Расщепление в отношении проекции и интроекции

До сих пор я имела дело с процессом расщепления в основном как с наиболее ранним Эго-механизмом и защитой против тревоги. Интроекция и проекция с самого начала жизни так же используются для осуществления этой первичной задачи Эго. Проекция, как она была описана Фрейдом, происходит из отклонения инстинкта смерти от его первоначального направления, и, на мой взгляд, она помогает Эго преодолеть тревогу посредством избавления от опасности и всего плохого, что есть в нем. Интроекция хороших объектов, кроме того, используется Эго в качестве защиты от тревоги.

Тесно связаны с проекцией и интроекцией и другие механизмы. В данной работе я прежде всего попытаюсь осветить связь между расщеплением, идеализацией, отрицанием и механизмами проекции и интроекции. В том, что касается расщепления объекта, мы должны помнить, что во время состояний удовлетворения любовные чувства направляются на удовлетворяющую младенца грудь. Во время же состояний фрустрации ненависть и тревога преследования переносятся на фрустрирующую грудь. Идеализация тесно связана с расщеплением объекта, поскольку хорошие аспекты груди преувеличиваются и становятся защитой от страха преследующей груди. Несмотря на то, что идеализация таким образом проистекает из страха преследования, она, в то же время детерминируется мощью инстинктивных желаний, целью которых являются безграничное удовлетворение. Таким образом идеализация создает картину неистощимой и всегда щедрой — иначе говоря, «идеальной», груди.

Пример такого расщепления мы можем обнаружить в инфантильных галлюцинаторных удовлетворениях. Основные процессы, входящие в структуру идеализации, также принимают участие и в галлюцинаторном удовлетворении. Это определенно можно сказать о расщеплении объекта и отрицании как фрустрации, так и преследования. Происходит надежное обособление преследующего и идеализируемого объектов друг от друга. Однако происходит не только обособление плохого объекта от хорошего. Начинает отрицаться сам факт существования плохого объекта, а вместе с этим отрицается и ситуация фрустрации в целом. Отрицание охватывает и те неприятные ощущения, которые появляются в результате фрустрации. Этот процесс тесно связан с отрицанием психической реальности. Отрицание психической реальности становится возможным только благодаря сильному чувству всемогущества, которое является фундаментальной характеристикой ранней психики. Всемогущее отрицание существования плохих объектов и болезненных ситуаций является бессознательным эквивалентом уничтожения посредством деструктивных импульсов. Это затрагивает однако не только ситуацию и объект, которые отрицаются и уничтожаются — в результате страдает и объектное отношение. Таким же образом отрицается и уничтожается и часть Эго, из которой исходили чувства по отношению к объекту.

Следовательно, в галлюцинаторном удовлетворении мы можем выделить два различных, но взаимосвязанных процесса: всемогущее вызывание в воображении (omnipotent conjuring) идеального объекта и ситуации и столь же всемогущее уничтожение плохого, преследующего объекта и болезненной ситуации. Базируются оба эти процесса на расщеплении как объекта, так и Эго.

К сказанному можно добавить, что на этой ранней стадии расщепления отрицание и всемогущество играют роль, подобную той, которую играет вытеснение на более поздних этапах Эго-развития. Обдумывая важность процессов отрицания и всемогущего контроля для стадии развития, характеризуемой шизоидными механизмами и страхом преследования, уместно было бы вспомнить о присущих шизофрении маниях величия и преследования.

До этого момента, рассуждая о страхе преследования, я выделяла только оральный его элемент. Однако несмотря на то, что оральное либидо на этом этапе все еще сохраняет ведущее положение, на передний план начинают выходить либидинозные и агрессивные фантазии не-оральной природы. В результате подобных перемен происходит слияние оральных, анальных и уретральных импульсов как агрессивного, так и либидинозного характера. Кроме того, осуществляется трансформация воображаемых атак на материнскую грудь такого же рода атаки, осуществляемые на тело матери, которое начинает ощущаться младенцем так, как будто бы оно является продолжением груди. Происходит это даже до того, как мать начинает восприниматься в качестве целостного объекта. Бешенное нападение на тело матери в фантазиях младенца осуществляется по двум основным направлениям. Одно из них объединяет преимущественно оральные импульсы, стремления опустошить, искусать, исчерпать и лишить тело матери всех его хороших частей. (Мы обсудим в дальнейшем влияние этих импульсов на развитие объектных отношений в связи с интроекцией.) Другое направление атак имеет в своем основании анальные и уретральные импульсы и направлено на удаление опасных субстанций (экскрементов) наружу и помещение их внутри тела матери. Вместе с этими вредными экскрементами отторгаются и ненавидимые, отколовшиеся части самости младенца, проецируясь на мать, или, я скорее сказала бы, внутрь матери. Эти экскременты и плохие части самости символизируют не только нанесение повреждения объекту, но также обозначают и обладание, контроль над объектом. Таким образом, поскольку мать становится вместилищем плохих частей самости младенца, она не ощущается как сепарированная индивидуальность. Младенец ощущает ее как плохую самость.

Ненависть по отношению к различным частям собственной самости в значительной мере направляется теперь на мать. Это приводит к появлению специфических форм идентификации, которые образуют прототип агрессивного объектного отношения. Я предлагаю использовать для обозначения этих процессов термин «проективная идентификация». Когда проекция главным образом происходит от побуждения причинить вред матери и контролировать ее, младенец начинает ощущать мать в качестве преследователя.

Однако проецируются и выталкиваются наружу не только плохие части самости, но и хорошие. Экскременты в таком случае приобретают значение подарков. Части Эго, которые вместе с экскрементами проецируются в другого человека и выталкиваются наружу, представляют теперь хорошие части самости (т. е. те, по отношению к которым испытывается любовь). Идентификация, основывающая на этом типе проекции, опять же оказывает жизненно важное влияние на объектные отношения. Проекция хороших чувств и хороших частей самости вовнутрь матери существенно важна для формирования у младенца способности развивать хорошие объектные отношения и интегрировать свое Эго. Тем не менее, если эти проективные процессы имеют слишком сильный размах, то хорошие части личности ощущаются потерянными. В результате этого мать становится Эго-идеалом. Кроме того, этот процесс приводит к ослаблению и истощению Эго. Очень скоро такие процессы переносятся на других людей, в результате чего появляется сверхсильная зависимость от этих внешних представителей собственных хороших частей личности. Другим последствием этого процесса является возникновение страха перед ощущением потери способности любить. Происходит так потому, что любимые объекты ощущаются таковыми, являясь преимущественно представителями хороших частей самости.

Процесс отщепления частей самости и проецирования их в другие объекты таким образом является жизненно важным компонентом нормального развития, в той же мере, в которой он важен для формирования патологических объектных отношений.

Значимость влияния итроекции на объектные отношения столь же велика. Интроекция хорошего объекта, прежде всего материнской груди, является предпосылкой нормального развития. Ранее я уже описывала, как первый хороший объект становится центральной точкой в Эго и содействует увеличению его целостности и интегрированности. Еще одной характерной чертой наиболее раннего отношения к хорошему (внутреннему и внешнему) объекту является тенденция идеализировать его. В состояниях фрустрации или возрастания тревоги младенец испытывает побуждение обратиться в бегство и стремится к своему внутреннему идеализированному объекту как к средству спастись от преследования. Этот механизм может привести к различного рода серьезным нарушениям — когда страх преследования слишком силен, бегство к идеализируемому объекту приобретает чрезмерные масштабы, что сильно затрудняет Эго-развитие и нарушает объектные отношения. В результате Эго может ощущаться как полностью подчиненное и зависимое от внутреннего объекта, как некая оболочка. Вместе с неассимилированным идеализируемым объектом появляется и ощущение того, что Эго само по себе не имеет ни ценности, ни жизни. Я считаю, что при бегстве к неассимилированному идеализируемому объекту становятся неизбежными дальнейшие процессы расщепления внутри Эго. Происходит это потому, что одни части Эго пытаются слиться с идеальным объектом, в то время как другие стремятся справиться с внутренними преследователями.

Процессы расщепления Эго и внутренних объектов приводят к ощущению, что Эго разбито на части. Подобное ощущение равносильно состоянию дезинтеграции. В нормальном развитии переживаемые младенцем состояния дезинтеграции являются преходящими. Среди прочих факторов, помогающих преодолеть эти шизоидные состояния, можно особо выделить удовлетворение, получаемое от хорошего внешнего объекта. Способность младенца справляться с временными шизоидными состояниями тесно связана с огромной способностью к восстановлению и высокой эластичностью психики ребенка. Если же состояния расщепления, а, следовательно, дезинтеграции, которую не способно преодолеть Эго, наблюдается слишком часто и длятся слишком долго, то это, на мой взгляд, следует рассматривать как явный признак шизофренического заболевания, проявляющегося еще во младенчестве. Некоторые из признаков этого заболевания могут быть обнаружены уже в возрасте нескольких месяцев. Встречающихся же у взрослых пациентов состояния деперсонализации и шизофренической диссоциации, на мой взгляд можно рассматривать как регрессию в направлении инфантильных состояний дезинтеграции.

Если судить по моему клиническому опыту, чрезмерность страхов преследования и шизоидных механизмов в период раннего младенчества может оказывать губительный эффект на самые первые стадии интеллектуального развития младенца. Определенные формы психических дефицитов могут таким образом быть рассмотрены как принадлежащие к группе шизофренических. Соответственно, и при рассмотрении проблемы психических дефицитов у детей любого возраста мы не должны упускать из виду возможность шизофренического заболевания в период раннего младенчества.

До сих пор мы занимались рассмотрением некоторых из влияний, оказываемых чрезмерной интроекцией и проекцией на объектные отношения. Я умышленно не пыталась детально исследовать в этой работе множество факторов, которые в одних случаях содействуют преобладанию интроективных, а в других случаях — проективных процессов. В отношении нормальной личности можно сказать, что в ходе Эго-развития и построения структуры объектных отношений очень многое зависит от того, в какой мере был достигнут оптимальный баланс между интроекцией и проекцией на ранних стадиях развития. Это, в свою очередь, связано с процессом интеграции Эго и ассимиляцией внутренних объектов. Даже в том случае, если равновесие нарушается и тот или другой из этих процессов становится чрезмерным, существует все же некоторое взаимодействие между интроекцией и проекцией. Например, проекция преимущественно враждебного внутреннего мира, который подчинен страхам преследования, приводит к интроекции — обратному восприятию враждебного внешнего мира. И наоборот — интроекция искаженного и враждебного внешнего мира подкрепляет проекцию враждебного внутреннего мира.

Другим аспектом проективных процессов, как мы видим, является мощное проникновение внутрь объекта и контроль над ним со стороны частей самости. Вследствие этого интроекция может вызывать у младенца ощущение массированного проникновения окружающего мира вовнутрь, которое воспринимается им как возмездие за яростную проекцию. Это может привести к страху, что не только тело, но и психика младенца контролируется другими враждебно настроенными людьми. В результате могут возникнуть серьезные нарушения в процессе интроекции хороших объектов. Эти нарушения оказывают тормозящее влияние на все Эго-функции, а также на сексуальное развитие, и способны спровоцировать чрезмерный уход во внутренний мир. Уход этот однако обусловлен не только страхом перед интроекцией опасного окружающего мирра, но и страхом перед внутренними преследователями и вытекающим из него стремлением к слиянию с идеализируемым внутренним объектом.

Я уже упоминала, что проективная идентификация и расщепление, если они чрезмерны, могут привести к ослаблению и истощению Эго. Это ослабленное Эго среди прочего становится неспособно также к ассимиляции своих внутренних объектов, что приводит к ощущению контроля с их стороны. Опять же, подобное ослабленное Эго переживает свою неспособность принять обратно внутрь себя те части, которые были проецированы в окружающий мир. Все эти разнообразные нарушения, проявляющиеся в процессе взаимодействия проекции и интроекции, в определенной мере обусловлены чрезмерным расщеплением Эго. Такие нарушения оказывают губительное воздействие на связь между внутренним и внешним миром личности и, весьма возможно, являются источником развития некоторых форм шизофрении.

Проективная идентификация является основой многих ситуаций тревоги. Кратко упомяну некоторые из них. Фантазия о мощном проникновении в объект рождает тревоги, связанные с опасностями, которым может подвергнуться субъект внутри объекта. Например, стремление контролировать объект изнутри возбуждает боязнь быть контролируемым и преследуемым, находясь внутри его. Благодаря интроекции и реинтроекции проникновения в объект значительно усиливаются переживаемые субъектом ощущения внутреннего преследования. Эти ощущения все больше усиливаются по мере того, как реинтроецированный объект становится вместилищем представляющих опасность аспектов самости. Ассимиляция тревог этой природы, в которых Эго, так сказать, мечется между разнообразными внутренними и внешними ситуациями преследования, является базовым элементом паранойи.

Ранее я уже описывала возникающие у младенца фантазии о нападении и садистическом проникновении в материнское тело как дающие начало различным ситуациям тревоги (в особенности, страху быть заточенным и преследуемым внутри материнского тела), которые являются почвой для возникновения паранойи. Я также отмечала, что боязнь быть заключенным внутри материнского тела (а особенно, страх перед атаками со стороны пениса) является важным фактором, обуславливающим возникновение в дальнейшем нарушений мужской потенции (импотенции), а также лежащим в основании такого явления, как клаустрофобия.