Необычная беседа о Крепости Полумесяца в монастыре Водных каштанов.

Сань Лан взглянул на принца, улыбнулся и ответил:

— Я ненадолго отлучусь.

Легко обронив эту фразу, юноша немедля развернулся и ушёл. Здравый смысл подсказывал Се Ляню, что стоило бы догнать его и расспросить, но в то же время принца посетило странное чувство — ведь юноша сказал, что отлучится ненадолго, а значит, слишком много времени ждать его не придётся, и он наверняка вернётся снова. Поэтому Се Лянь в одиночестве вошёл в монастырь.

Порывшись в куче барахла, которое он вчера вечером насобирал, шатаясь по улицам посёлка, Се Лянь одной рукой вытащил котелок, а другой нашарил широкий кухонный тесак. Оглядев фрукты и овощи, лежащие на столе, принц принялся за дело.

Прошло около получаса, когда снаружи монастыря Водных каштанов всё-таки послышался звук шагов — неспешных, но и не прогулочных; едва услышав этот звук, можно было легко представить юношу, вольготно выхаживающего по дороге к монастырю.

К тому времени овощи в руках Се Ляня уже превратились в два блюда, на которые он смотрел уж и так, и сяк, но в конце концов тяжко вздохнул, не желая больше смотреть, вышел на улицу и, как ожидал, снова увидел Сань Лана.

Вероятно, от того, что солнце пекло слишком сильно, юноша снял верхнюю красную рубаху и небрежно повязал её на поясе. Сверху осталась лишь лёгкая белая сорочка, рукава которой юноша закатал, всем своим видом выражая любовь к чистоте. Одной ногой наступив на прямоугольную доску, в левой руке он крутил меч для рубки хвороста. Наверное, позаимствовал у какого-нибудь местного жителя. С виду меч казался притуплённым и тяжёлым, но при этом легко порхал в руках юноши, даже, кажется, сделался остро заточенным, время от времени откалывая щепки от доски, словно снимая шкуру. Мельком заметив, что Се Лянь вышел из монастыря, Сань Лан объяснил:

— Хочу кое-что смастерить.

Се Лянь подошел и увидел, что юноша, оказывается, мастерит новую дверь. К тому же, точно по размеру, аккуратную и красивую, с гладкой поверхностью, весьма искусной работы. Поскольку юноша был выходцем не изпростолюдин, Се Лянь посчитал, что он, вероятно, совершенный невежда во всём, что касается работы руками. Оказалось же, что юноша справляется с таким нелёгким делом вполне проворно, поэтому принц произнёс:

— Спасибо тебе за помощь, Сань Лан.

Сань Лан лишь улыбнулся, ни слова не сказав в ответ. Отбросив меч для хвороста в сторону, он установил дверь на место, постучал в неё и обратился к Се Ляню:

— Если уж ты собрался рисовать талисман, рисуй сразу на двери, так ведь намного лучше, не находишь?

Договорив, юноша, как ни в чем не бывало, приподнял занавеску и вошёл внутрь.

По всей видимости, суровые заклинания на занавеске совершенно не возымели на юношу устрашающего действия, Сань Лан абсолютно не обратил на них внимания.

Се Лянь закрыл новую дверь, потом не сдержался и открыл снова, потом закрыл, опять открыл, закрыл, и подумал, что дверь и впрямь отличная. Вот так он открывал и закрывал её, пока не осознал, что, должно быть, выглядит весьма глупо. Сань Лан тем временем уже уселся внутри. Се Лянь бросил развлекаться с дверью, вынул тарелку маньтоу, поднесённых утром селянами, и поставил на стол.

Сань Лан, посмотрев на маньтоу, не обронил ни слова, лишь тихонько усмехнулся, словно что-то разглядел. Се Лянь же, сохраняя невозмутимость, налил две чашки воды и уже собирался сам сесть к столу, как вдруг заметил на предплечье Сань Лана под закатанным рукавом рубашки вытатуированную иероглифическую надпись, весьма странную на вид. Сань Лан, заметив его взгляд, опустил рукав и с улыбкой пояснил:

— В детстве наколол.

Раз уж юноша скрыл надпись, значит, говорить о ней не собирался. Се Лянь это понял, поэтому сел, поднял взгляд на картину, написанную юношей, и поинтересовался:

— Сань Лан, портрет просто замечательный, неужели кто-то из твоей семьи научил тебя рисовать?

Сань Лан, несколько раз проткнув палочками маньтоу, ответил:

— Никто меня не учил. Я рисовал для собственного удовольствия.

— Но как же ты научился писать даже «Наследного принца Сяньлэ под маской бога»?

Сань Лан с улыбкой ответил:

— Ты разве не сказал, что мне известно всё на свете? Конечно, я знаю и как нарисовать его портрет.

Ответ прозвучал весьма нахально, но в то же время простодушно и открыто, словно юношу совершенно не беспокоили подозрения Се Ляня, и он не боялся неудобных вопросов. Се Лянь же расплылся в улыбке и больше ничего не спросил. Внезапно снаружи вновь послышался шум и гам. Оба, не сговариваясь, подняли взгляд друг на друга.

Кто-то затарабанил в дверь с криком:

— Святой! Ох, беда, Святой, на помощь!

Се Лянь, открыв дверь, увидел толпу народа, которая стояла, образовав круг. Староста деревни, заметив принца, обрадовано заголосил:

— Святой! Этот человек, кажется, при смерти! Скорее же, спаси его!

Услышав, что кто-то при смерти, Се Лянь торопливо подошёл разузнать, в чем дело. Оказалось, что толпа окружила монаха, нечёсаного, неумытого, да ещё с ног до головы покрытого жёлтым песком. Одежды его были изодраны, а подошвы башмаков стёрты до дыр, словно он много дней провёл в бегах, а сейчас, не выдержав усталости, свалился без сознания, тут жители деревни его и подобрали.

Се Лянь заверил:

— Не о чем беспокоиться, он ещё жив.

Наклонившись к бедняге, принц нажал на несколько точек на его теле, попутно замечая при нём немало предметов, таких как восьмиугольный гадательный диск и стальной меч, которые являлись действующими артефактами. Видимо, незнакомец — не просто странствующий путник, и от этой мысли сердце Се Ляня наполнилось тяжестью. Совсем скоро монах наконец постепенно пришёл в себя и хрипло проговорил:

— Что это за место?..

Местные ответили ему:

— Деревня Водных каштанов!

Монах забормотал:

— Выбрался… Я выбрался… Наконец-то удалось сбежать…

Оглядевшись по сторонам, он вдруг распахнул глаза и в страхе заголосил:

— Спаси… спасите, помогите!

Подобную реакцию Се Лянь предвидел сразу. Он обратился к монаху:

— Уважаемый друг на тропе самосовершенствования, что же всё-таки с вами приключилось, кого нужно спасти, в чём дело? Не переживайте так, спокойно всё расскажите.

Жители деревни поддержали:

— Ага, бояться не надо, наш местный Святой уж точно поможет тебе уладить любое дело!

Се Лянь:

—???

Односельчанам ни разу не приходилось видеть, применял ли он какие-либо чудесные силы, но, тем не менее, они действительно считали его живым божеством, так что Се Лянь даже не знал, что на это ответить, про себя подумав: «Я бы ни в коем случае не стал обещать уладить любое дело».

Затем принц задал монаху вопрос:

— Откуда ты держишь свой путь?

Монах проговорил:

— Я… Я пришел из Крепости Баньюэ¹!

¹ «Баньюэ» в переводе означает «полумесяц».

Люди вокруг, услышав его ответ, стали непонимающе переглядываться.

— Где она находится, эта Крепость Баньюэ?

— Никогда не слышал ничего подобного!

Се Лянь же произнёс:

— Но Крепость Баньюэ располагается на северо-западе, весьма далеко от здешних краев. Как же ты добрался сюда?

Монах ответил:

— Я… Я с огромным трудом выбрался оттуда.

Речь его звучала сбивчиво, настрой был крайне неспокойным. В подобной ситуации, чем больше кругом зевак, тем сложнее говорить, язык незнакомца заплетался, он даже расслышать Се Ляня не мог, не то что ему ответить, поэтому принц решил:

— Давай войдём внутрь и там поговорим.

Он помог монаху подняться и повёл его в монастырь, через плечо обратившись к жителям деревни:

— Прошу всех возвращаться по домам, не нужно здесь толпиться.

Но люди никак не унимались:

— Святой, но что же с ним случилось?

— Да, что с ним такое?

— Если помощь нужна, так мы всей деревней поможем!

Однако, чем сильнее они распалялись, тем меньше помощи от них можно было ожидать. Се Ляню ничего другого не оставалось, как понизить голос и опасливо проговорить:

— Он… возможно, одержим.

Его слова повергли жителей в ужас. Ещё одержимого в их деревне не хватало! Лучше уж на него не глядеть, а поскорее разойтись по домам. Се Лянь, не зная, плакать или смеяться, вошёл в монастырь и закрыл за собой дверь. Сань Лан всё так же сидел за столом и поигрывал палочками для еды. Его взгляд тоже ярко сверкнул интересом при виде монаха, и Се Лянь ответил:

— Всё в порядке, не отвлекайся от еды.

Усадив монаха, принц встал перед ним и продолжил разговор:

— Уважаемый друг, я — хозяин местного монастыря, можно считать, тоже заклинатель, как и ты. Не стоит волноваться, можешь рассказать всё, что тебя беспокоит. Возможно, если я в чем-то могу тебе помочь, то сделаю всё, что в моих силах. Так что же случилось в Крепости Баньюэ?

Монах несколько раз тяжело вздохнул, словно, оказавшись в месте, где людей поменьше, да ещё услышав слова утешения, наконец смог успокоиться. Он спросил принца:

— Ты разве никогда не слышал о ней?

Се Лянь ответил:

— Почему же, слышал. Крепость Баньюэ построена посреди оазиса в пустыне. Ночью виды там исключительно прекрасные, из-за одного такого ночного пейзажа это место и получило своё название.

Монах запричитал:

— Оазис? Прекрасные пейзажи? Да ведь это всё дела двухсотлетней давности, а теперь для Крепости сойдет название Баньмин — отнимающая половину жизней!

Се Лянь на миг застыл в растерянности.

— В каком смысле?

Лицо монаха сделалось бледным, бледным до ужаса, он заговорил:

— Всё потому, что кто бы ни проводил через неё свои караваны, половина путников исчезает без следа, это ли не истинная «Крепость, отнимающая половину жизней»?

Об этом Се Лянь и впрямь не слышал. Поэтому спросил:

— Кто это сказал?

Монах завопил:

— Да никто этого не говорил, я видел своими глазами! — Приподнявшись, он добавил: — Один торговый караван намеревался пройти через Крепость, однако, памятуя о недоброй славе того места, купцы попросили учеников нашего монастыря сопроводить их в качестве охраны, в итоге… — В голосе его послышались горечь и негодование. — В итоге из того похода вернулся лишь я один!

Се Лянь поднял руку, давая знак монаху, чтобы тот сел обратно и не волновался, и спросил:

— Сколько человек участвовало в походе?

Монах ответствовал:

— Весь наш монастырь, да ещё торговцы… более шестидесяти человек!

Более шестидесяти человек. Демоница Сюань Цзи за сотню лет похищения невест, согласно окончательным подсчетам дворца Линвэнь, погубила не более двух сотен. Ну а если верить словам этого человека, подобные пропажи караванов продолжаются уже больше ста лет, и в том случае, если каждый раз исчезает такое количество народа, то, складывая всё вместе, невозможно не задуматься.

Се Лянь продолжал:

— С какой поры Крепость Баньюэ превратилась в… «отнимающую половину жизней»?

Монах ответил:

— Где-то… сто пятьдесят лет назад, с тех пор, как то место превратилось во владения чародея.

Се Лянь ещё хотел бы расспросить его подробнее о том, с какой напастью он и остальные путники столкнулись в том походе, и о каком «чародее» говорит незнакомец, вот только с самого начала разговора в его душу закралось смутное ощущение, что здесь что-то не так. И сейчас принц уже не мог скрывать охватившее его странное чувство, поэтому придержал язык и слегка нахмурился.

Неожиданно раздался голос Сань Лана:

— Так ты всю дорогу бежал сюда из Крепости Баньюэ?

Монах воскликнул:

— Да, эх! Чудом в живых остался.

Сань Лан на это лишь хмыкнул и больше ничего не сказал. Однако хватило и одного его вопроса, чтобы Се Лянь понял, что здесь не так.

Он развернулся к монаху и мягко спросил:

— Раз ты бежал всю дорогу, тебя наверняка мучает жажда.

Монах застыл. А Се Лянь уже поставил перед ним чашку с водой и произнёс:

— У нас есть вода, уважаемый друг, прошу, выпей немного.

Монах взглянул на чашку, и в его взгляде на короткий миг мелькнуло сомнение. Се Лянь же встал рядом, спрятав руки в рукава, в молчаливом ожидании.

Раз уж монах пришёл пешком с северо-запада, да к тому же торопился спастись от смерти, наверняка его мучила жажда и ужасный голод, а судя по его виду, навряд ли в дороге он находил свободную минуту, чтобы поесть и утолить жажду.

И всё же, едва он очнулся, как сразу же заговорил с ними, и говорил довольно долго, ни разу не обмолвившись просьбой о еде или питье. Когда монах оказался в монастыре, прямо перед ломящимся от разнообразных яств столом, в его взгляде не мелькнуло и намёка на жажду или голод, он даже не взглянул в сторону кушаний.

Поведение поистине странное для живого человека.

Под пристальным вниманием присутствующих в комнате монах взял чашу с водой, слегка сгорбился и медленно начал пить. Тем не менее, судя по его виду, вода вовсе не явилась для монаха благодатным дождём после засухи, даже наоборот — пил он неуверенно, будто остерегаясь чего-то.

Пока монах утолял жажду, Се Лянь услышал отчетливое «бульк», «бульк», словно вода лилась в пустой сосуд.

Истина в его голове моментально прояснилась окончательно. Се Лянь схватил монаха за руку и произнёс:

— Хватит.

Тот в нерешительности воззрился на принца, рука его дрогнула. Се Лянь же с лёгкой улыбкой продолжал:

— Нет никакого толка от питья, верно?

Монах изменился в лице, другая его рука метнулась к стальному мечу на поясе, остриё которого немедленно направилось на принца. Се Лянь не сдвинулся с места, лишь взмахнул плоской ладонью — «цзынь!» — и с лёгкостью отбил лезвие меча. Монах, осознав, что противник всё ещё крепко держит его за руку, дёрнулся прочь, сжав зубы. Се Лянь лишь ощутил, как рука монаха внезапно сморщилась, словно кожаный мяч, из которого выпустили воздух, и с шипящим свистом легко выскользнула из ладони. Едва монаху удалось высвободить руку, он тут же рванулся к двери. Однако Се Лянь не спешил бросаться вдогонку. В месте, где никакая нечистая сила извне не могла вмешаться, пусть даже монах отбежит на десять чжанов, Жое все равно настигнет его и притащит обратно. Однако, к великой неожиданности Се Ляня, стоило ему приподнять запястье, как мимо него пролетело что-то невероятно быстрое, резким свистом прорезая воздух.

Будто бы кто-то выпустил стрелу из-за спины принца и пригвоздил монаха к двери, продырявив ему живот. Се Лянь, присмотревшись, понял, что это оказалась палочка для еды.

Обернувшись, принц увидел, как Сань Лан спокойно, без излишней суматохи поднимается из-за стола. Юноша прошёл мимо Се Ляня, выдернул палочку из тела беглеца и помахал ею перед принцем со словами:

— Испачкалась. Придется выбросить.

Ну а монах, получив столь серьёзное ранение, не издал ни единого стона, лишь беззвучно сполз по двери на пол. Из его живота с бульканьем потекла не кровь, но чистая вода.

Ровно столько, сколько было в чаше, которую он только что выпил.

Они склонились над монахом, Се Лянь тронул его живот в месте раны и ощутил, что отверстие напоминает дыру в надутом мяче: при нажатии из него толчками выходит холодный воздух. С «телом» монаха тем временем произошли кое-какие изменения. Только что на вид он казался крепким мужчиной, теперь же словно уменьшился в размере, его лицо и все конечности заметно усохли и до сих пор продолжали сжиматься. Теперь монах больше походил на сморщенного старика.

Се Лянь заключил:

— Пустой сосуд.

Некоторые твари мира демонов не способны своими силами создать идеальное человеческое тело, поэтому они придумали иной способ: создание пустого сосуда.

Из весьма реалистичных материалов демоны тщательно выкраивали фальшивое человеческое тело. Такой сосуд часто создавался по образу определённого живого человека, а иногда и вовсе делался прямо из человеческого тела. Естественно, в таком случае и линии на ладонях и пальцах, и кончики волос идеально соответствовали образцу, без малейшего изъяна. Кроме того, подобный сосуд, если внутри него не обитала сущность хозяина, не распространял вокруг себя демоническую Ци, а значит, не боялся никаких талисманов, отпугивающих нечисть. Именно поэтому талисман на двери монастыря не смог задержать монаха от проникновения внутрь.

Однако подобные сосуды всегда очень легко распознать, поскольку это всего лишь пустая марионетка. Если её хозяин не надел это обличье на себя, сосуд мог действовать лишь согласно его приказу. Сам приказ не должен звучать слишком сложно; лучше всего, чтобы это было какое-то простое, повторяющееся и заранее спланированное действие. Поэтому выражение лица и реакция марионеток часто слегка заторможены, не как у живого человека. К примеру, они непрестанно повторяют какую-то определённую фразу, совершают конкретное действие, либо разговаривают сами с собой, отвечая совсем не то, о чём их спросили. Стоит поговорить с кем-то подольше — и марионетка выдаст себя. Однако у Се Ляня имелся ещё более практичный способ распознать пустой сосуд: нужно всего лишь заставить его выпить воды или что-нибудь съесть. Ведь внутри сосуд пустой, внутренних органов у него нет. Проглатывая что-то, он может сравниться с пустой посудой, при наполнении которой отчётливо слышится соответствующий звук, совсем не тот, что издают живые люди во время еды или питья.

Тело монаха окончательно «сдулось», от него практически осталась лишь мягкая обвисшая шкура. Сань Лан ещё пару раз потыкал его бамбуковой палочкой для еды, отбросил орудие в сторону и заключил:

— Весьма интересный сосуд.

Се Лянь понимал, о чём говорит юноша. Понаблюдав за манерой поведения и выражением лица монаха, оба они убедились, что он не просто был «как настоящий». На вид монах и являлся совершенно обыкновенным живым человеком, довольно ловко отвечающим на заданные вопросы. Его хозяин определённо обладал поразительной магической силой. Се Лянь, бросив взгляд на Сань Лана, произнёс:

— Видимо, Сань Лан довольно много знает даже о таком необычном искусстве перевоплощения.

Сань Лан улыбнулся.

— Не так уж много.

Пустой сосуд специально явился к Се Ляню на порог, чтобы рассказать ему о происшествии в Крепости Баньюэ. Не важно, правдивы эти сведения или нет, их целью было заставить его отправиться туда. Дабы получить разъяснение, придётся связаться с сетью духовного общения небожителей. Се Лянь на пальцах высчитал, что оставшейся духовной силы ему ещё хватит на пару-тройку использований, поэтому произнес пароль и присоединился к духовной сети.

Внутри оказалось на удивление оживлённо, что случалось крайне редко. Шумиха явно началась не из-за обсуждения каких-то важных служебных дел. Кажется, небожители играли в какую-то игру, вся сеть наполнялась их безудержным смехом. Се Лянь как раз пытался справиться с потрясением от услышанного, когда раздался голос Линвэнь:

— Ваше Высочество, вы вернулись? Как прошли эти несколько дней, что вы находитесь внизу?

Се Лянь ответил:

— Вполне сносно. А что здесь такое происходит? Чему все так радуются?

Линвэнь ответила:

— Вернулся Его Превосходительство Повелитель Ветров, и как раз сейчас он раздает добродетели. Не хотите ли поучаствовать в раздаче, заполучить и себе парочку, Ваше Высочество?

И действительно, до Се Ляня донеслись уже охрипшие от криков голоса нескольких небожителей внутри духовной сети:

— Сто добродетелей! Я получил целую сотню!

— Почему же мне досталась всего одна…

— Тысяча! Тысяча! А-а-а! Покорнейше благодарю, о, Повелитель Ветров!!! Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Се Ляню пришла на ум картина сыплющихся с небес денег, которые люди внизу торопливо собирают. Его ящик добродетелей до сих пор пустовал. Но, во-первых, Се Лянь не знал, как собирать добродетели, разлетающиеся по духовной сети, а во-вторых, все остальные небожители были хорошо знакомы между собой, отбирать друг у друга добродетели для них было лишь игрой. Втиснувшись внезапно в шумное веселье, Се Лянь наверняка будет выглядеть странно в их глазах. Поэтому принц больше не стал обращать на них внимания и, памятуя о деле, за которым явился, задал вопрос на всю духовную сеть:

— Уважаемые господа, известно ли вам о таком месте как Крепость Баньюэ?

После его вопроса в духовной сети общения, где только что царил шум и гам от оживленной битвы за добродетели, повисла тишина.

Се Лянь вновь расстроился.

Принц уже смирился с тем, что когда он посылал остальным небожителям короткие четверостишья и секреты сохранения здоровья, все замолкали. Ведь больше никто не отправлял такое в духовную сеть. Возможно, поступая подобным образом, принц действительно не очень-то вписывался в коллектив. Однако здесь можно было часто услышать вопросы касаемо важных служебных дел, к примеру: не знаете ли вы такого-то демона, насколько он силён? К чьим владениям относится такая-то местность, не могли бы вы оказать помощь? В таких случаях каждый мог высказать свою точку зрения, кто-то помогал советом, кто-то обещал разузнать подробнее и сообщить позже. Вопрос Се Ляня о Крепости Баньюэ вполне походил на служебный запрос и вовсе не содержал в себе информации, которая могла бы наслать на духовную сеть мертвую тишину, как это обыкновенно случалось, стоило Се Ляню открыть рот.

Спустя некоторое время кто-то вдруг снова заорал:

— Повелитель Ветров выбросил в духовную сеть сто тысяч добродетелей!!!

Духовная сеть в один момент ожила, небожители отправились собирать добродетели, и никто даже не подумал ответить на вопрос принца. Се Лянь понял, что, возможно, здесь всё не так просто, и в сети духовного общения ответов ему не добиться. Заодно ему в голову пришла мысль, что этот самый Повелитель Ветров и впрямь живёт на широкую ногу: одним махом подарил кому-то сто тысяч добродетелей. Вот так лихой поступок! Принц уже собирался выйти прочь, как вдруг Линвэнь отправила ему личное послание.

— Ваше Высочество, почему вы вдруг спросили о Крепости Баньюэ?

Се Лянь рассказал ей о пустом сосуде, заявившемся к нему на порог, и добавил:

— Марионетка притворилась чудом уцелевшим беглецом из Крепости Баньюэ, наверняка преследуя какую-то цель. Мне не известно, правдивы ли её слова, поэтому я решил спросить об этом здесь. Что не так с этим местом?

Линвэнь, помолчав с минуту, произнесла:

— Ваше Высочество, я вас очень прошу, не нужно влезать в это дело.

Се Лянь в какой-то степени ожидал подобных слов. В противном случае незаинтересованность небожителей в истории с Крепостью Баньюэ на протяжении ста пятидесяти лет выглядела весьма подозрительно. Стоило же ему спросить, как весь пантеон богов погрузился в молчание. Принц, проигнорировав предостережение, продолжил задавать вопросы:

— Всякий раз, когда путники проходят через Крепость Баньюэ, половина бесследно исчезает, это правда?

Линвэнь очень долго молчала, прежде чем ответить:

— Никто не станет посвящать вас в детали данного вопроса.

Се Лянь услышал осмотрительность в её ответе, словно она обдумывала каждое слово. Наверняка, продолжив спрашивать Линвэнь, он тем самым создаст ей проблемы. Поэтому принц произнёс:

— Хорошо, я всё понял. Если тебе неудобно, можешь мне ничего не рассказывать. Считай, что мы никогда не обсуждали эту тему.

Он вышел из сети духовного общения, отключив от неё сознание, поднялся на ноги, взял метлу и отодвинул фальшивую человеческую шкуру, растекшуюся лужей на полу, в сторону от двери. Помолчав минуту, Се Лянь поднял взгляд и обратился к юноше:

— Сань Лан, боюсь, мне придется отправиться в дальний путь.

Тон Линвэнь ясно дал ему понять, что дело весьма запутанное. Но раз уж эта пустышка сама пришла к нему, значит, кто-то хотел обманом завлечь Се Ляня в Крепость Баньюэ, и наверняка ничего хорошего его там не ожидало.

Сань Лан же ответствовал:

— Прекрасно, гэгэ. Если ты не против, я отправлюсь с тобой.

Се Лянь удивленно спросил:

— Путь не близкий, песчаные бури перенести нелегко, да и зачем тебе идти со мной?

Сань Лан с улыбкой поинтересовался в ответ:

— Ты хочешь узнать историю чародея из Крепости Баньюэ?

Се Лянь замолчал на полуслове и спросил:

— И это тебе известно?

Сань Лан скрестил руки на груди и неспешно произнёс:

— Крепость Баньюэ изначально вовсе не называли крепостью, ведь две сотни лет назад именно там располагалось древнее государство Баньюэ. — Он слегка выпрямился, глаза его сверкнули звездами. — А чародей Баньюэ — это…

Се Лянь отставил метлу к стене и уже собирался присесть, чтобы внимательно послушать, как вдруг снаружи раздался стук в дверь.

К тому времени уже свечерело, да и местные жители, напуганные «одержимым», попрятались по своим домам, не осмеливаясь выходить. Кто же мог стучать? Се Лянь встал перед дверью и несколько секунд прислушивался, однако так и не ощутил никакой реакции от талисмана на входе. Вместо этого вновь послышался стук. И на этот раз Се Ляню показалось, что стучали сразу двое.

Движимый сомнениями, он открыл дверь, и, как ожидал, увидел на пороге двоих юношей в чёрных одеждах. Один отличался красотой и открытым взглядом, другой — утонченным изяществом и спокойствием. То были Нань Фэн и Фу Яо.

Се Лянь лишь проговорил:

— Вы двое…

Фу Яо первым делом закатил глаза. А Нань Фэн с порога перешёл к делу:

— Ты собрался отправиться в Крепость Баньюэ?

— Откуда вы узнали?

— Подслушали разговор проходящих мимо небожителей о том, как ты сегодня спрашивал о Крепости Баньюэ в духовной сети.

Се Лянь всё понял. Спрятав руки в рукава, он произнёс:

— Ясно. «Я вызвался добровольно», так?

Лица духов войны исказились, словно от зубовной боли, но всё же оба ответили:

— Верно…

Се Лянь не смог сдержать улыбку.

— Понятно, понятно. Только давайте договоримся сразу. Если в пути повстречаете что-то, с чем не сможете справиться, своевременное бегство поощряется.

Меж тем Се Лянь повернулся, приглашая их пройти внутрь и обговорить детали. Он и представить не мог, что когда эти двое увидят юношу, в небрежной позе сидящего на стуле за его спиной, и без того мрачные лица младших небожителей сделаются цвета темно-зеленой бронзы.

Нань Фэн молнией бросился вперёд и закрыл собой Се Ляня.

— Назад!

Се Лянь:

— В чём дело?

Сань Лан, не вставая с места, развёл руками и повторил:

— В чём дело?

Фу Яо свёл брови и сурово вопросил:

— Ты кто такой?

Се Лянь ответил за юношу:

— Один мой друг. Вы знакомы с ним?

Сань Лан, всем своим видом выражая безгрешность, обратился к Се Ляню:

— Гэгэ, кто эти люди?

Едва прозвучало обращение «гэгэ», у Нань Фэна дёрнулся уголок рта, а у Фу Яо подскочила бровь. Се Лянь помахал Сань Лану рукой со словами:

— Всё в порядке, не волнуйся.

Нань Фэн же, напротив, закричал:

— Не разговаривай с ним!

Се Лянь удивился:

— Что? Так вы его знаете?

— …

Фу Яо ледяным тоном ответил:

— Не знаем.

Се Лянь примиряющее произнёс:

— Раз не знаете, зачем тогда столь…

Не успел принц договорить, как внезапно по обе стороны от него засиял яркий свет. Се Лянь рассеянно обернулся и обнаружил, что оба младших небожителя собрали в правой руке по белому светящемуся шару. Принца охватило недоброе предчувствие, он торопливо воскликнул:

— Стойте, остановитесь! Не будем горячиться!

Два сгустка света, появившиеся из ниоткуда и непрерывно разгорающиеся, выглядели весьма угрожающе. Обычные люди уж точно не смогли бы сотворить подобное из воздуха. Сань Лан дважды ударил в ладоши и вежливым тоном восхитился:

— Чудеса, чудеса.

Однако похвала эта звучала совершенно неискренне. Се Лянь с огромным трудом удержал руки обоих юношей, тогда Нань Фэн обернулся к нему и в ярости начал сыпать вопросами:

— Где ты встретился с ним? Как его зовут? Где он живёт? Откуда он взялся? И почему он здесь с тобой?

Се Лянь ответил:

— Я встретил его по дороге сюда, юноша представился Сань Ланом. Больше я ничего о нём не знаю. Но поскольку ему больше некуда пойти, я позволил ему остаться со мной. Пожалуйста, не надо сразу бросаться в бой.

— Ты…

Нань Фэн задержал дыхание, словно стараясь насилу проглотить ругательства, рвущиеся изо рта, а затем спросил:

— Ты ничего о нём не знаешь, и посмел впустить его?! Что если он замыслил недоброе, что тогда ты будешь делать?!

Се Лянь про себя удивился, что тон Нань Фэна странным образом напомнил ему отца. Услышь другой небожитель или даже другой простой смертный, как кто-то младше него по возрасту говорит с ним подобным тоном, он сразу бы почувствовал себя не очень приятно. Но, во-первых, Се Лянь давно потерял чувствительность к разного рода брани и насмешкам, а во-вторых, он понимал, что эти двое, в конечном счёте, желают ему добра, поэтому не стал обращать внимания на ругань. Вслед за которой послышался голос Сань Лана:

— Гэгэ, эти двое — твои слуги?

Се Лянь мягко ответил:

— Слово «слуги» здесь не очень подходит. Если говорить точнее, их можно назвать моими помощниками.

Сань Лан усмехнулся.

— Правда?

Он приподнялся, не глядя взял какой-то предмет и бросил его Фу Яо со словами:

— Тогда как насчёт помощи?

Фу Яо даже не посмотрел, что Сань Лан швырнул ему. Лишь когда поймал и опустил голову, лицо его словно покрылось чёрной дымкой.

Юноша бросил ему в руки метлу!!!

На лице Фу Яо было буквально написано, что он собирался прямо сейчас стереть в порошок и метлу, и этого юношу вместе с ней. Се Лянь быстро выхватил метлу из его рук и произнёс:

— Спокойствие, спокойствие, метла у меня только одна.

Неожиданно, не успел он договорить, как Фу Яо отпустил сгусток света с ладони и крикнул:

— Яви свою истинную сущность!

Сань Лан даже не стал прилагать усилия, чтобы увернуться от атаки. По-прежнему сидя со скрещенными на груди руками, он лишь немного наклонился в сторону — и слепящий белый шар попал ровно в ножку стола для подношений. Стол покосился, заскрипел, и находившаяся на нём посуда посыпалась на пол. Се Лянь на миг прикрыл лоб ладонью, решил, что так больше продолжаться не может, и сделал легкий взмах рукой, после которого Жое послушно связала руки Нань Фэна и Фу Яо. Младшие небожители попытались вырваться, но ничего не вышло. Тогда Нань Фэн снова в гневе крикнул:

— Что ты творишь?!

Се Лянь, сделав рукой предупредительный знак, объяснил:

— Поговорим снаружи, давайте выйдем.

Ещё один взмах рукой, — и Жое вылетела прочь, унося с собой пленников.

Се Лянь обернулся, сказал Сань Лану: «Я сейчас вернусь», закрыл за собой дверь и вышел во двор. Сначала он убрал ленту, потом взял табличку, которую сам поставил возле монастыря, поднёс её к двоим юношам и произнёс:

— Пожалуйста, внимательно прочтите и скажите мне, что здесь написано.

Фу Яо, глядя на табличку, вслух прочёл:

— Монастырь находится в обветшалом состоянии. Люди добрые, посильные пожертвования и помощь в реставрации пойдёт в копилку ваших добродетелей. — Затем поднял взгляд на принца и переспросил: — В обветшалом состоянии и требует реставрации? Это ты написал??? Ты же какой-никакой, а вознесшийся небожитель. Как ты можешь писать подобное? Где твоё достоинство?

Се Лянь кивнул.

— Вот именно. Это я написал. Если вы двое продолжите здесь кулаками махать, мне придется просить уже не о реставрации, а сразу о постройке нового здания, тогда ни о каком достоинстве не будет и речи.

Нань Фэн указал в сторону монастыря с вопросом:

— И тебе этот юноша не показался странным???

— Конечно, показался.

— И ты, прекрасно понимая, что он опасен, всё равно позволил ему остаться подле себя?

Се Лянь, убедившись, что они не стремятся совершить посильное пожертвование, вернул табличку на место и ответил:

— Нань Фэн, вот тут ты и не прав. В мире столько разных людей и чудесных встреч. «Странный» вовсе не означает «опасный». Надо сказать, что в глазах некоторых людей я тоже наверняка выгляжу странно, но разве вы считаете меня опасным?

— …

С этим действительно нельзя было поспорить. Человек перед ними имел вид молодого и талантливого юноши, от образа которого так и веяло духом святого монаха, но при этом он весь день только и делал, что собирал мусор. Вот уж кто и впрямь странный!

Фу Яо не унимался:

— И ты не боишься, что он замыслил покушение?

Се Лянь переспросил:

— Как вы думаете, на что при мне можно покуситься?

Этот вопрос немедленно заставил Нань Фэна и Фу Яо замолчать.

Потому что прозвучал неоспоримой истиной. Если один человек замышлял покушение на другого, чаще всего это происходило из-за чего-то такого, чем обладал последний. Но самым печальным в данной ситуации являлось то, что, даже тщательно поразмыслив, совершенно невозможно выдумать причину, по которой кто-то захотел бы покуситься на принца. Драгоценностями он не владел, денег у него не водилось. Разве только кто-то пожелает отобрать у Се Ляня несчастную рухлядь, что он насобирал?

Се Лянь добавил:

— Кроме того, я ведь тоже проверял его.

Лица юношей немедленно посуровели.

— Как ты проверял его?

— Каков результат?

Се Лянь рассказал им обо всех своих попытках и добавил:

— Результат нулевой. Если ему до сих пор удаётся водить меня за нос, и если он всё же не простой смертный, тогда остается лишь один вариант.

Непревзойдённый!

Фу Яо с холодной усмешкой произнёс:

— Кто знает, может, и правда непревзойдённый?

Се Лянь ответил:

— Вы думаете, непревзойдённые Князья Демонов целыми днями прохлаждаются, вроде нас с вами? Ему до такой степени нечем заняться, что он решил отправиться в захолустную деревню помогать мне со сбором мусора?

— И вовсе мы не прохлаждаемся!

— Да, да, да…

Троица снаружи монастыря на пригорке услышала, как юноша внутри домика неспешно расхаживает туда-сюда, столь вольготно, что казалось, его абсолютно ничто не беспокоит.

Нань Фэн задумчиво произнёс:

— Нет. Всё-таки нужно придумать способ, чтобы проверить, непревзойдённый он или нет.

Се Лянь потёр точку между бровей и ответил:

— Ну, тогда сами и проверяйте. Только не наводите слишком сильный беспорядок. Пока это ещё не вполне ясно, но что если он и правда всего-то сбежавший из дома молодой господин? У нас с ним сложились уже неплохие дружеские отношения. Будьте повежливее, не обижайте его.

Трудно описать выражение, которое появилось на лице Нань Фэна после слов «не обижайте его», а глаза Фу Яо, казалось, сейчас закатятся до затылка. Се Лянь, уговорив младших служащих, снова открыл дверь и обнаружил Сань Лана, который склонил голову, кажется, осматривая ножку стола для подношений. Се Лянь кашлянул и поинтересовался:

— С тобой всё в порядке?

Сань Лан улыбнулся и ответил:

— Я в порядке. Вот смотрю, не нужно ли теперь починить стол.

Се Лянь мягко произнёс:

— Только что произошло недоразумение, не принимай близко к сердцу.

Сань Лан, не переставая улыбаться, ответил:

— Раз уж ты просишь, разве я стану спорить? Вероятно, я просто показался им знакомым.

Фу Яо прохладно заметил:

— Верно. Показался. Возможно, мы просто обознались.

Сань Лан, весело посмеиваясь, сказал:

— Оу. Вот так совпадение, ведь мне вы двое тоже показались знакомыми.

— …

Двое небожителей, хоть и сохраняли бдительность, больше не собирались действовать опрометчиво. Нань Фэн еле слышно проговорил:

— Освободите мне свободное пространство, я нарисую магическое поле для «Сжатия тысячи ли».

«Сжатие тысячи ли» являлось магической техникой перемещения в пространстве. Название говорило само за себя: с помощью этого магического поля огромное пространство в тысячу ли, бескрайние горы и реки, можно было преодолеть всего одним лишь шагом. Кроме небольшого недостатка в виде огромной затраты магической силы, техника являлась весьма удобным способом путешествия.

Се Лянь убрал с пола циновку и кивнул Нань Фэну.

— Можешь нарисовать здесь.

Совсем недавно у Фу Яо не было времени, чтобы внимательно рассмотреть внутреннее убранство монастыря. Сейчас же, когда он находился внутри покосившегося ветхого здания уже некоторое время, ему удалось оглядеться, при этом на лице его отразилась крайняя неприязнь. Нахмурив брови, Фу Яо спросил: