Размежевание писателей по эстетическим критериям. Ведущие литературные группировки 20-х годов

После революции 1917 года по всей стране появилось множество различных литературных групп. Многие из них возникали и исчезали, даже не успевая оставить после себя какой-либо заметный след. Только в одной Москве в 1920 году существовало более 30 литературных групп и объединений. Нередко входившие в эти группы лица были далеки от искусства. Так, например, была группа «Ничевоки», провозглашавшая: «Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя ничего». Большую роль в литературной жизни сыграл Петроградский Дом искусств (1919–1923). Там работали литературные студии – Замятина, Гумилева, Чуковского, было выпущено два альманаха. Наряду с Домом литераторов и Домом ученых он был «кораблем», «ковчегом», спасающим петербургскую интеллигенцию в годы революционной разрухи – роль Ноя возлагалась на М.Горького. (Недаром роман О.Форш о жизни в Доме искусств назывался «Сумасшедший корабль»). Необходимо отметить старейшее Общество любителей русской словесности (1811–1930), среди председателей и членов которого были почти все известные русские писатели. В ХХ веке с ним связаны имена Л.Толстого, В.Соловьева, В.Короленко, В.Вересаева, М.Горького, К.Бальмонта, Д.Мережковского, В.Брюсова, А.Белого, Вяч.Иванова, М.Волошина, Б.Зайцева, А.Куприна, Н.Бердяева. В 1930 году это уникальное и активно пропагандирующее литературную классику общество разделило участь всех остальных объединений и групп.

Важнейшими из литературных объединений, существовавших в 20-е годы, были РАПП, «Перевал», «Серапионовы братья», «ЛЕФ».

РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) считала себя ведущей силой в литературе. Критические статьи в рапповском журнале «На посту» в среде писателей окрестили «напостовской дубинкой».

В группу «Перевал» объединились «попутчики». Отправной точкой художественного творчества они считали не революционную идеологию, а «непосредственные впечатления», «интуицию» писателя.

«Серапионовы братья» (в группу тоже входили интеллигенты-«попутчики») не поддержали агитационности и плакатности, присущих литературе тех лет. Они искали новую художественную форму и пытались выйти на познание общечеловеческих нравственных ценностей.

Участники группы «ЛЕФ» горячо поддержали идеи революции. Вследствие этого они недооценивали классическое наследие, считали писателя лишь исполнителем «социального заказа» властей. Лефовцы отрицали художественный вымысел в искусстве, противопоставляли ему «литературу факта».

3. Размежевание писателей по политическим и социальным признакам

Исход большой части русских писателей за рубеж также способствовал размежеванию в писательской среде и возникновению различного рода объединений, тем более, что по этому параметру в 20-е годы между двумя ветвями литературы шло своего рода соревнование. В Париже в 1920 году выходил журнал «Грядущая Россия» (1920), связанный с именами М.Алданова, А.Толстого. Долгой была жизнь «Современных записок» (1920–1940) – журнала эсеровского направления, где печаталось старшее поколение эмигрантов. Мережковский и Гиппиус в Париже создали литературно-философское общество «Зеленая лампа» (1926), его президентом стал Г.Иванов. Закату объединения способствовало появление нового журнала «Числа» (1930–1934). «Под тяжестью «Чисел» медленно и явно гаснет «Лампа», – сетовала З.Гиппиус. Русские литературные центры сложились и в других крупных городах Европы. В Берлине в начале 20-х годов были Дом искусств, Клуб писателей, учрежденный высланными из России Н.Бердяевым, С.Франком, Ф.Степуном и М.Осоргиным. Горький издавал в Берлине журнал «Беседа» (1923–1925), где печатались А.Белый, В.Ходасевич, Н.Берберова и др. Там же выходил и литературный альманах «Грани» (1922–1923). «Русский Берлин» – тема многочисленных исследований и изысканий зарубежных славистов. В Праге, например, издавались журналы «Воля России» (1922–1932), «Своими путями» (1924–1926). Интересна «география» издания журнала «Русская мысль» – в Софии (1921–1922), в Праге (1922–1924), в Париже (1927). Общая характеристика журналов дана Глебом Струве. В книге «Русская литература в изгнании» он называет писательские объединения литературными гнездами, подчеркивая их влияние на развитие литературных талантов.

Бурная общественно-политическая борьба не могла не оказывать своего влияния на литературный процесс тех лет. Революция породила политическое размежевание в писательской среде. Писателей начинают оценивать не по их значимости и не по художественной ценности их произведений, а по социальному происхождению, по политическим убеждениям, по идеологической направленности их творчества.

Те, кто поддержал идеи Октября, стали именоваться советскими писателями. Ведущими мастерами в этом ряду проявили себя А.М.Горький и В.В.Маяковский. Литераторы, которые, не покидая страну, отказались от создания од большевизму, были названы «внутренними эмигрантами». Среди них были Ф.Сологуб, Е.Замятин, А.Ахматова и др. «Внешнюю эмиграцию» составили писатели, которые покинули родину, спасаясь от террора: И.Бунин, Б.Зайцев, М.Осоргин, И.Шмелев и др.

Мастера литературы разделились и по социальному признаку. Существовала большая группа «пролетарских писателей». К ним относили прежде всего литераторов, имеющих рабочее происхождение. Они обожествляли производственный процесс, были равнодушны к классическому наследию и к изображению внутреннего мира личности. Работали в литературе и «новокрестьянские» поэты и писатели. Они описывали природу, приумножили традиции фольклора и интересовались историей народа. Выделялся и ряд писателей, которых относили к «попутчикам». Это были литераторы из среды интеллигенции. Новая культура относилась к ним с опаской и до конца им не доверяла. Отсюда и название: попутчики – т.е. временные союзники.

Стремление писателей создавать все новые организации, выдвигать новаторские художественные программы шло вразрез с унификационной политикой большевистских идеологов. Поэтому наиболее неоднозначные и талантливые личности в литературе по мере развития событий встречались во все большей степени с противодействием, а то и с репрессивными действиями со стороны властей. В резолюции ЦК РКП(б) 1925 года «О политике партии в области художественной литературы» читаем: «Коммунистическая критика должна изгнать из своего обихода тон литературной команды». Однако этот призыв оказался лишь декларацией и на деле осуществлен не был. Шел процесс «огосударствления» литературы. К концу 20-х годов большинство из литературных организаций прекратили свое существование.

4. Жанровое разнообразие, проблематика и тенденции развития литературы 20-х годов

В означенный период появляются новые жанровые разновидности. Прежде всего, это связано с активизацией агитационного начала в литературе. В художественных произведениях смело используются формы, прежде характерные лишь деловой речи: В.Маяковский. «Приказ по армии искусства»; Д.Бедный. «Манифест барона фон Врангеля»; Н.Асеев. «Автобиография Москвы» и др. Жанры газетные (фельетон, репортаж, интервью) выступают в художественной литературе как равноправные литературно-художественные формы: Н.Асеев. «Литературный фельетон»; В.Луговской. «Реклама зубного порошка» и т.д. Для агитационных целей часто использовались в те годы жанры фольклора: дума, песня, сказание, частушка.

Следующей характерной для литературного движения 20-х годов чертой следует считать поиски в сфере художественной речи. Проявления этих поисков столь многообразны, что остановимся лишь на одном примере. В литературе рассматриваемого периода встречался так называемый «орнаментальный стиль». Слово «орнамент» в буквальном переводе на русский означает «украшение». Многие писатели послереволюционных лет, пытаясь представить жизнь эпически возвышенно, прибегали к сказовому, узорчатому, праздничному языку. Вот как, к примеру, начинается повесть Б.Лавренева «Сорок первый» (1924): «Сверкающее кольцо казачьих сабель под утро распалось на мгновение на севере, подрезанное горячими струйками пулемета, и в щель прорвался лихорадочным последним упором малиновый комиссар Евсюков».

Новаторские явления в области художественной формы, в первую очередь, были обусловлены необходимостью выразить созвучное времени содержание. Писатели обратились к непосредственному воспроизведению исторических событий. Кто-то славил революционную действительность, кто-то проклинал ее, но интерес именно к исторической современности оказался единым. С восторгом повествовали о Великом Октябре и деяниях Красной Армии в годы гражданской войны Д.Фурманов, А.Серафимович, М.Светлов, А.Фадеев и др. С противоположных позиций выступали И.Бунин, А.Аверченко, А.Ахматова, И.Шмелев и др. М.Волошин пытался примирить противоборствующие стороны.

Главной проблемой тогдашней литературы становится взаимосвязь таких феноменов, как Революция, Россия, народ и личность. Обратимся к одному из примеров. В 1924 году была создана повесть Л.Сейфуллиной «Виринея». Героиня повести – молодая крестьянка Виринея воплощает в себе не только великолепные индивидуальные качества, но и благородные особенности русской национальной натуры. События революции и гражданской войны завихрили судьбу героини неудержимой метелью, принесли Виренее и радость любви, и гибель. Труден и нелегок оказался разговор революции с отдельным человеческим сердцем…

Поэтизация «железного потока» революции и гражданской войны как великой «очистительной силы» стала устойчивой тенденцией в литературе рассматриваемого периода. Ведущей в произведениях такого рода становилась нравственная проблема взаимоотношения «героя» и «массы». Героем выступал большевик-ленинец, который ценой неимоверного личного напряжения превращал отсталую народную массу в сознательный коллектив борцов за идеи коммунизма. А.Серафимович в романе «Железный поток» (1924) описывает именно такую ситуацию.

Герою-большевику своею сознательностью приходилось преодолевать стихийность народного характера. В романе Д.Фурманова «Чапаев» (1923) коммунист Клычков «организует» и упорядочивает неуемный характер комдива Чапаева.

Писатели своими книгами должны были ответить читателю, насколько революционное насилие согласуется с принципами гуманизма. В произведениях, прославляющих классовую борьбу, доказывалась человечность такого насилия, поскольку целью его является счастье человечества. Характерна сцена из романа А.Фадеева «Разгром» (1927), в которой командир партизанского отряда Левинсон приказывает отобрать у встреченной партизанами семьи корейца свинью, обрекая тем самым несчастных мирных жителей на голодную смерть. Левинсону необходимо «сохранить отряд как боевую единицу». Отряд продолжит борьбу с врагами революции, то есть будет утверждать всемирную справедливость. Пред лицом этой справедливости меркла трагедия отдельного корейца с его семьей.

И в жизни, и в литературе сталкивались между собой понятия «пролетарской морали» и морали общечеловеческой. Пролетарская нравственность требовала от гражданина полного отказа от общечеловеческих чувств, беспредельного подчинения революционному долгу. Как образное воплощение такой морали в произведениях возник герой-монумент, полностью подчинивший себя борьбе за победу коммунизма. В романе Б.Пильняка «Голый год» (1922), к примеру, действуют «кожаные люди в кожаных куртках». Их «не подмочишь лимонадом психологий». Они не живут, а «энергично фукцируют». (Именно «энергично» и именно «фукцируют»: «кожаные куртки» безграмотны, а потому именно так говорят).

Подобные революционные рыцари без страха и упрека прошли по многим литературным произведениям тех лет. Однако это вовсе не означает, что эти чудо-герои, лишенные слабости и духовных сомнений, исчерпывали собою представляемую писателями гуманистическую картину современности. К примеру, повесть Вс.Иванова «Бронепоезд 14-69» (1922), в которой представлен железный большевик, эпический вожак народа Никита Вершинин, оканчивается следующим абзацем: «А напротив, через улицу, стоял тщедушный солдатик в шинели, похожей на больничный халат, голубых обмотках и английских бутсах. Смотрел на американца поверх проходивших людей (он устал и привык к манифестам) и пытался удержать американца в памяти».

Американец – корреспондент из США. Но «тщедушному солдатику» он интересен просто как отдельное лицо, а не «манифестация», от которой солдатик «устал». Читателю приходилось самому выбирать, кому симпатизировать: «железному» Вершинину или некоему «уставшему» солдатику.

«Тщедушный солдатик» Вс.Иванова чем-то сродни несчастной женщине из упомянутого выше романа В.Катаева «Время, вперед!» (1931).

Словом, поэтизация железных борцов за дело революции обязательно сопровождалась в произведениях 20-х годов искорками пушкинской «милости к падшим». И в этом сказывалась неумолимая логика общечеловеческого гуманизма.

В некоторых художественных созданиях рассматриваемого периода такой гуманизм выходил на первый план повествования. Писатели в них отказывались от канонического понимания героического деяния. Их персонажи пытались сохранить личность в себе и в этом видели подлинное проявление героизма. Как правило, такая, несомненно, справедливая, позиция приводила их к трагедии.

Герой романа В.Вересаева «В тупике» (1923) – земский врач Сартанов в начале века всеми силами готовил революцию, был судим царскими властями, отбывал заключение, героически отстаивал идеи социализма. Но реальность победившей революции: террор, междуусобица, торжество жестокости – разбили все его социальные иллюзии. В конце романа разуверившийся Сартанов кончает жизнь самоубийством. Один из персонажей романа – белый офицер Дмитрий Дмитриевский замечает: «Происходит новое нашествие варваров. Ведь по существу это война против культуры, против высших духовных ценностей. Вместо науки – публицистика «Правды», вместо поэзии – Демьян Бедный, вместо живописи – толстопузые попы и звероподобные генералы на плакатах».

Может быть, противостоящие революционерам белые войска воплощают в романе подлинный гуманизм? Некий белогвардейский гусар, представленный В.Вересаевым, выкрикивает: «А против большевиков моя совесть мне разрешает все!»

Ну, а если уж совесть разрешает все – значит, общество в тупике.

Сложную картину общественной жизни времен гражданской войны представил И.Бабель в книге «Конармия» (1924). Героическое и трагическое переплетается в судьбе многих из изображенных в книге персонажей. Герой вошедшей в «Конармию» новеллы «Соль» Никита Балмашев, солдат революции, убивает женщину, которая для того, чтобы попасть в красноармейский вагон, завернула в пеленку куль соли и выдала сверток за грудного ребенка. Но ранее именно Никита пустил женщину в вагон, уважая в ней мать с ребенком, уберег от насилия (над двумя другими пассажирками красноармейцы надругались). Перед смертью женщина говорит: «…не я обманула, а лихо мое обмануло». Так кто же он, Балмашев? Спаситель или убийца? Творец добра или трагическая жертва злых обстоятельств? Книга И.Бабеля убеждает: действительность революции гораздо сложнее «плакатной» правды.

Одной из тенденций в литературе 20-х годов было изображение революции и гражданской войны как общероссийского апокалипсиса, пути в историческую гибель, торжества «грядущих хамов». Такой виделся октябрьский переворот писателям русского зарубежья.

Действие повести В.Набокова «Машенька» (1926) происходит в Берлине начала 20-х годов, в среде русских эмигрантов. Перед читателем проходит ряд несчастных жертв революционной бури. Их судьбы изломаны Октябрем, они не прощают большевикам своего вынужденного расставания с родиной. Но писатель не скрывает и другого: сами эмигранты, представленные в повести, – люди духовно несостоятельные, прозябающие в скепсисе и взаимном недоверии. Молодой человек Ганин – белогвардейский офицер в годы гражданской войны узнает, что к одному из эмигрантов – Алферову – приезжает жена Машенька. Весть потрясает Ганина: когда-то он любил эту женщину. Молодой человек мечтает о новой встрече и о новом счастье с Машенькой (тем более что Алферов – человек пустой и никчемный). Но, дождавшись поезда, на котором приехала любимая, Ганин не нашел в себе сил на встречу с ней и навсегда уехал из Берлина.

Горечь по поводу революционных событий звучит и в книге И.Шмелева «Солнце мертвых» (1923). В этом произведении описана голодная жизнь в Крыму начала 20-х годов. Рассказчик – русский интеллигент (прототипом этого образа был сам И.Шмелев) повествует о своей жизни следующее: «Я надеваю тряпье… старьевщик посмеется над ним, в мешок запхает. Что понимают старьевщики! Они и живую душу крюком зацепят, чтобы выменять на гроши. Из человеческих костей наварят клею – для будущего, из крови настряпают «кубиков» для бульона… Раздолье теперь старьевщикам, обновителям жизни! Возят они по ней железными крюками».

«Обновители жизни» – большевики представлены в приводимом отрывке как некие фантасмагорические чудища, адские силы, не ощущающие своей причастности к миру живых душ. Книга «Солнце мертвых» переполнена картинами ужасной жизни при «старьевщиках»: расстрелы, аресты, конфискация – вот символы и реалии диктатуры пролетариата. Вчерашний угнетенный народ сегодня яростно рушит дачи интеллигенции, оскорбляет иконы и произведения искусства. Доктор, которому кто-то из народа нагадил в собранную им цистерну чистой воды, высказывается: «Обезьяна нагадила, что с обезьяны спрашивать? Дорожка показана «вождями» стада, которые всю жизнь отравили».

Конечно, с подобного рода крайними высказываниями можно полемизировать: действительность революции не была столь однозначной. Но возмущение оскорбленного доктора можно понять. Эмигранты, живущие на станицах повести В.Набокова «Машенька», тоже могли рассказать нечто подобное тому, о чем повествует доктор из «Солнца мертвых».

Однажды поселок, в котором происходит действие книги Шмелева, пережил волнение: запылала дача доктора Михаила Дахнова. Доктор сгорел в пожаре. Рассказчик размышляет: «Сам себя сжег… или, быть может, несчастный случай?.. «По всему видно, что не случай это. Не мог человек униженным и вседневно унижаемым жить…»

Облик гражданской войны воплощен в романе М.Булгакова «Белая гвардия» (1924). Название этого произведения служит ключом к расшифровке его нравственного содержания. Белая гвардия – не только принятое в истории военное понятие, но и символ порядочности, чести, совести. Об этом свидетельствует, к примеру, завершающий абзац романа: «Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?»

По сути дела, о белой гвардии как о военном формировании в романе почти не говорится: добровольческий полк распущен, так и не приступив к действиям, офицеры не воюют, а спасаются от преследующих их сердюков Петлюры. Писатель обращает внимание на ситуации нравственного свойства. Первая из них – предательство Тальберга – мужа Елены. Когда этот негодяй собирается в бега, М.Булгаков высказывает удивительное замечание: «Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен». Может быть, в этой фразе – нравственная суть романа. Абажур – символ семейного уюта, мира, спокойствия. Символ совести. Тальберг «сорвал абажур» (нарушил гармонию домашнего очага) и тем самым поступил против совести, решился на подлость.

В литературе 20-х годов одной из важных тем была тема места интеллигенции в жизни общества. Разнообразная трактовка этого вопроса в различных произведениях сводилась, по сути, к одному вопросу: соглашаться с революцией или нет. В пьесе К.Тренева «Любовь Яровая» (1926) героиня не просто признает большевиков, но и помогает им найти и арестовать ее мужа – Михаила Ярового. Так же поступает и Татьяна Берсенева в пьесе Б.Лавренева «Разлом» (1927). Она раскрывает белогвардейский заговор, возглавляемый ее мужем – офицером Штубе.

Наиболее популярными созданиями А.Грина (А.С.Гриневского) этого времени являются его повести «Алые паруса» (1923), «Блистающий мир» (1923) и «Бегущая по волнам» (1928). В каждом из этих произведений представлены взаимоотношения мечты и реальности. В «Алых парусах» мечту воплощают Ассоль и ее любимый Грей, в «Блистающем мире» – человек-птица Друд и девушка Тави, в «Бегущей по волнам» – поэтическая Фрэзи Грант. Все эти персонажи окружены бездушным рациональным обществом, не способным на фантазию и возвышенные движения души.

Утверждению революционных идеалов служили и научно-фантастические произведения рассматриваемого периода: романы А.Беляева «Голова профессора Доуэля» (1925), «Человек-амфибия» (1928), Г.Адамова «Тайна двух океанов». В них утверждалась мысль о том, что активное преобразование мира средствами науки и техники необходимо, но допустимо оно лишь при условии прогрессивной социальной позиции ученого.

На рубеже 20-30-х годов в литературном процессе наметились интересные тенденции. Критика, еще недавно приветствовавшая «космические» стихи пролеткультовцев, восторгавшаяся «Падением Даира» А.Малышкина, «Ветром» Б.Лавренева, изменила ориентацию. Глава социологической школы В.Фриче начал поход против романтизма как искусства идеалистического. Появилась статья А.Фадеева «Долой Шиллера!», направленная против романтического начала в литературе.

Безусловно, это было требование времени. Страна превращалась в огромную стройку, и читатель ждал от литературы немедленного отклика на происходящие события.

Но раздавались голоса и в защиту романтики. Так, газета «Известия» публикует статью Горького «Еще о грамотности», где писатель защищает детских авторов от комиссии детской книги при Наркомпроссе, которая бракует произведения, находя в них элементы фантастики и романтики. Журнал «Печать и революция» публикует статью философа В.Асмуса «В защиту вымысла».

И, тем не менее, лирико-романтическое начало в литературе рубежа 20-30-х годов в сравнении с предшествующим временем оказывается оттесненным на второй план. Даже в поэзии, всегда склонной к лирико-романтическому восприятию и изображению действительности, в эти годы доминирующее место начинают занимать эпические жанры (А.Твардовский, Д.Кедрин, И.Сельвинский).

В конце 20-х годов происходит нарастание негативных явлений: партийное руководство и государство начинают активно вмешиваться в литературную жизнь, наблюдается тенденция к одновариантному развитию литературы, начинается травля выдающихся писателей (Е.Замятин, М.Булгаков, А.Платонов, А.Ахматова).

Таким образом, основными чертами этого периода были воздействие событий революции и гражданской войны на литературное творчество, борьба с классическими тенденциями, приход в литературу новых авторов, формирование эмигрантской литературы, тенденции к многовариантному развитию литературы в начале периода и нарастание негативных тенденций в конце.

 

3. Организация работы с одарёнными детьми на уроках русского языка. Образцы заданий (класс и тему урока выберите самостоятельно).