V . «Программа Горького»: Что же делать.

— «Можно ли увлекаться грязными бульварными романами, когда вокруг нас во всем мире грозно совершается трагедия! … нужно призвать к действительной жизни весь лучший разум, всю волю, для того чтобы исправить последствия нашей трагической небрежности в отношении к самим себе — небрежности, которая создала страшную ошибку.

Человечество века работало над созданием сносных условий бытия не для того, чтоб в ХХ веке нашей эры разрушить созданное.

Мы должны извлечь из безумных событий разумные уроки, памятуя, что все, что называется Роком, Судьбою, есть не что иное, как результат нашего недомыслия, нашего недоверия к себе самим» (С. 475).

— «В борьбе за классовое не следует отметать общечеловеческое стремление к лучшему» (С. 503).

— «… как мы немощны, как слабо организованы. Организация творческих сил страны необходима нам, как хлеб и воздух.

Мы изголодались по свободе и, при свойственной нам склонности к анархизму, легко можем пожрать свободу, — это возможно» (С. 437).

— «Революция — судорога, за которою должно следовать медленное и планомерное движение к цели, поставленной актом революции» (С. 498).

— «… да, русский народ совершил революцию, он воскрес из мертвых и ныне приобщается к великому делу мира — строению новых и все более свободных форм жизни! … И всей душой я желал бы русскому народу вот так же спокойно и мощно идти все дальше, все вперед и выше…» (С. 438).

Важнейшей задачей текущего дня Горький считал воспитание:

— «Не все же только политика, надобно сохранить немножко совести и других человеческих чувств» (С. 539).

— «Вчерашний раб сегодня видит своего владыку поверженным во прах, бессильным, испуганным, — зрелище величайшей радости для раба, пока еще не познавшего радость, более достойную человека, — радость быть свободным от чувства вражды к ближнему» (С. 515).

— «Жестокость утомляет и может, наконец, внушить органическое отвращение к ней, а в этом отвращении — ее гибель.

Мы, кажется, начинаем воспитывать в себе именно физиологическое отвращение ко всему кровавому, жестокому, грязному — нужно, чтобы это отвращение росло, чтобы оно стало идиосинкразией большинства» (С. 471).

— «Откровенно говоря — я хотел бы сказать:

— Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения!

Но я знаю, что нет сердца, которое бы приняло эти слова. Ну, так будем хоть более тактичными и сдержанными, выражая свои мысли и ощущения, не надо забывать, что — в конце концов — народ учится у нас злости и ненависти…» (С. 528).

Огромная роль в этой воспитательной работе, как бы ни было трудно, выпадает на долю женщины-матери:

— «Русь не погибнет, если вы, матери, жертвенно вольете все прекрасное и нежное ваших душ в кровавый и грязный хаос этих дней … разве есть человек, который не был бы обязан вам лучшими днями своей жизни?» (С. 534-535).

— «Россия судорожно бьется в страшных муках родов, — вы хотите, чтобы скорее родилось новое, прекрасное, доброе, красивое, человеческое?

Позвольте же сказать вам, матери, что злость и ненависть — плохие акушерки» (С. 535).

Там, где воспитание, там и учеба:

— «Нам необходимо учиться и особенно нужно выучиться любви к труду, пониманию его спасительности» (С. 493).

— «В мир идет человек, … неспособный угнетать ….

Только бы человек научился любить свою работу, — все остальное приложится» (С. 526-527).

— «Мы, Русь, очевидно, пришли ко времени, когда все наши люди, возбужденные до глубины души, должны смыть, сбросить с себя веками накопленную грязь нашего быта, убить нашу славянскую лень … мы должны возбудить в себе силы и способности и, наконец, войти в общечеловеческую работу устроения планеты нашей…» (С. 516).

— «— Анархия, анархия! — кричат «здравомыслящие» люди, усиливая и распространяя панику в те дни, когда всем мало-мальски трудоспособным людям необходимо взяться за черную, будничную работу строительства новой жизни, когда для каждого обязательно встать на защиту великих ценностей старой культуры» (С. 481-482).

Ибо:

— «… западный мир суров и недоверчив, он совершенно лишен сентиментализма. В этом мире дело оценки человека стоит очень просто: вы любите, вы умеете работать? Если так — вы человек, необходимый миру … Вы не любите, не умеете работать? Тогда, при всех иных ваших качествах, как бы они были превосходны, вы — лишний человек в мастерской мира. Вот и все.

А так как россияне работать не любят и не умеют, и западноевропейский мир — это их свойство знает очень хорошо, то — нам будет очень худо, хуже, чем мы ожидаем…» (С. 530).

В деле решения задач воспитания, более чем в чем-либо ином убежден Горький, помочь может только культура, «культивирование культуры»:

— «Этот народ (русский-СХ) должен много потрудиться для того, чтобы приобрести сознание своей личности, своего человеческого достоинства, этот народ должен быть прокален и очищен от рабства, вскормленного в нем, медленным огнем культуры.

Опять культура? Да, снова культура. Я не знаю ничего иного, что может спасти нашу страну от гибели» (С. 450).

— «… как ни силен и жаден внешний враг, страшней для русского народа враг внутренний — он сам, своим отношением к себе, человеку, ценить и уважать которого его не учили, к родине, которую он не чувствовал, к разуму и знанию, силы которых он не знал и не ценил, считая их барской выдумкой, вредной мужику» (С. 497).

— «У нас, на Руси, о культуре следует говорить бесконечно — и еще столько же» (С. 466).

— «Я никогда не чувствовал себя «приколотым» к народу настолько, чтоб не замечать его недостатков, и так как я не лезу в начальство — у меня нет желания замалчивать эти недостатки и распевать темной массе русского народа демагогические акафисты…

Если я вижу, что политика советской власти … выражается именно «в равнении на бедность и ничтожество», — я обязан горечью признать: враги — правы, — большевизм — национальное несчастье, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши русской культуры в хаосе возбужденных им грубых инстинктов» (С. 548).

— «… русская революция погибает именно от недостатка интеллектуальных сил. В ней очень много болезненно-раздраженного чувства и не хватает культурно-воспитанного, грамотного разума» (С. 522).

— «Мне кажется, что возглас «Отечество в опасности!» не так страшен, как возглас: «Граждане! Культура в опасности!» (С. 481).

Поэтому:

— «… будет значительно полезнее, если мы — предоставив суд над нами истории — немедля начнем культурную работу, в самом широком смысле слова» (С. 483-484).

Немало у Горького в оценках возможностей культурного возрождения пессимистических настроений, впрочем, таких, которые он все же стремился преодолеть в себе:

— «… у текущего дня две злобы: борьба партий за власть и культурное строительство. Я знаю, что политическая борьба — необходимое дело, но принимаю это дело как неизбежное зло … в условиях данного момента и при наличии некоторых особенностей русской психики, — политическая борьба делает строительство культуры почти совершенно невозможным» (С. 486).

— «Если революция не способна тотчас развить в стране напряженное культурное строительство, — тогда, с моей точки зрения, революция бесплодна, не имеет смысла, а мы — народ, неспособный к жизни» (С. 450).

— «Навыки старого быта не исчезают. «Новое начальство» столь же грубо, как старое, только еще менее внешне благовоспитанно … Все старенькое, скверненькое пока не исчезает.

Это плохой признак, он свидетельствует о том, что совершилось только перемещение физической силы, но это перемещение не ускоряет роста сил духовных.

А смысл жизни и оправдание всех мерзостей ее только в развитии духовных сил и способностей наших» (С. 459).

— «Социальная борьба не есть кровавый мордобой, как учат русского рабочего его испуганные вожди» (С. 544).

Культура и социальная революция у Горького неразделимы:

— «Задача культуры — развитие и укрепление в человеке социальной совести, социальной морали, разработка и организация всех способностей, всех талантов личности, — выполнима ли эта задача во дни всеобщего озверения? …

А ведь революция совершена в интересах культуры и вызвал ее к жизни именно рост культурных сил, культурных запросов» (С. 486).

— «Истинная суть и смысл культуры — в органическом отвращении ко всему, что грязно, подло, лживо, грубо, что унижает человека и заставляет его страдать … Нужно научиться хоть немножко любить человека, такого, каков он есть, и нужно страстно любить человека, каким он будет» (С. 503).

При этом горький отдавал себе отчет в том, что речь идет, в первую очередь, о европейской культуре, которую во многом России еще только предстоит усвоить, несмотря на все прежние отдельные достижения, усвоить всем миром:

«… всего меньше мы заботились именно о развитии культуры европейской — опытной науки, свободного искусства, технически мощной промышленности. И вполне естественно, что нашей народной массе не понятно значение этих трех оснований культуры» (С. 481).

— «… враг внешний показал ему (русскому народу-СХ), что хитрость травленного зверя — ничто перед спокойной железной силой организованного разума. Теперь он должен будет посвятить шестимесячные зимы мыслям и трудам, а не полусонному, полу-голодному безделию» (С. 497).

Среди «воспитателей» народа Горький видит рабочий класс, женщин-матерей, которых он призывает к мужеству и самоотверженному духовному труду, а также, конечно, интеллигенцию:

— «Я считаю рабочий класс мощной культурной силой в нашей темной мужицкой стране … промышленность — одна из основ культуры … Он не так зависит от стихийных сил природы, как зависит от них крестьянин …   В этом различии трудовой деятельности коренится глубокое различие между душою крестьянина и рабочего, и я смотрю на сознательного рабочего как на аристократа демократии» (С. 540-541).

— «Тут есть страшное и мрачное противоречие … Может быть, основа его в том, что женщина не сознает своей великой культурной роли, что она не чувствует своих творческих сил и слишком поддается отчаянию, вызванному в ее душе хаосом революционных дней?» (С. 532).

— «Русская интеллигенция снова должна взять на себя великий труд духовного врачевания народа …

Задача демократической и пролетарской интеллигенции — объединение всех интеллектуальных сил страны на почве культурной работы» (С. 495).

При этом главную проблему, беду самой интеллигенции Горький видит в ее неорганизованности:

— «По злой иронии судьбы, российская интеллигенция … на все протяжении своей истории выполнявшая великую просветительную и организационную работу, оказалась в настоящий момент, когда организовано все, неорганизованной сама (***Ср. активные центры в органических молекулах). Организуя других, интеллигенция, как класс, забыла или не успела организовать себя …

Класс, лучше всех вооруженный для общественной работы и борьбы, класс активных традиций и светлых социальных идеалов вынужден плестись в самом хвосте событий, бессильный их направлять.

… класс интеллигентного труда … в настоящий момент не входит и не может войти ни в одну из существующих общественных группировок.

Отсюда необходимость его самостоятельного строительства …

Но все-таки встает тревожный вопрос: что это — процесс соединения сил или распада их?» (С. 490-491).

По своей субстанции культура для Горького — это, конечно же, прежде всего знание, наука. Отсюда такое внимание к ним с его стороны в поисках решения проблемы культурного строительства в революционной России:

— «… процесс интеллектуального обогащения страны — процесс крайне медленный … революция, в лице ее руководящих сил, должна сейчас же, немедля, взять на себя обязанность создания таких условий, учреждений, организаций, которые упорно и безотлагательно занялись бы развитием интеллектуальных сил страны.

Интеллектуальная сила — это первейшая, по качеству, производительная сила, и забота о скорейшем росте ее должна быть пламенной заботой всех классов» (С. 440).

— «… ощущение жизни у нас становится острее, а понимание ее смысла и целей — тупеет …

Отсюда еще раз с полной очевидностью вытекает необходимость культурно-просветительной работы — немедленной, планомерной, всесторонней и упорной» (С. 468).

— «… мы давно живем в условиях, созданных наукой … нам пора понять, что научное знание — сила, без которой невозможно возрождение страны» (С. 501).

— «Интересы всех людей имеют общую почву … эта почва — развитие и накопление знаний … только оно (знание-СХ), — источник плодотворной работы, основа культуры» (С. 438).

— «Вера — это очень приятно, но необходимо знание» (С. 493).

— «Науки — и гуманитарные, и положительные — могли бы сыграть великую роль в деле облагорожения инстинктов, но участие людей науки в жизни данного момента заметно еще меньше, чем прежде» (С. 481).

— «… знание вполне способно оздоровить изболевшие души, утешить замученных людей и поднять их рабочую энергию.

Академия наук сделал бы прекрасное и полезное дело, предприняв издание небольшого журнала, который осведомлял бы грамотных людей обо всем, что творится в области русской науки» (500-501).

Важнейшую роль в распространении знаний играет по Горькому, конечно же, книга, в том числе популярная:

— «Книга — главнейший проводник культуры, и для того, чтобы народ получил в помощь себе умную, честную книгу, работникам книжного дела можно бы пойти на некоторые жертвы» (С. 452).

Показательно, что Горький предупреждает об опасности извращения науки, её догматизации, что, к сожалению, и произошло позднее, в годы сталинщины:

— «… одной политикой не воспитаешь «нового человека» … путем превращения методов в догмы мы служим не истине, а только увеличиваем количество пагубных заблуждений, раздробляющих наши силы» (С. 495).

Рядом с наукой, знаниями Горький ставит искусство:

— «Ничто не выпрямляет душу человека так мягко и быстро, как влияние искусства, науки» (С. 472).

— «Одной из первых задач момента должно бы явиться возбуждение в народе — рядом с возбужденными в нем эмоциями политическими — эмоций этических и эстетических. Наши художники должны бы немедля вторгнуться всею силой своих талантов в хаос настроений улицы» (С. 481).

VI. В заключение.

При всей горечи своего опыта, относительно происходящего с Россией, Горький оставался всегда своеобразно оптимистичным, верящим в свой народ, в отечественного человека:

— «… а все-таки при монархии мы жили еще сквернее и позорнее. Мы тогда мечтали о свободе, не ощущая в себе живой, творческой силы ее, ныне весь народ, наконец, ощущает эту силу. Он пользуется ею эгоистически и скотски, глупо и уродливо … однако — пора понять и оценить тот огромного значения факт, что народ … освобожден из тяжких, уродующих цепей» (С. 497).

— «Она («наша страна» — СХ) не погибнет теперь, ибо народ — ожил, и в нем зреют новые силы, для которых не страшны ни безумия политических новаторов, слишком фанатизированных, ни жадность иностранных грабителей, слишком уверенных в своей непобедимости» (С. 534).

В то же время Горький видел гораздо шире, всечеловечнее:

— «… высшая форма борьбы за существование — борьба человека с природой, и только в этой борьбе человек разовьет до совершенства силы своего духа, только здесь он … завоюет ту свободу, которая уничтожит в нем зоологические начала и позволит ему стать умным, добрым, честным — поистине свободным» (С. 499).

Даже в те годы Горький, как в свое время Н.В. Гоголь, 200-летие со дня рождения которого мы отмечали в 2009-м году, жил идеалами, нисколько, при этом, не идеализируя России, да и всего человечества вместе взятого. Думается, что он даже намеренно, будучи материалистом и атеистом, в пику тем же большевикам, но не только, проповедовал «социальный идеализм», что было у него тождественным культуре, как разумно-духовному по своей субстанции образованию.

Одним словом, Горький — провидец, точнее, может быть, по меркам современности, — действительно мудрый человек.

Даже не хочется, хотя и необходимо, упоминать всю ту муть, которая образовалась вокруг его имени в известные годы «благодаря» некоторым современным «грамотным» людям.

Вспоминая Алексея Максимовича Пешкова — Максима Горького, — уместно не забывать того, что пережила страна менее чем 100 лет тому назад. Важно ценить свое прошлое и верить в сегодняшнюю свою страну. Стоит показывать пример того, что называется «учиться у истории», в данном случае — по Горькому.

В своей позитивной содержательной части «Программа Горького» и сегодня должна быть востребована. В том числе и даже в первую очередь в отношении современной российской семьи, тем более в год семьи (Материал был подготовлен в 2009 году, в год 140-летия со дня рождения А.М. Горького ­ - С.Х.).

 

Полный вариант.

Частично опубликован в:

Духовные основы славянской культуры в народном сознании поколений.

Тюмень: Вектор Бук, 2009. С.76-79.

*******

РОССИЯ И РАЗУМНО-ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА.

Человек по своей природе — разумное, практическое, творческое, преобразующее все доступное ему в той или иной степени существо. Вопрос заключается в условиях и границах этой его разумно-преобразующей натуры.

Именно способность разумного преобразования человека и есть то, что мы называем культурой, культурным началом. То есть человек формируется как культурное, культуро-творящее существо с самого начала своей эволюции. Историю всех народов, этносов, человека как такового, человечества в целом можно и нужно рассматривать как эволюцию, развитие разумной преобразующей способности.

Если обратиться к нашей отечественной истории, то нужно видеть особенности проявления разумной преобразующей способности, присущей нам — славянам, русским, россиянам. Прежде всего, с точки зрения уровня развития условий проявления данной способности. Этим, думается, очень многое, причем фундаментально, объясняется.

Обратимся к судьбе, самому феномену нашей отечественной интеллигенции 19-го — начала 20-го веков. Этот феномен претендует на уникальность в рамках истории человечества. Феномен очевидный и потрясающий, в мировой истории нигде больше не имевший прецедентов. Я объясняю этот феномен по «веховски», хотя «Вехи» сами по себе требуют определенного объяснения (см. сборник статей отечественных интеллигентов, 1908 г., об отечественной же интеллигенции, весьма критический). «Вехи» — это не что иное, как, по всем признакам, «пасквиль» на отечественную русскую интеллигенцию, написанный представителями самой этой интеллигенции (А.Н. Бердяев и др.). Нечто подобное имеет место и сегодня в виде высказываний об отечественной интеллигенции, т.н. мыслящем классе, интеллектуалах современной России самих представителей этого «класса» (начало 21-го века).

Возникает вопрос: Почему это происходит и чем это можно объяснить? В России, а еще раньше на Руси, всегда были существенно ограничены возможности, особые условия проявления разумной преобразующей, культурно-преобразующей функции, базовой для существования интеллектуально продвинутой части нашего общества, как и любого другого вообще. Определенный особенно заметный всплеск этой интеллектуально-преобразующей активности произошел при Петре I. Впрочем, народ, думающая его часть всегда находили и находят определенные ареалы проявления преобразующей творческой способности. Об этом говорят даже приснопамятные т.н. «кухонные» разговоры времен позднего СССР.

Не секрет, однако, что эта разумно-преобразующая способность у нас, в отличие от Европы и позднее США, всегда была под подозрением власти, под ее жестким, нередко чересчур жестоким прессом. Допускалось только творчество, санкционированное властью. Что, кстати, как ни странно, принесло нашему отечеству немало бонусов: литература 19-го века, поэзия серебряного века, балет, музыка, живопись и т.д., и т.п. Это продолжилось и в советское время. Наша отечественная история включает в себя немалые достижения и в сфере научного творчества: Ломоносов, историки 19-го века, Д. Менделеев, Н. Вавилов, военные разработки периода Отечественной войны, космос и С. Королёв, даже генетика и кибернетика, подвергавшиеся сталинской и постсталинской опале.

При этом отечественная власть сама нередко была вынуждена инициировать разумно-преобразующую способность наших интеллектуалов. Так было при Петре I, Екатерине II, после Крымской войны, в начале 20-го века. Достаточно вспомнить взаимоотношения Ивана IV Грозного и князя, воеводы, писателя, завоевателя Казани Андрея Михайловича Курбского. Слова Николая I об А.С. Пушкине — «Я разговаривал с самым умным мужем России». Не говоря уже о псевдосоциалистических временах Сталина — «шарашки», проекты под руководством Берии, особое положение физиков в 40-е–50-е гг., и т.п. Правда, было и совершенно противоположное.

Иван Грозный IV и тот же Андрей Курбский, гонения на А.И. Радищева, на Л.Н. Толстого, в сталинские времена — преследование Н.И. Вавилова, десятков и десятков, если не сотен отечественных философов, историков, экономистов, поэтов. Приленинский «философский пароход» 1922-го года (и не один), 90-летие которого мы недавно отметили, выглядит на этом фоне актом удивительной гуманности.

Но народ, его лучшие в умственном отношении представители творили всегда. Народ творил и во времена татаро-монгольского нашествия. Нашей отечественной власти с необходимостью регулярно приходилось инициировать активность отечественных интеллектуалов сверху. За отсутствием естественной исторической активности снизу. Такова наша история. Это во многом имеет место и сегодня.

Сколково — что это? Куча программ развития науки, культуры — для чего, откуда? Говорят — у нас нет нормального гражданского общества. Да, возможно, что и нет. Проблема. У нас отсутствует в массе своей суверенная индивидуальная практика проявления разумно-преобразующей функции. Многие из нас склонны скорее к тому, чтобы манкировать, прогулять, пропить, расшвырять свои интеллектуальные способности, чем взяться за ум и, как тот же немец-протестант, или наш ближайший северный сосед финн, постепенно, копеечка к копеечке накапливать национальный капитал, как материальный, так и интеллектуальный. Еще Н.В. Гоголь писал, что мы по сравнению с Европой творим горы дел, но они у нас сметаются какой-то неизвестной силой, не оставляя следа. А Европа и небольшие свои достижения сохраняет и придает им большое позитивное значение.

Вся западноевропейская история — это как минимум паритет властного и гражданского, спонтанного, народного, массового проявления разумно-преобразующей способности людей, народов. Там за это долго и тяжело воевали. Вспомним революции — нидерландскую, английскую, французскую, да и немецкие. Ренессанс, Реформация, Просвещение — это огромные народные усилия! Не надо забывать также то, что европейская история имела в своем основании Античность — древнегреческую демократию, философию и науку, а также древнеримское право. У нас же — крещение Руси сверху в Днепре, татаро-монгольское иго, Болотников, Разин, Пугачев, декабристы. Далее — 905-й год и взрыв февраля-октября 1917-го. Это уже в 20-м веке!

Нас, Россию нередко на Западе, да и мы сами (по Блоку — мы скифы), характеризуют как азиатов. В Азии традиционно «прессовалась» массовая, народная, гражданская инициатива. Да и не было в этом регионе собственно гражданской инициативы. Разве что в последние несколько десятилетий. Но здесь, в Азии, своя и очень интересная история развития разумно-преобразовательной природы человека. Китай, Япония, Южная Корея, Сингапур — это знаменательные исторические феномены реализации разумно-преобразующей способности человека. Есть и другие, очень даже привлекательные примеры подобного рода. Рядом с нами Финляндия, скандинавские страны. Чудо. Дошли даже до некоего, близкого нам строя — т.н. «шведского социализма». При том, как ни странно, в «отдельно взятой стране».

Интересны варианты развития разумно-преобразующей способности людей в исламском мире, на Ближнем и Среднем Востоке: Турция, Иран, Саудовская Аравия, Бахрейн и т.д.

Россия, наши умные люди, не имея возможности, как в Западной Европе, сколько-нибудь широкой практики развития разумно-преобразующей способности человека, свободной, самостоятельной, творческой, применительно даже к природному, не говоря уже о социальном, миру, поневоле переключались на сферу самой идеальной предметности, замыкались в ней (маниловщина — чисто отечественный феномен). Замыкались на сферу философии, причем весьма своеобразной, литературы, поэзии, музыки, искусства вообще (зато мы в области балета… — отмечал еще Горький в 1918 г.). Отчасти, и к счастью, на сферу науки, естественной по преимуществу. Наши интеллектуалы внесли немало в мировую культуру, во все ее сектора. Помимо художественной культуры, это — самолеты, вертолеты, радио, телевидение, космос. Человечеству выходцы из России дали не просто много, но очень много!

Да, мы — космисты, космополиты, всечеловеки. Достаточно вспомнить многочисленные волны российской эмиграции, как вынужденной, подневольной, насильственной, так и добровольной, особенно в последние два десятилетия. Это же целое переселение народов —миллионы и миллионы русских, российских подданных, граждан! Воистину, мы — третий Рим, и вообще даны человечеству как некий урок, некое направление перспективы. Вопрос в том, что делать дальше? Мы, которые остаются здесь, в России, уверен, вовсе не собираемся просто вымирать.

Так формировалась наша интеллигенция второй половины 19-го–начала 20-го века. Такими мы во многом остаемся и сегодня. Декабристы «разбудили Герцена». Но они-то пытались реально, на деле преобразовать Россию. Далее — преимущественно разговоры, обсуждения, салоны, кружки. Народники попробовали своеобразный практический вариант хождения в народ. Но их идеальная, идеалистическая, рефлексивная, идеально-предметная натура не позволила выполнить задуманное. Да это и было просто невозможно.

То же христианство на Руси было введено сверху. Хотя возникло оно как движение низов, постепенно превратившись в массовое движение. На Руси, в России все 1000 лет господствовала жесткая, все ужесточающаяся традиция контроля и ограничения практической разумно-преобразующей функции, деятельности народа, особенно интеллектуалов, позднее — интеллигенции. Разночинцы, интеллигенция просто отстранялись от активной деятельности (Н.Г. Чернышевского некоторые видели, не много ни мало, как достойным поста премьер-министра тогдашней России). Наша интеллигенция «закисла» в сфере рефлексии, в сфере идеального, идеальной предметности. Причем, в том качестве, которое к тому времени сложилось. Поначалу это было, или казалось, чем-то даже более чем достойным. Она пыталась что-то делать. Некоторая ее часть даже пошла во власть. Среди царских чиновников, даже, простите, жандармов были весьма продвинутые в интеллектуальном отношении люди, как и в нынешней ФСБ. Образ Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского вовсе не проходная фигура. В современной России в администрациях всех уровней тоже немало умных людей, кстати, в т. ч. сотен выпускников Тюменского госуниверситета. Часть интеллектуалов-разночинцев 19-го века, к сожалению, ударилась в террор, гражданское насильственное противостояние. Подобное и сегодня имеет место. Э. Лимонов, талантливый писатель, тому пример.

Наша отечественная власть, как ни странно, почти всегда, содействовала этому. Жесточайшее подавление крестьянских бунтов, тысячи фактически политических каторжников, 9 января 1905-го года, Ленский расстрел, столыпинские галстуки. При Советах — Кронштадт, крестьянские бунты, в т. ч. на территории современной Тюменской области, сталинские репрессии, расстрелы хрущевских времен. Все это следствие практики реформирования общества властью сверху, которая во многом преобладает и сегодня. Где уж тут до ленинского «социалистического творчества масс» (а ведь это выступление имело место еще весной 1918 г.). Ленину и самому приходилось действовать, как правило, сверху, в силу т.н. «исторической необходимости».

Но жизнь русского народа, России шла и пришла к современному положению дел. «Развитие капитализма в России», в кавычках и без, русско-японская война, революция 1905-7-го годов, 1-я мировая война — привели к ситуации, когда народ в очередной раз взбунтовался, причем весь! От рядового крестьянина и до профессора университета (П.Н. Милюкова), до независимого адвоката (А.Ф. Керенского). Народ, масса получили наконец-то возможность непосредственно проявить свою разумную (или мало разумную) преобразующую способность. (См. М. Горький, «Несвоевременные мысли» — во что это во многом вылилось).

Россия еще поблагодарит когда-нибудь большевиков за то, что они хоть как-то успокоили ситуацию и создали невиданный в истории феномен (уже не «призрак коммунизма») — Союз Советских Социалистических Республик — величайшую державу 20-го века. Перед этой страной (здесь слово «этой» вполне оправдано) даже США, не говоря уже об Англии, Франции и других странах, вынуждены были раз за разом снимать свои чопорные цилиндры.

К сожалению, власть Советов недолго оставалась таковой, даже при Ленине, в условиях Гражданской войны. Она с самого начала была очень ограниченной, опять же и, прежде всего со стороны центра. Была исторически примитивной. Вертикальная властная традиция опять взяла верх, сложилась АКС — административно-командная система. Тон стала задавать «сталинщина». Народ, после невероятного всплеска активности своей разумной преобразующей функции, снова был загнан в стойла, стайки, лагеря (кстати, на селе и сегодня места летнего пребывания крупного рогатого скота называют «лагерями» — летними). Народ, уже почти поголовно грамотный, думающий, со своей новой — советской — интеллигенцией, готовой творить и творить во всех сферах человеческой активности, ради Советской Родины, был неоправданно, неразумно, преступно ограничен в проявлении своей разумной преобразующей функции.

Сегодня в Москве наши довольно немногочисленные современные интеллектуалы, т.н. представители «креативного класса» опять бунтуют. Традиция. Власть, в очередной раз, толком не знает, что с ними делать: то ли сажать, как при царе, то ли расстреливать как при Сталине, то ли пытаться с ними о чем-то договориться. Мне лично не вполне понятно, чего хотят наши современные интеллектуальные активисты. Не нравятся Путин с Медведевым?.. При этом нередко выдвигаются своеобразные «эстетические» аргументы. А что им вообще нравится?.. Но ведь речь опять, как и при татаро-монгольском иге, при смуте начала 17-го века, в феврале 1917-го идет о судьбах России! Быть или не быть! Дело может принять и такой оборот, что России не станет вообще, а будут некие территории под названиями — «Западная Сибирь», «Восточная Сибирь», «Дальний Восток». Мало ли мы знаем из истории империй, цивилизаций, которые развалились, просто исчезали с лица Земли?

Перед нами стоит все тот же вековой вопрос: Как дальше поступать с разумно-преобразовательной природой наших людей? По-прежнему ограничивать, навязывать формы ее активности только сверху? Тогда нас ожидают, скорее всего, новые тупики и бунты. Или дать полную свободу инициативе снизу? Но у нас, что констатируют на Западе, да и мы сами, пока еще нет нормального гражданского общества. В чем можно видеть выход из подобной ситуации? — На наш взгляд, очевидно в следующем: в очередной раз терпение, труд, и честность. Но как «навязать», довести до народа подобную идеологию? Вот в чем вопрос. Хоть партию или фронт новый создавай — «Партию (фронт) ТТЧ» («Партию (фронт) терпения, труда и честности»). Или — «Партию (фронт) ЧТТ» («Честности, терпения и труда»). Возможны и другие варианты расшифровки, например — «Партия (фронт) терпения, честности и труда». Кстати, т.н. партия «Справедливая Россия», в чем-то наиболее близкая нашей инициативе, — это просто на просто, что очевидно всем, паллиатив.

Россию, русский народ часто характеризуют как чрезмерно терпеливый. Так думаем, зачастую, и мы сами. В данном случае нужно говорить о совершенно особом терпении — о терпении, связанном с неизбежными усилиями по организации нового качества общества, нового качества народной, государственной жизни. Как утверждал еще Гегель, — каждый народ достоин своего правительства. Сегодня речь идет о правительстве, которое достойно современной России. Обязательства обеих сторон, как минимум, паритетные. Нужно еще некоторое время, чтобы снять обостренное противостояние власти и народа, снять диалектически, творчески, без тотального уничтожения того, или другого. Как и ранее, особую роль должна сыграть отечественная вертикаль власти, с учетом требований современного цивилизованного развития.

Россия развивалась всегда в особых территориально-географических условиях. Россия — самая большая по территории мировая держава. Это накладывает на все процессы, протекающие в ней, особые требования, связанные с сохранением ее целостности, связности ее регионов. Об этом говорил совсем недавно Президент на саммите АТЭС во Владивостоке. Сегодня, какая-никакая вертикаль власти в Росси есть, точнее, с большим трудом, благодаря В.В. Путину, восстановлена. Чего не замечают, или не хотят замечать некоторые политики, идеологи, политологи, как у нас в стране, так и за рубежом. Раздаются даже голоса, что происходит возвращение к очередной модели власти тоталитарного типа. 

Последнее утверждение, конечно, можно отнести к разряду исторических недоразумений. Еще Екатерина II осознавала особые обстоятельства развития России, связанные с ее обширными пространствами. Но она-то уж точно исповедовала имперский (тоталитарный) принцип. Она писала в своем наказе: « Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть, не может действовать сходно со пространством толь велика то государства».

Сегодня «сходно со пространством толь велика то» действовать нужно по сегодняшним же меркам. Сочетая пространственные особенности России с демократическими принципами устройства и функционирования страны. Вертикаль, безусловно, должна продолжать действовать, качественно совершенствоваться. Но одной из ее важнейших задач должна стать задача всемерной поддержки всестороннего развития гражданского начала, гражданского общества в России. Тем более что она сама есть часть единого целого России. Это не парадокс: что же, власть должна формировать своего противника? Нет, это реальное противоречие, которое нужно диалектически, по гуманитарным меркам современной цивилизации разрешать, постепенно снимать.

Властная вертикаль в любой стране, тем более в России, представляет собой иерархию, многоуровневую функциональную структуру: от высшего уровня федерального центра, через все региональные и муниципальные уровни, вплоть до самых нижних уровней непосредственного управления (т.н. самоуправления ) — принятия решений самими рядовыми гражданами. Способствование вертикали власти формированию гражданского общества должно заключаться в том, чтобы все большее и большее число управленческих функций, функций принятия решений становилось непосредственным повседневным делом самих людей, граждан России. Тем более что властная вертикаль как таковая является повседневным занятием части все тех же граждан России, таких же простых и обычных, как и все остальное население России.

Вопрос — в соотношении жесткости-мягкости вертикали власти и становящегося гражданского общества (отдельных людей, их групп, объединений, органов муниципального и местного самоуправления). То же самое можно сказать о трудовых коллективах, трудовых общностях различных предприятий, фирм и т.д., и т.п ., действующих в условиях различных видов собственности. С учетом, конечно же, специфики всех основных сфер жизнедеятельности нашего общества, их качественных характеристик и размерностей.

Важнейшим очеви