена жаждущие развлечений шли на торжища, в скоморошный ряд, но никогда — во храм. (24)Боюсь, что смешение жанров и особенно забвение высоких задач литературы грозят уравнять торжище с храмом, сделать искусство товаром ширпотреба, средством, стоящим в ряду с продукцией мебельщиков — не более.
|
|
(25)Я думаю также, что, хотя мы, допустим, и не гениальные писатели, но уж, во всяком случае, квалифицированные читатели. (26)То есть относительно хорошо знаем жизнь, чтобы разбираться в её запутанных эмпиреях1, и кое-что смыслим в литературе. (27)И тут возникает любопытный парадокс: почему мы, люди, в силу своего воспитания и образа жизни зачастую далёкие от крестьянских низов, от жизни «неперспективных» деревень, быта древних стариков и старух, мало или вовсе неграмотных отшельников в зачастую никогда не виданной нами дремучей тайге с их размеренным, однообразным и часто примитивным укладом, почему мы частенько с куда большим интересом и участием читаем об их делах и заботах, нежели о блестящих научных или служебных успехах тех, кто гораздо ближе нам по опыту жизни, мировоззрению, мироощущению — высокообразованных жрецов науки, искусства, руководителей, генералов, начальников главков? (28)Почему безграмотный дед на колхозной бахче куда интереснее изъездившего мир дипломата, определяющего судьбы народов, в то время как наш дед не может удовлетворительно определить судьбу единственной своей бурёнки, оставшейся на зиму без сена. (29)О том печаль его, и она нас трогает больше, чем драматические переживания упомянутого дипломата перед уходом на вполне заслуженный отдых с солидной пенсией и статусом пенсионера союзного значения. (30)Почему солдат в окопе для меня как читателя во многих (если не во всех) отношениях предпочтительнее удачливого маршала в блеске его снаряжения, штаба и его маршальского глубокоумия? (31)Почему так? — хочу я задать вопрос уважаемым коллегам, хотя и предвижу их скорый ответ: всё дело в таланте автора. (32)Да, но не совсем. (ЗЗ)Истинность таланта великолепно проявляется уже в выборе героя, который и внушает нам вышеизложенные чувства. (34)Исчерпывающий же ответ на этот вопрос мне, однако, неведом.
(По В. В. Быкову)
Толстой Л.Н. «Мне хотелось бы на прощание…»
|
Вариант 35 | |
| Примерный круг проблем | Авторская позиция |
| 1. Проблема причин несчастья. (Каковы причины несчастий людей?) | 1. Несчастной жизнь людей делает неправильное понимание её цели, стремление жить только для себя, добывая как можно больше всяких радостей и удовольствий. Если жить для удовлетворения не материальных потребностей, а потребностей души, то не придётся бороться с другими и людьми за материальные блага. |
| 2. Проблема обретения счастья. (Как обрести счастье?) | 2. Сделать человека счастливым могут его жизненные цели, которые сблизят его с другими людьми. Поскольку душа нуждается в любви, чем больше человек любит, тем более свободной и радостной становится его жизнь. |
| 3. Проблема восприятия жизни. (Как люди воспринимают жизнь? Как следует её воспринимать?) | 3.Большинству людей жизнь кажется злом и горем, потому что, по их мнению, она неправильно устроена, тогда как на самом деле все несчастья людей оттого, что люди делают в жизни не то, что нужно. Жизнь должна быть благом и радостью, и нужно воспринимать её как возможность дарить людям любовь и чувствовать себя от этого счастливым. Именно для этого рождён человек, который должен понимать важность правильного определения жизненных приоритетов. |
| 4. Проблема выбора жизненных целей. (Какими должны быть жизненные цели человека?) | 4. Человек не должен ставить целью своей жизни обретение материальных благ: это ведёт к борьбе с другими людьми и к ощущению несправедливости жизни. Если же цели будут духовными, то это сблизит людей друг с другом и сделает их счастливыми. |
|
|
(1) Мне хотелось бы на прощание (в мои годы всякое свидание с людьми есть прощание) вкратце сказать вам, как, по моему понятию, надо жить людям для того, чтобы жизнь наша не была злом и горем, какою она теперь кажется большинству людей, а была бы тем благом и радостью, какою она и должна быть.
(2) Всё дело в том, как понимает человек свою жизнь. (З)Если понимать свою жизнь так, что она дана мне, Ивану, Петру, Марье, чтобы добыть как можно больше всяких радостей, удовольствий, счастья этому «я», Ивану, Петру, Марье, то жизнь всегда и для всех будет несчастна и озлобленна.
(4)Несчастная и озлобленная жизнь будет потому, что всего, чего хочется для себя одному человеку, хочется и всякому другому. (5)А так как каждому хочется всякого добра как можно больше для себя и добро это одно и то же для всех людей, то добра этого для всех всегда недостаёт. (6)И если люди живут каждый для себя — не миновать им отнимать друг у друга, бороться, злиться друг на друга, и от этого жизнь их не бывает счастливою. (7)Если временами люди и добудут себе того, чего им хочется, то им всегда мало, и они стараются добыть всё больше и больше и, кроме того, ещё и боятся, что у них отнимут то, что они добыли, и завидуют тем, которые добыли то, чего у них нет.
(8)Так что если люди понимают свою жизнь каждый в своём теле, то жизнь таких людей не может не быть несчастною. (9)Такая она и есть теперь для всех таких людей. (10)А такою, то есть несчастною, жизнь не должна быть. (11)Жизнь дана нам на благо, и так мы все и понимаем жизнь. (12)Для того же, чтобы жизнь была такою, людям надо понимать, что жизнь наша настоящая никак не в нашем теле, а в том духе, который живёт в нашем теле, и что благо наше не в том, чтобы угождать и делать то, чего хочет тело, а в том, чтобы делать то, чего хочет этот дух один и тот же, живущий в нас так же, как и во всех людях. (13)Хочет же этот дух блага себе, духу.
(14) А так как дух этот во всех людях один и тот же, то и хочет он блага всем людям.
(15) Желать же блага всем людям значит любить людей. (16)Любить же людей никто и ничто помешать не может; а чем больше человек любит, тем жизнь его становится свободнее и радостнее.
(17)Так что выходит, что угодить телу человек, сколько бы он ни старался, никогда не в силах, потому что то, что нужно телу, не всегда можно добыть, а если добывать, то надо бороться с другими. (18)Угодить же душе человек всегда может, потому что душе нужна только любовь, а для любви не нужно ни с кем бороться; не только не нужно бороться с другими людьми, а напротив, чем больше любишь, тем больше с ними сближаешься. (19)Так что любви ничто помешать не может, и всякий человек чем больше любит, тем всё больше и больше не только сам делается счастливым и радостным, но и делает счастливыми и радостными других людей.
(20) Так вот это-то, милые братья, мне хотелось сказать вам на прощание, сказать то, чему учили вас все мудрецы мира: что жизнь наша бывает несчастна от нас самих, что та сила, которая послала нас в жизнь и которую мы называем Богом, послала нас не затем, чтобы мы мучились, а затем, чтобы имели то самое благо, какого мы все желаем, и что не получаем мы это предназначенное нам благо только тогда, когда понимаем жизнь не так, как должно, и делаем не то, что должно.
(21) А то мы жалуемся на жизнь, что жизнь наша плохо устроена, а не думаем того, что не жизнь наша плохо устроена, а что делаем мы не то, что нужно.
(22)Это всё равно, как если бы пьяница стал жаловаться на то, что спился он оттого, что много завелось трактиров и кабаков, тогда как завелось много трактиров и кабаков только оттого, что много развелось таких же, как он, пьяниц.
(23)Жизнь дана людям на благо, только бы они пользовались ею, как должно ею пользоваться. (24)Только бы жили люди не ненавистью друг к другу, а любовью, и жизнь была бы неперестающим благом для всех.
(По Л. Н. Толстому)
Чехов А.П. «В Малозёмове гостит князь…»
|
Вариант 36 | |
| Примерный круг проблем | Авторская позиция |
| 1. Проблема определения главной задачи культурного человека. (В чём заключается главная задача культурного человека?) | 1. По мнению героини, главная задача культурного человека заключается в деятельном служении ближним. |
| 2. Проблема вреда пустословия, демагогии. (В чём заключается время пустословия, демагогии?) | 2. По мнению героини, демагогия и пустословие, призванные воздействовать на мысли и чувства людей, намеренно извращают факты и способны самые благородные начинания превратить в нечто абсурдное и не поддающееся логическому объяснению. |
| 3. Проблема деятельного отношения к окружающей нас действительности. (В чём заключается активная жизненная позиция?) | 3. По мнению героини, деятельное отношение к окружающей нас действительности заключается в том, чтобы не сидеть сложа руки, а прикладывать усилия, стараясь изменить мир к лучшему. |
| 4. Проблема влияния непосильного труда на человека. (Какое влияние оказывает на человека непосильный труд?) | 4. По мнению рассказчика, от непосильного труда люди болеют, всю жизнь лечатся, рано старятся и умирают; миллиарды людей живут хуже животных – только ради куска хлеба испытывая постоянный страх. А главное, непосильный физический труд мешает приобщиться к духовной деятельности. |
| 5. Проблема бессмысленности малых дел. (Почему совершение малых дел бессмысленно?) | 5. По мнению рассказчика, малые дела не решают социальных проблем, а лишь усугубляют царящее в обществе зло, так же как свет из окон не может осветить громадного сада; а люди типа Лидии, занимаясь деятельностью, которая не требует больших жертв, лишь удовлетворяют своё честолюбие. |
| 6. Проблема чрезмерной категоричности в суждениях. (К чему приводит чрезмерная категоричность в суждениях?) | 6. Чрезмерная категоричность в суждениях приводит к узости мышления, догматизму, строгости в общении, неумению слышать мнение окружающих. Так, мать Лидии боится противоречить категоричной и не терпящей возражений дочери, поспешно соглашаясь с ней. |
— (1) В Малозёмове гостит князь, тебе кланяется, — говорила Лида матери, вернувшись откуда-то и снимая перчатки. — (2) Рассказывал много интересного... (3) Обещал опять поднять в губернском собрании вопрос о медицинском пункте в Малозёмове, но, говорит, мало надежды. — (4) И, обратясь ко мне, она сказала:
— Извините, я всё забываю, что для вас это не может быть интересно.
(5) Я почувствовал раздражение.
— (6) Почему же не интересно? — спросил я и пожал плечами. — (7) Вам не угодно знать моё мнение, но уверяю вас, этот вопрос меня живо интересует.
— (8) Да?
— (9) Да. (10) По моему мнению, медицинский пункт в Малозёмове вовсе не нужен.
(11) Моё раздражение передалось и ей; она посмотрела на меня, прищурив глаза, и спросила:
— Что же нужно? (12) Пейзажи?
— (13) И пейзажи не нужны. (14) Ничего там не нужно.
(15) Она кончила снимать перчатки и развернула газету, которую только что привезли с почты; через минуту она сказала тихо, очевидно сдерживая себя:
— На прошлой неделе умерла от родов Анна, а если бы поблизости был медицинский пункт, то она осталась бы жива. (16) И господа пейзажисты, мне кажется, должны бы иметь какие-нибудь убеждения на этот счёт.
— (17) Я имею на этот счёт очень определённое убеждение, уверяю вас, — ответил я, а она закрылась от меня газетой, как бы не желая слушать. — (18) По-моему, медицинские пункты, школы, библиотечки, аптечки при существующих условиях служат только порабощению. (19) Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья — вот вам моё убеждение.
(20) Она подняла на меня глаза и насмешливо улыбнулась, а я продолжал, стараясь уловить свою главную мысль:
Не то важно, что Анна умерла от родов, а то, что все эти Анны, Мавры, Пелагеи с раннего утра до потёмок гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей, всю жизнь боятся смерти и болезней, всю жизнь лечатся, рано блёкнут, рано старятся и умирают в грязи и в вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет, и миллиарды людей живут хуже животных — только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх. (21) Весь ужас их положения в том, что им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своём образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить.
(22) Вы приходите к ним на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут, а, напротив, ещё больше порабощаете, так как, внося в их жизнь новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что за книжки они должны платить земству и, значит, сильнее гнуть спину.
— (23) Я спорить с вами не стану, — сказала Лида, опуская газету. — (24) Я уже это слышала. (25) Скажу вам только одно: нельзя сидеть сложа руки. (26) Правда, мы не спасаем человечества и, быть может, во многом ошибаемся, но мы делаем то, что можем, и мы правы. (27) Самая высокая и святая задача культурного человека — это служить ближним, и мы пытаемся служить, как умеем. (28) Вам не нравится, но ведь на всех не угодишь.
— (29) Правда, Лида, правда, — сказала мать.
(30) В присутствии Лиды она всегда робела и, разговаривая, тревожно поглядывала на неё, боясь сказать что-нибудь лишнее или неуместное; и никогда она не противоречила ей, а всегда соглашалась: «Правда, Лида, правда».
— (31) Мужицкая грамотность, книжки с жалкими наставлениями и прибаутками и медицинские пункты не могут уменьшить ни невежества, ни смертности так же, как свет из ваших окон не может осветить этого громадного сада, — сказал я. — (32) Вы не даёте ничего, вы своим вмешательством в жизнь этих людей создаёте лишь новые потребности, новый повод к труду.
— (33) Ах, боже мой, но ведь нужно же делать что-нибудь! — сказала Лида с досадой, и по её тону было заметно, что мои рассуждения она считает ничтожными и презирает их.
(По А. П. Чехову)
