Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Не носись по коридорам в клиникеСтр 1 из 20Следующая ⇒
Синтия Лорд Правила Не снимай штаны в аквариуме
С глубочайшей признательностью издательству «Схоластик пресс» и особенно Марийке Костив, Кристине Альбертсон, Трейси Мак и Лесли Будник.
Трейси Адамс, моему замечательному агенту.
Участникам критической группы, в которых, как в Паучихе Шарлоте, чудесным образом сочетаются верный друг и хороший писатель.
Моим коллегам по семинару, направившим меня на верный путь: Фрэнни Биллинсли, Тони Буцо, Саре Ламштейн, Дану Уолрат, Мэри Аткинсон, Кэрол Пикок и Джеки Дэвис.
Особая благодарность Эми Батлер Гринфилд, Нэнси Берлин, Аманде Дженкинс, Дэнис Джонс, Мелиссе Вьят, Лизе Фирк, Лизе Харкрадер, Лауре Вейс, Мэри Пирсон, Эмми Маколи и Кристине Клиф-Эванс.
И моим родителям Эрлу и Элен Лорд, которые отпустили меня в свободный полет, но оставили огонек у порога, чтобы я всегда могла найти дорогу домой.
Помни о правилах
— Идем, Дэвид. Я отпускаю его рукав, чтобы не порвать куртку. Когда мой брат был маленький, можно было тянуть его за собой, если он не хотел идти, а сейчас Дэвиду восемь — уже не потянешь, он слишком сильный. Открыв дверь, не могу сдержать вздох разочарования. Первый день каникул совсем не такой, каким я его себе представляла. Я мечтала о теплом дне, о чайках на фоне синего неба, а не о тучах и сырости. И все же куртку брать не буду — пусть так и висит себе за дверью. — Зонтик? — спрашивает Дэвид, а взгляд его карих глаз уже далеко. — Дождя нет. Пошли. Мама сказала идти к машине. Дэвид не двигается с места. Я беру его любимый красный зонтик. — Ладно, пошли. — Я выхожу на крыльцо и запихиваю зонтик в свой рюкзак вместе с альбомом и цветными карандашами. — Поедем в видеопрокат, — говорит Дэвид, не двигаясь с места. — Ты сейчас едешь в клинику на занятия. Но если ты хорошо поработаешь, папа поедет с тобой в видеопрокат, когда вернется. Больше всего на свете Дэвид любит ездить в видеопрокат, больше, чем в цирк, на распродажу и даже на пляж. Папа всегда зовет меня с ними, но я не хочу. Дэвиду нужно просмотреть в магазине все анонсы и пройтись вдоль всех полок, переворачивая каждую кассету, чтобы прочитать предупреждение и категорию даже у тех фильмов, которые папа никогда не позволит ему взять напрокат. Потом Дэвид оглашает на весь магазин: «Детям до 13 не рекомендуется. Ненормативная лексика и насилие! Черный юмор!» Потом идет дальше и переворачивает коробку за коробкой, даже не замечая, как все на нас смотрят. Но хуже всего, когда Дэвид встает на колени в проходе, чтобы рассмотреть обложку фильма в руках у абсолютно незнакомого человека.
— Кэтрин, на это никто не обращает внимания, — говорит папа. — Не переживай так. Но он ошибается. Люди обращают на это внимание. Дэвид стоит рядом со мной и смотрит на часы: «Заберу тебя в пять». — Ну, — говорю я, — может, и в пять. Папа иногда опаздывает. — В пять! — кричит Дэвид. — Тише! Я оглядываюсь, не слышит ли нас кто-нибудь, и сердце екает. Перед соседним домом стоит грузовик с открытым кузовом, наполовину заполненный стульями и коробками. Двое мужчин спускают диван. Я пытаюсь застегнуть молнию трясущимися руками. — Пошли, Дэвид. Мама сказала идти к машине. Дэвид стоит мысками кроссовок на верхней ступеньке так, будто готовится прыгнуть с трамплина. — В пять, — говорит он. Правильно было бы сказать «может быть», но Дэвид признает только четкие ответы: «да», «нет» или «в среду в два». И никаких «может быть» или «посмотрим». Или еще того хуже — «не знаю». Грузчики по соседству уже поставили диван на землю. Если я потороплюсь, то успею спросить их до того, как они войдут в дом. — Ладно, — говорю. — Папа заберет тебя в пять. Это правило. Дэвид спрыгивает со ступенек, как раз когда грузчики влезают в кузов. Может, Дэвид чего и не понимает, зато правила любит. Я знаю, что потом из-за этого будут проблемы, потому что папа всегда опаздывает, но у меня тоже есть правила, и одно из них такое:
Я тяну Дэвида за локоть, чтобы он поторопился: «Пойдем поговорим с теми людьми». Под елками возле изгороди еще осталась весенняя слякоть. Всего месяц назад, когда лужи были повсюду, миссис Баумен подозвала меня и сказала, что дом продан и его купила женщина, у которой есть двенадцатилетняя дочка. — Я знала, что ты обрадуешься, — добавила она. — Я сказала риелтору, что тут по соседству как раз живет девочка такого же возраста, и вы, быть может, подружитесь.
Несколько недель спустя я махала со своего крыльца миссис Баумен. Она теперь будет жить рядом с сыном, в новом флигеле, пристроенном к его дому. Как-то странно, что миссис Баумен больше не живет в соседнем доме под серой крышей, и веранда совсем опустела без ее кресел-качалок. Но при этом я полна надежд. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была подруга где-то поблизости, а лучше всего — соседка. Обычно летом я сама по себе, потому что Мелисса, моя лучшая подруга, проводит все каникулы с отцом в Калифорнии. Впрочем, в этом году все будет не так. Я проведу лето с соседской девочкой: мы будем ходить на пруд, смотреть телевизор и кататься на велосипедах. Мы даже можем в полночь сигналить из окошка фонариками с помощью азбуки Морзе, как это обычно делают друзья в книжках. И главное, мне не придется краснеть за Дэвида, потому что маме не надо будет за мной заезжать. Я стискиваю зубы, стараясь не вспоминать, как я последний раз была с ночевкой в гостях у Мелиссы. Когда мама приехала забирать меня, Дэвид стал носиться по кухне и открывать все двери в поисках подвала, хотя мама сказала ему, что это трейлер, а у трейлеров подвалов не бывает. На обратном пути мама уверяла меня, что настоящие друзья все понимают. Но я для себя сделала вывод, что иногда приглашают всех, кроме нас, — из-за Дэвида. Подхожу к грузовику, рассматриваю грузчиков. Один из них, с чумазым лицом, весь из себя деловой. Другой, помоложе, в грязной футболке и джинсах, едва заметно улыбается. Парень в футболке выглядит дружелюбнее. — Запомни правило, — шепчу я, подталкивая Дэвида, чтоб поторапливался. — Если с тобой здороваются, отвечай «здравствуйте». Пока мы идем по дорожке, я прокручиваю возможные варианты разговора, но, кажется, этого правила хватит. Мне надо задать всего один вопрос, а потом сразу к машине. — Привет, — говорю я, дойдя до угла забора. Дэвид перебирает пальцами, как бы играя на пианино в воздухе. Тот, что в футболке, оборачивается. — Не знаете, когда приедут хозяева? Сегодня? — Когда приедут Петерсоны? — спрашивает он у второго в грузовике. — Если с тобой здороваются, отвечай «здравствуйте»! — кричит Дэвид. — Это правило. Оба грузчика уставились мимо меня знакомым взглядом. И нахмурились, как бы говоря: «Что это с мальчиком?» Я хватаю Дэвида за руку, чтобы он прекратил. — Они приедут около пяти часов, — отвечает чумазый. — Она так сказала. — Пять часов. — Дэвид выворачивает мне руку. Запястье разрывается от боли. Я поджимаю пальцы ног, чтобы не показать, как мне больно. Поблагодарив, делаю вид, что смотрю на часы. — Ой, сколько времени! Простите, нам пора! Подгоняя Дэвида к машине, я слышу грохот тяжелых шагов по погрузочному трапу. Дэвид закрывает руками уши. — Пять часов! Поехали в видеопрокат! Мои кулаки сжимаются. Иногда я мечтаю, будто изобрели какую-нибудь такую таблетку, чтобы Дэвид проснулся однажды утром, как после длительной комы, нормальным человеком и сказал: «Блин, Кэтрин, что это было?» И стал бы обычным братом, как у Мелиссы, — с которым можно дружить, шутить и даже драться. Я могла бы на него наорать, и он бы тоже наорал на меня, так бы мы и орали друг на друга, пока не надоест. Но такой таблетки нет, и наши ссоры не сплачивают, а только разобщают нас, всегда оканчиваясь тем, что Дэвид плачет, а я жалею, что обидела его за то, в чем он не виноват.
Я открыла дверцу машины. — Вот еще одно правило. Если ты хочешь уйти, посмотри на часы и скажи: «Простите, мне пора». Это не всегда уместно, но иногда срабатывает. — Простите, мне пора? — переспрашивает Дэвид, залезая в машину. — Да. Я добавлю это к твоим правилам. Грузчики заносят в дом упакованный матрас. Скоро я поднимусь по этим ступенькам с тарелкой печенья и позвоню в дверь. А если у соседской девочки нет фонарика, я подарю ей такой, который легко включается. Мама говорит, надо жить с тем, что есть, и не давать воли воображению, но разве это возможно? — В машине надо пристегиваться, — говорит Дэвид. — Это правило. — Ты прав. Я пристегиваю ремень безопасности и открываю последнюю страницу альбома. Здесь у меня записаны все правила, которым я обучаю Дэвида. Если мое желание, чтобы в один прекрасный день он стал нормальным братом, никогда не сбудется, то, по крайней мере, он будет знать, как все устроено, и мне не придется объяснять ему это снова и снова. Некоторые правила в моей коллекции просты и неизменны:
Но в основном правила сложные:
Некоторые больше похожи на подсказки, чем на правила, но от этого они не становятся менее важными:
Большинство детей даже не считают это за правило. Когда они были маленькими, им, наверное, мама с папой все объяснили, хотя про себя я ничего такого не помню. Кажется, я всегда это знала. А Дэвид — нет. Его всему нужно учить. Начиная с того, что персик — это не сорт яблок, и заканчивая тем, что длинные волосы бывают не только у девочек. Я добавила к своему списку:
— Вон мама! — закричал Дэвид. — Едем в видеопрокат! Мама на крыльце, запирает дверь. У меня будут неприятности, если выяснится, что это я сбила его с толку. «Я же на тебя полагаюсь, Кэтрин, — скажет она. — Как он научится быть самостоятельным, если все будут забивать ему голову чепухой?» — Ты поедешь на трудотерапию, в клинику, — говорю я Дэвиду. Он хмурится. — Едем в видеопрокат. Может, Дэвид и не понимает насчет всяких «простите, мне пора», зато у него есть одно собственное замечательное правило:
— Ты едешь на занятия, — сказала я. — Может быть… «Может быть» — это конец. Дэвид поворачивается ко мне, насколько позволяет ремень безопасности, глаза его сверкают.
Я пытаюсь заткнуть Дэвиду рот ладонью, чтобы грузчики не услышали, как он визжит.
Рисование. Морская свинка. Мускат и Корица радостно похрюкивают возле окна, обнюхивая опилки на полу своей клетки. Корица поднимает голову, и я быстро отворачиваюсь. Каждый раз, когда морские свинки замечают, что я смотрю на них, они считают, что пора их кормить. Взяв следующую карточку, я решаю, что буду изображать не только «мои» слова. В тот день, когда вышла история с гитарой, у Джейсона не было возможности бурно отреагировать. Сказать что-нибудь посочнее, чем «грустно» или «ужасно». Вереница слов крутится в голове, но я не хочу потом иметь дело с его мамашей. Так что я выбираю: Гадость! Обалдеть! Вонючка!!! Показывать эти карточки своей маме я не собираюсь, особенно последнюю. Не помню, чтобы у Джейсона были какие-нибудь карточки с восклицательными знаками, но «обалдеть» с точкой смотрелось бы как-то странно. И если после «гадости» достаточно одного восклицательного знака, то после «вонючки» нужно, по крайней мере, три. Моя ручка застывает над третьей карточкой. Можно сделать еще одну с чем-нибудь любимым: «малиновый шербет», или «катанье на коньках», или «золотая рыбка». Мой взгляд перескакивает через двери захламленного шкафа…
…на компакт-диски, кассеты и книги, выстроившиеся рядами на полках возле кровати. Но у Джейсона уже есть «книга» и «музыка», и неизвестно еще, любит ли он малиновый шербет. Я могу выбрать слова про клинику: «коридор», или «книжная полка», или «журнал». Или можно сделать слова, выражающие удивление, скажем: «ни фига себе!», или противные слова: «как бы не так!», или слова примирения: «я не нарочно». На выбор — тысячи миллиардов слов и фраз, но нет среди них таких, чтобы стоило написать на двух последних карточках. Так что я пока откладываю чистые карточки и начинаю рисовать картинки к остальным. Нарисовать морскую свинку легко. Намечаю овал, небольшой, но упитанный, пририсовываю черные глазки, крошечные круглые ушки, снизу лапки и шерсть в разные стороны. Пушистая картошка. С остальными сложнее. Как нарисовать «обалдеть»? Улыбающаяся рожица? Восход солнца? Двойная порция сливочного мороженого с горячей карамелью? Дверь моей комнаты со скрипом приоткрывается. В щелку заглядывает карий глаз. Дэвид никогда не стучится. Это меня бесит настолько, что я прикрепила правило прямо над дверной ручкой:
— Не бросай игрушки в аквариум, — произносит он. Я снова беру одну из двух чистых карточек и пишу крупными печатными буквами с острыми углами ключевое для Дэвида слово: ПРАВИЛО. Когда я вхожу в гостиную, Дэвид уже сидит перед аквариумом, и его довольное лицо отражается в стекле. Позади аквариума окно, и я вижу, как мама разговаривает во дворе с молочником. А в аквариуме одна из моих старых кукол Барби сидит на гальке: ее рука колышется в дружеском приветствии, как будто она увидела Кена через всю гостиную и зовет присоединиться к ней. И не забудь акваланг, дорогой!
Улыбка Барби мерцает в воде розовой помадой, длинные волосы колышутся вокруг нее, словно заросли ламинарий. Золотые рыбки пробуют их на вкус, и Барби, Королева Рыб, радостно машет рукой. Золотые рыбки привыкли к тому, что Дэвид бросает в аквариум странных существ. Рыбки всегда интересуются новичками и пытаются их раскусить, а если ничего не выходит, то принимают их как данность, вроде привычных пластиковых растений и маленького замка. — Запомни правило, — я подхожу к аквариуму. — Не бросай игрушки в аквариум. Дэвид кивает, но меня не проведешь. Ему, может, и плевать на аквариумное правило, но он твердо знает:
— Туда можно опускать только то, что для этого предназначено, — объясняю я. — Например, то, что ты купил в зоомагазине. Больше ничего бросать в аквариум нельзя. Дэвид наклоняется, чтобы лучше видеть, как я вытаскиваю Барби из воды. — «Сила воли — это когда изо всех сил стараешься не делать того, чего очень хочется, — сказал Квак». Он смотрит на меня с надеждой. Мама говорит, что Дэвид никогда не научится правильно разговаривать, если мы будем продолжать позволять ему пользоваться чужими словами, но у него такое умоляющее выражение лица, что я говорю: — «Например, не есть печенье? — спросил Жаб». Вода с волос Барби стекает у меня по руке, я держу куклу над аквариумом и жду, пока перестанет капать. В окно я вижу, что мама ушла, а соседская девочка стоит у себя во дворе с Райаном Дешейном. Он указывает на наш дом, и девочка оборачивается. Машет мне. Я бросаю Барби обратно, чтобы помахать в ответ. — Не бросай игрушки в аквариум! — кричит Дэвид. — Там мокро! — Все в порядке, — говорю я, улыбаясь в окно. — Это был несчастный случай. Я ее сейчас достану. Райан продолжает болтать и размахивать руками так, словно пытается что-то объяснить. Надеюсь, он ничего не наговорит там про меня, особенно про то, как я на него наорала, когда он в автобусе обозвал Дэвида дебилом. Но она вроде помахала приветливо, без издевки. — Мокро! Краем глаза я замечаю, что Дэвид спустил штаны. Я подскакиваю к окну и задергиваю шторы. — Дэвид, бегом к маме. Живо! У меня тоже есть правило штанов:
Музыка. Громко. Еще. — Все в порядке, Кэтрин? — спрашивает миссис Морхаус. — Да вроде. Я увеличиваю громкость, пока слабые тягучие звуки гитарной музыки не проникают сквозь наушники в приемную. Джейсон сжимает зубы. Гитара. Нравится. — Мне тоже. Не знаю, слышит ли он сквозь наушники, поэтому я ищу в его разговорнике Мне тоже. Голова Джейсона покачивается в такт музыке. Я жду, пока песня закончится, и тереблю большим пальцем края моих карточек со словами. Мама говорит с Кэрол, администратор что-то объясняет по телефону, а мама Джейсона обсуждает с миссис Фрост рестораны, оборудованные для колясочников. По улице идет семейство в ярких рубашках, и отец останавливается сделать снимок. Туристы! Я смотрю на часы. Если я потороплюсь, у нас с мамой еще будет время сходить в парк. Моя рука чувствует легкий толчок. — Ой! Я и не заметила, как песня закончилась. Просунув указательный палец под дужку наушников, я осторожно их стягиваю. — Видишь семью туристов там, на улице? — спрашиваю я, отложив плеер. — Это хороший знак — настало лето. Я роюсь в своих карточках в поисках слова, которому изо всех сил желаю удачи. Я сделала эту карточку последней, на ней нарисована девочка, поднимающая руку в приветствии. Друг. — У меня новая соседка, моя ровесница, — говорю я. — Мы с ней еще не познакомились, но надеюсь, она милая. Он улыбается. Кэтрин. Друг. — Друзья у меня, конечно, есть — мою лучшую подругу зовут Мелисса, — но все они живут далеко. А по соседству — только старики и семьи с малышами. Ну, кроме мальчика на углу. Он мой ровесник, но он — «Вонючка!!!» Я кладу эту карточку как можно дальше от своего имени. — С этим словом надо поосторожнее. Последний раз, когда я им воспользовалась, мне пришлось ехать на переднём сиденье автобуса. Что? ПРАВИЛО. Обычно я не показываю свою коллекцию правил никому, кроме Дэвида, но Джейсон — совсем другое дело. — Дэвид не может учиться, просто глядя на других людей, и мне приходится все ему объяснять.
— У Дэвида есть и свои собственные правила, — добавляю я, — но они имеют смысл только для него. Что? Это. ПРАВИЛО. Я вздыхаю. У Дэвида их полно. Например, дверь в подвал должна быть закрыта. И если я просто спущусь вниз за чем-нибудь, он тут же прибежит и закроет дверь. Однажды он меня там запер, и мне пришлось торчать там среди пауков, пока мама не услышала мои вопли. Но самое ужасное, что это относится не только к нашему дому. В чужих домах Дэвид тоже все проверяет. Я невольно вспоминаю, как Дэвид носился по коридору у Мелиссы дома, а мама Мелиссы любезно приговаривала: «Не волнуйся, Кэтрин, все в порядке. Это туалет, Дэвид, а это ванная». Джейсон кивает. Брат. Тоже. Мэт. — Младший? Нет. Пять. Лет. Старше. — О, везет же! Тебе не надо с ним сидеть. Как только слова срываются с языка, мне тут же хочется взять их обратно. Понятно, что он вообще не может ни с кем сидеть. — Гм…
— Следующее слово — «рисование». Я выбрала его, потому что очень люблю рисовать. Пока я ищу пустой кармашек, до меня вдруг доходит — он же не может рисовать! Но Джейсон уже увидел слово, и мне не остается ничего другого, кроме как засунуть карточку в кармашек рядом с моим именем. Что? Морская свинка. Есть. — В смысле? Что? Морская свинка. Джейсон ждет, пока я произнесу слово, прежде чем показать следующее. Есть. — Что едят морские свинки? Да. — Обычно они едят специальные шарики из зоомагазина, но вообще свинки могут есть практически что угодно. Однажды я оставила рядом с клеткой библиотечную книжку, и они сгрызли половину обложки. Прямо скажем, разговор с библиотекарем вышел неприятный. Джейсон смеется, и смех его похож на резкий клекот, как у канадского гуся. Его мать отрывается от журнала, я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что на нас смотрят все присутствующие. — Но больше всего они любят морковку. Я отодвигаюсь от Джейсона. — Они даже из комнаты слышат, как я хрущу морковкой на кухне. Губы Джейсона плотно смыкаются. Кэтрин. Спасибо. Новый. Слова. — Не за что. Я рассматриваю ряды скучных черно-белых карточек, и мне хочется, чтобы у него все карточки были цветными. — Хочешь, я тебе сделаю еще? Обалдеть! Сказать. Мама. — Простите, миссис Морхаус, Джейсон хочет, чтобы я ему сделала еще несколько карточек. Она приближается, и я вижу, как у нее изумленно поднимаются брови при взгляде на книгу Джейсона. — Сколько карточек ты хочешь? — спрашивает она. Не знаю, как это получается, но я отвечаю: — Все. Она явно удивлена, но протягивает мне всю пачку. Когда она садится на свое место с журналом, я засовываю чистые карточки в карман шортов. — Прости, что я тогда стала тебя рисовать, — шепчу я Джейсону. Не. Нравится. Я. Рисунок. — Я вовсе не хотела… — Привет, Джейсон!!! Я впервые не рада шумному появлению его логопеда. — Как наши дела? — спрашивает логопед его маму. — Отлично, — отвечает она. — Представьте, он сегодня так рвался на занятия, что даже надел ради вас новую рубашку. — Как мило! — говорит логопед. — Нам весело (два пальца сначала к носу, потом к другой руке). Правда? (натянутая улыбка). Джейсон потихоньку прикрывает карточки рукой. Женщина. Логопед. Вонючка!!! Я киваю и показываю Да. Пока логопед выкатывает его коляску в коридор, Джейсон оборачивается ко мне. — Увидимся в четверг, — говорю я. Голос логопеда становится глуше по мере удаления. Я открываю альбом и записываю в свою коллекцию правил еще одно:
Почему бы нет? У него уже есть «почему», но «почему бы нет» напористей — вроде как «почему» руки в боки. Из окна я вижу, что соседский мини-вэн еще не уехал. Почему бы нет? Потому что мама разговаривает с клиентами по телефону, а папа на работе, значит, Дэвид на мне — вот почему. — Прошу тебя, посиди с ним немного, — сказала мама. — Потом мы поедем на занятия, а пока я включу Дэвиду сериал про Томаса, так что с ним не должно быть проблем. Я подгребаю к себе пару чистых карточек и пишу: Ага, конечно. Мне-то что. Понятно, что иногда ей необходимо, чтобы я присмотрела за Дэвидом, но я ненавижу, когда она говорит, что с ним не должно быть проблем. С Дэвидом моментально возникают проблемы, он никому ничего не должен. Он вроде как должен помнить, что надо спускать за собой в туалете, но это не значит, что он так и делает. Когда мама ушла, я сняла с двери большое зеркало и поставила его к стене так, чтобы я могла заниматься за своим столом и при этом видеть в отражении угол гостиной и Дэвида. Сделав три-четыре карточки, я каждый раз смотрю через дверной проем в зеркало. Дэвид стоит перед телевизором с пультом в руке. С помощью перемотки он сначала откатывает поезда назад, а потом разгоняет их вперед — и так раз за разом, как будто надеется, что они сойдут с рельсов. Я переворачиваю альбомную страницу и пробегаю взглядом слова, записанные вдоль края: Само собой. Еще бы! Класс! Отлично. Облом. Мило и Шикарно! — чтобы оживить и разнообразить словарный запас Джейсона, и Шутка — чтобы он мог иронизировать, если захочет. Я заглядываю в зеркало. Изрыгая клубы дыма, поезд на экране мчится с бешеной скоростью прямо к депо. «Осторожно!» — повторяет Дэвид, в точности воспроизводя закадровый голос. Но за мгновение до крушения Дэвид нажимает кнопку ПАУЗА. Он прыгает перед застывшим экраном телевизора и размахивает пультом так, будто в руках у него волшебная палочка. Осторожно!!! На следующей странице — незавершенный портрет Джейсона. Я беру карандаш и начинаю дорисовывать то, что не успела закончить в приемной: ресницы, тонкие брови и очертания тонких губ. Какая-то часть меня жаждет вырвать этот рисунок из моего альбома и скомкать его, чтобы выговор его мамаши не звучал у меня в ушах при виде картинки, но другая часть меня не может успокоиться из-за того, что рисунок… Неполный. В этом есть какой-то Секрет. — Не помешаю? — слышу я голос девочки. Выронив карандаш, я окидываю одним взглядом незастеленную постель и сложенную на комоде одежду. Мускат и Корица вытягивают шеи, чтобы хрюкнуть на соседскую девочку, которая стоит в дверях вместе с моей мамой. — К тебе пришла Кристи, — говорит мама с улыбкой. — Кэтрин, мне надо сделать всего один звонок. Ты не могла бы посмотреть за Дэвидом еще несколько минут? А потом, обещаю, я тебя сменю. Прежде чем я успеваю хоть что-нибудь возразить, мамины пятки уже сверкают в зеркале. Дэвид включает обратную перемотку, и Томас едет задом наперед. — Проходи, — говорю я и предлагаю Кристи свой стул, но она садится на край стола и скрещивает свешенные ноги. — Не помешаю? — спрашивает Кристи. — Нет! Глядя на нее вблизи, я понимаю, что она будет пользоваться успехом. Не только потому, что ее великолепные каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, достают почти до пояса. И не потому, что она отлично выглядит даже в потертых джинсовых шортах и футболке. Кристи — дико крутая, это так же очевидно, как то, что Дэвид остановит мчащийся поезд в самый последний момент. Мне, конечно, жаль, что она явно не из тех, кто интересуется всякими там фонариками и азбукой Морзе, но волнуюсь я от этого ничуть не меньше. — Я рада, что миссис Баумен продала вам свой дом, — говорю я. — То есть я понимаю, что его на самом деле продал риелтор, но я рада, что его купили вы, потому что мне всегда хотелось, чтобы по соседству жили дети. Миссис Баумен, конечно, милая, но она все-таки уже не девочка. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не сморозить еще что-нибудь такое. Кристи зажимает прядь волос пальцами. — Я тоже рада. Я боялась, что придется идти на следующий год в школу, где я никого не знаю. Не могу сдержать улыбку, воображая, как удивится Мелисса, когда я представлю Кристи: «Это моя подруга Кристи, лето мы провели вместе». Краем глаза я заглядываю в гостиную. Где же Дэвид? — Райан сказал, что остановка в конце улицы, да? Я облизываю нижнюю губу, чтобы не скорчить рожу. — Да, на углу. — Отлично. Кристи наматывает прядь волос на палец. — Мне раньше приходилось идти три квартала пешком до автобуса и в холод, и в дождь. А мама говорила: «Зонтик возьми». Как будто кто-то ходит с зонтиком! Дэвид не пойдет в школу без своего ярко-красного зонтика, даже если на улице просто облачно. — Моя мама такая же.
— Она всегда говорит: «Надень хотя бы капюшон», — продолжаю я. — Можно подумать, я стану прятать свои волосы. Улыбнувшись, Кристи отпускает намотанную прядь, и она послушно ложится обратно на плечо. — Райан сказал, что, когда идет дождь, он пускает ребят к себе в дом, потому что оттуда видно, как подъезжает автобус. Это если он пригласит. Через дверь я украдкой поглядываю в пустую гостиную. Я бы с удовольствием рассказала Кристи всю правду, но я не хочу, чтобы наш разговор крутился вокруг Дэвида. На остановке я всегда говорю: — У тебя есть зонтик. И хватаю его сзади за куртку, чтобы он не пошел вслед за Райаном и его друзьями. — Туда можно только тем, кто без зонта. Я бы сказала ему правду, но Дэвид не понимает, что такое «приглашен» или «не приглашен». Он думает, все для всех. — Райан милый, — говорит Кристи, — правда? Ага, как таракан. — Хочешь шербет? — спрашиваю я.
— Какой? — спрашивает Кристи. — Малиновый. Дэвид влетает в комнату — в глазах отчаяние, в руке аудиокассета: — Починишь? Пленка свисает тонкой петлей. Я уж решила было, что это единственная проблема, но тут начинают пищать мои свинки. Приложив к одному уху кассету, а другое прикрыв рукой, Дэвид вопит: «Свиньи, молчать!» Кристи быстро переводит озабоченный взгляд с Дэвида на морских свинок, а потом на меня. Я выхватываю у Дэвида кассету — я же знаю, что скорее разберусь с пленкой, чем с его слезами. — Не волнуйся, я мигом все исправлю. Надев кассету на палец, я начинаю мотать. Мне не помешало бы иметь еще пару рук: одной дать морским свинкам сена, чтобы они угомонились, а другой прикрыть Дэвиду рот, пока он вопит. Я кручу кассету так быстро, что она соскакивает с пальца. Намотав пленку, я вставляю «Квак и Жаб снова вместе» в магнитофон и нажимаю ВКЛ. Густой голос Арнольда Лобела сливается с писком морских свинок, и лицо Дэвида озаряется улыбкой, как утром на Рождество, или вечером в Хэллоуин, или на день рождения, — что называется, рот до ушей. — Ты починила! — Найди маму, — говорю я, вкладывая кассету ему в руку, — и скажи ей, что теперь ее очередь. Прежде чем закрыть дверь, я заглядываю в гостиную, чтобы убедиться, что Дэвид пошел прямо к маме. Он скрывается в коридоре, размахивая руками. — Это, должно быть, трудно, — говорит Кристи. — Даже нормальные братья — и то головная боль. «Нормальные» застревает как ком в горле. Я беру стикер и пишу: «ПАПА! Купи новый магнитофон!» — и прикрепляю его к двери, чтобы не забыть напомнить папе — еще раз. Теперь можно заняться свинками. Я вытягиваю сухие травинки тимофеевки из небольшого пучка, который я держу под клеткой. Корица взвизгивает, когда Мускат выхватывает ее травинку. — Ой, какие смешные, — говорит Кристи. — Можно я их возьму? — Конечно. Я кидаю ей полотенце. — Постели это на колени, чтобы не написали. Одной рукой я беру Корицу под грудь, а другой сгребаю ее задние лапки. Корица визжит, но, когда я сажаю ее Кристи на колени, визг превращается в довольное похрюкивание: Корица, я думал, мы больше не увидимся! А что это ты ешь? Полотенце, полусырое, с легким привкусом ополаскивателя. Хочешь кусочек? С удовольствием! Дверь с грохотом распахивается. — Не бросай игрушки в аквариум! — провозглашает Дэвид. — Сейчас вернусь, — говорю я Кристи сквозь зубы. — Не вопрос, — отвечает она, поглаживая Корицу. Я закрываю за собой дверь, чтобы Кристи не видела, как я перехожу на бег. — Почему? Я бегу впереди Дэвида. — Почему сегодня? — Потому что. Маленький ковбой, ноги колесом, стоит на галечном дне аквариума. Одну руку он держит наготове, чтобы выхватить пистолет, а другой раскручивает лассо над головой. Золотая рыбка проплывает прямо в петлю. Подь сюды, гнусная тварь! Когда я опускаю руку в воду, рыбка проплывает у меня между пальцами. Я достаю ковбоя и кидаю его в коробку с игрушками, потом хватаю Дэвида за запястье, даже не вытерев руку. — Мокро! — выворачивается Дэвид. — Не смей мне все портить. И я волоку его за собой по коридору в мамину комнату. Она разговаривает по телефону. — Хорошо, — произносит мама в трубку, — тогда жду вашего звонка на следующей неделе. — У меня гости, — говорю я, наплевав на то, что мешаю ей. — Тебе придется взять Дэвида на себя. Мама вытягивает палец вверх, давая понять, что нужно подождать, но я впихиваю его прямо в комнату. Она хмурит брови. Потом берет с полки пазл и вытряхивает его на пол. — Да, хорошо, — говорит она в трубку. Дэвид усаживается за пазл. Он не выносит, когда все перемешано, а собирает пазл построчно, как будто прочитывая его. Он не пытается собрать все красные части амбара, или маргаритки на поляне, или блики солнечного света на воде. Левый к правому, верхний к нижнему — такое у него правило для пазлов. А если вы добавите что-то вопреки заведенному Дэвидом порядку, он вынет этот фрагмент, даже если он подходит. Выходя из маминой комнаты, я захлопываю дверь за собой. Когда я, запыхавшись, прибегаю к себе, Корица и Мускат уже сидят в клетке. — Все в порядке? — спрашивает Кристи. — Ничего, что я взяла? В руках у нее мой альбом, открытый на неоконченном портрете Джейсона. — Это твой парень? — Нет! Просто один мальчик, которого я начала рисовать. Кристи недоверчиво качает головой: ах, вот как?
— Просто это один знакомый мальчик из… на самом деле даже не очень знакомый. Мы просто виделись в… Я смотрю на часы. Нам пора собираться на трудотерапию. Я не могу сказать Кристи, что мне пора, вот так сразу. Но я же обещала Джейсону, что мы сегодня увидимся. Кристи бросает альбом на стол. У меня руки чешутся перевернуть страницу, но лучше не привлекать к нему внимание. — Хочешь, посмотрим телик? — спрашивает Кристи. Если я откажусь сейчас, другой такой возможности может и не представиться. В зеркале отражается Паровозик Томас, замерший с закрытыми глазами в ожидании катастрофы, которая никогда не произойдет. Издалека доносится вопль Дэвида. — Можем пойти к нам, — предлагает Кристи. Звучит обидно, хотя я и не против. — Конечно, — говорю. — Пойду скажу маме. Пока мы идем к дому Кристи, мне хочется бегать, скакать или кружиться, раскинув руки, как будто мне снова шесть лет. Это так восхитительно просто — пойти в гости к подруге без лишних объяснений: «Прости, Дэвид, со мной нельзя. Тебя не звали». Услышав, как наша машина разворачивается, я оглядываюсь, чтобы помахать рукой. Мама машет в ответ, а Дэвид, съежившись в одиночестве на заднем сиденье, прикрывает руками уши. Следом за Кристи я поднимаюсь по ступенькам и вхожу в ее дом.
Чужой дом — чужие правила
В гостях все просто. Никто не кидает игрушки в аквариум, никому нет дела, закрыта дверь в подвал или нет, никто не станет вопить, если только огромный мохнатый паук не залезет в рукав. В нормальном доме — нормальные правила:
Но лучше всего то, что в гостях у подруги я могу быть собой, а не старшей сестрой. Комната Кристи похожа на разворот глянцевого каталога — я хоть и получаю такие по почте, но заказать себе могу разве что зубную щетку или плакат. А у Кристи новые занавески в розовых разводах, которые сочетаются с толстым стеганым одеялом на кровати, которое, в свою очередь, подобрано в тон розово-голубому коврику на полу. Смотрится потрясающе, но особую зависть у меня вызывает порядок на ее комоде. Фотографии, косметика, подставка для украшений, длинный ряд лаков для ногтей — все на виду, не то что в моей комнате, где все рассовано по ящикам, подальше от Дэвида. Валяясь рядом с Кристи на благоухающем розовом одеяле, я жалею, что надела старую выцветшую футболку и не накрасилась с утра пораньше. — А он классный, — говорит Кристи, и мой взгляд возвращается к журналу Teen People[2], раскрытому перед нами на кровати. У парня на фотографии великолепные зубы и пронзительные темные глаза. Кончиками пальцев Кристи касается страницы в том месте, где под заголовком «Один на один с Джейком» написано:
«Он считает, что идеальное свидание — это прогулка по берегу моря в час заката и ужин на пляже, приготовленный девушкой». — Дешевка, — срывается у меня с языка, и я тут же жалею, что не успела вовремя заткнуть себе рот. Но Кристи смеется: — Ага, почему бы ему самому не устроить себе пикник? Если тебя куда-то приглашают, незачем приносить с собой ужин! Она переворачивается на спину. Я тоже. Потолок у нее в комнате вполне обычный — белый, ровный, с простым квадратным светильником и двумя крюками, похожими на перевернутые вопросительные знаки. К ним ничего не крепится. Наверное, миссис Баумен подвешивала на них кашпо. — Тебе уже разрешают ходить на свидания? — спрашивает Кристи. Я пожимаю плечами. — У меня есть знакомые мальчики в школе и в церкви, но ни с кем из них я бы одна никуда не пошла. Ну, то есть не одна, конечно, он же тоже пойдет. Заткнись, говорю я себе. — Тебе надо пригласить на свидание того мальчика, которого ты рисовала, — предлагает мне Кристи. — Как его зовут? Я шевелю плечами, делая вид, что они затекли, чтобы она не заметила мое смущение. Чем я рискую, если назову его имя? Вряд ли они когда-нибудь встретятся. Джейсон же не ходит в нашу школу. — Джейсон.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-11-27; просмотров: 116; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.147.89.24 (0.262 с.) |