Потанин Г. Восточные мотивы в западноевропейском эпосе. СПб, 1899, стр.598.

Потанин Г. Восточные мотивы в западноевропейском эпосе. СПб, 1899, стр.203.

Потанин Г. Там же, стр. 411.

Еремеев Д. Этногенез турок. М, 1970, стр. 53, 54.

Там же, стр. 55.

 

 

Тенгрианство

Есть день, который должен быть отмечен на календаре тюркологии красным числом – 25 ноября.

Первым в мире узнал, что у кочевых тюрков была своя письменность датский рунолог Вильгельм Томсен. 25 ноября 1893 года ему удалось выделить из текстов орхонских надписей первое слово – тенгри. Этим словом открылась новая глава истории азиатских скифов. Этим волшебным словом для меня открылась ещё одна глава, повествующая о шумеро–тюркских контактах.

…О новейших религиях написаны библиотеки. Иудаизм, христианство, буддизм, мусульманство – стали осознанными понятиями даже для тех, кто при чтении газетных шапок шевелит губами. Двухтысячелетие убедило нас в том, что все веры, предшествовавшие последним, – суть язычество и суеверие, умственные извращения далеких предков.

Термин «тенгрианство» не появлялся до сих пор в научной литературе.

Самая древняя религия на планете, оформившаяся как философское учение уже в 4 тысячелетии до рождения христианского бога, ставшая матерью семитских и индоиранских религий, заметно повлиявшая на древнеегипетские культы – тенгрианство уже давно ждет своих исследователей. Оно заготовило ответы и для теологов, и для атеистов из общества «Знание». Насколько бы легче было разбираться археологам в черепках, если бы в библиотеках выдавали обширную материалом и мыслями книгу «Тенгрианство».

…Через несколько дней после смерти писателя Всеволода Иванова я получил открытку от его сына. Там были такие слова: «Последней книгой, которую читал отец, была Ваша – «Солнечные ночи». Символика этого факта потрясла бы и менее впечатлительного человека.

Внук казашки, с детства впитавший в свое слово звуки и краски степей, ушел в большие каменные города, и в последние часы свои вернулся в степь, через неловкие стихи молодого поэта. Из тысячи томов своей знаменитой библиотеки он выбирает эту тоненькую багрово–желтую книжку. И солнечность ушедшего в вечность детства сопряглась с грядущей вечной ночью. Круг замкнулся.

Возвращается, все возвращается к изначальному. Сделав круг по океану, возвращается рыба погибать на камнях тесных речек. Вскипает вода рек и, сделав круг над землей, возвращается неслышной росой и грохочущим ливнем. Пригреет солнце, и черную землю покрасит зелень. Рассветает летом, багрово желтеет осенью, засыпает под снегом.

Пригреет солнце, и черную землю покрасит зелень. Рассветает, стареет, засыпает.

Пригреет солнце…

1. Разве круговращение в природе заметил ты один? Твой предок был наблюдательней, он жил в природе, зависел от нее и старался угодить ей пониманием ее символов. Он включил себя в эту круговерть. Пока жил, покрывал себя зеленым, уходил в багровожелтом.

2. «Смерть – это сон

сказано, но не нами…»

Первыми материалистами, складывавшими погребальный обряд из наблюдений за смертью природы. Человек – дитя природы – уподоблялся другим ее сынам. Поиск бессмертия привел его к мысли спасительной: смерть это сон. Старость это осень. Засыпает сурок в норе, набив ее припасами. Раскапывая зимой норы, древний брат мой видел сурка, свернувшегося клубком в земном жилище, усыпанном зернами. Пригреет солнце, и выходит сурок, похудевший, заспанный – живой.

Эти наблюдения над жизнью и смертью растений и животных (в особенности землеройных) легли в основу важного обряда: «уснувшего» человека отныне клали в «нору», в позе спящего сурка и посыпали зерном или багрово–желтой охрой, краской осени. В надежде, что наступит когда–нибудь его Весна, пригреет его Солнце, и выйдет он заспанный, но живой. Позже надежда на буквальное возрождение угаснет, но обряд останется ещё долго. И будущие археологи на территориях Европы – Азии найдут множество таких захоронений древнейшего периода, и будут гадать, почему все скелеты лежат на боку, скрючившись (колени к подбородку) на слое багро–вожелтой охры.

Эти могилы отражают определенный, четко читаемый период сознания первых философов.

3. Но мир дуэлен. Парность была замечена рано. Человечество делилось на матерей и отцов. Гора предполагала низину. Свет был противоположностью тьмы. Обожествляя землю, человек определил понятие небо – антиземля. Эта революция мысли отразилась в погребальном обряде.

В человеческом обществе рано произошло разделение на рабов и господ, на низких и высоких. Одни стали детьми земли, другие назвались чадами неба. И пережитки того осознания дошли до настоящего времени. Языки сохраняют противопоставления терминов: низкое и высокое происхождение (т.е. земное и небесное); чёрная кость и светлая кость (цвета земли и неба). В русских летописях XII века народ в устах князей – «чёрные люди». И не презрительное выражение, а спокойная констатация. Тюрки называли народ «кара–букара» – «чёрный и чёрный», т.е. чёрные. Чёрный человек к старости светлел, головой приближался к сынам неба. Культ стариков.

Представляю, какое уважение вызывали альбиносы, светлокожие и светловолосые от рождения. Независимо от возраста они почитались как Старцы, приближенные к небу.

Общество в древнем Двуречье делилось на Сынов Неба и Детей Земли – народ, который в совокупности назывался–черноголовые – саг–гiг (шумерский), салмат–каккадiм (аккадский).

Сыны солнца брили головы или покрывали их париками – праобразами колпаков и шлемов. Первое и основное назначение головного убора – знак сословия.

Люди разного происхождения и погребались по разным обрядам. Дети земли – как сурки в норе (скрюченность, охра, зерна. Для них цвета траура – багрово–жёлтый). Дети неба, как угасшее солнце. Цвет их траура – чёрный.

 

Чаша

…Факты одной значимости разбросаны в мировой литературе, как звенья одной цепи. Рассмотренные каждый в отдельности, вне связи с другими, они из метафор превращаются в лобовые высказывания.

От того, кто имеет дело со столь хрупким материалом, как древность, мы вправе требовать не только умения землекопа, но и чувства символа, как от лингвиста – чувства слова.

Культура настояна на иносказаниях, и понимать любой ее жест буквально, это – не понимать. Шар издали видится плоским кругом, так и поэтический символ древности подчас лишается перспективы при переводе иа язык будничный.

В Китае встречались круглые металлические зеркала с изображением бога Арья–Бало, т.е. благотворной формы грозного Махагалы. Одна сторона этих зеркал гладко отполирована, на другой – рельефное изображение многорукого сидящего бога, представленного с тыла. Вы видите его затылок и спину, хотите узнать, какой вид имеет бог спереди, оборачиваете диск…

И видите свою физиономию.

Так великая поэтическая метафора превращалась в бытовую вещь. Не этого результата стремились достичь жрецы–художники. Лицо многорукого бога – это слепящее солнце. Восход и закат были изображены этой бронзовой идеограммой.

Блестящую поверхность использовали, а раскоряченный смешной человечек на обороте превратился в традиционный, но непонятный элемент декора.

Всю историю материальной культуры можно представить как непрекращающуюся борьбу красоты с красивостью, символа с предметом, поэзии с буквализмом.

…Археолог Вулли находит захоронения с писаной металлической чашей в Шумере.

…Евтюхова и Киселев раскапывают курганы с писаными металлическими сосудами на Алтае.

…Акишев обнаруживает металлическую чашу с надписью в кургане близ Алатау.

Во всех трех случаях, рассмотренных в отдельности, вне связи друг с другом, металлический сосуд остается просто сосудом, случайным предметом среди других случайных предметов могильной утвари. Но собранные вместе, они, дополняясь и поясняясь взаимно, неожиданно складываются, как рассыпанные литеры, в слово, прочесть которое мы уже в состоянии, но понять истинный смысл его нам ещё предстоит.

Я обращаюсь к Шумерам: более никто не придавал такого значения металлическому сосуду в погребальном обряде.

Сравните описание двух захоронений, между которыми лежат тысячи километров по горизонтали и тысячи лет по вертикали.

«Погребенный был одет в шелковую одежду. В изголовье покойника стоял серебряный сосуд с тюркской рунической надписью «Могучен» и «Хозяин–владелец»¹.

«Труп лежал на правом боку. Вокруг талии был обернут широкий серебряный пояс. В руки покойника тысячелетия назад вложили чашу из самородного золота. Рядом с ней лежала ещё одна овальная, тоже золотая. На двух золотых чашах было выгравировано:

Мес–кала–дуг – герой благодатной страны»².

Нить, неосторожно протянутая из Алтая в Шумер, была бы очень тонкой и ненадежной связью, если бы закономерность подобных захоронений с металлическим сосудом и там, и там не была бы подтверждена количественно.

Большая сохранность шумерских могил позволяет наблюдать священное отношение к металлическому сосуду. Во всех обнаруженных погребеньях чаша находится у руки покойника, чем и выделяется из среды других (неметаллических) сосудов.

«Эта женщина, очевидно, была высокого звания. Она носила драгоценный золотой убор. В руках эта женщина держала рифленый золотой кубок, украшенный резьбой».

«Умершие положены на бок и держат перед собой чаши (металлические). Над ними лежат глиняные сосуды»³.

Отметим, что не все металлические чаши из шумерских погребении с надписями. Так же, как и на Алтае. Возможно, не надпись придавала чаше символическое звучание, а форма и металл.

Библиография алтайских писаных сосудов несколько обширней⁴.

Как бы подчеркивая обрядовую важность этого предмета, все без исключения степные каменные бабы держат в руках сосуд. По сообщению Низами кочевые тюрки до принятия мусульманства, поклонялись Бабе с Чашей, как божеству.

Алтайцами изваяние на кургане было истолковано, как изображение покойника, и они превращают Бабу в каменного усатого мужика. Притом алтайские «мужики» держат сосуды именно той формы, которые находят в захоронениях этого района ⁵.

Это поразительное соответствие форм металлических сосудов погребений и форм сосудов каменных изваяний замечает и Л. Р. Кызласов. Он предположил, что эти фигуры олицетворяли умерших⁶.

Обозримый ареал распространения «мужиков с кувшинами» ограничивается Алтаем и Сибирью.

Из 58 обследованных А. Д. Грач истуканов Тувы, лишь три из них держат отчетливо вырезанные чаши, остальные – кувшинчики⁷.

В южно‑ и западнотюркских степях находят курганных Баб с иной формой сосуда – чашей. Если и там соблюдалась зеркальная композиция, то следует предположить, что в этом районе ритуальным сосудом являлась чаша, а не кувшин⁸.

…Шумерско–тюркская параллель подкрепляется, на мой взгляд, и тем, что своя Баба с сосудом была и в Шумере. Но та Баба, благодаря вавилонским письменным источникам, сохранила свою божественную функцию. По–вавилонски это – Иштор, богиня воскрешения. Мать Огня, восходящего солнца Тамуза. По мифу Иштор спускается в подземный мир, находит и оживляет Тамуза.

Сохранились статуэтки Иштор, где она изображена с сосудом, прижатым к животу.

Шумерский иероглиф

– солнце, перейдя из графического в скульптурное воплощение, превращается в Чашу наклоненную.

У руки или у изголовья устанавливали полную чашу – гарантию воскрешения. Разбитая чаша – прожитый год. По количеству лет царя, предающегося ночи, кладут в могилу глиняные или деревянные сосуды. И разбивают. Металлический, небьющийся сосуд воплощает идею воскрешения.

Статуя богини воскрешения Ишторе с наклоненной чашей устанавливается над погребением.

Покойник уподоблялся солнцу–тамузу, Иштор должна была его воскресить. Поэтому она стоит над ним с его знаком – наклонной чашей. У кипчаков сохранились припевки «тамуз, тамуз, тамузук!», которые уже совершенно бессмысленно сопровождают любой текст народного стиха, не согласуясь с ним. Мне кажется – это остаток молитвы богу солнца Тамуз – самая употребляемая ее часть. Следы древних переднеазиатских молитв сохраняются в некоторых современных языках, именно в форме народной припевки. «Любопытны урартские (или хурритские) слова, сохранившиеся в припевках грузинских народных песен», – пишет И. М. Дьяконов, ссылаясь на свидетельство А. Сванидзе.

На курганах от Монголии до Венгрии стояли каменные бабы с чашами, образы богини воскрешения Ишторе. Это изваяние и было внешним атрибутом, символом тенгрианского захоронения.

Что отличает главную идею тенгрианства от идей позднейших религии? Вера в буквальное воскрешение, в продолжение жизни на земле в том же образе человеческом. Пройдешь через сон и очнешься 1) как сурок и трава (если ты сын земли), 2) как солнце (если ты сын Неба).

…В одной из аланских могил рядом с останками воина найдена уникальная бронзовая статуэтка, изображающая женщину с полной чашей. «Напиток» передан цветным стеклышком, вставленным в чашу сверху.

Археологи решили, что это «начельник боевого коня»: статуэтка имела бронзовую подставку с отверстиями. Кавказовед В. Б. Виноградов в книге «Тайны минувших времен», созданной в жанре поп–истории, толкует назначение этого любопытного предмета, не выходя за пределы могильника. Красота переведена в красивость. «Что символизировала эта фигурка, венчавшая голову боевого коня? Просто ли затейливая выдумка рассказчика или выражение сладкой мечты воина о той встрече, которую окажут ему соплеменники и его подруга по возвращении из дальнего набега? Наверное, последнее ближе к истине. Она протягивала ему чашу, полную напитка, который утолит жажду, придаст новые силы, прибавит витязю храбрости во время его свидания с любимой».

«Затейливая выдумка рассказчика» может обернуться для истории алан близким знакомством с культом богини воскрешения с солнечной чашей.

Можно и из других более академических источников приводить примеры вульгарного истолкования обрядовых реалий, чтобы подкрепить примерами, увы, уже не предположение, а определенный вывод: история вкладывает в руки своих «представителей» поэтические метафоры, которые в прочтениях историографов, как правило, превращаются в утиль, кухонную утварь, знакомую специалистам по коммунальному быту XX века н.э.

Ибо, по распространенному мнению, символами могут быть лишь символы. Крест, например, или полумесяц⁹.

Так как древние погребения являются сейчас основными, если не единственными источниками исторического материала, такое отношение к нему не может не сказаться отрицательно на общем состоянии историографии. В инвентаре погребений воплощены философские представления древних.

 

 

П р и м е ч а н и я

1. Потапов А. П. Очерки по истории алтайцев. М„ 1953, стр. 27–90.