Александр Мень. История христианства только начинается

 

Конечно, христианство бросило вызов многим философским и религиозным системам. Но одновременно оно ответило на чаяния большинства из них. И самое сильное в христианской духовности - именно не отрицание, а утверждение, охват и полнота.

Если буддизм был пронизан страстным стремлением к избавлению от зла, стремлением к спасению (Будда говорил, что как воды морские пропитаны солью, так и его учение - дхарма - проникнуто идеей спасения), то эта жажда спасения, обетование спасения присущи и христианству, Новому Завету.

Если в исламе есть абсолютная преданность человека Богу, который является суверенным властелином космоса и человеческой судьбы, то это самое мы находим и в христианстве.

Если в китайском миросозерцании небо - Цянь - является чем-то ориентирующим человека в жизненных вещах, даже в мелочах, в различных оттенках традиций, то и это есть в христианстве.

Если брахманизм (современный индуизм) говорит нам о многообразных проявлениях Божественного, то и это есть в христианстве.

Если, наконец, пантеизм утверждает, что Бог во всём, что Он, как некая таинственная сила, пронизывает каждую каплю, каждый атом мироздания, - то христианство и с этим согласно, хотя оно не ограничивает воздействие Бога этим пантеистическим всеприсутствием.

Но мы бы ошиблись с вами, если бы считали, что христианство явилось как некая эклектика, которая просто собрала в себе все элементы предшествующих верований. В нём проявилась колоссальная сила чего-то нового. И это новое было не столько в доктрине, сколько в прорыве иной жизни в нашу обыденную жизнь. Великие учителя человечества - авторы "Упанишад", Лао-цзы, Конфуций, Будда, Мухаммад, Сократ, Платон и другие - воспринимали истину как вершину горы, на которую они поднимаются с величайшим трудом.

И это справедливо. Потому что истина - не та вещь, которая даётся легко в руки, она действительно похожа на высокую гору, куда надо восходить: тяжело дыша, карабкаясь по уступам, порой оглядываясь назад, на пройденный путь, и чувствуя, что впереди ещё крутой подъём... Восхождение - такова история человечества.

Вы легко мне возразите: а сколько было ступеней, ведущих вниз? Да, конечно. И, на первый взгляд, ступеней, ведущих вниз, больше. Людей, которые падали и катились вниз, в бездну, больше. Но для нас важно, что человек всё-таки поднимался в эти надоблачные вершины. И он тем и велик, человек, что он способен был подняться туда, где, как говорил Пушкин, "соседство Бога", в горы умственных и духовных созерцаний. Человек имеет две родины, два отечества.

Одно отечество - это наша земля. И та точка земли, где ты родился и вырос. А второе - это тот сокровенный мир духа, который око не может увидеть и ухо не может услышать, но которому мы принадлежим по природе своей. Мы дети земли - и в то же время гости в этом мире.

Человек в своих религиозных исканиях бесконечно больше осуществляет свою высшую природу, чем когда он воюет, пашет, сеет, сорит. И термиты строят, и обезьяны воюют по-своему (правда, не так ожесточенно, как люди). И муравьи сеют, есть у них такие виды. Но никто из живых существ, кроме человека, никогда не задумывался над смыслом бытия, никогда не поднимался выше природных физических потребностей. Ни одно живое существо, кроме человека, не способно пойти на риск - и даже на смертельный риск - во имя истины, во имя того, что нельзя взять в руки. И тысячи мучеников всех времён и народов являют собой уникальный феномен в истории всей нашей Солнечной системы.

Но когда мы обращаемся к Евангелию, мы попадаем в иной мир. Не в тот мир, который дает нам картину волнующих поисков, порыва к небу, - а мы оказываемся перед тайной ответа.

Двадцать пять лет принц Гаутама, будущий Тадхагата Будда, проводил в аскетических усилиях, чтобы достигнуть созерцания. Так же трудились - умственно, духовно и психофизически - йоги, философы, подвижники. Но Иисус Христос приходит из простой деревни, где он вёл жизнь рядового человека. В Нём всё было готово, Он никуда не поднимался. Он, наоборот, спускался к людям.

Каждый великий мудрец сознавал свое неведение. Сократ говорил: "Я знаю, что я ничего не знаю". Величайшие святые всех времён и народов ощущали себя грешниками гораздо более остро, чем мы с вами, потому что они были ближе к свету, и каждое пятно на жизни и совести им было видней, чем в нашей серой жизни.

У Христа нет сознания греховности. И у Него нет сознания того, что Он чего-то достиг, - Он приходит к людям, неся им то, что в Нём Самом есть изначально, от природы.

Я должен сразу обратить ваше внимание на то, что Иисус Христос не начал проповедовать "христианство" как некую концепцию. То, что он возвестил людям, он назвал "бесора", по-гречески "euangelion", что значит "радостная весть", "радостное известие". В чем же заключалось это радостное известие?

Человек имеет право не доверять мирозданию. Человек имеет право чувствовать себя в чужом и враждебном мире. Такие современные писатели, как Альбер Камю, Жан-Поль Сартр и другие часто говорили о страшной абсурдности бытия. Нас обступает нечто грозное, бесчеловечное, бессмысленное, абсурдное, и доверять ему невозможно. Холодный, мертвый или мертвящий мир. Правда, я здесь оговорюсь: эти писатели, романисты, драматурги, философы выступали с позиции атеистического мировоззрения - экзистенциализм у Сартра и Камю атеистический.

Они как-то не заметили одну вещь. Когда они говорят, что мир абсурден, то есть бессмыслен, они это знают только потому, что в человеке заложено противоположное понятие - смысла. Тот, кто не знает, что такое смысл, не чувствует, никогда не поймёт, что такое абсурд. Он никогда не возмутится против абсурда, никогда не восстанет против него, он будет с ним жить как рыба в воде. Именно то, что человек восстаёт против абсурда, против бессмысленности бытия, и говорит в пользу того, что этот смысл существует.

Древнее библейское провозвестие говорит нам о том, что мы можем совершить внутренний переворот и сказать бытию - да, довериться тому, что кажется страшным и грозным. И тогда через хаос, через абсурдность, через чудовищность жизни, как солнце через тучи, глянет око Божие. Бога, который имеет личность - и личность, отображенную в каждой человеческой личности. И контакт с ним возможен - как союз между подобными существами. Весь фокус человечества - это удивительная его аналогия с Тем, Кто создал мир.

Чарлз Дарвин говорил, что, хотя он воспринимает мир не механически, как процесс, - всё же, задумываясь над его сложностью, он не может понять: неужели слепая случайность смогла всё это породить, и не следует ли нам за всем этим видеть некий разум, в чем-то аналогичный нашему? (Можно к этому добавить: не просто аналогичный, но безмерно превосходящий наш разум.)

И в ветхозаветной библейской религии, о которой мы с вами говорили уже, возникло вот это понятие о вере-доверии. Не вере как некоем теоретическом, философском или религиозном убеждении, а вере как акте прорыва через мертвящую, абсурдную действительность, когда человек говорит Богу: да, я принимаю и внимаю. Так возник древний завет между Богом и человеком, древний союз.

Но, конечно, союз между примитивным, древним человеком и Божественным не мог быть окончательным и совершенным. Это было воспитание человеческого рода. Детство человеческого рода, потом юность... И в седьмом веке до нашей эры пророк Иеремия сказал: "Так говорит Господь. Я заключу с народом Новый Завет, "брит хахадаша", новый союз, который будет не такой, как прежний. Он будет начертан в сердцах".

И вот - ночью совершается жертва... Через семьсот лет после пророка Иеремии в маленькой комнате собираются двенадцать человек, и совершается жертва. Обычно жертва совершалась с употреблением крови. Кровь была символом жизни. А жизнь принадлежит только Богу. И вот члены собравшегося общества были окропляемы кровью жертвенного животного. Так было издавна у всех народов, вплоть до глубоко первобытных времён, до палеолита. И Моисей, когда заключал завет с народом Бога, окропил всех кровью жертвенного агнца.

А вот в эту ночь, о которой я говорю, которая была весной 30-го года первого столетия нашей эры, Иисус Назарянин в окружении двенадцати совершает обряд воспоминания о свободе, которую дарует Бог. И крови здесь нет, а есть чаша с вином и хлебом. И Он разламывает этот хлеб и раздаёт всем и говорит: "Это Моё Тело". Как жертвенный агнец за людей. И Он обносит чашу среди учеников и говорит: "Это Моя кровь, которую Я проливал за вас, это Новый Завет в Моей крови".

Таким образом, в этой священной трапезе, о которой мы с вами говорили, когда касались литургии, Бог и человек соединяются уже не в реальной физической крови, но в символической крови земли, ибо виноградный сок, вино - это есть кровь земли, а хлеб - это есть плод земли, это природа, которая нас кормит, это Бог, который отдаёт себя людям в жертву. И вот Иисус Назарянин совершает эту жертву.

И с того мгновения, с той священной ночи чаша не перестаёт возноситься и совершается евхаристия. Во всех направлениях христианства, во всех церквах и даже сектах, всюду этот знак присутствует.

Иногда говорят, что Христос возвестил новую мораль. Да, он сказал: "Заповедь новую даю вам - любите друг друга, как Я возлюбил вас". И раньше существовала заповедь о любви, и слова "люби ближнего как самого себя" принадлежат Моисею. А Христос придал ей совершенно особое звучание - "как Я возлюбил вас", потому что ради любви к человечеству он остался с нами на грязной, кровавой и грешной земле - только чтобы быть с нами рядом. То есть Его любовь стала любовью самоотдающей, и поэтому он говорит: "Кто хочет за Мной идти, тот пусть отвергнет себя". То есть своей самости, - не своей личности, отнюдь, личность - святое, а своего ложного самоутверждения, самости. Отдаст себя, возьмёт свой крест, то есть своё служение, в страдании и в радости, - и тогда за мной идёт.

Христос призывает человека к осуществлению Божественного идеала. Только близорукие люди могут воображать, что христианство уже было, что оно состоялось - в тринадцатом ли веке, в четвертом ли веке или ещё когда-то. Оно сделало лишь первые, я бы сказал, робкие шаги в истории человеческого рода. Многие слова Христа нам до сих пор непостижимы, потому что мы ещё неандертальцы духа и нравственности, потому что евангельская стрела нацелена в вечность, потому что история христианства только начинается, и то, что было раньше, то, что мы сейчас исторически называем историей христианства, - это наполовину неумелые и неудачные попытки реализовать его...

8 сентября 1990 года

3. Проверьте свои знания, ответив на вопросы для самоконтроля:

· Какие этапы на пути от мысли к слову отражены в классическом риторическом каноне?

· В чем состоит деятельность говорящего на этапе «изобретения»?

· Чем различаются риторика и логика?

· Как «размножаются» идеи?

· Что такое «общие места»? Перечислите основные топы.

· Как составить смысловую схему речи по рекомендациям М.В. Ломоносова?

· Как ещё можно построить смысловую модель развития терминов речи?

Тема 5. Композиция речи

1. Изучите теоретический материал, пользуясь учебной литературой. Ориентируйтесь на предложенный развернутый план:

Диспозиция: расположение изобретенного. Требования к организации текста выступления.

 Вступление как установление контакта, введение темы.

Основная часть – развитие тезиса, аргументация.

Заключение – повторение главного, «закругление» речи.

Принципы расположения содержания в описании (ломоносовская традиция; композиция описания по Н.Ф. Кошанскому).

Основные стратегии повествования.

Построение классической речи-рассуждения (хрии). Строгая хрия, свободная хрия, обратная хрия.

2. Практическое задание: проанализируйте предложенные тексты с точки зрения композиции.

А) В споре «О венке» сравните начальные части выступлений Эсхина и Демосфена: как и на что настраивает слушателей каждый из ораторов?

Текст 6

ДЕМОСФЕН (около 384 до н.э. - 322 до н.э.), древнегреческий оратор и политический деятель. Родился в семье оружейного мастера. Изучив ораторское искусство, стал логографом, т.е. составлял речи для других, преподавал риторику, сам принимал участие в судебных процессах, выступал в народном собрании. Демосфен был признанным вождём антимакедонской группировки Афин и др. полисов Греции. После поражения греков в Ламийской войне (323-322) Демосфен, преследуемый врагами, отравился. Последовательная патриотическая позиция, непревзойдённое ораторское мастерство сделали его имя популярным. Творчество Демосфена явилось важным этапом в развитии мирового ораторского искусства.

Речь Демосфена «О венке» была произнесена в защиту афинянина Ктесифона, которого Эсхин привлек в 336 до н.э. к суду за то, что тот якобы незаконно предложил почтить Демосфена золотым венком за заслуги перед отечеством. На деле же Эсхин, разумеется, нападал на самого Демосфена, так что оратору приходилось защищать самого себя и дело своей жизни, в свою очередь обвиняя Эсхина.

ДЕМОСФЕН В СПОРЕ ПРОТИВ ЭСХИНА «О ВЕНКЕ»

Приступ Эсхина:

«Граждане Афинские! Вы видели замыслы и ухищрения врагов моих, сего скопища мятежных, готового к бою; видели, с каким усилием оно коварствует в народе и на площади, дабы уничтожить наши обычаи, наши уставы. Но я предстаю пред вами с одним упованием на богов бессмертных, на судей моих и на законы и наперед уверен, что перед вами никогда хитрость и коварство не восторжествуют над правдою и законом.

Я желал бы всем сердцем, Афиняне, чтобы Правительство устроило мудрый порядок и в Совете пятисот и в собраниях народа! Чтобы в прежнюю силу восстановлены были законы Солона об Ораторах! Дабы старший из них без шуму, без тревоги, восходил на сие место первый и скромно подавал мнение, какое находит полезнейшим; дабы по нем всякий желающий, в чреду свою, прилично летам, излагал мнение о предмете суждения: тогда бы дела Республики шли правильнее, и об­винения не считались за редкость.

Вам известно, Афиняне, что народы имеют троякое правление: Монархическое, Олигархическое и Демократию. Два первых подчиняют граждан воле Повелителей; в Демократии повинуются только законам. Но да познает каждый из нас и да уверится наперед, что всякий, кто восходит на сие место для обвинения нарушителя закона, сам подвергает закону собственную волю. Для сего-то мудрый Законодатель, предлагая судиям клятву, начинает сими словами: «Я буду судить по закону...» Ибо сей великий муж ведал, что соблюдение законов есть защита нашей вольности».

Приступ Демосфена:

«Прежде всего, Афиняне! Я умоляю всех богов и богинь, да пошлют вам, в сей грозный час, те чувствования любви ко мне, какими сам я пламенею к Отечеству. Еще молю их, для вашего блага и для вашей правды и славы, да внушат вам мысль, внимать словам моим не по желанию противника — явная была бы несправедливость — но по законам и вашей клятве; по сей торжественной клятве, где одно из первых положений говорит: должно слушать обе стороны равно... Сие решительно значит, что вы должны не только отдалить от себя всякое предубеждение и с равной благосклонностью слушать обе стороны; но и дозволить каждой говорить в том порядке, какой находит она благо приятнейшим для своего дела.

Из всех преимуществ Эсхина предо мною, два в сем деле особенно важны. Первое: мы сражаемся не с равным оружием: я лишаюсь несравненно больше, теряя благосклонность вашу, нежели он, не достигая желаемой цели. Ибо, если утрачу любовь вашу — да отвратят боги мрачное предчувствие!— то ничего мне более не остается..., а он, напротив, он обвиняет меня, ему нечего лишаться.— Второе: всякий любит слушать обвинения и наветы, а похвалы самому себе, в устах Оратора, для всякого противны.

Эсхин имел все, что могло привлечь к нему внимание граждан: а мне осталось только то, что противно слуху каждого. Но если я в самом деле, страшась оскорбить вас, не решусь говорить о том, что сделал, то не подумаете ли, что я сам сознаюсь в том, что считаю себя недостойным награды, которою почтить меня желают! Если же, с другой стороны, в оправдание себя, я должен подробно говорить обо всем, что сделал для Отечества и Граждан: то поставлен буду в необходимость часто говорить о самом себе; по крайней мере потщусь говорить, сколько можно умереннее; и да пошлют вам боги правоту видеть, что виновник всему, по необходимости мною сказанному о самом себе — не я: но тот, кто возжег между нами спор сей...»

336 г. до н.э.

Б) Какие части можно выделить в речи М.Л. Кинга? Соответствует ли композиция текста этого публичного выступления рекомендациям классической риторики? Как определяется тип этой речи в зависимости от цели? Подчинена ли композиция речи её цели?

Текст 7

МАРТИН ЛЮТЕР КИНГ (1929-1968) – американский священник и общественный деятель, лидер движения за гражданские права черного населения в 1950-1960-х годах. В октябре 1964 г. Кинг был удостоен Нобелевской премии мира за вклад в движение ненасильственного сопротивления расовому угнетению. В 1968 г. он организовал "Кампанию бедных людей" для объединения бедняков всех рас в борьбе с нищетой. Чтобы поддержать забастовку мусорщиков, он отправился в Мемфис (штат Теннесси), где был убит 4 апреля 1968 г.

«У меня есть мечта» - самая известная речь Мартина Лютера Кинга, в которой он описал своё видение будущего, где белые и чернокожие граждане США смогут пользоваться равными правами и возможностями.