Глава 660. Поглубже в монашку.

- Алан! АЛАН ПЛАММЕР! КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! - Глория закричала на своего молодого любовника, потому что была застигнута врасплох.

Алан боролся между тем, чтобы быть вежливым, уважительным парнем, который, по его мнению, был необходим его природе, требованиями женщин, с которыми он был, и его собственным стремлением быть более сексуально агрессивным. Получив шанс петтинга с Глорией, его либидо победило и он импульсивно вонзился в ее киску. Он сам удивился и не знал, как она отреагирует и что скажет. Он решил поиграть, пока соберется с мыслями.

- Тише, Глория. Кто-нибудь тебя услышит!

Она обдумывала его слова, чувствуя, как его член медленно погружается в ее горячую киску в третий раз. Хотя комната была почти звуконепроницаемой, она кричала ужасно громко. Поэтому она сделала ему выговор более тихим, но все еще яростно решительным голосом.

- Молодой человек, прекрати то, что ты делаешь в это же мгновение!

- Зачем? - спросил он, давая волю своим мыслям. - Вчера ты сказала, что сделаешь все, чтобы я простил тебя за то, как ты меня отшлепала. “Все, что угодно”, как ты сказала и мы оба знали, что это означало, - он снова вытащил почти полностью, а затем медленно толкнул свой член обратно.

Хотя она устно сопротивлялась ему, она определенно не пыталась оттолкнуть его.

- Я знаю, Алан, но не так. Я хотела вина. Свеч! Романтики! - она застонала от наслаждения, которое заглушило ее жалобу, когда он снова медленно вошел в ее тело своим налившимся членом.

- Не волнуйся, мы скоро это сделаем. А пока, кто этот Алан? - он выжидающе поднял бровь и подмигнул с игривой ухмылкой на лице.

- А? - все ее существо было так сосредоточено на ощущении того, что ее трахают, что она не могла продолжать разговор или думать очень хорошо. Когда он медленно вошел глубоко в нее, до самой шейки матки, ее ноги, казалось, превратились в желе.

Она не возражала, чтобы ее трахнули, на самом деле, она знала, что ей это понравится. Ее возражение было скорее рефлексом на удивление и его неспособность сначала спросить. Но с этим толчком ее тело полностью сдалось и сделало ее еще менее способной говорить.

Она не только поддалась физическому наслаждению, но и почувствовала, как ее любовь к подростку перескочила на новый уровень. По иронии судьбы именно агрессивность, на которую она жаловалась, вызвала ее новое восхищение. Забыв о необходимости снова вести себя тихо, она закричала:

- Алан, ты такой МУЖЧИНА!

Она инстинктивно сомкнула пятки за его задницей, когда он вошел в нее с большей силой.

Он сам себе удивлялся. Как будто впервые на первый план вышла его новая сторона - сторона, которую он всегда подавлял (были намеки, например, во время его словесно агрессивного секса с Хизер, но это было похоже на другую ролевую игру, а это казалось реальным). Этот более агрессивный Алан полностью контролировал ситуацию и нисколько не волновался, жаловалась ли Глория на то, что ее трахают. Он знал, что ей понравится, несмотря ни на что, потому что он заставит ее чувствовать себя лучше, чем когда-либо прежде.

Изнасилование было совершенно немыслимо в такой ситуации, потому что она глубоко хотела и нуждалась в том, чтобы он трахал ее, и умоляла об этом в течение нескольких недель; теперь он понял это. Он был слишком занят, слушая, как ее рот говорит "нет", и не обращал внимания на ее глаза и тело, которые кричали "Да".

Но теперь все было хорошо, потому что все было так, как и должно быть - он трахал свою первую настоящую любовь, женщину, которую он желал в течение двух лет.

Она трахалась с ним в ответ, как одержимая. Она так сильно толкнула его бедрами назад, что чуть не выбила его стояк из своей киски.

Но он приспособился и просверлил ее еще глубже, чем раньше.

Он был настолько уверен в себе и контролировал себя, что удивил даже самого себя способностью продолжать говорить прямо во время всего этого лихорадочного секса.

- Кто такой Алан? - спросил он, перефразируя свой предыдущий вопрос. Он посмотрел в глаза Глории и увидел, что она слишком далеко зашла в удовольствии, чтобы ответить. На мгновение он был поражен выражением ее глаз, влюбленным взглядом чистой радости, который, тем не менее, все еще выражал большое удивление его неожиданной смелостью.

Не дождавшись от нее ответа, он продолжил между прерывистыми вздохами, приуроченными к его толчкам и ее встречным толчкам:

- Я спрашиваю... кто такой Алан... потому что я священник... а ты монахиня... Я трахаю непослушную монахиню... Помнишь?

Свет узнавания погас в ее глазах, хотя она была слишком занята стонами и его толчками и просто наслаждалась интенсивностью траха, чтобы даже произнести хоть одно слово. Хотя вся их костюмированная одежда была снята, она вспомнила, что они играли в ролевую игру как раз перед тем, как он решил вонзить в нее весь свой член.

Ни она, ни он не были достаточно последовательны, чтобы помнить, что он все еще был известен как отец Алан в их ролевой игре - отец Алан и сестра Глория. Но это не имело значения. Смысл был в том, чтобы возродить ролевую игру в их сознании, и это сработало.

Теперь Алан чувствовал себя капризным священником, трахающим монахиню. Это табу было добавлено к тому, что он занимался незаконным сексом со своей учительницей истории прямо в ее классе в середине учебного дня, а также добавило радости агрессивной волны, которая пробежала по его телу. Внезапно, его обычные эмоциональные ограничения были полностью отброшены. Он был под кайфом от жизни. Это было так же хорошо, как и некоторые из его лучших сексуальных моментов, например, когда Сюзанна впервые вошла в его комнату и отсосала ему, или его первый секс с Кэтрин, или тот первый сумасшедший вторник, когда его мать неоднократно проверяла его пенис на "аномалии".

Он поднялся над словами и мыслями. Он и Глория были одним целым, как шестеренки поезда, катящегося по рельсам, с ним, ритмично толкающимся внутрь, и с ней, ритмично толкающийся назад.

Она откинула ноги назад, так что ступни оказались по обе стороны головы, открывая себя еще шире для его проникновения.

Глория тоже была на небесах. Она была полностью в своей роли монахини, даже когда она оставалась восхитительно осведомленной о своей роли учителя, трахающего ее любимого ученика. Они были вне диалога, но она сумела крикнуть:

- ОТЕЦ! - и в этот момент она тяжело кончила.

Это напоминание о его роли священника заставило его трахать ее еще быстрее и мощнее.

В то же время, она должна была полностью прекратить движения в обратную сторону, так как казалось, что все ее тело превратилось в кашу после кульминации.

Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не упасть в обморок, особенно учитывая то, что Алан продолжал трахать ее, несмотря на ее слабости и уязвимость. У нее было ощущение, что на ней лежит человеческий отбойный молоток, который безжалостно вонзается в нее, что бы она ни делала. Она могла попытаться восстановиться и приспособиться, и если она была бы достаточно талантлива, то попытаться вернуть удовольствие своими движениями, но не было никакого способа остановить его непрекращающиеся толчки. Он был просто неудержимой секс-машиной, берущей то, что он хотел. Ей повезло, что она оказалась на другом конце. Это почему-то возбудило ее еще больше, что было удивительно, так как она уже чувствовала себя лучше, чем когда-либо прежде.

Теперь не было никаких сомнений, что она сделает все, чтобы быть трахнутой этим мужчиной. Не имело значения, замужем она или действительно монахиня - теперь она принадлежала ему. Полностью.

Эта мысль о полной принадлежности так взволновала ее, что она кончила снова. Это, в свою очередь, заставляло ее чувствовать себя безвольной, как желе, с головы до ног, и усиливало ее уязвимость и страх перед его агрессивным мастерством в отличие от ее беззащитности. Это снова ее завело. Это был порочный круг наслаждения, которое было настолько приятным, что она на самом деле задавалась вопросом, возможно ли для нее умереть от радости, прежде чем они остановятся. Но мысль о смерти была почти неуместной, праздной мыслью, потому что она не хотела прекращать трахаться, даже если это означало верную смерть. Вот как хорошо она себя чувствовала.

Она снова кончила и издала почти первобытный гортанный стон. Теперь они трахались как дикие звери.

Но, к счастью, Алан не растерялся, потому что они оказались в опасной ситуации. Когда он начал трахать ее, он посмотрел на часы, чтобы проверить, достаточно ли времени, и оно было, но едва ли достаточно. До начала пятого урока оставалось всего десять минут. Теперь осталось только пять. Через несколько минут другие ученики, вероятно, начнут стучать в дверь, оставляя Алана в ловушке внутри. Он знал, что скоро должен выйти. Но это было слишком хорошо, чтобы остановиться. Он никак не мог остановиться до оргазма, даже если бы директор и вся школа стояли вокруг них и смотрели.

Он инстинктивно знал, что есть только одна вещь, которую он мог сделать: забыть о его тренировке мышц ЛК и кончить так быстро, как только мог. Это было нетрудно сделать, так как он чувствовал себя невероятно хорошо. Более того, поскольку они оба были так возбуждены, он уже быстро перешел от медленного, почти ленивого темпа, к быстрому. Теперь он пошел еще быстрее. Он чувствовал себя частью скоростной машины, так быстро входящей в горячий цилиндр ее киски, что его член казался размытым пятном.

Глория могла понять, что он пытался кончить как можно скорее. Практические соображения занимали ее меньше всего, поэтому она воскликнула в отчаянии

- НЕТ!

На самом деле, она пыталась закричать "Нет!" но все, что вышло из нее, было похоже на: “На-На-На-На-На-На-на…” Она была так очарована своими ощущениями, что не могла даже произнести короткое слово вроде "нет"

Но Алан не мог остановиться. На самом деле, это был такой интенсивный трах, что вряд ли он смог бы продлить его намного дольше, даже если бы попытался. Он разрывался от эмоций, и его член тоже должен был лопнуть.

Он закричал: "Ааааааах!”- и забыл собственное предостережение молчать. У Глории, казалось, была меньшая, более тугая киска, чем у большинства. Это было похоже на тиски вокруг его члена.

Когда он кончил, то толкнул свой член еще глубже и казалось, что его член ударил ее шейку матки так сильно, как будто он ударился о стену. Но это было хорошо. Это было похоже на смерть, а затем возрождение, когда волна за волной спермы затопила ее глубины.

Глория извивалась и дрожала под ним, как тряпичная кукла. Ее ноги были самыми активными частями тела; они широко раскачивались в стороны от него, а затем яростно брыкались в воздухе, когда она что-то бессвязно бормотала.

Нить за нитью его белая сперма похотливо пузырилась вокруг ее плотно сжимающих половых губ, в то время как его член пульсировал и дергался непрерывно. У него возникло ощущение, что его сперма не только покрыла ее любовный канал, но и попала прямо в ее матку, от чего, если бы она не принимала противозачаточные таблетки, она могла бы легко забеременеть.

Его энергия упала, и он лежал на ней, как мешок с картошкой. Все его тело продолжало дергаться, как будто не могло остановить ритм толчков.

Она продолжала тихо стонать, спускаясь со своего последнего из многих оргазмов.

Они креЛко обнялись на минуту или две, не в силах сделать ничего больше, несмотря на беспокойство в его мозгу, по крайней мере от того, что время было на исходе. Его член немного сдулся, но остался внутри нее в полу-эрегированном состоянии.

Глория была первой, кто заговорил. Его лицо лежало на ее, но она встретилась с ним взглядом и подняла руку, чтобы погладить его по щеке.

- Любовь моя, - только и сказала она тихим, полным благоговения голосом.

Она сказала это так нежно, так искренне, что он опешил. Он сразу же понял, что их отношения каким-то образом изменились. Дело было не только в том, что они разделили невероятный секс, хотя это и было большой частью этого, она смотрела на него совершенно другими глазами, хотя он еще не понимал, что это значит.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза с расстояния всего в пару дюймов, должно быть, еще минуту, пока их не прервал стук в дверь.

Алан посмотрел на часы - до начала занятий оставалось три минуты. Он находился на первобытном, чисто эмоциональном уровне, но теперь у него появилась первая связная мысль. “Вот дерьмо. Я в жопе! Как мне отсюда выбраться?”

Он посмотрел на Глорию.

Казалось, она ничего не замечает. Стук в дверь никак не отражался в ее мозгу.

Он встряхнул ее и прошептал:

- Глория. Вставай! Одевайся! Твой следующий урок через три минуты! - он скатился с нее и встал. Когда он сделал это, его член освободился, и его сперма вытекла из ее киски на простыню, на которой они лежали.

Это произвело на нее какое-то впечатление, хотя и болезненно медленное.

Алан метался по комнате, собирая обрывки монашеской и священнической униформы, и лихорадочно оглядывался в поисках своей обычной одежды.

Она села и еще больше его спермы полилось из нее.

Он швырнул в нее нижнее белье, одновременно отчаянно натягивая шорты.

- Одевайся! - он настойчиво зашипел.

Она начала двигать руками и ногами в нижнем белье, хотя все еще слишком медленно по его мнению.

Он посмотрел на нее с беспокойством. “Я слышал о людях, имеющих этот только что оттраханный вид и будто светяться от этого, но это просто смешно! Она светится так ярко, что вы можете выключить весь свет и использовать ее в качестве ночника. Она выглядит так, будто ее оттрахали до потери сознания. Она раскраснелась до самой груди. Должно быть, толпа учеников собралась у двери, удивляясь, почему она заперта, а она не открывает. Если я сейчас уйду, все будет плохо. Действительно плохо. Наверное, я тоже весь раскраснелся и выгляжу как после секса. Нужно быть идиотом, чтобы не сложить два и два. Черт!”

К этому времени он уже оделся, хотя ей еще предстояло проделать долгий путь для этого. Секунды шли. Даже если бы она надела всю свою одежду, ее волосы выглядели как беспорядок. Внезапно ему в голову пришла отчаянная, но умная мысль. “Эй! Помню, я подумал, что Мишель прячется в шкафу у Глории. Он будет достаточно большим для меня. Мне просто нужно попасть туда и пропустить пятый урок. Как-нибудь я ускользну в перерыве между пятым и шестым. Но что мне делать со Глорией? Она все еще в стране иллюзий.”

- Глория, я спрячусь в шкафу, - прошептал он. - На весь пятый урок. Ради бога, пожалуйста, пусть никто не узнает.

Она кивнула. Она начала приходить в себя и двигаться немного быстрее. Когда она подняла простыню, на которой ее трахнули, то намеренно положила руку прямо в середину лужи спермы. Она подняла свою теперь уже мокрую от спермы руку и изучала ее, как маленький ребенок, очарованный новой игрушкой. Но всего через несколько секунд она слизнула немного спермы с руки и продолжила собираться.

- А теперь что касается тебя... - он раздумывал, что с ней делать, хотя стук в дверь становился все громче и настойчивее. У них была только минута, пока не зазвенит звонок, и большая часть класса уже ждала снаружи, - У тебя есть сотовый? - спросил он, пока опрыскивал воздух баллончиком с освежителем воздуха, как обычно делал перед обедом.

- Да, - озадаченно прошептала она.

- Хорошо. Открой дверь с телефоном у уха, как будто у тебя все еще важный звонок. Продолжай говорить в него. Это объяснит, почему ты еще не открыла дверь. У тебя есть сестра? Объяви классу, что ты только что услышала новость, что твоя сестра беременна. Это объясняет, почему ты выглядишь такой счастливой.

- У меня нет сестры.

- Тогда лучшая подруга. Я лезу в шкаф. Удачи, - с одеждой монахини и священника в руках, плюс испачканной спермой простыней, на которой они лежали, он вошел в шкаф.

Показывая ее первое настоящее чувство неотложности, она поспешила к шкафу, чтобы закрыть его. Но потом она задержалась, мельком взглянув на него.

- Да, любовь моя, - прошептала она и нежно погладила его по щеке. Потом быстро поцеловала его в нос и закрыла дверь.

Когда дверь закрылась, он быстро прошептал:

- Твои волосы! - когда дверь закрылась, он увидел, как она озабоченно подняла руку к взъерошенным волосам.

Его поглотила кромешная тьма. Он услышал звон школьного звонка и шум учеников, вливающихся в класс. “Черт, это было близко!”

Он все еще задыхался от возбуждения от секса и их близкого контакта. “Я думаю, мы просто справились с этим, если я смогу промолчать здесь целый час, и если Глория сможет собраться достаточно, чтобы дать им задание на весь урок или что-то в этом роде. Черт, это было рискованно. Я понятия не имею, что все это обращение "моя любовь" предвещает - возможно, больше проблем, хотя я тоже люблю ее. Но это таааак стоило того!”

Через несколько секунд он понял, что его щека была покрыта его собственной спермой от ее руки, которая провела по его лицу. "Надеюсь, ей не придется ни к кому прикасаться до начала занятий!" - подумал он.