Пути становления Русской литературы XVIII века.

Пути становления русской литературы XVIII века.

Литературно-общественное движение

Конца 1760-х — 1780-х годов

Восшествие на престолЕкатерины II (1762) повлияло на процессы литературной жизни ближайших десятилетий, идея просвещенной монархии подверглась испытанию жизнью. Для Екатерины литература всегда оставалась формой продолжения политики. Это касается её переводческой деятельности, сатирико-публицистических выступлений в журналах, и многочисленных опытов в драматургии. Она стремилась к идеологическому лидерству, её литературные опыты не прошли бесследно для литературного движения той поры. В прямой полемике с ней определилась литературно-идеологическая позиция таких деятелей русского Просвещения, как Н.И. Новиков и Д.И. Фонвизин.

Издание еженедельного журнала «Всякая всячина» Екатерины II способствовало расцвету русской журнальной сатиры на рубеже 1770-х гг. В ходе журнальной полемики 1769 г. о прерогативах сатиры она столкнулась с мощным противодействием Николая Ивановича Новикова, издателя знаменитых журналов «Трутень» и «Живописец».

Основные принципы просветительской программы всё больше овладевали умами людей. Это – вера в человеческий разум, идея естественного равенства людей, утверждение внесословной ценности человеческой личности и её право на свободное волеизъявление, наконец, вера в возможность создания социально-гармоничного, регулируемого мудрыми, справедливыми законами миропорядка.

Носителями демократического мировоззрения в России являлись в большинстве своём представители привилегированного сословия, т.е. дворяне. Они сознавали свою принадлежность к правящему сословию. Призывы к равенству людей пробуждали в правящем сословии чувство ответственности за свои действия с крепостными.

Просветители апеллировали к разуму и чувствам соотечественников из класса дворян (позиция Новикова, Фонвизина).

В 1760-е гг. формируется писатель, обратившийся к демократическому читателю, что способствует и развитию прозаических повествовательных жанров, и в частности романа (Ф.А. Эмин, М.Д. Чулков). Интерес к литературе пробуждается у широких слоёв городского населения, социальных низов. К ним обращается Н.И. Новиков «К читателю» в 3-м издании «Живописца» в 1775 г.: «... у нас те только книги третьими, четвертыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям, по незнанию их чужестранных языков, нравятся». Это приводит к поискам новых художественных форм и к пересмотру жанровой системы классицизма.

С одной стороны, уже были предпосылки для формирования поэтических норм сентиментализма. С другой стороны, ощущалась исчерпанность возможностей классицизма.

Бурно развивается сатира, её новый этап (конец 1760-х — начало 1770-х гг.), отмечен обновлением художественных форм.

Традиционные для классицизма жанры сатиры: стихотворное сатирическое послание, басня, бурлескная поэма уступают место прозаическим жанрам. Русская сатира, выражая общественное мнение, тяготеет к демократизации социальной идеологии. Сатирические журналы 1769—1772 гг. ориентированы на традиции европейской просветительской журналистики. Но социальные условия России привели к их трансформации, несмотря на инициативу Екатерины, её личное участие в выпуске журнала «Всякая всячина», она разрешила желающим издавать аналогичные журналы. Призыв следовать примеру «Всякой всячины» и льготы, предоставленные издателям других журналов (от них не требовалось называть своего имени, они освобождались от ряда цензурных формальностей), был услышан.

Одно за другим начали появляться периодические издания: еженедельник М.Д. Чулкова «И то и сё», журнал «Ни то, ни сё» (В.Г. Рубан), «Подёнщина» В. Тузова, «Полезное с приятным» И.Ф. Румянцева и И.А. Тейльса, начал выходить журнал «Смесь» (Л. Сичкарев). Почти все эти журналы стремились в основном следовать тем направлениям, которые были намечены «Всякой всячиной». В них нет выраженной идеологической программы, они развлекают, балагурят, описывают простонародный быт, либо переводят морально-нравоучительные статьи из европейских журналов и т.д.

Читатель постепенно приучался к нравоучительно-развлекательному тону публикаций, но 1 мая 1769 г. Н.И. Новиков выпустил 1-й номер своего журнала «Трутень», изменив шутливый тон домашней сатиры. Творческая позиция журнала наметила водораздел в понимании задач сатиры, определив её общественное назначение. Новиков отвечал Екатерине, предложившей не называть «слабости» «пороками»: «Многие, слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием;... но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием... Любить деньги есть та же слабость; почему слабому человеку простительно брать взятки и набогащаться грабежами. Пьянствовать также слабость или еще привычка; однако пьяному можно жену и детей прибить до полусмерти и подраться с верным своим другом. Словом сказать, я как в слабости, так и в пороке не вижу ни добра, ни различия». Завязалась полемика, Новиков довольно смело и резко отвечал: «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся ее вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писаний обстоятельно разуметь не может».

На стороне «Трутня» в его полемике со «Всякой всячиной» выступили журналы «Смесь» и «Адская почта».

В результате журнальной полемики 1769 г. происходит размежевание литературных сил на идеологической основе, сформировалось общественное мнение, независимое от официальной идеологии. Традиции полемики «Трутня» были продолжены в другом журнале Новикова - «Живописец», выходившем в течение 1772 г. Новиков старательно маскирует наиболее острые критические материалы, перемежает их с панегирическими сочинениями.

В новом журнале он привлекает внимание читателей к одной из самых насущных проблем России — проблеме положения крепостного крестьянства. Он раскрывал и оборотную сторону крепостничества: разлагающее влияние рабства на представителей правящего дворянского сословия, по-своему предвосхищая быт Простаковых из комедии Фонвизина «Недоросль». Вера в целительную силу сатиры роднит сатиру Новикова с традициями Кантемира.

Новиков не отказывается от традиционных форм журнальной сатиры: публикация писем корреспондентов с последующими комментариями или ответами на них издателя. Но он почти не прибегает к жанру нравоописательного эссе, столь характерного для английских нравоучительных журналов. Порой Новиков ориентируется на традиции русской демократической сатиры, находящейся на грани с фольклором. Таково, например, происхождение предлагаемых «Трутнем» рецептов для лечения «больных душою». Образцом в данном случае могли служить для него пародийные фольклорные «лечебники» XVII в. Прослеживается стремление Новикова к литературным формам, рассчитанным преимущественно на демократического читателя. Он также использует материалы, имитирующие подлинные документы эпохи, посвященные теме отношения помещиков к своим крестьянам. Из документов вырисовывалась картина помещичьего произвола и бесправия крепостных.

Эта форма серьезной сатиры привлекала внимание читателя к актуальным вопросам социальной жизни. Смелость и новаторство Новикова проявились в публикации «документов», как бы исходивших от самих крестьян. Это был первый случай, когда голос крестьянства звучал со страниц литературного печатного органа в такой форме: «... да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, на силу могли семена в гумны собрать. Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худыя, да и соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру».

За письмами крестьян следовал помещичий указ:

«Человеку нашему Семену Григорьеву! Ехать тебе в **** наши деревни, и по приезде исправить следующее: 1. Проезд отсюда до деревень наших и оттуда обратно иметь на счет старосты Андрея Лазарева.

2. Приехав туда, старосту при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение и запускал оброк в недоимку, и после из старост его сменить, а сверьх того взыскать с него штрафу сто рублей.

3. Сыскать в самую истинную правду, как староста и за какие взятки оболгал нас ложным своим докладом? За то прежде всего его высечь, а потом начинать следствием порученное тебе дело.

4. Старосты Андрюшки и крестьянина Панфила Данилова, по коем староста учинил ложный донос, обеих их домы опечатать и определить караул, а их самих отдать под караул, в другой дом» и т. д.

Эффект обличений возрастал оттого, что развернутая картина положения крестьян представала в двух противоположных плоскост я х: с точки зрения помещиков и с точки зрения крестьян.

Последним журналом Новикова 1770-х гг. был «Кошелёк» (1774), выходивший после крестьянской войны 1773—1775 гг. Емельяна Пугачева. Сатиры здесь уже было значительно меньше. Новиков издаёт исторические документы и памятники национальной старины. 10 томов «Древней Российской Вивлиофики, или собрание разных древних сочинений, яко то: Российския посольства в другие государства, редкия грамоты, описания свадебных обрядов и других исторических и географических достопамятностей, и многие сочинения древних российских стихотворцев» (1773 по 1775 г.). Оно было направлено также против дворян "полуфранцузов", как называл их Новиков, которые преклонялись перед Западом и презирали своих соотечественников. Был выпущен «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772). Новиков поставил задачу дать, по возможности наиболее полный список деятелей русской культуры от Нестора до современности и тем самым показать её исконную давность. Словарь включал 315 имен. Новиков признавался, что «должен был большую часть наших писателей собирать по словесным преданиям». Наряду с этим для словаря производился просмотр современных книг, периодики, использовались сведения о рукописных сочинениях в Б-ке Академии наук и др. источников. Это подтверждает просветительскую направленность его деятельности, важнейшей задачей литературы он считал – воспитание у своих соотечественников чувства патриотизма.

В конце 1770-х — 1780-е гг. он активно занимается издательской деятельностью, взяв в аренду типографию Московского университета, он массово печатает книги для широких слоев населения, открывает первую публичную библиотеку в Москве, организует московские книжные лавки. Заботится о распространении и продаже книг в провинции, рассылая книги народным и духовным училищам. С 1785 по 1789 г. Новиков издает журнал «Детское чтение» — первый в России журнал для детей. Среди сотрудников, привлеченных им к изданию «Детского чтения», был молодой Карамзин. Авторитет его был очень высок, поэтому императрица расправилась с ним, обвинив в антиправительственной деятельности. В 1792 г. он был арестован и осужден, помещён в Шлиссельбургскую крепость, где пробыл до восшествия на престол Павла I. Освобожденный из крепости Новиков уже не смог вернуться к активной общественной деятельности. Последние годы своей жизни он провел в родовом имении Авдотино, где и умер в 1818 г.

Русская комическая опера

В январе 1779 г. на Московском театре была представлена комическая опера «Мельник колдун, обманщик и сват» Александра Онисимовича Аблесимова. Музыка к ней была «положена из русских песен российским московского театра музыкантом г. Соколовским». Опера поразила всех своей необычностью. «Сия пиеса столько возбудила внимания от публики, что много раз сряду была играна и завсегда театр наполнялся; а потом в Санктпетербурге была представлена много раз у двора, и в случившемся на тогдашнее время вольном театре у содержателя г. Книпера была играна сряду двадцать семь раз; не только от национальных слушана была с удовольствием, но и иностранцы любопытствовали довольно; кратко сказать, что едва ли не первая русская опера имела столько восхитившихся спектатеров и плескания». Так писал об успехе комической оперы один из современников.

История о том, как мельник при помощи мнимого колдовства устраивает счастье двух молодых влюбленных, невзирая на препятствия. Успех оперы был вызван не сюжетом. Народная крестьянская жизнь стала предметом театрального искусства. Впервые главным действующим лицом на русской сцене выступал русский мужик, сметливый, находчивый, не без лукавства и, главное, без традиционного подчеркивания в его облике черт грубости и невежества. Не было в пьесе ни верных слуг, ни идеализированных поселян, умиляющихся добротой господ, не было в ней и самих господ.

Обильно использована в разнообразных формах народная поэзия, господствовавшая на сцене. Это проявлялось и в речи персонажей (пословицы, поговорки, прибаутки), в исполнении подлинных народных песен, в имитации обрядов колдовства, и, наконец, в выведении на сцене некоего подобия деревенского девичника. Разгоревшаяся вокруг пьесы полемика отражала борьбу мнений вокруг одного вопроса: о пределах допустимости изображения в литературе народной жизни, и в первую очередь жизни крестьянства.

Для одних был неприемлем быт простонародья на сцене. Появляются пародии на создателя «Мельника». Но помимо насмешек над оперой создается ряд пьес в жанре комической оперы с опорой на фольклорные источники. Но в основном это внешнее обыгрывание традиционного фольклора: манера народных сказок и былин в речи персонажей, мотивы волшебной сказки в сюжете, включение фрагментов народных песен.

В то же время появляются типы театральных представлений более приемлемый для благородной публики. Народный быт и жизнь низших социальных слоев были облагорожены и даны в сочетании с водевильными ситуациями из дворянского быта.

Опера Аблесимова означала своеобразный итог поисков самобытного театрального репертуара в средних и низших драматических жанрах, какими были и опера и комедия. До его «Мельника» оперы шли с музыкальным сопровождением, по ходу действия на сцене исполнялись песни, куплеты, иногда пляски, но сюжеты восходят к мелодраматическому жанру «слезной» мещанской драмы. Её сюжетообразующий мотив – это мотив утесненной добродетели. Возвращение добродетельным героям их заслуженных прав, наказание порока, исправление заблуждающихся и счастливое взаимопонимание в финале комической оперы. Традиционный праздник с песнями, плясками, хороводами являлся обычным для завершающих сцен в пьесах данного жанра.

Таким образом, в комической опере дворянские авторы воплощали перед благородным зрителем мир русского крестьянства или народную жизнь, как она им представлялась в идеале. Через все почти русские комические оперы XVIII в. проходит идея поиска социальной гармонии, достижение которой возможно при идеальных помещиках. Фольклор и выполнял функцию объединяющего начала в этом гармоничном мире господ и крестьян.

Поэзия 1800—1810-х гг.

 

В 1800—1810-е гг. поэтическое мышление продолжает кардинально перестраиваться, что зарождается ещё в последней четверти 18-го столетия в творчестве поэтов-сентименталистов И.И. Дмитриева, Н.М. Карамзина и др.

Стихотворения корифеев русского сентиментализма, по определению Белинского, «простотою своего содержания, естественностью и правильностью языка, легкостью версификации, новыми и более свободными формами расположения были... шагом вперёд для русской поэзии», шагом к её «сближению... с жизнью и действительностью». В стихотворных «безделках» (баснях, сказках, посланиях, песнях и пр. «мелочах») Дмитриева, Карамзина и др. поэтов накапливались элементы «нового» поэтического «слога» (стиля), создаваемого Жуковским, Батюшковым, Вяземским и другими молодыми поэтами, вступившими в литературу в 1800-е годы. Некоторые его тенденции проявляются в поздних стихотворениях Державина. С другой стороны, молодыми поэтами начала XIX в. активно усваиваются и творчески переосмысливаются многие гражданские традиции и жанрово-стилистические принципы русского классицизма.

В борьбе и взаимодействии различных идейно-стилистических линий вырабатываются в первые два десятилетия XIX в. новые принципы поэтического мышления, подготовившие почву для развития и расцвета русской поэзии.

Велика в этом процессе роль Державина. Его непосредственные отклики на важные политические события современности (ода «На восшествие на престол императора Александра», 1801; «Глас санктпетербургского общества», 1805; «Атаману и войску донскому», 1807), утверждали лучшие традиции русского классицизма, оставались непревзойденными для тех лет образцами поэтического выражения гражданских и патриотических чувств. Но проникновение в его поэзию идей и мотивов сентименталистского и предромантического характера обращает поэта к новым жанрам. Характерно, что на события Отечественной войны 1812 г. он отзывается уже не одой, а «Гимном лироэпическим на прогнание французов из отечества» (1812), отдавая дань новым тенденциям в развитии русской батальной лирики. Державин пробует силы и в жанре баллады, творчески соревнуясь с Жуковским и стремясь привить русской балладе волшебно-сказочный элемент («Царь-девица», 1812; «Новгородский волхв Злогор», 1811). Он улавливает потребности новой эпохи в преобразовании поэтического слога и приближает его к нормам разговорной речи. В предисловии к «Анакреонтическим песням» (1804) поэт писал о необходимости обновления стихотворного русского слога: «По любви к отечественному слову желал я показать его изобилие, гибкость, лёгкость и вообще способность к выражению самых нежнейших чувствований». Образцы такого рода поэзии он представил в анакреонтических одах. Удалившись от политической жизни, поэт воплотил в них идеал частного, независимого существования на лоне природы в кругу близких, в мирном наслаждении всеми радостями жизни. Державин придал национальные черты жанру, элементы автобиографичности, определив особый, оригинальный характер русской анакреонтики последующих лет.

Открытие новых («частных») сторон русской жизни как поэтически значимых сфер — важнейшая особенность державинской лирики 1800—1810-х гг. — по существу выводило поэта за пределы эстетической системы классицизма. Его поэтическое мироощущение последовательно обнаружило предметно-чувственную основу, выразившуюся в способности воспринимать окружающий мир в конкретных проявлениях и в новых жанровых формах идиллии, элегии, песни. Этапным явлением стала созданная в творческом соревновании с Жуковским и сложная по своей жанровой структуре поэтическая «похвала» приятностям сельской жизни «Евгению. Жизнь Званская» (1807) с признаками идиллии, послания и элегии. «Живописи» акварельных «полутонов», лирике психологических состояний и меланхолических состояний, выраженных в элегиях Жуковского «Сельское кладбище» (1802) и «Вечер» (1806), Державин противопоставил яркие образы, с преклонением перед красотой и богатством материального, вещного мира. Поэту удалось создать красочную картину русской сельской жизни в её эстетически значимых моментах.

Державин определил одно из важных направлений русской поэзии XIX в. Живописно-изобразительные направления его лирики в дальнейшем развивались в творчестве его младших современников (Д. Давыдова в особенности, раннего Пушкина и др.). Влияние Державина сказалось и на творчестве Жуковского, поэтов-декабристов, Тютчева, позднего Баратынского.

Принято считать, что новой поэтической системы Державин не создал. Его поэтические открытия распадаются на множество отдельных находок, частностей, соседствующих с риторическими фигурами. Пушкин писал «о яркой неровной живописи Державина». Стиль поэта не обладает внутренним единством. Различные элементы существуют подчас параллельно, не сливаясь в единое целое. Давая общую оценку Державину-поэту, Пушкин писал, что он «кумир — ¼ золотой, ¾ свинцовый». Белинский судил о Державине уже с большей исторической дистанции, ретроспективно: «Поэзия Державина была блестящею и интересною попыткою, для успеха которой не были готовы ни русское общество, ни русский язык, ни образование самого поэта... В поэзии Державина есть и полетистая возвышенность, и могучая крепкость, и яркость великолепных картин, и, несмотря на её подражательность, есть что-то отзывающееся стихиями северной природы; но всё это является в ней не в стройных созданиях, верных и выдержанных по концепции и отличающихся художественною полнотою и оконченностью, но отрывочно, местами, проблесками». Тезис критика: «Державин — это не вовремя явившийся Пушкин» — проясняет масштаб и историческую роль державинской поэзии. Достижений эпохи XVIII в. оказалось недостаточно для выражения усложнившихся запросов русской жизни и раскрытия духовного мира человека начала XIX в. Перестраивать структуру стихотворного языка, преобразовывать его, систематизировать образно-стилистические средства, вырабатывать новые принципы поэтического словоупотребления стали выполнять поэты нового поколения начала XIX в.

Поэзия данного периода представляла противоречивую картину. Продолжали действовать устоявшиеся поэтические формы, возникали промежуточные явления, сочетающие старые эстетические принципы с новыми творческими возможностями, заявляли о себе новаторские склонности, приведшие к возникновению иной поэтической системы. Движение от классицизма и сентиментализма к романтизму было сложным и многогранным процессом. Русская поэзия в эти годы отличается пестротой жанров и стилевых тенденций. Тем не менее, образовалось несколько центров, к которым тяготело поэтическое движение, существовал ряд имён, вокруг них группировались поэтические школы.

В 1801 г., после возвращения А.Н. Радищева из ссылки, вокруг него сложился кружок молодых единомышленников – «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» – И.П. Пнин, В.В. Попугаев, И.М. Борн, А.Х. Востоков и др. В историю литературы они вошли под именем поэтов-радищевцев. У них был свой журнал «Северный вестник» и альманах «Свиток муз». В разное время с «Вольным обществом…» сотрудничали Н.И. Гнедич, К.Н. Батюшков и другие литераторы.

Мировоззрение и деятельность поэтов-радищевцев носили просветительский характер. Они были убеждёнными последователями и наследниками как французского, так и русского Просвещения XVIII века. Члены «Вольного общества…» ратовали за уважение к человеческой личности, за строгое соблюдение законов, за справедливый суд. Гражданин, по их убеждению, имел право свободно мыслить и безбоязненно утверждать Истину и Добродетель.

Они были сторонники традиций классицизма. Их излюбленными поэтическими жанрами стали ода, послание, эпиграмма. Поэты-радищевцы успешно работали и в публицистике. Следуя за автором «Путешествия из Петербурга в Москву», его ученики и последователи оказались более умеренными и осторожными, уповая не столько на революционные выступления народов, сколько на мирные преобразования. Одной из причин этого могла быть обстановка, сложившаяся в России в самом начале XIX века и охарактеризованная А.С. Пушкиным как «дней Александровых прекрасное начало».

 Но к 1807 г. даже умеренный демократизм «Вольного общества…» стал привлекать к себе недоброжелательное внимание, и вскоре оно прекратило своё существование.

Сделанное поэтами-радищевцами должно быть оценено как интересный и значительный этап в развитии русской гражданской поэзии.

«Вольное общество…» возродилось в 1816 г. и просуществовало до 1825 г. Однако с тем обществом, что действовало в начале века, его объединяло только название.

Но система классицизма, соприкасаясь с иными эстетическими явлениями, начинает разрушаться изнутри. Младшие современники Державина, которого Пушкин называл «отцом» русских поэтов, члены «Вольного общества» воспринимают традиции классицизма, уже осложнённого сентиментальными и предромантическими влияниями. Опыт классицизма как бы пропущен сквозь призму созданных поэтических стилей (оссианизм, немецкая готика, русский волшебно-сказочный мир) в их эстетическом сознании. Один из наиболее заметных поэтов группы — Гавриил Петрович Каменев (1772-1803) (автор одной из ранних русских баллад «Громвал», написана дактило-анапестическим стихом, опубликована после его смерти, 1804) — был назван Пушкиным первым русским романтиком.

Поэты «Вольного общества» ориентируются на национальные образцы, на радищевские традиции. Поэзия для них – мощное средство воспитания гражданских чувств. Их новая трактовка гражданских тем состояла в силе гражданского чувства, глубоких общественных эмоциях, насыщении поэзии злободневностью, реалиями современных политических споров. Они откликаются на убийство Павла («Ода достойным» (1801) А.Х. Востокова), приветствуют вступление на престол Александра I, ожидая благотворных перемен, ратуя за развитие просвещения, утверждение начал законности в русской жизни, обличая пороки современного общества («Ода времени» (1804) и «Ода счастию» (1805) А. Х. Востокова, «Итак, Радищева не стало» (1802) и «Послание к В. С. С.» (1814) И. Пнина, «Надежда» (1805) и «Счастье» (1801) В. В. Попугаева и др.). В поэзии «радищевцев» «утверждался в духе социальной концепции просветительства идеал справедливого общественного устройства, основанного на власти нерушимого закона». Их произведения выражают пафос нового, активного и целеустремлённого, независимого от официальной идеологии отношения личности к действительности.

Отличительной чертой лирики поэтов-радищевцев становится открытая, подчёркнутая программность их стихотворений. В «Оде на правосудие» И. Пнин, выражая чаяния своих современников, прославляет законность, «источник всех великих дел».

Патетика гражданской темы достигается эмоциональной насыщенностью стиха, декламационно-ораторской интонацией и нарочитой архаизацией лексики. Опираясь на одическую традицию, они закладывают предпосылки для формирования нового поэтического слова в творчестве поэтов-декабристов.

Особо выделяют Александра Христофоровича Востокова (1781–1864), его творческие поиски далеки от классицизма. Теоретик русского стиха, он экспериментирует с новыми метрическими формами, как античными, так и русскими народными. Ряд стихотворений из его сборника «Опыты лирические» (1805—1806), поэма «Певислад и Зора» (1804) и в особенности переводы сербских народных песен (1825—1827) сближают литературу с фольклором и предвосхищают появление «Песен западных славян» Пушкина.

В гражданской лирике Востоков широко применяет ёмкие символические образы, восходящие к античной истории и мифологии, выражая патриотическое воодушевление, негодование, утверждая высокие общественные идеалы, стремясь пробудить у сограждан любовь к Отечеству и добродетели («История и баснь», 1804).

Деятельность поэтов «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» способствовала развитию додекабристской лирики, сближению её жанрово-стилистического и образного строя с общественно-политической мыслью времени. Принято считать, что гражданское сознание поэтов опережало их эстетический опыт. Они использовали традиционные формы высокой одической поэзии, хотя и стремились к их обновлению, к обогащению поэтики отдельных жанров за счёт расширения исторических реалий, использования современной политической фразеологии, ассоциаций, подчёркивающих вольнолюбивый и патриотический пафос их лирики. Участники «Вольного общества» определяют пути, по которым пойдёт эволюция русской гражданской лирики и в особенности поэзия декабризма.

Наряду с поэтами «Вольного общества» в становление стиля гражданской лирики 1800—1810-х гг., использование в целях политического иносказания античных и библейских мотивов внесли вклад Михаил Васильевич Милонов (1792—1821) и Николай Иванович Гнедич (1784-1833). Милонов – мастер политической сатиры предвосхитил в стилизованном под античность стихотворении «К Рубеллию» (1810) образно-стилистический строй знаменитой сатиры Рылеева «К временщику» (1820).

В раннем творчестве Гнедич выражает гражданское служение и приверженность к высоким жанрам. Переводу философской оды «Общежитие» (1804) Тома Гнедич придал современный политический смысл. Он противопоставил разумные законы природы социальной жизни людей, подчёркнул мысль об ответственности за нарушение исконных человеческих прав, обратившись к современнику:

Ты спишь, — злодей, уж цепь цветами всю увив,/ На граждан наложил, отечество терзает.

Стихотворение «Перуанец к испанцу» (1805) содержало прямой призыв к борьбе, было широко распространено в среде декабристов. Белинский отмечал, что, несмотря на «прозаичность» этого стихотворения, в нём есть места, замечательные «энергией чувства и выражения».

Общие закономерности развития гражданской лирики 1800—1810-х гг. свидетельствуют об активизации национального самосознания. Первые годы александровского царствования стимулировали прогрессивные, антикрепостнические идеи в русском обществе. В политических дискуссиях закладывались основы новой гражданской этики, новых взаимоотношений личности с обществом. Изменения в психологии человека, его духовной жизни, взглядах, мироощущении способствуют росту сознания личности, стремлению к постижению своего внутреннего мира. В связи с необходимостью осмыслить эти изменения наступает расцвет поэзии, обращённой к индивидуальной жизни личности. Высокие жанры поэзии XVIII в. сменяются малыми жанровыми формами, ввёденные ещё в 1780-е гг. поэтами-сентименталистами. «Лёгкий род» поэзии (выражение личных страстей и проявления человеческой натуры), подчинённый в классицизме, выдвигается на одно из центральных мест в поэзии 1800—1810-х гг. Размышляя о причинах изменений, К. Батюшков в «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» (1816) писал: «Так называемый эротический и вообще легкий род поэзии воспринял у нас начало со времен Ломоносова и Сумарокова. Опыты их предшественников были маловажны: язык и общество ещё не были образованы». Перечисляя представителей лёгкой поэзии (Богданович, Дмитриев, Хемницер, Крылов, Карамзин и многие другие), Батюшков подчёркивал, что они «принесли пользу языку стихотворному, образовали его, очистили, утвердили». Комментируя высказывание Батюшкова, Белинский замечает: «... сочинения всех этих поэтов принесли свою пользу в деле образования стихотворного языка; но нет и в том сомнения, что между их стихом и стихом Жуковского и Батюшкова легло море расстояния и что „Душенька“ Богдановича, сказки Дмитриева, горацианские оды Капниста, подражания древним Мерзлякова, стихотворения Востокова, Муравьева, Долгорукова, Воейкова и Пушкина (Василия) только до появления Жуковского и Батюшкова могли считаться образцами лёгкой поэзии и образцами стихотворного языка».

Главной заслугой этих поэтов Белинский считал полное преобразование ими языка поэзии. «Жуковский далёко продвинул вперед... русский язык, придав ему много гибкости и поэтического выражения». «Батюшков вместе с Жуковским был преобразователем стихотворного языка, т.е. писал чистым, гармоническим языком». Исполнить эту роль оба поэта смогли, опираясь на предшествующий опыт «лёгкой поэзии» и на карамзинскую реформу языка прозаического, принципы которой были положены в основу преобразования языка стихотворного.

В «Заметке о сочинениях Жуковского и Батюшкова» (1822) П.А. Плетнёв писал, что «у нас недоставало только решительной отделки языка поэзии», когда явились два человека, которые совершенно овладели этим языком. В высшей степени показательно мнение поэта-современника, в чём же именно состояла эта «отделка»: «Чистота, свобода и гармония составляют главнейшие совершенства нового стихотворного языка нашего... Ему вредят, его обезображивают неправильные усечения слов, неверные в них ударения и неуместная смесь славянских слов с чистым русским наречием». Плетнёв разъясняет далее: «До времён Жуковского и Батюшкова все наши стихотворцы более или менее подвержены были сему пороку: язык упрямился; мера и рифма часто смеялись над стихотворцем — и побеждали его». Под «свободою» стихотворного языка критик понимает поэтический синтаксис, как он пишет, «расстановку слов», оценивая заслугу Жуковского и Батюшкова во введении в поэзию «естественного словотечения». Понятие «гармонии» раскрывается как соразмерное выражение мыслей и чувств. «Вкус не может математически определить её, но чувствует, когда находит её в стихах или уменьшенною или преувеличенною — и говорит: здесь не полно, а здесь растянуто». Плетнёв пишет также о «мелодии», основанной на «созвучии» слов.

Реформа касалась не только «технической стороны» языка, она преобразовывала основы поэтического мышления, создавая новый образный строй. Она была осуществлена не одним поколением литераторов, в том числе и Державиным, употреблявшем слова в их предметном, вещественном значении. Но когда в стихотворении «Свобода» (1803) он пишет: «Тёплой осени дыханье», — то создаёт метафорический образ одного из изменчивых состояний природы, обогащая его восприятием человека. Жуковский уже чаще Державина прибегает к подобным метафорам. Характерные для Жуковского метафоры: «неволя золотая», «сладкая тишина», «семья играющих надежд», «страшилищем скитается молва» сродни метафорам Державина — «мечты сиянье вкруг тебя заснуло» и «грозный смех» счастия, с которым оно «хребет свой повернуло» к тому, кого оставило.

Общее между метафорическим строем поэзии Жуковского и Державина то, что предметное, понятийное слово приобретает значение иносказательной характеристики индивидуальных состояний, «не выразимых» в слове, т.е. не имеющих в языке прямого обозначения или наименования. Метафора Жуковского и в ряде случаев Державина выявляет не объективные свойства и признаки уподобляемого, а ценностный аспект их восприятия. «Возлюбленная тишина» Ломоносова «отрадна», «красна и полезна» всем «царям и царствам», в то время как «спокойный шалаш» в «Сельском кладбище» Жуковского «покоен» и привлекателен только для «усталого селянина», с возможностью отдыха от тяжких трудов. «Покой» же лирического героя «Жизни Званской» Державина предполагает «Довольство, здравие, согласие с женой» преуспевающего помещика и сибарита.

Превращение поэтического слова из рационального средства постижения общепризнанных ценностей в средство утверждения ценности внутреннего мира «частного» человека явилось основным достижением поэтического мышления 1800—1810-х гг. Новые функции обретает не только метафора, но и эпитет. Он становится субъективным, эмоционально значимым, передавая тончайшие оттенки того или иного индивидуального мировосприятия. В.М. Жирмунский писал: «Эпитет в традиционном узком значении поэтического тропа исчезает в эпоху романтизма и заменяется индивидуальным, характеризующим определением». При этом слово приобретает помимо предметного значения ещё и многозначный поэтический подтекст, с богатыми ассоциативными связями. Жуковский, Батюшков, а вслед за ними плеяда их современников придали поэзии те качества, без которых не могло бы развиться творчество не только Пушкина и Лермонтова, но также Тютчева и Блока.

Значение Жуковского и Батюшкова в том, что они создали не только новый стихотворный язык, но и новую систему образности, где разрозненные находки их предшественников стали эстетическим принципом.

Стихотворный язык 1800—1810-х гг. становится языком «чувства» и «мысли», т.е. яз