Посвящаю хутору Пухляковскому

Раиса КОРЕНЕВСКАЯ

 

Крылатый конёк

 

Где пурпурны гроздья рябины,

А берега склоны — круты,

Там осень развесит картины

Своей золотой красоты.

 

Комок влажной глины пластичен,

Леплю я конька-горбунка.

Но будет ли он симпатичен,

Ещё я не знаю пока.

 

Фигурка из глины красива,

И вдруг оживает в руке.

Прыжок. Развевается грива,

И вот он уже вдалеке.

 

Он тёплого цвета горчицы —

Мой милый крылатый конёк.

Быть может, на чистой странице

Услышу его топоток.

 

 

 

Паутинки

 

Талантливо крошечной лапкой

Расчерчена сеть паучка,

Она на тропинках крылатых

В потоках воздушных легка.

А на вернисаже осеннем

В избытке всегда жёлтый цвет,

И лишь в паутинках мгновеньем

Серебряный видится свет.

Прозрачность своей паутины

Творцу сберегать нелегко:

Он в морось не чертит картины,

Не вешает их высоко.

Над ворохом серых туманов

Небесных высот стынет синь,

Где осень приходит нежданно,

Поблёкнет и блеск паутин.

 

 

 

Узоры из снов

 

У осеннего дня я отрады просила,

Повторил чтобы сон — тот, что я позабыла.

 

Знаю я: не придёт не пришедшее прежде,

Но в узоры из снов вновь вплетаю надежды.

Ранней осени дни так полны ожиданий,

Манят снова огни на причалы желаний.

 

 

 

Осенью

 

Когда в холоде дня станет зябко,

В стылом сумраке осень замрёт,

А по краешку неба украдкой

Лучик солнца лишь только мелькнёт, —

Попрошу я у серого неба,

Как осеннюю благодать:

Запах дыма печного и хлеба,

И в окошке увидеть бы мать.

 

В ноябре я живу отрешённо.

Но, погладив осин черноту,

Тонкой веточкой в небе бездонном

Проведу лёгким взмахом черту.

Хмарь дождей отделяя от солнца,

Облака собирая в букет,

Я увижу, как в небо взовьётся

Паутинки последней привет.

 

 

 

Ты молчишь

 

Лунная дорожка на реке

Плещется о каменный причал.

Свет луны летит к твоей руке,

Нежно ты его в ладони взял.

 

Почему уносит луч маяк?

Отчего луна так холодна?

Ты зачем снимаешь свой пиджак?

Знаю, что не я тебе нужна.

 

А со мной ты думаешь о ней,

Мыслями стремишься в дом другой.

Он зовёт сиянием огней

За закрытым ставнями окном.

 

Знаю я: сейчас сказать больней,

То, что скажешь всё равно потом.

Но и мне развязывать трудней

То, что было связано вдвоём.

 

 

 

Светлые печали

 

У кудрявой ивы — светлые печали:

Но от слёз темнеет тонкая лоза.

А ветра ночные иву утешали,

И на листьях ивы высохла слеза.

 

Ивушка расскажет о любви горячей

К месяцу на небе, что всегда молчит.

Если всё же ива невзначай заплачет,

Молча месяц в тучках промелькнуть спешит.

 

Зря река качает отблеск его светлый,

Зря — он не подарит никому тепло.

Равнодушно светит без любви ответной,

Свет его в окошках холодит стекло.

 

 

 

Осенью я помолчу

 

Хмарь осеннюю жду я всегда отстранённо,

И под слёзы её я мечтать не хочу.

А она наступает, вливаясь бездонно,

Я окошко открою и в ней помолчу.

 

Далеко, в серой мгле уходящее солнце.

Я могу даже клин журавлей рассмотреть.

Только нить паутинная следом не вьётся,

И последний лист клёна боится лететь.

 

А я выйду в тот дождь, что начнётся в апреле,

Долго буду бродить, журавлей звать домой.

Я могу их позвать тонким свистом свирели:

Покружитесь, журавлики, и надо мной.

 

 

 

Скажу февралю

 

Скажу февралю и зиме уходящей:

Послушайте шёпот проснувшихся волн,

Они кораблям и реке придремавшей

Доносят весенний приветственный звон.

 

Замёрзшее солнце, ты талою льдинкой

Что чертишь по краешку неба дугу?

Ты землю согрей, чтобы вышла картинка

Желанной весны на моём берегу.

 

 

 

Я увижу, как светом играет вино

 

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой,

Я приеду к тебе даже знойной порой.

Ты увидишь меня у твоих тополей,

Мы с тобою пойдём вдоль широких полей.

 

Но округу села я одна обойду,

Поброжу среди яблонь и вишен в саду.

Я послушаю местный простой говорок

И услышу в неброских цветках ветерок.

 

А к реке мы с тобой побежим поутру,

На мальков серебристых посмотрим игру.

А потом нам казачка нацедит вино —

Я увижу, как светом играет оно.

 

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой,

Я приеду к тебе даже знойной порой.

Только ты позови меня взмахом руки.

Ведь я всё ещё жду. Мои сборы легки.

 

 

 

Поёт у скрипочки струна

 

Уносит зимний сон река

На талых потемневших льдинах.

Они плывут издалека,

Чтоб превратиться в облака

В стремлениях необъяснимых.

 

А в южном городе весна

Уйти торопит холод зимний.

И у открытого окна

Поёт у скрипочки струна,

И звук её — неповторимый.

 

Ах, это всё моя любовь!

Звучит во мне она негромко.

А в март летит, звенит без слов

Мелодия весенних снов,

Как ручеёк по льдистым кромкам.

 

 

 

Март

 

Март прогонит зимнюю скуку,

Звукам марта это дано:

Ты прислушайся к лёгкому стуку —

Это дождь постучался в окно.

 

Месяц март сиянием ярким

Рад одаривать нас по утрам.

Мы увидим его подарки

В отраженье оконных рам.

 

Но прозрачные акварели

Скоро март перестанет дарить.

У художника-месяца цели:

Изумруды весны разбудить.

 

 

 

Вальс

 

В кинохронике старой

Вдруг послышался вальс.

Я на сцене с гитарой

И с букетиком астр.

Так знакомо запела

В переборах струна,

В звуках вальса летела

Вслед за мною луна.

 

Очертанья каюты,

Безрассудства уют,

Уходящие смуты

И тепло твоих рук.

Повторяется прежний

Бег танцующих волн,

И холодный осенний

Взмах берёзовых крон.

 

И звенела, и пела

В переборах струна,

В звуках вальса летела

Вслед за нами луна.

Но тепло нашей встречи

Остудить так легко,

И порывистый ветер

Закрывает окно.

 

 

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Если шиповник свои лепестки

Вечером будет ронять,

Шёлк лепестков унесут мотыльки —

Будут в них деток качать.

Сколько бы ветер в окно ни стучал,

Ночь поторопит луна.

Ветер уставший летит на причал,

Бег замедляет волна.

 

А-а! А-а-а-а!

Бег замедляет волна.

Баюшки-бай, баюшки-бай,

Детка моя, засыпай!

 

Светится маленькой звёздочки свет

С вечера и до утра.

Вечеру звёздочка скажет: «Привет!»,

А малышам: «Спать пора!»

Сосны склонили прямые стволы,

Спрятали длинную тень.

Свет фонарей расплескали столбы —

Вот и закончился день.

 

А-а! А-а-а-а!

Вот и закончился день!

Баюшки-бай, баюшки-бай,

Детка моя, засыпай!

 

 

 

Дом цвета небес

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Я верну все свои мечты,

Позолоту сниму и фальшь.

Голубые их кирпичи

Сбросят сами бездумную блажь.

 

Я из них построю свой дом,

В цвет небес покрашу фасад.

Астры вырастут под окном,

А за домом поднимется сад.

 

Рядом будет бежать ручей,

В окнах — свет зажжённой свечи,

Я своих позову друзей

И отдам им от дома ключи.

 

Из любви, фантазий и грёз

Зазвучит симфонией вальс.

Я добавлю куст алых роз

В синеву расцветающих астр.

 

 

 

Раиса Кореневская,

Наталья Абрамова

Я приеду в Пухляковский
(Твоя музыка)

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Хуторок мне этот снится,

Будоражит и во сне.

Белокрылой вьюсь я птицей

В чистой неба синеве.

Я приеду в Пухляковский

На денёк и вечерок,

Когда в листья абрикоса

Осень золото вольёт.

 

Хуторок, ты светлой дымкой

Мне при встрече помаши,

Тишиной твоею зыбкой

Насладиться разреши.

К виноградникам ветвистым

Я душой хочу припасть,

Твоим землям поклониться,

Твоим воздухом дышать.

 

А земля твоя бугрится,

Стелет волны ковыля,

Словно ласковая львица

Дышит рядом с гривой льва.

На буграх задует ветер —

Звуки флейты зазвучат,

Заструится тёплым светом

Созревающий мускат.

 

Тонкой струйкою налей мне

Этой музыки в бокал.

Заискрится вдохновенье,

Позабудется печаль.

Дивной музыки частицы

Виноград в себя вобрал.

Ту любовь, что в ней таится,

Дай, пожалуйста, мне в дар.

 

 

Раиса Кореневская,

Наталья Абрамова

 

Замечательный денёк
(Тропинка в Пухляковский)

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Кружевные паутинки

Перестала осень ткать,

Свои милые картинки

Разрешила ветру снять.

 

Она бродит по просторам,

И вот где-то там нашла

То, что в октябре уходит, —

Много солнца и тепла.

 

Мой попутный ветерок

В виноградный мчится край,

Торопи меня, дружок,

Но меня не обгоняй.

 

Наша узкая тропинка,

В хуторок нас привела,

Моя лёгкая косынка

Улетает от меня.

 

А вдоль Дона — Пухляковский

На бугры легко взлетел,

На траве под абрикосом

Дерева густая тень.

 

Мой попутчик - ветерок

Тут же осень закружил,

Замечательный денёк

Это он ей подарил!

 

 

 

Я любовь не удержу

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Над водой склонённой ивой

Одиноко я стою,

Месяц с неба молчаливо

Освещает грусть мою.

 

Грусть моя струится тихо

И такая же печаль,

Словно шлёт мне облепиха

Кислых ягод в горький чай.

 

Месяц в небесах высоких

Звёзд немало повстречал,

Но ведь, тоже одинокий,

Он любовь их растерял.

 

Я любовь не растеряю,

Я её не удержу,

Белой чайкой отпускаю

То, чем очень дорожу.

 

Над водой склонённой ивой

Одиноко я стою,

Месяц с неба молчаливо

Освещает грусть мою.

 

 

 

Волчата и зайчик

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Солнце светит, а волчата

Просыпаться не хотят.

Шёрстка сера, мягки лапы,

Спят и ласково рычат!

 

Всем волчатам зайчик снится —

С ним так весело играть!

Улыбается волчица:

— Малыши! Пора вставать!

 

Там, где заинька таится, —

Уши из травы торчат!

Значит, зайчик не боится

Ни волчицу, ни волчат!

 

 

 

Отрадное

 

Музыка С. ХАЛАИМОВА

 

Ура! Ура! В Отрадное,

Где мамочка жила,

В село её нарядное

Поеду скоро я!

 

Шуршит машина шинами,

Сады, поля кругом.

С бегущими картинами,

Конечно, я знаком.

Исчезли тени длинные.

Зажгли свет фонари,

Повисли мандаринами

Дорожные огни.

 

И вот уже Отрадное,

Кубанские края!

Село, где утро раннее —

Красивая заря!

 

Зелёная, зелёная,

Стоит в селе гора.

Вода в реке — студёная,

Вокруг неё — жара!

А я в реке на удочку,

Рыбёшек наловлю,

Из камышинки дудочку

Сестрёнке смастерю!

 

Отрадное, желанное,

Там ждут меня друзья.

В Отрадном всё желанное,

Но главное, но главное —

Там бабушка моя!

 

 

 

И России, и Украине

 

Раскричались вороны у края села.

Поправляет старушка платочек из бязи.

Воду льёт из бутылки в железные вазы

Под четыре цветка, что сейчас сорвала.

Трёт старушка шершавой озябшей ладонью

След дождя с фотографий своих дочерей,

Рвёт с корнями ветвистый и цепкий пырей,

Розы ставит — и шёпотом: «Здравствуйте, дони…»

 

Лишь деревья внимают, что губы твердят:

«Здравствуйте… дочки… Елена… Оксана…»

А на сердце у матери горькая рана…

Но, ветвями склонившись, деревья молчат…

 

На земле Украины в Той давней войне

Её дочки горели в кровавом рассвете.

За чужих дочерей, вновь сгоревших в Одессе,

Сердцу матери горько и больно вдвойне.

 

 

 

Сироты прочитайте мысли

 

Изумрудные яркие краски,

Предназначенные для весны,

Не вливайте в осенние пляски

И в ночные недлинные сны.

 

Сироты прочитаете мысли

И свои, без коррозии ржи, —

Вы поймёте: на ветках повисли

Яблок ворохи с горечью лжи.

 

Мир ребёнка — уже не наивный,

Как и взгляд, что ещё очень чист.

Он найдёт без любви цвет правдивый,

Без добра — он не будет лучист.

 

 

 

Если

 

Если в парус твой вдруг ударит шквал —

Тот, что злобно бьёт камни вечных скал, —

Прошепчи слова: «Жизнь, тебя люблю!» —

И борись, сынок, за судьбу свою.

 

Ветер над тобой поднимает вой,

Будет гром греметь в туче грозовой:

Ты сорви рукой с дерзких туч огни,

И на свой флагшток весь огонь взметни!

 

А когда нога ступит на песок,

Эхо донесёт: «Оглянись, сынок».

Ты почувствуешь, как вокруг — светло,

На своей земле как тебе — тепло…

 

 

 

Смысл нелепости

 

Когда вдруг капля с потолка,

Срываясь, падает нелепо,

Испуг во взгляде чудака

И всплеск в стакане кипятка —

Как горстка вспыхнувшего пепла.

 

Бессмысленность мне не отсечь,

Но то, что есть закономерность,

Мою прервать не может речь…

Пусть небо расширяет течь,

И в жести — ржи несоразмерность.

 

Когда глаза поднять пора

От суеты ненужных строек,

Знать не хочу, что вновь жара…

А в крыше ржа и есть дыра…

И вкус у огурца так горек…

 

Рассказ на пыльном чердаке

При свете лунном, в меру тусклом,

Начну как все: о мотыльке

Или о храбром чудаке

Средь океана в чёлне утлом.

 

А что обыденность? Она

О берег бьётся грозной мощью.

Реки бегущая волна —

Свет солнца пронесёт до дна,

Но так темна безлунной ночью.

 

 

 

Диалог с собой

 

Крупным шрифтом лист объявлений

Что-то просит, не глядя в глаза,

И потом, с улыбкой надменной,

Исчезает, в рекламе скользя.

 

На листе и чётко, и зримо:

«Сероватые будние дни.

Не тревожьтесь, горят — без дыма.

Это — семечки-дни — без лузги.

И, пожалуйста, нам не врите,

Что бывали на острове Крит…

Не понравятся дни — верните:

Но меняем мы только шрифт…»

 

Ну и что ж… Взгляну… Разверните…

Сдвину быстро в сторонку дела…

Но, пожалуйста, извините,

Что на острове я не была…

Да, у них, говорят, маслины

Так похожи на наши сливы?…

Симпатичны в серьгах рубины…

Нет?… Обыкновенно красивы?…

 

Дни — беру. И необъяснимо

Выбираю широкую кисть…

В центре «Граффите» — гроздь рябины...

Стены яркие. Крашу и жизнь…

 

 

Волк, прыгнувший на флажки

 

Волки поняли, что следует прыгать на флажки… Но и охотники поняли, что волки прыгнут…

 

…И третий выстрел был не в сердце…

Хлопки и дым впитала ель.

Но певчих птиц живое скерцо

На миг прервало злое действо.

…Небес кружится карусель…

 

А волк, с клыков сдирая глянец,

Не видел, жизнь как перед ним

Красивый исполняла танец...

Она, с его душой прощаясь,

Ещё витала средь осин.

 

А он был в стае волк степенный,

А может быть, и добрым рос.

Но на флажки он прыгнул первым,

Припомнив думы откровений,

Пронзивших острый волчий мозг.

 

Вдруг вспомнил волк, как он однажды

Зайчишку рвать хотел в клочки,

А тот его ударил дважды,

Бессильной лапкой, но отважной, —

Он прыгнул… тоже на флажки…

 

Волк слышит хруст на стылых ветках,

Он чувствует, как ласков мох,

И в тишине — внезапной, цепкой —

Бьёт смерть своею лапой крепкой

И рвёт зубами хриплый вдох.

 

 

 

Памятник из бетона

 

Он был рождён в конце шестидесятых

На западной окраине Ростова.

Для тех, кто помнил глиняные хаты,

Район Советский долго звался «Новым».

 

Тянул район вверх этажей громаду,

Прохладу рощ в свои вливая окна,

И получил в двухтысячных в награду

Не памятник, а то, что ныне модно.

 

Чтоб скрасить быт живущего народа,

Поставили у нас в микрорайоне

Пивную кружку статуей «Свободы»

Из серого обычного бетона.

 

Бетону честь, но стоит ли гордиться

Ручьями пива, что журчат так слышно?

А серый цвет и в души устремился —

Так, может быть, захлопнем кружку крышкой!

 

 

 

Был ли он тебе враг?

Парням Украины

 

Огненным залпом «Град» рвёт небеса в клочки,

Больно глазам держать стынущие зрачки.

Яростно двигая мрак, лязгает траками танк.

Пальцы уже не сжать в крепкий мужской кулак.

Форма его кипит красками летних полей,

Жизнь его унесёт горький клин журавлей.

 

Был ли он тебе враг? Сам у себя спроси

И помолись за него, и за себя проси.

Поле он так же пахал, строил такой же храм,

Был он так же красив, так же, как ты, — упрям.

Вспомни свой дом, солдат, печь свою в изразцах,

Мать затопит её — холодно ведь в Черновцах.

Сердце твоё заболит — ты оглянись кругом…

Брось автомат, солдат, брата не трогай дом…

 

В этой земле, солдат, боль через край сейчас…

Сердце болит, солдат? Рана его — Донбасс…

 

 

 

С глаз сорву тугую повязку

 

Вход в больницу и… отстранённость…

К ней нельзя прислониться плечом.

В этом доме — скрытая чёрствость…

Разговор в пустоте — ни о чём…

А на кончиках пальцев — холод.

Под ногами смёрзшийся лёд.

На осколки он здесь расколот

И моё простодушие — жжёт!

 

Почему с клубком заблуждений

Жду в палате больничный рассвет?

На спектакле перерождений

Мне на выходе — выхода — нет!

Имитация медицины —

Не законченный ныне абсурд:

Краской сказки пишет картины,

Что на наш выставляются суд.

 

С глаз сорву тугую повязку:

Мне на выход — в ней не успеть!

А в картинах сказок — раскраску

Правдой чувства хочу рассмотреть!

 

 

 

Я буду петь свои простые ноты

 

Хотела я о счастье рассказать,

Своём, огромном, данном лично в руки.

Но мне пришлось по памяти листать

Мелодии умолкнувшие звуки.

 

Пишу о счастье. А из-под пера

Бегут с протестом изгнанные тени.

Они спешат напомнить, что пора

Отбросить неразумные сомненья.

 

А если фальшь и не велик предел

Устойчивости бесконечной веры, —

Себе оставлю много разных дел,

Найду часы, где есть покой без меры.

 

Я и сейчас не стану отрицать,

Что без тебя всё так же в доме — пусто!

Но почерк торопливый разбирать —

Вновь возродить угаснувшее чувство.

 

Забыта боль, и на душе — покой.

Опять пою простых фантазий звуки.

Но, может быть, надену шляпу в зной,

И полечу, расправив крылья-руки.

 

 

 

Посвящаю композитору Сергею Халаимову
и певице Наталье Абрамовой.

 

Играй, Серёжа!

 

В февральский день в особняке старинном

На стёклах окон капельки дождя.

Играет вальс маэстро Халаимов[2],

А в зале — те, кто рядом с ним всегда.

Мгновения вдруг стали ощутимы,

А чувства отразили зеркала,

Ведь и любовь, и радость будут зримы,

Когда звучат аккорды и слова.

Старинный дом вбирает, словно чаша,

Ту музыку, что мы в душе храним.

Играй, Серёжа! Спой ещё, Наташа!

Дыханье мы созвучно затаим.

 

 

 

Будешь жить!

 

Лифт, трамбуя в пласты этажи,

На конечном надолго застыл.

А на картах больничных дрожит

Жизнь моя, потерявшая пыл.

 

В глубине коридоров больниц

Скользко отблескам белых одежд.

Силуэт мой падает ниц

Перед образом светлых надежд.

 

Бред и жар. И летит потолок,

И под ним я с утра до утра.

Слышу мамин короткий звонок:

Поезд — вечером. Едет сестра.

 

В светлом ветре надежд и добра

Отодвинулся сумрак окна.

«Здравствуй, брат!» — говорит мне сестра.

«Будешь жить!» — говорит мне она.

 

 

 

Хорошо быть чудаком!

 

Раиса КОРЕНЕВСКАЯ

 

Крылатый конёк

 

Где пурпурны гроздья рябины,

А берега склоны — круты,

Там осень развесит картины

Своей золотой красоты.

 

Комок влажной глины пластичен,

Леплю я конька-горбунка.

Но будет ли он симпатичен,

Ещё я не знаю пока.

 

Фигурка из глины красива,

И вдруг оживает в руке.

Прыжок. Развевается грива,

И вот он уже вдалеке.

 

Он тёплого цвета горчицы —

Мой милый крылатый конёк.

Быть может, на чистой странице

Услышу его топоток.

 

 

 

Паутинки

 

Талантливо крошечной лапкой

Расчерчена сеть паучка,

Она на тропинках крылатых

В потоках воздушных легка.

А на вернисаже осеннем

В избытке всегда жёлтый цвет,

И лишь в паутинках мгновеньем

Серебряный видится свет.

Прозрачность своей паутины

Творцу сберегать нелегко:

Он в морось не чертит картины,

Не вешает их высоко.

Над ворохом серых туманов

Небесных высот стынет синь,

Где осень приходит нежданно,

Поблёкнет и блеск паутин.

 

 

 

Узоры из снов

 

У осеннего дня я отрады просила,

Повторил чтобы сон — тот, что я позабыла.

 

Знаю я: не придёт не пришедшее прежде,

Но в узоры из снов вновь вплетаю надежды.

Ранней осени дни так полны ожиданий,

Манят снова огни на причалы желаний.

 

 

 

Осенью

 

Когда в холоде дня станет зябко,

В стылом сумраке осень замрёт,

А по краешку неба украдкой

Лучик солнца лишь только мелькнёт, —

Попрошу я у серого неба,

Как осеннюю благодать:

Запах дыма печного и хлеба,

И в окошке увидеть бы мать.

 

В ноябре я живу отрешённо.

Но, погладив осин черноту,

Тонкой веточкой в небе бездонном

Проведу лёгким взмахом черту.

Хмарь дождей отделяя от солнца,

Облака собирая в букет,

Я увижу, как в небо взовьётся

Паутинки последней привет.

 

 

 

Ты молчишь

 

Лунная дорожка на реке

Плещется о каменный причал.

Свет луны летит к твоей руке,

Нежно ты его в ладони взял.

 

Почему уносит луч маяк?

Отчего луна так холодна?

Ты зачем снимаешь свой пиджак?

Знаю, что не я тебе нужна.

 

А со мной ты думаешь о ней,

Мыслями стремишься в дом другой.

Он зовёт сиянием огней

За закрытым ставнями окном.

 

Знаю я: сейчас сказать больней,

То, что скажешь всё равно потом.

Но и мне развязывать трудней

То, что было связано вдвоём.

 

 

 

Светлые печали

 

У кудрявой ивы — светлые печали:

Но от слёз темнеет тонкая лоза.

А ветра ночные иву утешали,

И на листьях ивы высохла слеза.

 

Ивушка расскажет о любви горячей

К месяцу на небе, что всегда молчит.

Если всё же ива невзначай заплачет,

Молча месяц в тучках промелькнуть спешит.

 

Зря река качает отблеск его светлый,

Зря — он не подарит никому тепло.

Равнодушно светит без любви ответной,

Свет его в окошках холодит стекло.

 

 

 

Осенью я помолчу

 

Хмарь осеннюю жду я всегда отстранённо,

И под слёзы её я мечтать не хочу.

А она наступает, вливаясь бездонно,

Я окошко открою и в ней помолчу.

 

Далеко, в серой мгле уходящее солнце.

Я могу даже клин журавлей рассмотреть.

Только нить паутинная следом не вьётся,

И последний лист клёна боится лететь.

 

А я выйду в тот дождь, что начнётся в апреле,

Долго буду бродить, журавлей звать домой.

Я могу их позвать тонким свистом свирели:

Покружитесь, журавлики, и надо мной.

 

 

 

Скажу февралю

 

Скажу февралю и зиме уходящей:

Послушайте шёпот проснувшихся волн,

Они кораблям и реке придремавшей

Доносят весенний приветственный звон.

 

Замёрзшее солнце, ты талою льдинкой

Что чертишь по краешку неба дугу?

Ты землю согрей, чтобы вышла картинка

Желанной весны на моём берегу.

 

 

 

Я увижу, как светом играет вино

 

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой,

Я приеду к тебе даже знойной порой.

Ты увидишь меня у твоих тополей,

Мы с тобою пойдём вдоль широких полей.

 

Но округу села я одна обойду,

Поброжу среди яблонь и вишен в саду.

Я послушаю местный простой говорок

И услышу в неброских цветках ветерок.

 

А к реке мы с тобой побежим поутру,

На мальков серебристых посмотрим игру.

А потом нам казачка нацедит вино —

Я увижу, как светом играет оно.

 

Я приеду к тебе даже в дождь грозовой,

Я приеду к тебе даже знойной порой.

Только ты позови меня взмахом руки.

Ведь я всё ещё жду. Мои сборы легки.

 

 

 

Поёт у скрипочки струна

 

Уносит зимний сон река

На талых потемневших льдинах.

Они плывут издалека,

Чтоб превратиться в облака

В стремлениях необъяснимых.

 

А в южном городе весна

Уйти торопит холод зимний.

И у открытого окна

Поёт у скрипочки струна,

И звук её — неповторимый.

 

Ах, это всё моя любовь!

Звучит во мне она негромко.

А в март летит, звенит без слов

Мелодия весенних снов,

Как ручеёк по льдистым кромкам.

 

 

 

Март

 

Март прогонит зимнюю скуку,

Звукам марта это дано:

Ты прислушайся к лёгкому стуку —

Это дождь постучался в окно.

 

Месяц март сиянием ярким

Рад одаривать нас по утрам.

Мы увидим его подарки

В отраженье оконных рам.

 

Но прозрачные акварели

Скоро март перестанет дарить.

У художника-месяца цели:

Изумруды весны разбудить.

 

 

 

Вальс

 

В кинохронике старой

Вдруг послышался вальс.

Я на сцене с гитарой

И с букетиком астр.

Так знакомо запела

В переборах струна,

В звуках вальса летела

Вслед за мною луна.

 

Очертанья каюты,

Безрассудства уют,

Уходящие смуты

И тепло твоих рук.

Повторяется прежний

Бег танцующих волн,

И холодный осенний

Взмах берёзовых крон.

 

И звенела, и пела

В переборах струна,

В звуках вальса летела

Вслед за нами луна.

Но тепло нашей встречи

Остудить так легко,

И порывистый ветер

Закрывает окно.

 

 

 

Посвящаю хутору Пухляковскому

 

Хуторок у донской волны

 

Хуторок, позови в свои ночи,

В расцветающий май пригласи,

Но не делай тропинки короче,

Не стряхни капли светлой росы.

 

Пароход мой найдёт твою пристань,

Я увижу знакомый причал,

Тополей шелестящие листья

И бескрайнего неба овал.

 

И цветенье садов в Пухляковском

В бело-розовом пенном огне,

Мир степной и простой, и неброский,

Навсегда полюбившийся мне.

 

 

 

Здесь всё мило

 

Отчий хутор в ростовской глубинке,

Ты меня согревал в холод зим!

Сердцем вижу родные картинки —

Юных лет моих призрачный дым.

 

Хутор-труженик, мой Кавалерский,

Взор ласкают просторы полей.

Из жердёлок твои перелески,

Тень акаций лежит вдоль аллей.

 

Я стою на знакомой мне тропке:

Кружит запахи трав суховей;

Всё мне мило в любимой сторонке —

Каждый луч её солнечных дней.

 

Здесь теперь меня всё удивляет,

Даже крыши у новых домов!

Но к пруду так же гусь ковыляет

И, как прежде, шипит на коров.

 

А по жизни я льдинкою талой

Не скольжу уже, а бегу.

Но любить я тебя не устала,

И забыть я тебя не могу.

 

 

 

Люблю июнь

 

Листвы апрельской слыша шелест,

Целуя нежный цвет её,

Не затопчу вьюнок и вереск.

Птенца же осторожный скрежет

Приму как дар и волшебство.

 

Какие чувства дарит лето,

Неся в себе звенящий зной?

Привычнее не ждать ответа…

В прищуре солнечного света

Всмотрюсь в своё, что мне — одной…

 

Июнь люблю. Июнь — та благость:

Всех чувств он всходы бережёт!

И я не чувствую усталость,

Наверное, я — там осталась:

В нём время дни мои — не жжёт!