Ованес Туманян. Легенды и сказки Армении

Ованес Туманян. Легенды и сказки Армении

1. Сказки:

БАРЕКЕНДАН*

Жили когда-то муж с женой. И не очень-то были они по нраву один другому.

Муж обзывал жену дурехой, а та его - дурнем, так они всегда и ссорились.

Как-то муж купил несколько пудов рису и масла, взвалил их на носильщика и приволок домой.

Жена вышла из себя:

- А ты еще сердишься, когда тебя дурнем обзывают! Ну куда нам столько масла и рису! Поминки по отцу или свадьбу сына справляешь, что ли?

- Да какие там поминки, какая свадьба! Что ты болтаешь, баба? Возьми и припрячь. Это для барекендана.

Жена успокоилась, взяла и спрятала. Уже немало дней прошло, жена ждет, ждет, а Барекендана все нет.

И вот однажды сидит она у порога и видит: кто-то торопливо идет по улице.

Прикрывает она ладонью глаза от солнца и кричит:

- Братец, а братец, а ну-ка, погоди!

Прохожий останавливается.

- Не ты ли Барекендан будешь, братец?

Смекнул прохожий, что у женщины не все дома, и думает: “Дай-ка скажу, что я Барекендан и погляжу, что из этого выйдет”.

- Да, сестрица, я и есть Барекендан. Что скажешь?

- А то скажу, что давно пора тебе забрать от нас рис да масло. Мы не нанимались хранить твое добро. Надо и совесть знать!

- Что же ты сердишься, сестричка-джан? За ними-то я и пришел: искал ваш дом, да все никак не мог найти.

- Ну так иди и забирай!

Прохожий входит в дом, забирает масло и рис. Поворачивается пятками к дому, лицом к своей деревне, и поминай как звали!

Возвращается муж, жена ему и говорит:

- Приходил этот Барекендан, я швырнула ему его добро - унес!

- Какой Барекендан? Какое добро?

- Да вот масло и рис. Вижу, идет - наш дом ищет. Позвала я его, пробрала как следует, взвалила ему мешок на плечи, он и унес.

- Ах, чтоб дом твой рухнул, глупая! Недаром я всегда говорю, что ты дуреха! В какую сторону он пошел?

- А вон туда.

Вскочил муж на коня и помчался за Барекенданом.

Барекендан обернулся и видит - догоняет его верховой. Смекнул, что это, должно быть, муж той женщины.

Вот всадник догнал его:

- Добрый день, братец!

- Доброго здоровья!

- Не прошел ли по этой дороге кто-нибудь?

- Прошел.

- А что он нес за плечами?

- Масло и рис.

- Вот его-то мне и нужно! А давно ли он прошел?

- Да уж порядочно.

- Если я поскачу за ним, успею догнать?

- Где тебе! Ты верхом, а он пешком. Покуда твой конь будет переступать четырьмя ногами: раз-два-три-четыре, он на своих на двоих бегом: раз-два, раз-два, раз-два - и нет его!

- А как же мне быть?

- Как тебе быть? Хочешь, оставь у меня коня, а сам, как он, беги на своих на двоих - может быть, догонишь.

- Да, это ты верно говоришь.

Слезает муж с коня, оставляет его у прохожего, а сам пускается пешком в путь.

Как только скрылся он из виду, Барекендан взвалил на коня свою ношу, свернул с дороги и ускакал.

А муж идет, идет пешком, видит - не догнать.

Поворачивает обратно, а уж ни прохожего, ни коня нет.

Возвращается домой, и снова начинают они ссориться: муж - из-за масла и риса, а жена - из-за коня.

И до сих пор все еще ссорятся муж и жена. Он ее обзывает дурехой, а она его - дурнем.

А Барекендан слушает да посмеивается.

_______________

* Масленица (ред.)
_______________

Перевод с армянского Я. Хачатрянца

БЕСХВОСТАЯ ЛИСА

Было ли, не было - жила старуха. Подоила она свою козу, поставила кувшин на землю, а сама пошла за щепками и хворостом, чтобы огонь разжечь, молоко вскипятить.

Приходит лиса, сует нос в кувшин и начинает лакать молоко.

Старуха набросилась на нее, хвать мотыгой - и отрубила ей хвост.

Бесхвостая лиса отбежала, взобралась на камень и стала упрашивать:

- Бабушка, бабушка, отдай мне хвост! Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Старуха ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне молока.

Лиса идет к корове:

- Коровушка, коровушка, дай мне молока! Отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост. Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Корова ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне травки.

Лиса идет к полю:

- Полюшко, полюшко, дай мне травы: отнесу траву корове - корова даст мне молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост. Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Поле ей в ответ:

- А ты поди принеси мне воды.

Лиса идет к роднику:

- Родничок, родничок, дай мне воды! Отнесу воду полю - поле даст мне травы, отнесу траву корове - корова даст молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост. Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Родник ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне кувшин.

Лиса идет к девушке:

- Девушка, девушка, дай мне свой кувшин! Отнесу я кувшин роднику - родник даст мне воды, отнесу воду полю - поле даст мне травы, отнесу траву корове - корова даст мне молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост.

Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Девушка ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне бусы.

Лиса идет к разносчику:

- Разносчик, разносчик, дай мне бусы! Отнесу бусы девушке - девушка даст мне кувшин, отнесу кувшин роднику - родник даст мне воды, отнесу воду полю - поле даст мне травы, отнесу траву корове - корова даст мне молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост. Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Разносчик ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне яичко.

Лиса идет к курице:

- Курочка, курочка, дай мне яичко! Отнесу яичко разносчику - разносчик даст мне бусы, отнесу бусы девушке - девушка даст мне кувшин, отнесу кувшин роднику - родник даст мне воды, отнесу воду полю - поле даст мне травы, отнесу траву корове - корова даст мне молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост. Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Курица ей в ответ:

- А ты ступай принеси мне зернышек.

Лиса идет к молотильщику:

- Молотильщик, молотильщик, дай мне зернышек! Отнесу зернышки курице - курица даст мне яичко, отнесу яичко разносчику - разносчик даст мне бусы, отнесу бусы девушке - девушка даст мне кувшин, отнесу кувшин роднику – родник даст воды, отнесу воду полю - поле даст мне травы, отнесу траву корове - корова даст мне молока, отнесу молоко старухе - старуха отдаст мне хвост.

Прилажу я его и побегу своих подруг догонять. Не хочу, чтобы говорили: “Где ты пропадала, бесхвостая лиса?”

Молотильщик сжалился над лисой, дал ей горсточку зернышек.

Лиса отнесла зернышки курице - курица дала яичко, отнесла яичко разносчику - разносчик дал бусы, отнесла бусы девушке - девушка дала кувшин, отнесла кувшин роднику - родник дал воды, отнесла воду полю - поле дало травы, отнесла траву корове - корова дала молока, отнесла молоко старухе - старуха отдала ей хвост. Приладила лиса хвост и побежала, своих подруг догнала.

Перевод с армянского В. Абрамян

Легенды и баллады

ПЕС И КОТ

I

Скорняжным
Теплым
Ремеслом
Занялся кот
Когда-то.
Мурлыча песню,
За стеклом
Сидел
Скорняк усатый,
Как вдруг
К нему
Явился пес
И шкурку
Мягкую
Принес.

II

«Здорово, кот! —
Промолвил пес,
Протягивая лапку. —
Трещит
На улице мороз,
Скорее
Шей мне шапку!
Я за ценой
Не постою.
Ну, что ж,
Сошьешь?»
«Изволь, сошью!»

III

«А долго ль ждать?»
«В денек-другой
Окончу я работу.
Ты приходи,
Мой дорогой,
За шапкою в субботу!
Папаху шить —
Не шубу шить.
Для друга
Можно
Поспешить!

IV

Такую шапку
Смастерим,
Что будет всем
Завидно
А о цене
Поговорим.
Нам торговаться
Стыдно.
Папаху шить —
Не шубу шить.
С деньгами можно
Не спешить».

V

В субботу утром
Старый пес,
Потягиваясь зябко,
Просунул в дверь
Замерзший нос.
«Ну что,
Готова шапка?»
«Нет», — говорят
Ему в ответ.
«А где хозяин?»
«Дома нет!»

VI

Продрогший пес
Присел и ждет
Перед крыльцом
На тряпке.
Вот по дорожке
Кот идет
В богатой
Новой шапке.
Увидев пса,
Сказал он так:
«Зачем торопишься,
Чудак?
С таким шитьем
Нельзя спешить.
Нешуточное дело!
Папаху шить —
Не шубу шить,
Но надо шить умело.
Побрызгал шкурку
Я с утра,
Теперь кроить ее пора!»

VII

«Мне очень жаль, —
Ответил пес, —
Что шапка не готова,
Но не сердись
На мой вопрос:
Когда явиться
Снова?
Не в гости
Я хожу
В твой дом,
А за своим
Хожу
Добром!»

VIII

«Ну, так и быть, —
Бормочет кот, —
Приди к обеду
В среду!»
Среда настала.
Пес идет
За шапкою
К соседу.
«Как поживаешь?»
«Жив-здоров!»
«Готов заказ?»
«Нет, не готов!»
Тут вышел крупный разговор,
Потом и потасовка.
«Ты, братец, плут!»
«Ты братец, вор,
Жена твоя воровка!»
«Щенок!»
«Урод!»
«Молокосос!»
«Паршивый кот!»
«Плешивый пес!»

IX

Доходит дело
До суда.
Узнав
Про эту драку,
Судья сказал:
«Позвать сюда
И кошку, и собаку!»
Лукавый кот
И бедный пес
Вдвоем явились
На допрос.

Х

Кто их судил,
Когда и как —
Отдельно
Или вместе, —
Я не скажу.
Но кот-скорняк
С тех пор пропал
Без вести.
Бежал он,
Хвост подняв трубой,
И все меха
Унес с собой!

XI

А так как
Этот кот-скорняк
Всем нашим кошкам
Прадед, —
Семейства кошек
И собак
Между собой
Не ладят.
Кота увидев,
Честный пес
Рычит
И громко лает,
Как будто
Каверзный вопрос
Задать ему желает:
«Готова шапка
Или нет?»
А кот
Шипит ему в ответ.
При этом кот
Плюется так
В смущенье
Или в страхе,
Как это делал
Кот-скорняк,
Когда кроил папахи.

Пер. С. Маршак

ЗЛОСЧАСТНЫЕ КУПЦЫ

Летучей Мыши с Чайкой вдруг
Взбрело купцами стать сам-друг.
Ведут летуньи разговор
И заключают договор.
Но вот беда: нет ни гроша, —
Ведь это срам для торгаша, —
Бегут к Шипу они, спеша.
И, вексель дав,
И подсчитав
Проценты с суммы, что он дал,
Берут изрядный капитал.
Мышь дом, как сторож, стерегла,
А Чайка деньги забрала,
Сев на корабль, среди пучин
Плывет во Мсыр, в Чинмачин,
И в Фарсистан,
И в Индостан.
Там, нагрузив судно добром,
Опять плывет морским путем,
Стремится весело в свой дом!
Вот дорогие шали тут,
Вот жемчуг, лал и изумруд,
Фисташки, финики, миндаль, —
Всего не перечесть мне, жаль...
Все, все, что приглянулось ей
Из украшений и сластей.
Но страшный шквал
На море встал.
Товары буря унесла,
И Чайка жизнь едва спасла,
Своей хранимая судьбой.
Но как вернуться ей домой?
Что кредитору ей сказать?
Как пред приятелем предстать?
Там у порога Мышь сидит,
Там на дорогу Мышь глядит,
Считает дни: когда ж, когда ж
Вернется в дом торговец наш?
Ей долго ждать
И тосковать,
И видеть сны, боясь, дрожа,
Что близко время платежа...
И вот на кровле Шип стоит,
И, с векселем в руках, кричит:
«Эй, чем вы заняты, друзья?
Забыли, как помог вам я?
Дельцы за здорово живешь,
Пора произвести платеж!
Коль вексель дали — знайте срок,
Бесстыдство, — это ль не порок!
Ведь тут грабеж средь бела дня,
Ведь это гибель для меня!
Свое же золото отдать
И не суметь обратно взять?!
Вот и попробуй тут помочь,
Просителя не выгнать прочь!»
Так Шип кричал на весь квартал,
Сердито должников ругал.
А кто слыхал,
Тот повторял:
«Ай, Мышь! Ай, Чайка! Ай-ай-ай!
Не стыдно ль слышать вам? Ай-ай!..
Купцы совсем с недавних пор,
И вдруг — в делах такой позор!
Мышь с Чайкой, ай, —
Ай-ай, ай-ай!»
А Мышь летучая — внимай!
Уйти куда
Ей от стыда?
Плевалась, плакала, кляла:
«Ах, Чайка, чтоб ты померла!
Чтоб ты истлела под землей!
Ну, что ты сделала со мной?
Ведь ты меня, ох, как срамишь!..»
И вновь, и вновь просила Мышь:
Шип, не сердись,
Не торопись.
Ты долго ждал. Подожди чуть-чуть.
Вчера пришло письмо, что в путь
Пустилась Чайка. Ну, вот-вот
С тобой произведем расчет,
Кой-что накинем сверх того...»
«Ну, нет, не нужно ничего,
Возьму лишь то, что я вам дал,
Я и проценты подсчитал.
Назначали вы сами срок, —
Прошу платить, коль он истек,
А лишнее нейдет мне впрок...»
«Нет, господин,
Расчет один:
Сполна все выплатим тебе.
Проценты сами по себе —
И благодарность будет тож,
Поверь... Ведь люди мы... Не ложь...
Ведь надо бога позабыть,
Чтоб так нечестно поступить».

Бедняжка — так, бедняжка — сяк...
Не оправдаться ей никак!
И кредитору наврала,
Приятельницу всё ждала.
Коварной Чайки нет как нет.
«Что за напасть! Не мил мне свет!
Ведь вот несчастье, вот беда,
Я осрамилась навсегда:
Не вылезть мне, как из огня,
Из долга. Кто спасет меня?
Что мне сказать?
Чего мне ждать?»
Пришлось по дому все собрать
И все до ниточки отдать.
А что за толк? —
Остался долг.
Ну, тут уж стало ей невмочь
На крыльях улетела прочь,
Исчезла, сгинула, чтоб ей —
Банкроту, ставшей всех бедней, —
Уж не являться на позор
Пред кредитора грозный взор.

С тех пор, гонимая стыдом,
Она уж не летает днем.
Когда ночная ляжет тишь,
Тогда летает наша Мышь, —
Во тьме укрыться легче ей
От кредитора и друзей.
А Чайка... ах,
Кричит в волнах,
То вдруг нырнет,
То вновь всплывет,
Вся трепеща
И все ища:
Вдруг в глуби вод
Товар найдет!
А Шип с обиды и тоски
Все точит злобно коготки,
И если мимо кто идет —
Его за полы он берет,
Крича: «Эй, ты не видел, слышь,
Бесстыдниц — Чайку или Мышь?»
...Те дни прошли. Проходят дни.
А все не встретились они.

Пер. В. Звягинцева

АХТАМАР

Каждой ночью к водам Вана
Кто-то с берега идет
И без лодки, средь тумана,
Смело к острову плывет.

Он могучими плечами
Рассекает лоно вод,
Привлекаемый лучами,
Что маяк далекий шлет.

Вкруг поток, шипя, крутится,
За пловцом бежит вослед,
Но бесстрашный не боится
Ни опасностей, ни бед.

Что ему угрозы ночи,
Пена, воды, ветер, мрак?
Точно любящие очи,
Перед ним горит маяк!

* * *

Каждой ночью искры света
Манят лаской тайных чар:
Каждой ночью, тьмой одета,
Ждет его к себе Тамар.

И могучими плечами
Бороздит он лоно вод,
Привлекаемый лучами,
Что маяк далекий шлет.

Он плывет навстречу счастью,
Смело борется с волной.
А Тамар, объята страстью,
Ждет его во тьме ночной.

Не напрасны ожиданья...
Ближе, ближе... вот и он!
Миг блаженства! Миг свиданья!
Сладких таинств райский сон!

Тихо. Только воды плещут,
Только, полны чистых чар,
Звезды ропщут и трепещут
За бесстыдную Тамар.

И опять к пучинам Вана
Кто-то с берега идет.
И без лодки, средь тумана,
Вдаль от острова плывет.

И со страхом остается
Над водой Тамар одна,
Смотрит, слушает, как бьется
Разъяренная волна.

Завтра — снова ожиданья,
Так же искрится маяк,
Тот же чудный миг свиданья,
Те же ласки, тот же мрак.

Но разведал враг жестокий
Тайну любящих сердец:
Был погашен свет далекий,
Тьмой застигнут был пловец.

Растоптали люди злые
Ярко блещущий костер,
Небеса молчат ночные,
Тщетно света ищет взор.

Не заискрится, как прежде,
Маяка привет родной, —
И в обманчивой надежде
Бъется, бьется он с волной.

Ветер шепчет непонятно,
Над водой клубится пар, —
И вздыхает еле внятно
Слабый возглас: «Ах, Тамар!»

Звуки плача, звуки смеха...
Волны ластятся к скале,
И, как гаснущее эхо,
«Ах, Тамар!» звучит во мгле.

На рассвете встали волны
И примчали бледный труп,
И застыл упрек безмолвный:
«Ах, Тамар!» средь мертвых губ.

С той поры мину ли годы,
Остров полон прежних чар,
Мрачно смотрит он на воды
И зовется «Ахтамар».

Пер. К. Бальмонт

ПРОКЛЯТАЯ НЕВЕСТКА

Невестки доля тяжела.
А эта уж такой была —
Она не только не всплакнёт,
Но даже глазом не моргнет,
Пусть обижают вновь и вновь
Ее и свекор и свекровь.

Но раз, беспечно весела,
Свободно косы расплела,
И, в комнате своей одна,
Запела песенку она:

«Мой дом — тюрьма.
Печаль и тьма.
И я навек в плену,
Каким нарядом ни мани,
Что светлой молодости дни.
Когда я жизнь кляну?

Ах, птичкой стать,
Порхать, летать
С любимым средь ветвей!
Дыша весной,
В тиши лесной
Как петь отрадно ей,

Рожденья день —
Проклятый день,
Печален он для нас,
Мой грустен сон,
И в сердце — стон,
И смех навек угас».

И вдруг старуха в дверь вошла.
Певунья в страхе замерла
И, ни жива, и ни мертва,
Свекрови слушает слова:
«Удодом стань,
Невестка-дрянь!
Закрой поганый рот!
Ишь, весела!
Платок сняла,
Бесстыдная, орет!
Пусть немота
Скует уста,
Засохни, облысей!..»
Сказала, — что ж,
Стал облик схож:
Невестка перед ней

Стоит, страшна — лицо черно,
На плеши — гребешок,
И вдруг, взлетев, она в окно
Умчалась на восток.

Вот все. Спустилась ночи мгла,
Домой бедняжка не пришла —
Удодом стала. Взад-вперед,
С торчащим гребешком,

В полях блуждает, не поет,
Не просит ни о чем.
Вся в пестрых перышках она, —
Нема, растерянна, грустна,
Но если вдруг припомнит дом,
Где некогда жила,
Час, как запела пред окном
И косы расплела,
И тот, ее сгубивший миг,
Когда вошла свекровь, —

Она взлетает, стынет кровь,
И раздается крик...
Она дрожит, ее трясет,
Она кричит: «Уд-од... Уд-од!..

Пер. А. Гатов

ПОГОС-ПЕТРОС

Прежде был ближе к земле небосвод,
И доносились молитвы сирот
Легче до бога. В тот век золотой
Жили два брата при мачехе злой.
«Что ненасытный разинули рот,
Два дармоеда? Еда не уйдет.
Живо за дело! Пяти лет Погос,
Парень не малый; шести лет Петрос.
Прутья возьмите, пасите телят!» —
Из дому гонит хозяйка ребят.
Мечется стадо, мычит от жары;
Вроссыпь телята пустились с горы.
Дети вдогонку, — а как их настичь?
Слышится звонкий в лесу переклич:
«Погос, поймал?» — «Нет!»
«Петрос, загнал?» — «Нет!»
«Ау, сюда!»
«Ау, куда?»
«Горе, беда!»...

Скрылись телята, и след их простыл.
Выбились братья-подпаски из сил,
С плачем вернулись: «Нет, мамка, телят!»
«Что вас, проклятых, самих не съедят
Лешие, звери? Медведь бы задрал
Иль задавил бы в ущелье обвал, —
Сгинули б оба, не видела б вас!
Пропада нет вам, шипы моих глаз!
Вон! И покуда скотины шальной
Мне не найдете в трущобе лесной,
Глаз не кажите! Иль в эту же ночь
Вас я пристукну, постылые... Прочь!»
Голод забыли Погос и Петрос:
Рыщут, с утеса бегут на утес;
Их не пугает чащоба и дичь.
В дебрях глубоких звенит переклич:
«Погос, поймал?» — «Нет!»
«Петрос, загнал?» — «Нет!»
«Ау, сюда!»
«Ау, куда?»
«Горе, беда!»

Нет окаянных телят! А уж ночь
Скоро настанет, и бегать невмочь.
Сумрачны сени
Лиственной сети,
Статна колени,
Молятся дети,
Господа просят:
«Боженька милый!
Что тебе стоит?
Пусть твоей силой
Крылья нас носят,
Небо покоит,
Пташек укроет, —
Чтоб не постиг нас злой матери гнев
Ночью, покуда пустует наш хлев!»
Только невинный их зов прозвучал,
Ласковый голос с небес отвечал:
«Птичками будьте! Доколе на двор
Скот не вернется, вам в небе простор.
На ночь дубрава, тиха и глуха,
Ложе постелет из мягкого мха.
Замкнут от сирых родительский дом —
Будут им яства на пире моем».
Молвил всевышний — и в пташек лесных
Вдруг обернулись два братца родных.
Подняли крылья
Ввысь без усилья
Малых сирот, —
В синей пустыне
Волен их лет.
Так и доныне
Птичками вьются
Горного луга,
Плачут — смеются,
Скачут, щебечут,
Кличут друг друга:
«Погос, поймал?» — «Нет!»
«Петрос, загнал?» — «Нет!»
«Ау, сюда!»
«Ау, куда?»
«Горе, беда!»...

Пер. Вяч. Иванов

ОРЕЛ И ДУБ

Однажды в лесу дремучем, глухом
Поспорил царь-дуб с могучим орлом,
Кто дольше из них сумеет прожить,
Чья крепче к земле привязана нить.
Орел молвил: я, и дуб молвил: я,
И каждого спесь и гордость своя.
Расхваставшись так, затеяли спор,
И вот, наконец, каков уговор:
Пусть минет пятьсот — не меньше — годов,
И если царь птиц и дуб из дубов
В назначенный срок еще не умрут,
Друг с другом они пусть встретятся тут.
Крыльями взмахнул орел широко,
Оставил он лес, взлетел высоко.
И жил он, могуч,
На кручах, средь туч.
А дуб расстелил извивы корней,
И так он стоял всех выше, сильней,
Так сотни веков недвижен он был...
Промчались века. И срок наступил.
И старый орел, понурый, больной,
Едва ковылял по чаще лесной,
С одышкой в груди и хрипло крича,
И крылья свои едва волоча.
Добрался орел... Вокруг он глядит
И видит, что дуб упал и лежит.
И зелень еще свежа на ветвях...
Он страшной грозой повержен во прах.
«Эге, погляди,заносчивый дуб!
Сравни-ка теперь, кто времени люб.
До срока еще остался нам час,
А ты, великан, лежишь развалясь!»
«Полтысячи лет я стоя провел,
И лежа пятьсот мой выживет ствол.
Срок в тысячу лет судьбою мне дан», —
Орлу отвечал упавший титан.

Пер. В. Звягинцева

ПАРВAНА

I

Высокотронные Абул и Мтин
В молчании стоят спиной к спине,
И на плечах, над синевой вершин,
Страну Парвана держат в вышине.

И люди говорят, что с давних пор
Под небом, над бескрайней крутизной
Жил в замке царь, седой хозяин гор.
Владевший всей парванской стороной.

А у царя росла такая дочь,
Что ни один охотник и стрелок,
Кругом в горах охотясь день и ночь,
Прекрасней лани выследить не мог.

Года и горы старого царя
Украсивши младенчеством своим,
Его под старость счастием даря,
Она росла, боготворима им.

Большую радость годы им несли,-
Желанный день подходит наконец,
И, посланы во все концы земли,
Летят по замкам за гонцом гонец:

«Где есть достойный девушки храбрец?
Пускай берет оружье и коня,
Пусть явится в доспехах во дворец
И дочь возьмет по праву у меня»,

II

Бряцали шашки острые,
Плясали жеребцы,
Перед дворцом на площади
Съезжались удальцы.

Все ждали с нетерпением,
С утра сюда примчась,
Когда же состязания
Придет желанный час.

Народ со всех окрестностей
Собрался поглядеть,
Кому удастся девушкой
По праву завладеть.

Труба поет... Придворные
Покинули дворец.
Явилась дочь прекрасная,
За ней седой отец.

Он — словно туча мрачная,
И как луна — она.
Они, обнявшись, выплыли,
Как туча и луна.

Все были в изумлении
От этой красоты.
Все удальцы задумались,
Погружены в мечты...

«Взгляни на этих витязей,
Приехавших к тебе,
Чтоб здесь, на этой площади,
Добыть тебя в борьбе.

Кто будет хвастать ловкостью,
Кто силою крутой,
Кто трудной джигитовкою,
Кто птичьей быстротой.

Когда ж, тягаться бросивши,
Они окончат бой,
Когда из них храбрейшие
Пройдут перед тобой, —

Узнав непобедимого,
Кинь яблоко ему,
Чтоб целый свет завидовать
Мог счастью твоему».

И царь уже готовился
Подать условный знак...
Но дочь, поднявши яблоко,
Ему сказала так:

«Вдруг слабого хорошего
Сразит силач дурной. —
Ведь ни одной минуты он
Любим не будет мной!»

Столпились вкруг соперники,
Вопросам нет конца:
«Скажи, за что ж ты, девушка,
Полюбишь удальца?

Сокровищ хочешь? Жемчуга
И золото найдем!
Звезду захочешь? На землю
Звезду мы низведем!»

«Не нужно мне от милого
Ни крупных жемчугов,
Ни серебра, ни золота,
Ни звезд из облаков.

Огня неугасимого
Пускай достанет он,
С огнем вернувшись, будет он
Мне мужем наречен».

И на коней оседланных
Вскочили удальцы,
Чтобы разными дорогами
Скакать во все концы.

Огня неугасимого
Вдали им брезжит свет...
Но год за годом тянется,
А их все нет и нет...

III

«Отец, где наши витязи?
Ужели для меня
Нигде неугасимого
Им не сыскать огня?»

«Не бойся, дочь любимая,
Они найдут огонь,
Но полон путь искателей
Сражений и погонь.

И черный мир им встретится,
И черная вода,
И с дэвами жестокими
Им предстоит вражда».

За годом год проносится,
Но не везут огонь,
«Отец, взгляни, не виден ли
С горы летящий конь?

Во сне все чаще витязя
Я вижу своего.
Держа огонь, влетает он,
Проснусь — и никого!»

«Жди дальше — он появится,
Охотясь за огнем,
Порой душа искателя
Сама сгорает в нем».

За годом год проносится,
Напрасно дева ждет,
С горы верхом на лошади
Никто не промелькнет.

«Отец, от горя вяну я,
Печален стал мне свет.
Ужель неугасимого
Огня на свете нет?»

Но скорбный царь ответить ей
Не в силах ничего.
И черные сомнения
На сердце у него.

IV

За годом год промчалися.
Напрасно день и ночь
Окрестности безлюдные
Оглядывала дочь.

Отчаявшись — заплакала,
Так много слез пролив,
Что слезы слились в озеро,
Весь замок затопив.

Она исчезла в озере,
Проплакавши глаза;
С тех пор стоит там озеро,
Прозрачно, как слеза.

Под волнами прозрачными
В зеленой глубине
Видны хоромы царские,
Стоящие на дне.

Едва в ночи засветятся
Повсюду огоньки —
Безумьем одержимые,
Запляшут мотыльки.

Они сгорают в пламени,
И люди говорят
Про них, что это витязи
Парванские горят.

Принявши в долгих странствиях
Обличье мотылька,
Они, огонь завидевши,
Летят издалека.

И силятся приблизиться,
Чтоб, овладеть огнем,
И вечно приближаются,
И вечно гибнут в нем.

Пер. В. Звягинцева

ЛАМПАДА ПРОСВЕТИТЕЛЯ

Лампада в полночь, меж светил,
Висит блистая, в небесах,
Что просветитель утвердил
В армянских темных небесах.

Хоть без веревки взнесена
Над Арагацем высоко,
С престола вышнего она
Мир озаряет далеко.

И теплится столетий ряд,
Неугасима в смене дней:
Святого слезы в ней горят —
Благоухающий елей.

Руке людей не досягнуть
До той бессмертной высоты,
Ее и ветру не задуть,
Бродяге — вихрю темноты.

Когда наш дивный край лежит
Под черным мраком без конца,
Когда унылый страх томит
Людские слабые сердца;

Тот, кто невинен, в ком любовь,
Кто твердой верой осиян,
Кто бодро ждет, что вспыхнет вновь
День лучезарный для армян,

Взглянув на небо, видит тот,
Что вечный светоч там повис,
Как око господа, с высот
Глядящее на землю вниз!

Пер. В. Брюсов

КОНЕЦ ЗЛА

Стояла гора,
Как время, стара,
Росло деревцо.
И трое птенцов
Гнездились в дупле,
В уюте, в тепле.
Кукушка пела на суку:
«Ку-ку, кукушечки, ку-ку,
Растите вы!
Летите вы!»
Так пела мать, и дни неслись.
И вдруг приходит страшный Лис:

«Хозяин здесь — я,
Гора тут моя.
Мое и дупло,
Гнездо и тепло.
И кто мог посметь
Моим завладеть?

Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?»
«Их трое, сударь Лис, втроем
Птенцы сидят в гнезде своем».
«Ах, значит, нет в тебе стыда!
Дай в слуги мне скорей сюда
Хоть одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор
И ствол срублю,
И всех сгублю!»
«Ой, не руби,
Ой, не губи!
Птенца отдам,
Но только нам
Оставь наш дом:
Дупло с гнездом», —
просила мать-кукушка и сбросила вниз одного из птенцов. Лис — хвать, взял и ушел.

«Ку-ку! Ай-ай!
Дитя, прощай!
Где — на горе
Или в норе,
Там, где кусты,
Погибло ты?
Дитя, прощай!
Ку-ку... Ай-ай!» —
плакала мать-кукушка, но вот Лис вернулся.

«Хозяин здесь — я,
Гора тут моя,
А в дереве том
Дупло есть с гнездом.
И кто мог посметь
Моим завладеть?!
Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?»
«Их двое, сударь Лис. Вдвоем
Птенцы сидят в гнезде своем».
«Ах ты, разбойница, ах, ах!
И так от них рябит в глазах,
Гляди, всю местность, все кусты
Кукушками заселишь ты!
Брось одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор
И ствол срублю,
И всех сгублю»,
«Ой, не руби!
Ой, не губи!
Бери птенца,
Но до конца
Не-разоряй,
Не убивай,
И жить нам дай!» —
просила кукушка-мать и сбросила вниз второго птенца, Лис — хвать и ушел.

Ай-ай, ку-ку!
Сиди — тоскуй,
Глупа была, —
Сюда пришла.
В недобрый час
Вскормила вас.
И Лис пришел,
Птенцов увел.
Куда, ку-ку!
Девать тоску?» —
плакала мать-кукушка. В это время — кра-кра-кра! — пролетала по тем местам ворона. Услышала плач кукушки.

«Ой, как ты плачешь! Кра-кра-кра!
О чем ты плачешь так, сестра?»
«Кума, послушай-подивись,
Пришел жестокий сударь Лис,
Наговорил мне страшных слов,
Унес и съел моих птенцов».
«Ну, горе мне, как ты глупа,
Кукушка, или ты слепа!
Ведь этот Лис бесстыдно врет,
Коль гору он своей зовет.
И кем ему здесь все дано?
Гора для всех стоит равно.
И кто позволит, чтобы он
Установил здесь свой закон?
Всем угрожает топором
И разгоняет всех кругом.
Вчера — птенца, сегодня двух
Он съел. А ты лишь плачешь, друг...
Откуда взять ему топор?
Ну вот, не бойся с этих пор.
И, если он придет опять,
Скорей спеши его прогнать»,
Так сказала ворона и улетела. Вот опять пришел Лис.

«Хозяин здесь — я,
Гора здесь моя...»
Едва успел промолвить он — кукушка высунула голову из гнезда:
«Не верю я тебе теперь,
Проклятый, ненасытный зверь!
И кем тебе гора дана?
Для всех равно стоит она.
Зачем так врал ты мне, злодей?
Я лжи поверила твоей,
Я отдала тебе птенцов.
С меня довольно лживых слов!
И сколько ты теперь ни злись,
Меня не испугаешь, Лис.
И про топор ты мне солгал...»
«А кто сказал?»
«Ворона... Кто ж?»
«Отомщу за ложь!»
Сердитый Лис убрался во-свояси. В поле он прикинулся мертвым, а ворона подумала, что Лис подох, прилетела, чтобы выклевать ему глаза. Лис — хвать поймал ее.

«Кра-кра! Ой-ой!
Ой, сударь мой...»
«Так, ябедница злая, так!..
Ты наплела кукушке врак,
Что нет у Лиса топора.
Ну, кончилась твоя пора!»
«Ой, сударь ой,
Перед тобой
Грешна, грешна! Винюсь во всем.
Терзай меня. Глотай живьем.
Карай, как хочешь, но сперва
Услышь последние слова:
На той вон горке, против нас,
Я клад зарыла про запас:
Хоть все насесты обойдешь,
Нигде такого не найдешь.
Обидно зря ему пропасть, —
Ведь ты бы мог покушать всласть,
Пойдем, достанем этот клад
Из-под земли. Сам будешь рад.
А если я тебе совру —
Что-ж — я в зубах твоих умру!»

«Пойдем, — сказал Лис. — Будет клад — хорошо, не будет — я тебя съем».
Пошли.

Пролетая, ворона заметила лежащую в кустах собаку крестьянина. Вела-вела она Лиса и прямехонько привела к этим кустам.

«Вот, — сказала, — в этих кустах мой клад».
Лис с жадностью бросился в кусты. Собака вскочила, схватила Лиса за горло и подмяла. Лис, задыхаясь захрипел:

«Ах, с давних пор
Я был хитер.
И вдруг, дурак,
Попал впросак,
Будь проклята
Ворона та!»...

«Да, сударь Лис, ты злой хитрец,
Но должен быть и злу конец,
Таков закон. Судьба мудра.
Кра-кра... Кра-кра!..» —
ответила ворона и улетела.

Пер. В. Звягинцева

 

КАПЛЯ МЕДА

Один купец в селе своем
Торговлю всяким вел добром.
Однажды из соседних сел
К нему с собакою пришел
Пастух — саженный молодец.
«Здорово, — говорит, — купец!

Есть мед — продай,
А нет — прощай».

«Есть-есть, голубчик-пастушок!
Горшок с тобой? Давай горшок!
Мед — вот он: что укажешь сам,
Отвешу мигом и продам».

Все по-хорошему идет,
За словом слово — тот же мед.
Отвешен мед, но как алмаз
На землю капля пролилась.
Жзз... муха. Сладкий чуя мед,
Жужжит, звенят и к капле льнет,
Хозяйский кот бочком-бочком.
За мухой крадется. Потом
В один прыжок
На муху — скок!

И в тот же миг пастуший пес
Ощерился, наморщил нос.
Рванулся, взвыл
Что было сил,
Кота подмял,
За горло взял.
Сдавил, куснул —
И отшвырнул.

«Загрыз! Загрыз! Ах, котик мой!
Ах, чтоб те сдохнуть, пес чумной!»
Разгневался купец — и вот,
Чем попадя собаку бьет.
Визжит собака — и рядком
С несчастным падает котом.

«Пропал мой лев, пропал, конец!
Кормилец, друг мой!.. Ну, купец,
Мерзавец, вор, такой-сякой!..
Да провались домишко твой!..
Ты смел собаку бить мою,—
Отведай же, как сам я бью!»
Взревел пастух наш, над купцом

Дубину тяжкую с кремнем
Занес, — и вмиг хозяин злой
Упал с пробитой головой.

«Убили!.. Кто там?.. Караул!..»
По всем кварталам шум и гул,
Народ стекается, кричит:
«На помощь! Караул! Убит!

С нагорных улиц, из низов,
С дороги, с пастбищ, от станков,
Крича, кляня,
Вопя,стеня,
Отец и мать,
Сестра и зять,
Жена и брат,
И кум, и сват,
И все дядья,
И все друзья,
И с тещей тесть,
И как еще их там — бог весть —
Бегут, бегут, бегут, бегут
И чем попало бьют и бьют:
«Ах, окаянный! Ах, пострел!
Да как ты мог? Да как ты смел?
Да с чем ты шел: товар купить,
Иль даром душу загубить?»

И рядом с псом своим в углу
Пастух простерся на полу.
«Ну, постояли за купца.
Бери, кто хочет, мертвеца!»
И вскоре в ближнее село
Известье скорбное пришло.
«Эй, кто там есть?
Возможно ль снесть?
Ведь это наш пастух убит!..»

Порой шалун разворошит
Гнездо осиное и прочь
Уйдет. Не то же ли точь-в-точь
Наделала и муха та?
Смятенье, шум и суета...
Что подвернулось — второпях
Хватают. Кто с ружьем в руках,
Кто с вилами, а кто с ножом,
С лопатой, с палкой, с топором,
Кто с заступом, кто вертел взял,
Тот шапку в спешке потерял,
Тот вскинул на лошадь седло —
И все на вражее село.
«Что за бессовестный народ!
Ни страха, ни стыд их не берет,
К ним за товаром забредешь —
Накинутся — и в спину нож.
Тьфу, пропасть! Провалиться б вам,
Убийцам лютым, дикарям!
Пойдем, побьем,
Сожжем, сотрем!
Эй, ну-ка, не плошай, вперед!»
И вышел на народ народ.
И каждый бил, и бил, и бил,
Рубил, и резал, и громил.
И всяк, чем больше порубил,
Тем больше в ярость приходил.
Соседа бил сосед.
Соседа жег сосед.
И кто где жил —
Простыл и след.
Но вот беда: меж этих сел
Рубеж, деливший земли, шел,
И подать каждое село
Владыке своему несло.

Заслышавши про тот разбой,
Немедля царь страны одной
Указ громовый издает:
«Да знает верный наш народ,
Отчизны общей каждый сын,
Рабочий, воин, дворянин,
И наш совет,
И целый свет,
Что дерзкий, вероломный враг,
Забывши честь и божий страх,
Нас подлой лестью усыпил,
В цветущий наш предел вступил
И граждан мирную семью
Предал железу и огню.
Кровь жертв из бедного села
К стопам престола притекла,
И сколь ни горько это нам —
Мы отдали приказ войскам
В пределы вражие вступить
И за невинных отомстить.
А чтобы дерзких побороть,
Нам в помощь — пушки и господь».

Но царь враждебный в свой черед
Войскам такой приказ дает:
«Пред господом и всей землей
Мы возвещаем: хитрый, злой
Сосед попрал небес закон
И между братских двух племен
Посеял злобу и раздор.
Он дружбы древний договор
Нарушил первый. Ныне, встав
За нашу честь, за добрый нрав,
За кровь погубленных людей,
За вольность родины своей.
Мы властью нам присущих прав,
На помощь господа призвав,
Подъемлем меч победный свой
И гнев над вражеской главой».

И злая началась война.
В огне пылает вся страна,
Шум, грохот, кровь, и крик, и стон,’
И плач, и скорбь со всех сторон,
И в дуновении ветров
Струится запах мертвецов.
И так идет
За годом год:
Станки молчат,
Посев не сжат,
Все ширится войны костер,
За голодом приходит мор.
Людей нещадно косит он,
И вот весь край опустошен.
И в ужасе среди могил
Живой живого вопросил:
«С чего ж, откуда и когда
Такая грянула беда?»

Пер. С. Маршак

ГОЛУБИНЫЙ СКИТ
(народное преданье)