Проблематика и поэтика поздних рассказов Солженицына.

ДВУЧАСТНЫЕ РАССКАЗЫ

В 1995 г. Солженицын опубликовал новые рассказы, которые он назвал «двучастными». Важнейший их композиционный принцип - противопоставление двух частей, двух человеческих судеб и характеров, проявивших себя по-разному в общем контексте исторических обстоятельств. Их герои - люди, канувшие в безднах русской истории, и оставившие в ней яркий след, такие, например, как маршал Г.К. Жуков, - рассматриваются писателем с сугубо личной стороны, вне зависимости от официальных регалий, если таковые имеются. Проблематику этих рассказов формирует конфликт между историей и частным, как бы «голым», человеком. Пути разрешения этого конфликта, сколь ни казались бы они различными, всегда приводят к одному результату: человек перемолот и раздавлен страшной эпохой, в которую ему выпало жить.

Двучастная композиция дает возможность сопоставить судьбы, сложившиеся совершенно по-разному, и выявить общую их трагическую логику. Что общего может быть между Г.К. Жуковым, история жизни которого изложена в рассказе «На краях», и Павлом Васильевичем Эктовым, сельским интеллигентом, весь смысл жизни своей видевшим в служении народу, «в повседневной помощи крестьянину в его текущих насущных нуждах, облегчение народной судьбы в любой реальной форме» («Эго»)? Во время гражданской войны Эктов не увидел для себя, народника и народолюбца, иного выхода, как примкнуть к движению «зеленых», возглавляемому Александром Степановичем Антоновым. Самый образованный человек среди сподвижников Антонова, Эктов стал начальником штаба. Солженицын показывает трагический зигзаг в судьбе этого великодушного и честного человека, унаследовавшего от русской интеллигенции второй половины прошлого века все лучшие ее качества, в том числе неизбывную нравственную потребность служить народу, пусть и идеализируя его, разделять крестьянскую боль. Но выслеженный, пойманный, выданный теми же крестьянами («на вторую же ночь был выдан чекистам по доносу соседской бабы»), Эктов сломлен шантажом: он не может найти в себе сил пожертвовать женой и дочерью и идет на страшное преступление, по сути дела «сдавая» весь антоновский штаб - тех самых людей, к которым он пришел сам, чтобы разделить их боль, и с которыми ему необходимо было быть в лихую годину, чтобы не прятаться в своей норке в Тамбове и не презирать себя. Солженицын показывает судьбу раздавленного человека, оказавшегося перед неразрешимым жизненным уравнением и не готовым к его решению. Он может положить на алтарь свою жизнь, но не жизнь дочери и жены. В силах ли вообще человек сделать подобное? Условия таковы, что и добродетельные качества человека оборачиваются против него. Кровавая гражданская война зажимает частного человека между двух жерновов, безжалостно перемалывая его жизнь, его судьбу, семью, нравственные убеждения.

Как это ни парадоксально, но те же самые коллизии увидел писатель и в жизни Жукова. Удивительна связь его судьбы с судьбой Эго - оба воевали на одном фронте, только по разные его стороны: Жуков на стороне красных, Эго - зеленых. И ранен был Жуков на этой войне с собственным народом, но, в отличие от идеалиста Эго, выжил. В его истории, исполненной взлетами и падениями, в блистательных победах над немцами и в мучительных поражениях в аппаратных играх с Хрущевым, в предательстве людей, которых сам некогда спасал (Хрущева - дважды, и Конева от сталинского трибунала в 1941 г.), в бесстрашии юности, в полководческой жестокости, в старческой беспомощности - Солженицын пытается найти ключ к пониманию этой судьбы, судьбы маршала, кто, по словам И. Бродского, «смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою». Жизнь его трактуется писателем как несостоявшаяся, ибо и во взлетах, и в падениях он видит все же за железной волей маршала - слабость, которая проявилась во вполне человеческой склонности к компромиссам. И здесь - продолжение важной темы творчества Солженицына: исследование границы компромисса, которую должен знать человек, желающий не потерять себя. Лучше всего вообще не идти ни на какой компромисс. Раздавленный инфарктами и инсультами, старческой немощью, предстает в конце рассказа Жуков - но не в этом его беда, а в компромиссе (вставил в книгу воспоминаний две-три фразы о роли в победе политрука Брежнева), на который он пошел, дабы увидеть свою книгу опубликованной. Компромисс и нерешительность в поворотные периоды жизни, тот самый страх, который испытывал, возвращаясь в столицу, сломили и прикончили-таки маршала - по-другому, чем Эго, но, в сущности, так же. Как Эго беспомощен что-либо изменить, когда страшно и жестоко предает, Жуков тоже может лишь беспомощно оглянуться на краю жизни: «Может быть еще тогда, еще тогда - надо было решиться? О-ох, кажется - дурака - а, дурака свалял?..».

Рассказы об Эктове и Жукове обращены к судьбам безусловно честных и достойных людей, сломленных страшными историческими обстоятельствами советского времени. Но возможен и иной вариант компромисса с действительностью - полное и радостное подчинение ей и естественное забвение любых мук совести. Об этом рассказ «Абрикосовое варенье». Первая часть рассказа - страшное письмо, адресованное живому классику советской литературы. Его пишет полуграмотный человек, который, однако, вполне отчетливо осознает безвыходность советских жизненных тисков, из которых он, сын раскулаченных родителей, уже не выберется, наверняка сгинув в трудлагерях. Продуктовая посылка - верх мечтаний этого человека, Федора Ивановича, ставшего всего лишь единицей принудительной советской трудармии, жизнь которой вообще не имеет сколько-нибудь значимой цены. Вторая часть рассказа - описание быта прекрасной дачи знаменитого Писателя, пригретого и обласканного на самой вершине власти - человека, счастливого от удачно найденного компромисса с властью, радостно лгущего в журналистике и литературе. Писатель и Критик, ведущие литературно-официозные разговоры за чаем, живут в ином мире, чем вся советская страна. Голос письма со словами правды, долетевшими в этот мир шикарных писательских дач, не может быть услышан совершенно глухими представителями литературной элиты: глухота является одним из условий заключенного компромисса с властью. Верхом цинизма выглядят восторги Писателя по поводу того, что «из современной читательской глуби выплывает письмо с первозданным языком... какое своевольное, а вместе с тем покоряющее сочетание и управление слов! Завидно и писателю!» Письмо, взывающее к совести русского писателя, становится лишь материалом к изучению нестандартных речевых оборотов, по сути дела, для стилизации произведений под народную речь. Высшая степень пренебрежения к спрятанному в письме крику замученного, доходящего человека звучит в реплике писателя: «Да что ж отвечать, не в ответе дело. Дело - в языковой находке. О Солженицыне написаны горы книг - сначала они выходили за рубежом, теперь в России. Но странное дело - за редким исключением они посвящены проблематике политической, но не художественной».

Слишком уж взрывоопасен материал, к которому обращается писатель, историческая лава еще не настолько остыла, чтобы говорить об эстетике, минуя политику. Разговор об эстетике Солженицына, вероятно, впереди - его художественные открытия и художественные просчеты только сейчас начинают становиться предметом литературоведческого спора. Ясно одно: творчество Солженицына являет собой уникальный литературный и общекультурный феномен, не учесть которого просто невозможно.

КРОХОТКИ

«Листаешь, листаешь глубь нашей истории, ищешь ободрения в образцах. Но и знаешь неумолимую правду: бывало и вовсе гибли народы земные. Это — бывало. Нет, другая глубь — той четверть-сотни областей, где побыл я, — вот та дышит мне надеждой: там видел и чистоту помыслов, и неубитый поиск, и живых, щедродушных, родных людей. Неужель не прорвут они эту черту обречённости? Прорвут! ещё — в силах».

Как нельзя более подходит к миру, запечатленному в «крохотках», тон авторской речи, ее интонации, словарь. Это тон благородной прямоты, сдержанности, сострадания «затопленцам», негодующей иронии к перекраивающим землю «ради нашего будущего» и, наконец, величественная интонация надежды. Вполне органична здесь торжественность сложных составных определений: колокольня «высокостройная», «ветка густошумящая», люди «щедродушные», — в духе определений, излюбленных поэтами «серебряного века», Вяч. Ивановым, А. Белым, К. Бальмонтом и др.

Необычный стилевой колорит прозы Солженицына создается его особым словарем, в котором нередко ощутим запах старины, в удивительном его сочетании с подвижностью речевых форм, новизной слов, придуманных писателем или видоизмененных. Измененных с целью оживить, освежить дремлющий в корне слова «внутренний образ». Так, автор «крохоток» вместо «запустение» скажет — «запусть», что звучит энергичнее и более явственным делает заложенное в корне ощущение пустоты и запущенности, вместо «ежедневно» — «ежедень», вместо «дружный» — «дружливый» (с усилением внутренней действенности формы), в том же духе — «послушливый», «снежистая», «неотстанная», «иссилясь», «протревожить» и т.п.

Свое, не встречавшееся до него у других писателей слово, — непременный критерий А.И. Солженицына в критической оценке творчества каждого художника.

В «крохотках» ярче, чем в крупных вещах Солженицына, сказалась установка писателя на звукопись, музыку речи, на слышимое слово. В полную силу это проявилось, к примеру, в «Колоколе Углича», в звуковой передаче колокольного звона: «Я — бью, единожды. И какой же дивный гул возникает в храме, сколь многозначно это слитие глубоких тонов, из старины — к нам, неразумно поспешливым и замутненным душам. Всего один удар, но длится полминуты, а додливается минуту полную, лишь медленно-медленно величественно угасая — и до самого умолка не теряя красочного многозвучья. Знали предки тайны металлов». Автор намеренно густо насыщает слова мягким сонорным звуком «л» (он повторяется здесь 16 раз!), рифмующимися созвучиями — дл-дл, лн-длн, длн, дленн, (длится… додливается, полную, медленно-медленно), слит — с-лив (слитие — послушливый), воспроизводящими поток льющихся, сливающихся в «гул» звуков.

В «крохотках» последнего времени Солженицын пристально всматривается в такие вечные, философские мотивы, как смерть и старение («Старение», «Завеса»), творческое вдохновение («Утро»), удары судьбы и способность человека выстоять («Молния»), вопросы о значимости мгновения в человеческой жизни («Завеса»), о душевном возделывании добра («Лихое зелье»), о тайне обновляющейся жизни («Лиственница») и др.

Художественная мысль писателя становится все лапидарнее, иной раз приближаясь к афористичности. Афоризм же, как говорили поэты, — это мост к символу (А. Белый). Такой мост писатель прокладывает через образный параллелизм — древний творческий прием, известный еще фольклору, который генетически был прародителем символа в литературе. Солженицын, как обычно, склонен оперировать испытанными, опробованными в веках художественными приемами, вместе с тем смыкая опыт архаический с новейшим, современным (неологизмы, словотворчество).

Подробнее о «крохотках»

http:// www. solzhenitsyn. ru/ o_ tvorchestve/ articles/ works/ index. php? ELEMENT_ ID=1196

2. Своеобразие прозы о войне В. Кондратьева и В. Астафьева (проблемы, образы героев, позиция автора).

Астафьев

Виктор Петрович Астафьев знаком читателям как один из лидеров так называемого деревенского направления в литературе советского периода, а широкую известность он приобрел после выхода в свет книг «Пастух и пастушка», «Царь-рыба» и «Последний поклон». Одним из последних произведений, вышедших из-под пера писателя, является мемуарно-автобиографический роман «Веселый солдат».

Роман «Веселый солдат» был закончен в 1997 году. В нем писатель повествует о бедах и неурядицах своей жизни, вспоминает ошибки, редкие радости и удачи. Проживая заново все, что с ним произошло, герой пытается понять, что же было главным в жизни и определило его судьбу. Он осуждает войну, навязанную нам фашизмом. Виктор Петрович рассказывает о ней то, что сам знает, видел, пережил, выстрадал. Заканчивая роман, автор пишет о причинах, побудивших написать его: «Ныне меня, как многих стариков… потянуло жить на отшибе, вспоминать, грустить, видеть длинные, вялые сны… Разгружая память и душу от тяжестей, что-то, тоже вялое, выкладываешь на бумагу…»

Ужасы войны, то, что называют «окопной правдой», для Астафьева - единственно подлинная правда о войне. Он писал о войне, чтобы показать все ужасы войны изнутри, чтобы не обманывать читателя и рассказать ему всю горькую «окопную правду».

Тоска по справедливости и лучшей жизни заставляют писателя с гневом и яростью обличать бездарных генштабистов, тыловиков, мелких и средних начальников, преступно безучастных и коверкающих судьбы простых людей. Астафьев рассказывал о войне как рядовой солдат, чтобы восстановить справедливость между настоящими защитниками отечества и теми, кто ими управлял и не щадил ни одной души человеческой. Точка зрения писателя-фронтовика Виктора Петровича Астафьева такова, что исход войны несет герой, сознающий себя частицей воюющего народа, несущего свой крест и общую ношу. Известно высказывание Виктора Астафьева о 12-томной «Истории Второй мировой войны», по поводу которой он сказал: «Мы такой войны не знали». Виктор Петрович писал о войне, чтобы показать всю мощь, силу русского народа. То, через что ему [народу] пришлось пройти, мало кто сможет пережить.

«Веселый солдат» - Великая книга о Великой войне, написанная очевидцем и участником.

Какой изображает войну В. П. Астафьев? Прочитав первую часть романа, которая называется «Солдат лечится», мы поняли, что у каждого была своя война. Воспоминания «веселого солдата» вовсе не веселы и никак не вписываются в хрестоматийные:

«Безобразно доставляли раненых с передовой в тыл. Выбыл из строя - никому не нужен, езжай лечись, спасайся как можешь. Но это не раз уже описано в нашей литературе, и мною в том числе. Перелистну я эту горькую страницу. Надеялись, на железной дороге будет лучше. Наш железнодорожный транспорт даже в дни развалов и разрух, борьбы с «врагами народа», всяческих прогрессивных нововведений, перемен вождей, наркомов и министров упорно сохранял твердое, уважительное отношение к человеку, особенно к человеку военному, раненому, нуждающемуся в помощи». Везде он встречал какие-то непонятные, словно врагом придуманные инструкции, запреты: «У санпоездников правило: не принимать на эвакуацию тех бойцов, у которых чего-либо не хватает из имущества, даже если нет одной ноги - ботинки должны быть парой, такова инструкция санупра». По словам Астафьева, с войны каждый боец и офицер привез свою личную правду, а генералы и тем более маршалы приволокли свою правдищу, да такую огромную, исключительную, что она загромоздила собой правду истинную, заслонив быль небылью и все военное лихо, и почти каждый из них спешил рассказать о себе, хорошем, о своих подвигах - и вот те на: какой-то солдатишка-обмоточник высунулся со своей «окопной правдой», и она никак с генеральской не сходится.

Послевоенное время.

В романе «Веселый солдат» писатель вспоминает свою молодость. Все начинается с боя, в котором он был ранен. Его последующая жизнь проходит перед нашими глазами: фронтовой госпиталь, женитьба по окончании войны, возвращение с женой на ее родину – Урал. Писатель рассказывает о трудностях жизни в послевоенные годы, о своих семейных радостях, довольно редких, и неурядицах во второй части романа, которая называется «Солдат женится».Чередой следуют основные события его жизни. Вспоминает автор и о том, с каким трудом получал он образование, ведь его герой должен был не только учиться, но и работать, чтобы прокормить свою семью. Но «веселый солдат» преодолел и эти трудности. Основная задача второй части романа – рассказать о том, какой нелегкой была жизнь людей в российской глубинке в послевоенные годы: острая нехватка денег, голод, тяжелая болезнь героя как результат этого. После выздоровления его преследуют кошмары, только теперь уже ночью: он видит в своих снах то все ужасы войны, то свою умершую дочь. В мирные дни не легче израненному «веселому солдату», и описание его тяжелой жизни, новых бесконечных потерь порой кажется свежей сводкой о трагических военных буднях.

Гуманизм романа «Веселый солдат». Призрак убитого фашиста.

В «Веселом солдате» Астафьев прибегает к прямому диалогу с читателем, и это придает повествованию особый, исповедальный характер. Как исповедь и начинает писатель свой роман: «Четырнадцатого сентября одна тысяча девятьсот сорок четвертого года я убил человека. Немца. Фашиста. На войне… немец, убитый мною, походил на кого-то из моих близких, и я долго не мог вспомнить – на кого…» Постепенно рассказчик «забывает» об этом, но на протяжении повествования герой вспоминает об убитом то в разговоре с женой, то в своем внутреннем монологе. Осмысление приходит потом. В конце романа мы видим, что призрак убитого фашиста преследовал героя в течение всей жизни. Очевиден гуманистический пафос произведения: через все повествование в романе проходит лейтмотивом воспоминание об убийстве. Исчезает враждебность, на первый план выходит человеческое: «Бедный, видать, человек был – может, крестьянин… может, рабочий…» - говорит герой об убитом немце. Возможно, это человеческое и стало главным в жизни писателя и определило его судьбу.

IСмысл названия.

«Веселый солдат» - в действительности, роман совсем не веселый, как невесел в своей основе тяжелый и ужасающий военный быт. Название «Веселый солдат» вызывает в памяти образ Василия Теркина. «Веселый солдат» - это история русского солдата, которому с давних времен, по словам Лескова, «умирать привычно». И от хохота этого солдата, который унижен всем начальством, государством, скотской жизнью, унижен даже возвращением домой, потому как не нужен увечный русский солдат никому, от этого хохота - дрожь по спине. Не унижен он, кажется, одним - врагом. Враг-то его ценит по-настоящему. «Веселый солдат» - рассказ о тех русских, к которым пришли за данью, а они смеются.

В книгах Астафьева о войне выходит на первый план образ народа, привыкшего к многолетнему унижению и покорности, теряющего нравственное достоинство и духовную самостоятельность. Поэтому, может быть, последний роман Астафьева открывается эпиграфом из Гоголя, горько контрастирующим с его названием «Веселый солдат»: «Боже! пусто и страшно становится в Твоем мире». Работа над книгой о войне «сжигает сердце». Автор романа «Веселый солдат» рассказывает о своем очередном сне, «сочинительски-бредовом», по его собственному выражению. Мирный, живущий в согласии с природой человек, он не может и не хочет принимать жестокий мир людей. Жестокую формулу жизни человеческой вывел герой романа:

«Нечего сказать, мудро устроена жизнь на нашей прекрасной планете, и, кажется, «мудрость» эта необратима, неотмолима и неизменна: кто-то кого-товсе время убивает, ест, топчет, и самое главное - вырастил и утвердилчеловек убеждение: только так, убивая, поедая, топча друг друга, могутсосуществовать индивидуумы земли на земле». Для Астафьева «окопная правда» - это правда простого человека, человека, прошедшего войну рядовым; простым работягой восстанавливающим разрушенное хозяйство и живущего ныне, гневя Бога.

КОНДРАТЬЕВ

На войне характер человека раскрывается более полно. Об этом — повесть В. Кондратьева «Сашка" В своем произведении Кондратьев показывает нам движение жизни, которое подчиняет себе человека и несет его за собой. Несмотря на то, что есть возможность выбора, человек все равно подчинен этому потоку, называемому военной действительностью. Если на минуту представить, что и Сашку, и тяжелораненого солдата, которого он перевязал, пощадила война, то стал бы главный герой вспоминать об этом? Вряд ли, ведь Сашка сделал то, что должен был, сделать. Для него в этом поступке нет ничего особенного. Но для того раненого солдата это значит много, он вряд ли забудет человека, который спас ему жизнь, хотя он даже имени его не знает.

Художественное пространство произведения небольшое: три деревни, где расположились немцы и редеющий батальон. Овсяниковое поле ничем не примечательно, но для героев повести Кондратьева оно имеет большое значение. Здесь основной центр событий, не все перейдут это поле, а те, кто перейдет, запомнят его навсегда. Для воюющих на этом поле важны все детали». Все незначительное в повседневной жизни для солдата становится значимым. В этих мелочах заключена его жизнь. Даже смерть становится неотъемлемой и какой-то привычной частью военной жизни. События, разворачивающиеся на Овсяниковом поле, как в зеркале отражают судьбу большого мира, судьбу народа в период потрясений. В малом видится большое — такова особенность повести Кондратьева. 

В «Сашке» внимание писателя ориентировано не только на боевые действия, но и на военный быт. Жизнь (в значении бытия) и быт у Кондратьева неотделимы друг от друга. Поле Овсяниковое — это маленький кусочек большого фронта, где так же воюют и гибнут. Но не только к боевыми действиям приковано внимание писателя, а также к тылу, который нет-нет да и возникнет в повести. Ведь именно тыл обеспечивал фронт провизией и боеприпасами. Людям, которые остались в тылу, было не легче, чем на фронте. Герои повести хорошо понимали, что никто так не сопереживал: им, как одинокие женщины, проводйвщие своих мужей и сыновей на фронт. Именно они будут выхаживать и перевязывать раненых, прятать от фашистов. Солдаты чувствуют свою вину за то, что те, кого они должны защищать. Фашистская армия была хорошо вооруженной, уверенной в своей неуязвимости и победе. Армия, готовая проявить жестокость и бесчеловечность по отношению к врагу ради своей цели. Но как обращались наши воины с пленными немцами? Сашка, взяв в плен немца, не может проявить к нему бесчеловечность: «Он, Сашка, сейчас над жизнью и смертью другого человека волен. Захочет — доведет до штаба живым, захочет— хлопнет по дороге! Сашке даже как-то не по себе стало... И немец, конечно, понимает, что в Сашкиных руках находится полностью. А что ему про русских наплели, одному богу известно! Только не знает немец, какой Сашка человек, что не такой он, чтоб над пленным и безоружным издеваться». Если бы он расправился с безоружным, то утратил бы чувство собственной правоты, нравственного превосходства над фашистами. Любая жизнь значит для него очень много, даже жизнь пленного немца. Когда у него спросили, почему он не выполнил приказ о расстреле пленного, он ответил: «Люди же мы, а не фашисты». В этих его словах заключена вера в непоколебимость человеческого в человеке. В Сашке боролись солдат, который обязан выполнять приказы командира, и человек, который не может лишить другого человека жизни. Это значит, что человеческое победило. Учиться воевать тоже надо уметь, об этом говорит Кондратьев в своей повести. Уметь воевать — это не только способность преодолевать свой страх и не теряться в трудную минуту, но и уметь вести войну так, чтобы она была с минимальными потерями. Но мы учимся воевать, и за учебу эту заплачено немало жизней. Когда-нибудь мы научимся, ведь человек в любых условиях должен стремиться оставаться человеком. Повесть Кондратьева — светлая повесть, в ней звучит вера в человечность, несмотря на то, что изображен в ней жуткий оскал войны. История жизни Сашки — это история человека, который, жертвуя собой и своей жизнью, продлевает жизнь другим, нам, мне, детям будущего, моим детям!

 

БИЛЕТ №23.