В. Г. Белинский об А. С. Пушкине, М. Ю. Лермонтове, Н. Г. Гоголе, Ф. М. Достоевском.

В.Г. Белинский об А.С. Пушкине, М.Ю. Лермонтове, Н.Г. Гоголе, Ф.М. Достоевском.

А.С.ПУШКИН Критик подходил к оценке творчества Пушкина конкретно, исторически. В "Пушкинских" статьях Белинский поставил много общих вопросов эстетики. Подчеркивает земной, гуманистически глубоко нравственный характер поэзии Пушкина. Он подчеркивал, что Пушкин поставил в своем творчестве кардинальные вопросы русской жизни. «Онегин» имеет огромное историческое и общественное значение. Со стороны формы произведение, в высшей степени художественное, со стороны содержания самые его недостатки составляют его величайшие достоинства. В "Онегине" мы видим поэтически воспроизведенную картину русского общества», это поэма историческая в полном смысле слова. Её можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением.

Н.В.ГОГОЛЬ Гоголь находится в центре внимания В. Г. Белинского начиная с 1835 г. Он написал около двадцати статей и рецензий, посвященных Гоголю. Гоголь был любимым писателем Белинского, в статьях и письмах которого содержится не только глубочайший теоретический анализ творчества Гоголя, но и живое, непосредственное восприятие его как современника - писателя и человека. Отзывы Белинского о Гоголе не просто противостоят мнениям хулителей писателя, он отвергает попытки сузить талант Гоголя только до комической способности. По его мнению "Талант Гоголя состоит в удивительной способности изображения жизни ее неуловимо-разнообразных проявлениях". Принципиальная для самого критика, статья "О русской повести и повестях г. Гоголя" сыграла огромную роль и в утверждении Гоголя на пути писателя-реалиста.

М.Ю.ЛЕРМОНТОВ Белинский указал на огромное значение Лермонтова в развитии русской поэзии. Основные статьи о Лермонтове о «Герое нашего времени» и о «Стихотворениях М. Лермонтова». В 1839 году в «Московском Наблюдателе» он дал необычайно высокую оценку «Бэлы», появившейся в «Отечественных Записках», и откликнулся на несколько стихотворений Лермонтова, также только что напечатанных в «Отечественных Записках» («Дума», «Поэт», «Ветка Палестины» и «Не верь себе»). Только к двум вещам — «Ангелу» и «Узнику» — Белинский остался холоден, другие же лермонтовские стихотворения не переставали его волновать. Вскоре после встречи и беседы с Лермонтовым Белинский написал свою статью о «Герое нашего времени». В образе Печорина Белинский увидел правдивое и бесстрашное отражение трагедии поколения передовых людей 40-х годов. Белинский показывает многообразие тематики стихотворений, находя у Лермонтова «все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия». После трагической гибели Лермонтова перед Белинским на первый план выдвинулась проблема историко-литературной оценки его творчества, связи его произведений с прошлым и будущим русской литературы.

Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ Белинский при первом же знакомстве с "Бедными людьми" угадал в их авторе "талант необыкновенный и самобытный", "в высокой степени творческий" и предсказал ему великое будущее. Главную силу Достоевского Бе­линский усматривает в "глубоком понимании и художественном воспроизведении трагической стороны жизни". Не менее точным и верным было указание Белинского на каче­ственное отличие Достоевского от Гого­ля и писателей "натуральной школы", т.к. уловил то принципиальное новшество в изображении Достоевским "маленького человека", ко­торое заключалось в переносе акцента с внешних причин его нравст­венно-психологического состояния самочувствия (бедности, социаль­ной приниженности и т.п.) на мотивы внутренние, личностные. Иной оказалась позиция критика с вы­ходом в свет таких произведений, как "Двойник", "Госпо­дин Прохарчин", "Хозяйка" (1846-1847) - ни одно из которых Белинским принято не было. Пафос произведений Достоевского, а также его новаторская концеп­ция человека не были в должной мере поняты Белинским.

 

Философская критика

Хронологически она складывается в России почти одновремен­но с критикой Н.Полевого и в полемике с нею. Но не только. Философская критика по своим исходным позициям объективно противостояла романтическому миропониманию в целом. В этой направлен­ности она была результатом кризиса романтического мировоззре­ния - кризиса, начало которого в России совпало с политическим поражением декабризма как субъективно-романтического разумения истории и ее движущих сил. Пафос историзма, поиск законов самодвижения обще­ственной истории вот пафос философского миропонимания, харак­терного для этого движения в области критики и идеологии вообще. Философская критика зарождается в России примерно в 1825 - 1828 гг., когда в статьях Д.В.Веневитинова (о первой главе "Евге­ния Онегина") и Н.И.Надеждина были сформулированы ее основные принципы, и активно развивается по 1836 год, когда был закрыт жур­нал Надеждина "Телескоп". Основными ее представителями были участники Общества любомудров В.Ф.Одоевский, Д.Веневитинов, Иван Киреевский, близкий в ту пору к "любомудрам" С.П.Шевырев, а также глава фи­лософского кружка 30-х гг. Н.В.Станкевич. В так называемый "примирительный" период (с 1837 по 1840-1841 гг.) своей твор­ческой эволюции позиции философской критики во многом разделял и Белинский. Основным печатным органом философской критики был журнал Н.Надеждина "Телескоп" (1831-1836). Известное представление о подходах философской критики может дать статья Д.Веневитинова 1825 года «Разбор статьи о "Евгении Онегине"», помещенной в5-м № "Московского Телеграфа" на 1825 род». Уже в статье Веневитинова выявилось то превосходство фило­софской критики над субъективно-романтическими суждениями По­левого, которым философский подход обязан систематичности и единству взгляда на предмет. Стремление построить все здание литературной науки и крити­ки на прочном фундаменте исторических законов, открытых совре­менной философией, нашло наиболее последовательного и талантли­вого выразителя в Николае Ивановиче Надеждине Помимо идеи объективной необходимости (закономерности) развития истории и искусства, предостерегавшей человека от субъективизма и произвола в общественном поведении и суждениях о литературе немецкая классическая философия обогащала критику Надеждина идеей диалектического движения искусства как естествен­ной замены одной его формы (фазы) другой.В свойственном Надеждину противоречии между его общими установками и суждениями о тех или иных явле­ниях современной русской и европейской литератур (например, Пушкине, Байроне) отразилась и слабая сторона русской философ­ской критики.

10. "Примирительный" период в критической деятельности Белинского.

С осени 1837-го и по осень 1840 г. Белинский переживает так называемое "примирение" с российской действительностью. Литературно-эстетическая позиция критика этой поры изложена им в следующих основных статьях: «"Гамлет". Драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» (1838); "Бородинская годовщина. В.Жуковского" (1839); "Очерки бородинского сражения. (Воспоминания о 1812 годе). Соч. Ф.Глинки" (1840); "Горе от ума. Соч. А.С.Грибоедова" (1840) и в особенности - "Менцель, критик Гете" (1840).

Для философско-эстетической мысли и общественно-политической позиции Белинского период стал серьезным внутренним испытанием, из которого критик вышел более закаленным и убежденным. Мышление Белинского в борении с самим собою обрело ту глубокую диалектичность, без которой немыслим и последний - материалистический этап в его деятельности, невозможна концепция критики как "движущейся эстетики".

В эти годы Белинским была начата разработка одной из важнейших категорий его собственной, а также и всей последующей русской критики - понятия художественности, которая мыслится критиком как качество не только самоценное, но и самодовлеющее. Подлинно художественное произведение, считает Белинский, чуждо каким бы то ни было моральным, нравственным, социальным интересам и намерениям и не имеет цели вне себя. Основные требования (признаки) художественности: объективность автора, полнота созерцания (охвата) им действительности и беспристрастность.

В этот период Белинский решает избавиться от мелочных страстей - самолюбия, тщеславия, а заодно и от той "внешней жизни", которой, как он полагал, эти страсти обязаны своим существованием. Он пошел на сознательное отчуждение от текущей общественной жизни, бесконечно мучающей, но не дающей разрешения мучениям, душевному хаосу и вечному разладу с собой, - ради жизни "внутренней" - "идеальной", жизни в сфере Духа, Идеи и их величавых и всегда гармонических законов.

И все же полностью подавить в себе потребность активной внешней деятельности для такого человека, как Белинский, было непросто. В душе критика в это время борются два начала:

1)данное опытом и работой собственной мысли представление об окружающей действительности как самой скверной, ни с какими требованиями разума не совместимой, словом, начало чисто отрицательное;

2)взятое на веру представление о вселенной как о едином, прекрасном порядке, проникнутом дивной гармонией художественном произведении, перед величием которого должно склониться недовольство отдельной личности.

Верх взяло второе начало. Белинский смиряет свой критицизм.

Главными вехами на пути преодоления примирительных настроений были статьи "Горе от ума. Соч. А.С.Грибоедова" (1840) и "Стихотворения М.Лермонтова" (1841).

"Примирение" с российской действительностью в известной степени затормозило формирование у Белинского эстетики критического реализма. Однако школа гегелевской философии и философской критики, пройденная в эти годы, оказалась для Белинского в конечном счете плодотворной. Именно в эту пору был заложен фундамент учения о художественности, в котором критик развил ряд положений Н.Надеждина. При этом оно не ограничилось требованиями объективности, полноты созерцания идеи и беспристрастности, впоследствии Белинским пересмотренными. Основополагающей стала мысль о глубоком единстве художественного произведения, естественности его развития и связи частей с целым, гарантом которых признавалась поэтическая идея, проникающая решительно все грани и компоненты создания.

Преодоление настроений "примирения" открыло Белинскому путь к законченной теории критического реализма, к конкретно-эстетической оценке творчества Пушкина, Лермонтова, Гоголя, к идейному руководству "натуральной школой".

 

Московский период:

1)Свою деятельность Белинский начал в журнале «Телескоп» и литературном приложении к нему «Молва», издававшихся Надеждиным в Москве. Этот первый период, с «Литературных мечтаний» и до закрытия «Телескопа», охватывает 1834-1836 годы.

2) Следующий период журнальной деятельности Белинского, когда он стал во главе преобразованного «Московского наблюдателя» (1837-1839), был в области критики менее плодотворным, чем предыдущий. Но этот период очень важен с точки зрения философской эволюции Белинского: критик переживал так называемое примирение с российской действительностью.

Петербургский период:

3)С наибольшей силой деятельность Белинского развернулась в 40-е годы в Петербурге, когда он по приглашению Краевского встал во главе критического отдела журнала «Отечественные записки» (1839-1846) и «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду», переименованных с 1840 года в «Литературную газету». Взгляды Белинского нашли свое отражение в появившихся здесь обзорах русской литературы за 1840-1845 годы, в статьях «Речь о критике», «Герой нашего времени», «Стихотворения М. Лермонтова», «Сочинения Александра Пушкина», в полемических рецензиях по поводу «Мертвых душ» Гоголя и во множестве других. Белинский напечатал несколько сотен рецензий, в которых дал оценку новейшим явлениям русской литературы; он был также постоянным театральным обозревателем. Критик сделался центральной фигурой эпохи, общепризнанным вождем реалистического направления.

4) К 1847-1848 годам назрел у Белинского разрыв с давним другом В. П. Боткиным, начинавшим осуждать произведения «натуральной школы» с позиций теории «чистого искусства». В 1846 году Белинский порвал с «либералом» Краевским и ушел из «Отечественных записок», которым отдал столько сил. Все теснее Белинский сближался с Некрасовым, Герценом, Огаревым, молодыми писателями, шедшими вслед за Гоголем.

В своей творческой практике Белинский неизменно придерживался определенных принципов. Основываясь на конкретном факте он никогда не останавливался на нем, а стремился осмыслить частную литературную проблему в широком плане, поставить рецензируемую книгу в общее русло русской литературы, развернуть критическую задачу — в эстетическую, а эстетическую — решить с точки зрения философских и общественных проблем своего времени. Большинство его статей далеко выходит за пределы сформулированной в заглавии темы, поэтому невозможно разделить его литературную критику и эстетику, выделить статьи на исторические, философские или политические темы.

5.Критика и литература. Общее и отличное. (еще см. 1вопр.)

Критика-- это способ истолкования и оценка художественных произведений в свете определенных концепций, теоретическое самосознание литературных направлений, активное средство борьбы за утверждение их творческих принципов. Литературное направление становится собственно направлением с того момента, когда оно сформулировало свою программу, объединило под своим знаменем значительные силы. До тех пор оно развивается стихийно. У критики есть свои прямые связи с жизнью, общественной борьбой, разнообразными идеологическими течениями. Эти связи помогают судить критике о литенатуре в соответствии с логикой жизни. вырабатывать общественные критерии для оценки художественных произведений, разъяснять их смысл читателям. Но было бы неверно считать, что сопредельные идеологические течения, при всем их громадном значении, формируют литературные направления и их критику. Степень зависимости литературных направлений и критики от идейных течений бывает различная: у одних большая, у других меньшая, но в принципе литература и критика являются самостоятельными формами познания действительности. Художественная литература в ходе собственного исторического развития приобретает вид различных напралений. На определенной стадии эти направления вырабатывают свою теоретическую программу, т. е. критику. Критика-- важнейшая сторона литературных направлений, она придает им окончательную идеологическую оформленность и устойчивость. Литературно-критические системы складывались на основе литературных направлений: классицизма, сентиментализма, "прсветительского реализма", романтизма, критического реализма, социологического реализма. Взаимодействие критики и литературы следует рассматривать как динамически активное, диалектически обратимое, как процесс взаимного обогащения.

 

 

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ КРИТИКА

В 40-е гг. В.Г.Белинский называл "эстетической критикой суждения о литературе с позиций "вечных" и "неизменных" законов искусства. Такой подход в значительной степени был присущ, например, статьям С.П.Шевырева о Пушкине и Лермонтове, а также отзывам К.С.Аксакова о "Мертвых душах" Гоголя и "Бедных людях" Достоевского. В первую половину 50-х гг. "эстетическая" критика, сформировавшись в целое течение, занимает господствующее положение в русской литературе и журналистике. Ее принципы даровито развивают П.В.Анненков, А.В.Дружинин, В.П.Боткин, а также С.С.Ду­шкин, Н.Д.Ахшарумов. В своих философских взглядах представители этой критики остаются объективными идеалистами. По политическим убеждениям они противники крепостнической системы, экономического и государственного (сословного) подавления личности, мечтающие о реформировании России по образцу западноевропейских стран, но выступающие против революционно-насильственных способов общественного прогресса. В русской литературе они опираются на наследие Пушкина, творчество Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, поэзию Фета, Тютчева, Полонского, А.Майкова. Общественное значение " эстетической" критики в России 50-60-х гг. можно правильно оценить лишь с конкретно-исторических позиций. В пору "мрачного семилетия" (1848-1855) она играла несомненно прогрессивную роль, отстаивая самоценность искусства и его нравственно совершенствующую человека и общество миссию, высокое призвание художника. Оставаясь вплоть до конца 60-х гг. пропагандистом и защитником литературы как искусства, "эстетическая" критика ограничивала рамки этой литературы произведениями близких ей по социально-эстетическим позициям писателей. В этом она объективно уступала "реальной" критике Чернышевского, Добролюбова, Салтыкова Щедрина, Некрасова. В то же время при анализе творчества Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, Островского, Фета она не только уделяй больше внимания "сокровенному духу" (Белинский) этих художников, но нередко и глубже, чем "реальная" критика, проникала в нее. Пафос "эстетической" критики можно выразить положением: нет ничего дороже гармонии, и искусство - единствен­ный орган ее. Именно поэтому оно должно остаться "чистым" от те­кущих социально-политических страстей, забот, коллизий, наруша­ющих гармонический смысл искусства. Однако гармонию (в виде и художественности, и нравственности, и духовности) представители "эстетической" критики понимали весьма отвлеченно и асоциально, что, разумеется, было отражением вполне определенной социальной позиции - позиции реформаторов, противников революционных по­трясений. "Эстетическая" критика весьма односторонне восприняла на­следие Белинского. Из него была взята ею наиболее догматическая, недиалектическая часть. Напротив, учение о пафосе, в котором диа­лектически сливались непреходящая (эстетическая) и конкретно-ис­торическая (социальная) грани произведения искусства, "эстетиче­ской" критикой не было ни понято, ни продолжено.В конце 50-х гг. - перед лицом нового течения в литерату­ре, отмеченного всевозрастающей социализацией (социологизацией) и новыми формами художественности, "эстетическая" крити­ка становится объективно все более архаичной.

 

Предмет и задачи ЛК

Критика литературная — пристрастное интуитивно-интеллектуальное прочтение словесно-художественных текстов, пронизанное при этом интересами, волнениями, соблазнами, сомнениями, связующими словесное искусство с многоцветной реальностью жизни. По заключению Р.Барта, К.л. «занимает промежуточное положение между наукой и чтением». Литературный критик, способный выразить индивидуальное понимание художественных откровений, заключенных в тексте, — сознательный или невольный посредник на пути литературно произведения от автора к читателю.

Литературно-критическому труду почти неизменно сопутствует полемический диалог с автором, с предполагаемыми читателями, с коллегами-оппонентами. Литературный критик одним из первых, не имея еще за собой традиций интерпретации новорожденного текста, определяет его ценностные параметры. Критик может обращаться и к текстам, давним по своему происхождению, но продолжающим властно влиять на умонастроение тающей публики.

В современной филологии различают

-профессиональную ЛК(литературно-критическая деятельность, ставшая для автора доминирующим родом занятий, это явление пограничное между художественной словесностью и литературоведением);

-писательскую ЛК(литературно-критические и критико-публицистические выступления литераторов, основной корпус творческого наследия которых — художественные тексты);

-читательскую ЛК(многообразные реакции на художественную словесность, принадлежащие людям, профессионально не связанным с литературным делом).

ЛК, история литературы, теория литературы имеют общий объект исследования - художественную литературу в разнообразных ее родовых, жанрово-композиционных, стилевых проявлениях и историческом развитии художественных направлений, однако каждая из них рассматривает совместный объект под другим углом зрения, поэтому имеет свой предмет, своеобразные задачи. Предметом собственно литературной критики является текущий литературный процесс, прежде всего новые опубликованные художественные произведения, т.ж. художественно-эстетическое своеобразие новых завершенных произведений, новые тенденции текущего, литературного процесса, их особенности, направленность, производительность, отличие от других.

История литературной критики имеет другие объект, предмет и задачи. Объектом ее рассмотрения становятся не художественные явления сами собой, а результаты деятельности литературных критиков. Историк литературной критики сосредоточивает внимание на оценках, суждениях, размышлениях, выводах литературных критиков определенных эпох, в соотнесении с теми художественными явлениями, которых касаются оценки, суждения, размышления и выводы критика-предшественника. Историю ЛК интересует мотивы оценочных суждений, критерии оценок, общественную обусловленность литературно-критических выступлений тогдашних критиков. В предмет истории литературной критики включаются также механизмы "давления" общественного мнения, издателей, цензоров - политической системы в целом с соответствующим ей типом культуры на писателей и критиков. Всесторонне раскрыть все грани предмета истории литературной критики можно только на основе обстоятельного ознакомления с различными источниками.

Задача курса истории литературной критики двунаправлена. Во-первых, она воспроизводит целостную картину становления, формирования и развития критики как органической части литературного процесса; выявляет внутреннюю логику развития литературной критики, роль критики в художественной культуре общества. Во-вторых, история литературной критики, освещая достижения и потери литературной критики на всех этапах развития национальной духовной культуры, способствует подготовке новых квалифицированных критиков.

 

Выдержки из статьи.

«Обратите еще внимание на эту естественность рассказа, так свободно развивающегося, без всяких натяжек, так плавно текущего собственною силою, без помощи автора.» «мы рассмотрели две части романа - "Бэлу" и "Максима Максимыча" каждая из них имеет свою особность и замкнутость, почему каждая и оставляет в душе читателя такое полное, целостное и глубокое впечатление.» «Характеры Азамата и Казбича - это такие типы, которые будут равно понятны и англичанину, и немцу, и французу, как понятны они русскому. Вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальною физиономиею и в национальном костюме!..» «Глубокое впечатление оставляет после себя "Бэла": вам грустно, но грусть ваша легка, светла и сладостна;» «Добрый Максим Максимыч, сам того не зная, сделался поэтом, так что в каждом его слове, в каждом выражении заключается бесконечный мир поэзии.» «Нет ничего тяжелее и неприятнее, как излагать содержание художественного произведения. Цель этого изложения не состоит в том, чтоб показать лучшие места: как бы ни было хорошо место сочинения, оно хорошо по отношению к целому, следовательно, изложение содержания должно иметь це-лию - проследить идею целого создания, чтобы показать, как верно она осуществлена поэтом.»

«Что же за человек этот Печорин?»

«Итак - "Герой нашего времени" - вот основная мысль романа. В самом деле, после этого весь роман может почесться злою ирониею, потому что большая часть читателей наверное воскликнет: "Хорош же герой!" - А чем же он дурен? - смеем вас спросить. «_Печорин_ Лермонтова ……. Это Онегин нашего времени, _герой нашего времени_. Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою. Иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом...» «Но со стороны формы изображение Печорина не совсем художественно. Однако причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер, как мы уже слегка и намекнули, так близко к нему, что он не в силах был отделиться от него и объектировать его.»

6 Статья Михайловского(публицистич) редактора «Отечественных записок» против Достоевского - «Жестокий талант» (1882) - выглядит ясной по мысли, политической позиции, хотя и односторонней по выводам. Михайловский предназначал своей статье определенную общественную миссию, которую поддержал позднее Антонович своим разбором «Братьев Карамазовых». Достоевский сам перед смертью изображал себя каким-то оплотом официальной мощи православного русского государства. И. Аксаков, Катков, Страхов, вся реакция 80-х годов раздувала его значение до размеров «духовного вождя своей страны», «пророка божия». Михайловский гордился постоянством своего критического отношения к Достоевскому. Он чутко уловил в 1902 году, что «звезда Достоевского, по-видимому, вновь загорается...» в связи с интересом к нему декадентов. Здесь критик в принципе предварял выступление М. Горького по поводу увлечения «карамазовщиной».

Михайловский считал, что Добролюбов напрасно приписывал Достоевскому сочувствие к обездоленным. Теперь смысл творчества Достоевского раскрылся вполне: писатель исходил всегда из предпосылок, что «человек - деспот от природы и любит быть мучителем», «тирания есть привычка, обращающаяся в потребность». Достоевский «любил травить овцу волком», причем в первую половину творчества его особенно интересовала «овца», а во вторую - «волк». Отсюда иллюзия «перелома» в творчестве Достоевского, а на самом деле перелома не было. Он любил ставить своих героев в унизительные положения, чтобы «порисоваться своей беспощадностью». Это - «злой гений», гипнотизирующий читателя. Некоторые критики упрекали Михайловского за то, что он слишком отождествлял взгляды героев со взглядами автора. Конечно, этого нельзя было делать, как заявлял позднее и сам Михайловский. Здесь нужна величайшая осторожность. Но Михайловский был прав, утверждая: хотя связи между героями и автором иногда просто неуловимы, из этого еще не следует, что их в действительности нет.

Эти связи можно проследить и в поэтике романов. Михайловский многое верно подметил в творчестве Достоевского, хотя и объяснял слишком упрощенно. Например, он указывал, что Достоевский всегда нарочито «торопит» действовать своих героев, навязывает «толкотню событий»; у него в композиции наблюдается «архитектурное бессилие, длинноты, отступления, дисгармоничность; глава о старце Зосиме - просто «томительная скука»; у Достоевского нет чувства меры, нелегко извлечь его собственные мысли из речей действующих лиц, во всем какая-то неопределенность сопереживаний; в романах большая повторяемость типов, например тип взбалмошной, жестокой, странной, но обаятельной женщины. Но вряд ли верно заключение Михайловского, что в разработке этого типа Достоевский «всю жизнь ни на шаг не подвинулся вперед» (Полина, Настасья Филипповна, Грушенька). Именно в статьях о Достоевском Михайловский развивал важный тезис об условности в искусстве.

Фантастическую условность, которая есть в «Двойнике», он отрицал, считая, что нет никакого нравственного смысла в страданиях господина Голядкина; двойничество введено единственно, чтобы придумать для Голядкина двойное мучение, наслаждение страданием. Таков и Фома Опискин, беспричинно терзающий своими капризами обитателей села Степанчикова. Не отражение объективных данных, психологии данного человека, слоя общества, а одна страсть автора к мучительству привела к этому однообразию, думает Михайловский.

Актуальность выпадов Михайловского очевидна, во многом он был прав. Но очевидна и упрощенность его трактовок Достоевского. Все черты творчества объясняются личностью писателя, его капризом. Истоки творчества Достоевского не объяснены, гуманизм и реализм в их объективной сущности не раскрыты. Великий русский писатель оказывался только «жестоким талантом», словно это явление индивидуально-патологическое.

В этой ра­боте Михайловский не отступает от роли публициста-просветителя, стараясь прежде всего оградить современную молодежную аудито­рию от влияния популярнейших романов Достоевского. Для этого критик вступает в полемику с мнениями О. Ф. Миллера и В. С. Соловь­ева, видевших в авторе «Братьев Карамазовых» русского религиозно­го пророка, и, с другой стороны, с давней статьей Н. А. Добролюбова «Забитые люди», утверждавшей гуманистический пафос творчества Достоевского. Согласно представлениям Михайловского, Достоев­ский — «просто крупный и оригинальный писатель», чье творчество, однако, поражено целым рядом существенных пороков, главным из которых является как раз античеловеческая направленность его произ­ведений. Реализуя собственные психологические комплексы, Досто­евский, по мнению критика, изображает болезненный внутренний мир личностей, которые бесцельно и беспричинно мучают себя и других, выворачивая наизнанку устойчивые нравственные ориентиры добра, любви, справедливости. Герои Достоевского — явление нетипичное, исключительное, поэтому какого-либо позитивного, объективного смысла творения писателя не несут, а общественное воздействие его романов может быть только отрицательным.

ЦИТАТЫ ИЗ СТАТЬИ К тому страстному возвеличению страдания, которым кончил Достоевский, его влекли три причины: уважение к существующему общему порядку, жажда личной проповеди и жестокость таланта.

Прежде всего надо заметить, что жестокость и мучительство всегда занимали Достоевского, и именно со стороны их привлекательности, со стороны как бы заключающегося в мучительстве сладострастия.

Как подпольный человек единственно для "игры" и по ненужной жестокости мучит Лизу; как Фома Опискин совершенно бескорыстно, только в силу потребности видеть мучения, терзает все село Степанчиково, так и Достоевский без всякой нужды надбавил господину Голядкину второго Голядкина и вместе с тем высыпал на него целый рог изобилия беспричинных и безрезультатных страданий.

Шутка решительно не удавалась Достоевскому. Он был для нее именно слишком жесток, или, если кому это выражение не нравится, в его таланте преобладала трагическая нота.

Мы, напротив, признаем за Достоевским огромное художественное дарование и вместе с тем не только не видим в нем "боли" за оскорбленного и униженного человека, а напротив -- видим какое-то инстинктивное стремление причинить боль этому униженному и оскорбленному