Движение в крестьянской среде

 

В крестьянской среде, как мы уже знаем, было достаточно материала для недовольства. Интересно, что даже земские начальники Могилевской губ. в ответ на соответствующий запрос со стороны губернатора сообщают мрачные сведения о настроении и состоянии деревни. Бедность, забитость, темнота народа, недостаточность земельного надела, отсутствие леса, пастбищ. Отсюда бедность и эксплуатация помещичьего двора, даже «зверское» обращение помещиков к крестьянам. Отсюда общее недовольство, злобная зависть крестьянина к тем, кто более обеспечен материально. Деревня представляет собою легко воспламеняемый материал, частью подогреваемый попадающими в деревню прокламациями. Война с Японией тяжело отразилась на крестьянстве и способствовала распространению всеобщего недовольства. Война непонятна для крестьянина и непопулярна. Так характеризовали положение деревни официальные представители власти. А вот отрывок из крестьянского наказа в первую Думу Витебской губ.: «Жизнь наша тяжела…Коли при таких обстоятельствах, как теперь, продолжится наша жизнь и далее, то через 15–20 лет мы станем умирать с голода. Чем мы и теперь питаемся — один только Бог знает. Не говоря о богачах, у среднего городского обывателя и пес того не будет есть, чем должны питаться мы». В наказе из Смоленской губ. крестьяне жалуются на свое бесправное и тяжелое положение. Земли мало и она плохая, леса нет, пасти скот негде. Хлеба не хватает. Крестьяне попадают в кабалу. Крестьянин век работает, а живет «в грязи, лохмотьях и есть нечего». Школ нет, закон ограничивает права крестьян, жаловаться некому.

Февральский рескрипт 1905 г. способствовал усилению смуты в среде крестьянства. Крестьянину он был не ясен. Жажда увеличения земельного надела усиливается. Отсюда слухи и мысли о разделе помещичьей земли между крестьянами.

Из сказанного ясно, что белорусская деревня в 1905–1907 гг. оказалась весьма подготовленной к частичным крестьянским восстаниям.

Деятельность революционных организаций в крестьянскую среду проникала довольно слабо. Правда, в Белоруссии мы видим зачатки работы в деревне и даже образование Северо-Западного комитета Крестьянского союза партии социалистов-революционеров. Издававшаяся этой партией крестьянская газета советовала крестьянам требовать своей части натуральной аренды, советовала бороться потравами, истреблением помещичьего леса, отказываться от исполнения повинности, от участия в суде, не платить податей, выгонять попов, урядников и полицию гнать из деревни.

Революционные организации советовали крестьянам делать все то, что весьма охотно и раньше применялось крестьянами в их борьбе с помещиками и властью. Крестьянское движение 1905 г. пошло по пути сожжения помещичьих усадеб, сена, истребления леса. Крестьянство стало быстро объединяться, о чем свидетельствуют Виленский крестьянский съезд.

В соответствии с постановлением съезда крестьяне изгоняют волостную администрацию, реакционных учителей, изгоняют стражников, земских начальников, учреждают исполнительные комитеты.

Вообще, революция 1905 г. в сильной мере отразилась на белорусской деревне рядом отдельных вспышек, ясно указывающих на разлитое недовольство. В целом ряде крупных имений произошли беспорядки, выражавшиеся в том, что крестьяне или сами не выходили на работы, или мешали их выполнению (например, в имении Щорсы гр[афа] Хребтовича, в имении князей Радзивиллов и Святополк-Мирского). В имении Бабаничи Могилевской губ. генерала Рейна и в другом его имении Курча забастовали сельские рабочие, предъявив экономические требования. Толпа разбила окна в квартире приказчика, в результате — арест 35 человек и появление роты солдат. В Витебской губ. в имении помещика Пиора местные крестьяне воспрепятствовали работать сторонним рабочим. В Двинском уезде той же губернии произошли очень серьезные беспорядки в имении Сивенгор. Дело началось с обвинения одного крестьянина в порубке помещичьего леса. В народе распространился слух, что этого крестьянина пытали, истязали и били. Грозная толпа крестьян надвинулась на имение и полиция должна была ретироваться. Помещик, его приказчики и даже мужчины — рабочие убежали. Усадьба была разгромлена, потом начался грабеж. Потом начались разгромы соседних имений и так продолжалось пока не пришли войска. Арестовано было 500 человек.

В разгромах слухи о Манифесте 17 окт[ября] сыграли немалую роль, ибо громившие нередко подтверждали свои действия выходом манифеста, узаконявшего будто бы разгром.

По словам тогдашнего «Северо-Западного края» крестьяне шли на разборку имений с сознанием «правоты» и делали это с чувством «исполненного долга». Разгромы начинались по набатному колоколу, все приходили на сборный пункт для «порядку», появлялся красный флаг. Имения громили, сжигали или даже разносили по домам. Даже ворота помещичьих дворов уносили, не говоря о скоте и других предметах. Споров крестьян о разделе нигде не было, дело шло дружно.

Если сами чего не могли унести или истребить, то и помещику не разрешали. Так, например, крестьяне не разрешали помещикам рубки леса: «И земля наша и лес наш». Иногда сами вырубали лес. Часто захватывали помещичью землю и делили между собой. Так, в имении Добрунь Минской губ. крестьяне не только разделили землю, но и вспахали и засеяли. Нередко и леса делили, как было в имении Воловичи той же губернии. Те же крестьяне рубили казенные леса и дело доходило до вооруженных столкновений с лесной стражей. В Могилевской губ. крестьяне проявили особенную деятельность, выражавшуюся в разгроме помещичьих усадеб, в рубке лесов, в отказе признавать правительственные власти и платить подати. В результате казачий отряд обошел мятежные местности, разрушил 30 крестьянских строений и потребовал выдачи агитаторов.

В Минской губ. движение было тоже очень сильно.

Сверженская волость Минского повета сделалась крупным очагом крестьянского движения и учителя этой волости печатали прокламации на гектографе и распространяли среди крестьян. В Минской губ. движение было настолько значительно, что помещики собрались 10 декабря 1905 г. в Минске на общий съезд для обсуждения вопроса. Сюда же прибыли и делегаты от крестьян, последние были весьма революционно настроены, как ни старались помещики расположить их в свою пользу. В Смоленске либеральные помещики пробовали было созывать крестьян для разъяснения манифеста, но крестьяне превратили эти собрания в народные митинги.

Вообще, подъем в крестьянской среде был сильный. Все надежды возлагались на первую Думу, газеты читались нарасхват. Помещики из имений разбежались.

Разгромы помещичьих имений выразились по всей России в сумме крупных убытков. Из белорусских губерний наиболее крупные убытки помещики понесли в Могилевской губ. (411 тыс.), в Витебской (283 тыс.). В других губерниях меньше, а в некоторых, как, напр., в Минской, убытки не подсчитаны.

Разгром первой Думы и последующая реакция остановили дальнейший ход крестьянского движения. Началась расправа и карательные экспедиции, например, в Могилевской, Смоленской губ.

Следует отметить, что в крестьянском движении 1905–1906 гг. большое участие принимало белорусское учительство. Летом 1906 г. оно организовалось в профессиональный союз и собрало первый съезд. Союз преследовал чисто политические цели — борьбу с царской властью, потому что только в демократическом государстве можно провести демократизацию школ. Съезд тогда же был открыт полицией, резолюции съезда конфискованы, но участники съезда арестованы не были. Съезд находился в тесном единении с Белорусской социалистической громадой. Он собирал еще нелегальные съезды, имел связь с другими революционными организациями и пр. Союз выпускал прокламации. Наряду с этим в программе союза стояло требование об обучении в начальной школе на белорусском языке, а для подготовки учителей этот язык должен преподаваться в учительских семинариях. В результате деятельности союза некоторые члены поплатились тюрьмой (К. Мицкевич и В. Мицкевич).

 

Наступление реакции

 

Медовый месяц первой революции кончился реакцией. Правительство оправилось. Вспышки восстаний были подавлены, разгром первой, а потом второй дум были крупнейшими явлениями этой эпохи. Это была эпоха расправы капитализма и царизма с рабочими и крестьянами.

Количество активных работников в революционных организациях стало быстро таять. Бунд в 1908 г. подсчитал свои силы: количество активных работников не превышало 50 тысяч. Эта организация приходит в упадок. Ее ежедневная газета закрыта администрацией. Бурцев сумел доказать, что старейший из членов центрального комитета Бунда Каплинский является провокатором.

Это совсем расстроило ряды бундовских организаций.

Борьба в недрах самой социалистической партии между большевиками и меньшевиками отражалась борьбою и в белорусских комитетах. Во всяком случае, замечается отлив из лона этой партии революционных интеллигентных элементов. Многие ее члены покинули белорусские города. По-видимому в 1908-9 гг. деятельность этой партии совершенно прекратилась в Белоруссии и возобновилась только в 1915 г. с появлением здесь на фронте Карла Ландера, а усиление размаха ее деятельности относится к 1917 г.

Крестьянское движение затихает. В среде социалистов-революционеров оказался прорыв вследствие арестов и судебных преследований. Партия на короткое время появилась только в 1917 г.

Одна только чисто национальная белорусская партия — Белорусская социалистическая громада не прекратила окончательно своей работы. Она только изменила метод, ее члены направили все свои силы на национальное дело, на литературную работу и эта деятельность оказалась чрезвычайно продуктивной, богатой последствиями и возможной в условиях того времени.

 

Классовые группировки

 

Конституционная эпоха создала для некоторых элементов возможность легальной борьбы с правительством. С другой стороны реакционный нажим правительства расстроил ряды нелевых организаций и часть их направил также на легальную работу. Когда народ добился первых либеральных реформ, то настала эпоха более отчетливых классовых группировок. Классовая рознь всегда существовала, ибо она основана на различии материального базиса и на различии стремлений к материальным достижениям. Но пока у всех недовольных был один враг — самодержавный царизм, классовое различие носило менее острый характер, сглаживаясь руководящими кругами в единстве общих интересов. С другой стороны, его классовое различие легального проявления не имело, поэтому трудно учитываемо историей. Царизм сам, опираясь на буржуазные классы, не давал даже им прав легально выявлять свои тенденции. Конституция изменила это положение вещей и дала по крайней мере умеренным элементам возможность проявить свои классовые аппетиты. Здесь мы в самых общих чертах постараемся охарактеризовать господствующие направления, подводя тем самым итоги предыдущим нашим наблюдениям классовых и национально-культурных течений в белорусском обществе, которых по частям нам приходилось касаться в предыдущих главах.

Классовые группировки Белоруссии являются, как это естественно, ее историческим наследием. Их историческая основа была пестра по своему составу. Над сплошной темной белорусской крестьянской массой в течение долгого периода высились командные классы, обладавшие властью, капиталом, влиянием и высотой просвещения. Эта командующая верхушка была численно незначительна; только к концу эпохи в последние десятилетие возвышает свой голос белорусская группа, кровная народу по классовым интересам и заявившая от имени народа требования о предоставлении ему прав. Такова общая замечательная эволюция нашей истории.

Теперь обратимся к некоторым частностям. В одной из своих статей в журнале «Полымя» т. Байков доказывает, что в дореволюционной Белоруссии общественные течения среди интеллигенции расчленялись на три главные группы с особой классовой идеологией. С делением можно согласиться, хотя в действительности эти группировки были гораздо сложнее. Первая группа — это российская дворянско-чиновничья, консервативная. К ней принадлежали представители администрации из числа приехавших из России и «тутэйших» обруселых представителей того же элемента. Это — патриоты, начиненные истинно-русским душком. Она проникнута дворянскими классовыми интересами и в культурном отношении причисляет себя в Великороссии. Эта группа боролась и в печати и путем административным с белорусским направлением. С начала революции она исчезла, ибо ее идеология была во всех отношениях неприемлемой.

Вторая группа — это российско-либеральная, буржуазная по существу своих взглядов, и тоже отрицательно относящаяся к белорусскому движению. Это течение было тесно связано с торгово-промышленными кругами. В него входили меньшевики, эсеры, кадеты. Это была интернациональная группа, потому, что в нее входили великороссы, обрусевшие белорусы, еврейская буржуазия. Эта группа в некоторой части своей сближалась с польской буржуазией.

Наконец, третья интеллигентская группа — это польская, частью феодальная, частью буржуазная.

Польские по национальности группы были связаны между собою не только узами национальными и культурными, но и общими классовыми интересами. Даже более того, в национальном отношении в их среде были и «угодовцы» в отношении русского режима и группы, считавшие необходимым совместную работу с белорусами, но в классовом отношении все же они представляли более или менее единое целое. Это — группа аграриев и тех из неземлевладельческих элементов, которые находились в зависимости от аграриев, или так или иначе связанные с ними. В общем интересы этой группы покоились на эксплуатации крестьянства. Во главе ее были крупные феодалы польско-белорусского происхождения. В своих классовых интересах эта группа не расходилась с группой русских землевладельцев. Уже перед первой революцией, когда заметны были признаки сдвига в крестьянской среде, аграрии обеих национальностей дружно работали в вопросах об укреплении прав частной собственности и о таких мерах в области землеустройства, которые могли бы поднять доходность сельского хозяйства. Это очень хорошо доказали собрания землевладельцев 1902 г. по вопросам поднятия сельскохозяйственной промышленности.

Революция 1905 г. способствовала сплочению аграрных кругов с администрацией, хотя и ранее эта группа в общем не расходилась с администрацией и пользовалась ее общей поддержкой для укрепления своей власти в деревне.

Теперь сближение было более реальным. Политическая идеология аграрных групп в общем склонялась к идеалам конституционно-демократической партии. Поворот дальше вправо был неудобен для привыкшего фрондировать польского дворянства, да и не нужен, так как среди самой администрации кадетская идеология была очень распространена. Отсюда и понятно появление конституционно-католической партии епископа Роппа и ее кратковременный успех.

Еврейский элемент был сплочен единством национальности и религии, а в массе и единством культуры. Верхи его были обладателями капитала, а низы утопали в величайшей бедности, но все еврейские элементы были объединены тем бесправием, в которое ставил евреев царский режим в течение всего 19 в. Правда, после раскрепощения крестьян еврейский капитал получил известного рода свободу действий и мог развивать свою деятельность и за пределами Белоруссии. Евреи получили право представительства в городских думах. Еврейская буржуазия пошла по пути культурного сближения с русской. Но еврейская масса все же оставалась в черте оседлости. 80-е годы начали собою политику нажима не только на еврейскую национальность, но главным образом на еврейский капитал. Московский капитал с боязнью начинал присматриваться к развитию промышленности, руководимой евреями, и поднял против нее борьбу. Царское правительство пошло по этому пути, что несомненно было чрезвычайно вредно не только для развития общерусской промышленности, но особенно для экономического развития Белоруссии. Запертая здесь еврейская масса держала белорусского крестьянина в деревне, так как в городе он годился только на черные работы. А с другой стороны еврейскому капиталу ставился такой ряд препятствий, который не давал ему свободно развиваться, даже в пределах Белоруссии.

Промышленная буржуазия, конечно, имела свои кровные, классовые интересы. Но белорусские города не представляли крупных центров объединения представителей фабрично-заводской промышленности. Кроме того, наша промышленность, за исключением Гродненского района, не представляла собою крупных организмов, переходя в общем от средней к мелким ремесленным мастерским. Наконец, в ней была еще одна особенность. Она сосредоточивалась, главным образом, в еврейских кругах и только частью в польских, русских и немецких. Неравное политическое положение евреев обособляло еврейскую буржуазию в классовых интересах от других национальностей. Отсюда получалось, что промышленный класс не создал в Белоруссии единого направления. Его голоса, как такового, не слышно ни до революции 1905 г, ни после нее. Это понятно: в общеклассовых интересах он шел за общерусской буржуазией и будучи слабым на месте, пользовался теми взглядами, которые успевали получить от правительства торгово-промышленные центры. А в отношении чисто местных интересов, этот класс распылялся среди национальных групп. Этим объясняется господство конституционно-демократических течений в польских и еврейских группировках. Русские же буржуазные элементы, по-видимому, или держались аполитично или же примыкали к Союзу русского народа.

До революции 1905 г. не могло быть речи о белорусской интеллигенции. Этому препятствовал ряд причин, которых нам приходилось неоднократно касаться, и прежде всего отсутствие у нас единого культурного и административного центра, [существование] условий, распылявших белорусскую интеллигенцию по разным небелорусским городам. Однако, движение 1905 г. способствовало созданию белорусских кругов и объединению белорусской интеллигенции. Эта интеллигенция вышла из недр трудового народа. Может быть, по своим формальным признакам эта интеллигенция, в ее массе, уступала интеллигенции польской и белорусской, потому что в среде белорусов стал господствовать народный учитель, но тем не менее она выдвинула ряд блестящих талантов. Происхождение этой интеллигенции дает ключ не только к пониманию ее национального направления, но и определяет ее классовый состав, ее кровную связь с крестьянством и с рабочими. Она естественно отражает на себе идеологию своего класса, а потому наряду с национализмом она носит в себе идеалы трудящегося народа, она проникнута революционным направлением, она является социалистической по существу.

Все эти классовые группировки были надставкой над общей массой крестьянства и над многочисленным классом рабочих. Крестьянство не было вполне однородным, но все же оно было объединено общими интересами, а эти интересы в силу ряда исторических условий, делали этот класс революционно настроенным по отношению к аграриям. Этот класс был объединен единством национальной культуры. Вот почему он оказался легко воспламенимым, когда начали создаваться условия для его выступления. Нужна была только известного рода организация этих интеллигентных, большею частью крестьянских же по происхождению групп. В положении рабочего класса сначала чувствуется известного рода раздвоенность. Наиболее численная его часть принадлежит к еврейскому, имевшему не только классовые, но и национальные интересы.

Постепенный рост организованности в среде этого класса привел его к превалированию экономических интересов.