Начало китайской революции 1925—1927 гг. и Национальные армии

Началом революции 1925—1927 гг. принято считать 30 мая 1925 г. В этот день шанхайские студенты и рабочие провели демонстрацию протеста против расстрела японской полицией китайских рабочих в Циндао. Но и эта демонстрация солидарности также была встречена огнем англо-американской полиции. Тогда в Шанхае вспыхнула всеобщая забастовка, охватившая не только рабочих, но и служащих, студентов, часть торговцев и ремесленников. Забастовка продолжалась, свыше двух месяцев. В борьбе приняли участие около 500 тысяч человек. Антиимпериалистическое движение распространилось на другие города Китая: 19 июня началась забастовка в Сянгане (Гонконге), в результате которой многие рабочие покинули Сянган и переселились на китайскую территорию. Успехи революционного движения привели к усилению левых элементов гоминьдана.

Национально-революционное правительство Гуанчжоу, Коммунистическая партия Китая и революционное крыло гоминьдана развернули большую работу по усилению революционного движения рабочих. 1 мая 1925 г. в Гуанчжоу состоялся II съезд профсоюзов. Широкое распространение получили крестьянские союзы, численность которых только в, Гуандуне к маю 1925 г. достигла 210 тыс.

Размах революционного движения, особенно в крупных городах, вынудил даже такого ретрограда, как маршал У Пэй-фу, в разговоре с нашим военным атташе Ворониным в конце 1925 г. как бы между прочим заметить: «Теперь без общественных организаций, в частности профессиональных союзов, нельзя создать твердой власти; я пересмотрел этот вопрос и росту таких организаций не буду препятствовать». Однако это «демократическое» высказывание У Пэй-фу не изменило его отношения к Советскому Союзу.

Подъем народного движения вызвал начало нового натиска Национальных армий против милитаристов.

В начале ноября 1925 г. генерал чжилийской группировки милитаристов Сунь Чуань-фан, воспользовавшись возмущением широких масс населения Китая армиями милитаристов [67] Чжан Цзо-линя и Чжан Цзун-чана (шаньдунскии дубань), перешел в наступление в провинциях Цзянсу и Аньхуй против войск Чжан Цзун-чана, вытеснил их из этих провинций и занял Шанхай. Это выступление чжилийской группировки было подготовлено еще в Ханькоу на августовской конференции девяти провинций и согласовано с Национальными армиями. Эти армии также перешли в наступление против мукденской группировки: 1-я Национальная армия выступила из Калгана на Пекин и Тяньцзинь, а 2-я Национальная армия из Кайфына — на Цзинань (главный город пров. Шаньдун).

Революционное влияние коснулось даже такой твердыни реакции, как мукденская милитаристская группировка. Хозяйничанье Японии в Маньчжурии было сильнее, чем в других провинциях, и это возбудило среди командного состава и солдат мукденских войск антиимпериалистические настроения. Против Чжан Цзо-линя был организован заговор так называемой младомукденской группировки. Этот заговор возглавил генерал Го Сун-лин, заместитель маршала Чжан Сюэ-ляна (сына Чжан Цзо-линя). Го Сун-лин командовал войсками в районе Шаньхайгуань — Тяньцзинь. Вместе с Го Сун-лином ушла половина вооруженных сил мукденской армии — около семи пехотных дивизий, две артиллерийские бригады, инженерный полк, всего более 50 тыс. человек. Связь Го Сун-лина с Фэн Юй-сяном была установлена недели за две до официального начала восстания, когда он объявил войну Чжан Цзо-линю.

12 ноября Фэн Юй-сян заключил тайный союз с Го Сун-лином, предусматривавший создание центрального народного (гоминьдановского) правительства в Китае, реорганизацию управления Маньчжурией, создание благоприятных условий для развития национальной промышленности, улучшение положения рабочих и крестьян. К этому соглашению примкнули: дубань провинции Чжили генерал Ли Цзин-линь и дубань провинции Жэхэ генерал Кан Шао-ци. Бывший дубань провинции Аньхуй генерал Цзян Дэн-сюань был против этого сговора и считал своим долгом остаться верным Чжан Цзо-линю.

Японские официальные лица на словах заверили Го Сун-лина в своем благожелательном нейтралитете. Вскоре Чжан Цзо-линь узнал о заговоре и приказал Чжан Сюэ-ляну расстрелять Го Сун-лина. 23 ноября Го Сун-лин вынужден был пойти на открытый разрыв с Чжан Цзо-линем и 27 ноября объявил ему войну. Свою группу войск Го Сун-лин переименовал в 4-ю Национальную армию. Генерал Ли Цзин-линь тоже заявил о своей независимости. Го Сун-лин вел двойственную политику: с одной стороны, он высказывался против деспотического правления Чжан Цзо-линя, ратовал за облегчение участи народа в Маньчжурии и обещал предоставить [68] ей самостоятельность, с другой — заверял Токио в своей непричастности к революционному движению в Китае, в отсутствии связи с Фэн Юй-сяном и в своей враждебности к коммунизму.

Восстание Го Сун-лина вызвало развал мукденской группировки и подъем революционного движения на севере Китая. В Пекине студенты, пролетариат и интеллигенция провели демонстрации, на митингах требовали отставки японофильского правительства Дуан Ци-жуя и призывали Фэн Юй-сяна учредить народное правительство в Китае. Ведущую роль в революционных выступлениях народа играла Северная организация КПК во главе с Ли Да-чжао. Министры правительства Дуан Ци-жуя вынуждены были подать в отставку. Фактически правительство перестало существовать. Народ разгромил редакцию реакционной газеты «Чэньбао».

Рост революционных событий в, казалось бы, сонном Пекине напугал не только мукденскую клику и ее японских опекунов, но и попутчиков Го Сун-лина и самого Фэна. Фэн принял меры по охране Дуан Ци-жуя, ограничению и локализации революционных выступлений. Его нерешительная позиция придала смелости милитаристам Ли Цзин-линю и Кан Шао-ци, которые раньше по конъюнктурным соображениям откололись от Чжан Цзо-линя, но теперь под влиянием японцев заняли по отношению к Го Сун-лину враждебную позицию. Ли Цзин-линь захватил Тяньцзинь и снова перешел на сторону Чжан Цзо-линя и Японии. Это побудило Национальную армию Фэн Юй-сяна активизировать свои действия.

В связи с развертыванием военных действий на севере Китая дубань Юэ Вэй-цзюнь и его окружение сделали некоторые шаги по привлечению нас к участию в боевой подготовке его войск. В начале ноября 1925 г. начальник группы Скалов уехал в Сианьфу в 3-ю Национальную армию, и мне пришлось временно его замещать. 28 ноября я добился приема у Юэ Вэй-цзюня и изложил ему некоторые предложения по повышению боевой готовности 2-й Национальной армии. Было решено строить два бронепоезда из подручных средств. Дубань приказал выделить паровозы для их формирования, шесть орудий и команду для обслуживания поездов. По приказу Юэ Вэй-цзюня нашим инженерам Радкевичу и Никитину выдали пропуска для работы на Кайфынском патронном и Гунсянском пороховом и снарядном заводах и пригласили наших советников в Хэнаньскую военную школу. Начальник школы, пожилой, тучный генерал Сюй, оказался деловым человеком, он охотно соглашался с нашими предложениями по повышению боевой подготовки курсантов и предоставил возможность советникам читать лекции и руководить занятиями в школе. Вводную лекцию прочел Лубе [69] с присутствии всего состава школы. Руднев и Булин читали лекции по артиллерии, Васин — по инженерному делу, Тонких и Кей — по тактике и стрельбе из пулеметов, по артиллерийской стрельбе с закрытых позиций, я и Лубе — по кавалерии. Чтобы лекции были более доходчивыми, мы изготовили из фанеры и картона наглядные пособия и установили ящик с песком для решения стрелковых и тактических задач в классе.

Мы принимали участие в проведении занятий в поле, а затем проводили разбор учения. На одном из таких разборов, проводимых Лубе, присутствовал начальник школы генерал Сюй.

Преподавание в Хэнаньской школе затруднялось малочисленностью переводчиков и слабой их квалификацией по военному делу. Кроме того, иногда переводчики и курсанты говорили на разных диалектах и плохо понимали друг друга. Например, мой переводчик Чжао был шаньдунец, а слушатели-курсанты — шэньсийцы. Приходилось привлекать на лекции в качестве переводчика еще одного офицера, который владел шаньдунским и шэньсийским диалектом китайского языка. Позднее я приглашал этого офицера накануне лекции к себе и заранее знакомил его с материалом.

Китайские младшие офицеры в школе получали низкие оклады, и у них не было «дополнительного» заработка, как у войсковых офицеров. Войсковые офицеры могли присваивать содержание тех солдат, которые по каким-либо причинам выбыли из части (дезертировали, умерли и т. п.), но в списках еще числились, т. е. проделывали, в сущности, ту же операцию, что и Павел Иванович Чичиков в «Мертвых душах» Гоголя. При тех формах отчетности и финансового контроля, которые господствовали в армиях китайских милитаристов, такой доход офицеров считался нормальным.

Как-то в конце октября мне и Лубе было поручено ознакомиться с тактической и строевой подготовкой роты курсантов пехотного отделения в поле. Мы обратили внимание на то, что курсанты выполняли все команды быстро и четко, а донесения передавали немедленно. Во время занятий роте пришлось пробежать в колонне около километра по вспаханному полю. И после этого у всех курсантов сохранилось нормальное дыхание и ровный пульс. Это свидетельствовало об их хорошей физической подготовке и о том, что уставные построения и команды они усвоили твердо. Однако эти уставы, по которым проводилась боевая подготовка курсантов школы, были выработаны еще до революции 1911 г. Они, по-видимому, были переведены с японских уставов времен русско-японской войны и поэтому не отражали опыта первой мировой войны.

Как я уже говорил, инженер Радкевич был откомандирован [70] на Кайфынский патронный завод, расположенный недалеко от нашего местожительства. Этот завод выпускал ежедневно до 150 тыс. ружейных патронов, при этом брак достигал 40%. Трудно было выяснить, какие станки неисправны и дают брак, так как остановить завод и произвести проверку всех агрегатов не было возможности. На фронтах наступила горячая пора, бои не прекращались, и армия нуждалась в ружейных патронах. Рабочие к тому же могли лишиться заработка. Радкевич предложил свой метод: отбирать 20 — 30 патронов, изготовленных каждым агрегатом, на заранее подготовленные стеллажи. При сравнении изделий можно было легко увидеть, какие станки выпускают брак. Неисправные станки быстро наладили без существенного простоя завода. Авторитет нашего инженера возрос неизмеримо. Дубань обратился с просьбой направить наших инженеров на другой, Гунсянский завод, который, по его словам, простаивал.