Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава 1-11. Если сегодня вторник, значит я в физическом мире
Вернёмся к лаборатории. Мы с Дэннисом проводили в ней по пятнадцать-двадцать часов в неделю. После возвращения из лаборатории, частенько в два или три часа утра, я мог лежать в кровати, практикуя наработанное за вечер. После двух-трёх часов сна я поднимался и шёл на работу. Вечера, которые я проводил вне лаборатории, я посвящал экспериментам в то время, как все другие ложились спать, и до тех пор, пока оставалось несколько часов до пробуждения и сборов на работу. Я посвятил сорок пять часов в неделю изучению изменённых состояний сознания и большей реальности, отведя, опять же, сорок пять часов в неделю на дневную работу и занятия семьёй. Моему сыну Эрику в то время было около пяти. Как и большинство детей его возраста, у него были частые внезапные внетелесные опыты. Мы могли посещать внетелесное вместе ―я мог последовать за ним и присоединиться, ― и получить взрыв удовольствия. Однажды мы вместе исследовали океан, когда подошёл большой кит. Наши тела с лёгкостью проскользнули сквозь кита, Эрик отчего-то налетал на одно ребро за другим, что слегка напугало его, ― обычно мы не взаимодействовали с окружающим. Последовало немедленное возвращение. Эрик обычно полно и ясно пересказывал наши ночные приключения, мы часто обсуждали их утром, веселясь. Изучение большей реальности стало идеальным занятием для отца и сына, хотя, вероятно, было немного необычно. Не поймите меня превратно: я не искривлял нежные взгляды Эрика, и не выталкивал его во внетелесное. В пятилетнем возрасте большинство из детей совершенно нормально и непредугаданно переживает изменённые состояния сознания; я просто присоединялся к нему, так что мы могли быть вместе. Для Эрика моё присутствие было комфортным и успокаивающим ―он в любом случае следовал туда, со мной ли, или без меня. Я же мог систематизировать опыт, сделав его одновременно забавным и познавательным (как тот опыт с океанами). Вместо того, чтобы отрицать и отказывать ему в его опытах, как дурацких мечтах (обычная родительская реакция), я оттачивал и делил их с ним, что делало их привлекательными для сына. В конце концов он перестал испытывать изменённые состояния сознания натуральным образом и наши вторжения в дебри НФР закончились так же легко и естественно, как и начались. Кстати, он сейчас обладатель учёной степени в воздухоплавательной инженерии и до сих пор чётко помнит, как ударялся головой о те китовые кости.
Я всегда был соней: девять-десять часов сна для меня ―это норма. Из-за траты такого большого времени в изменённых состояниях сознания, где тело было глубоко расслаблено, если не сказать, спало, для сна у меня было около двух или трёх часов ночь за ночью, год за годом. В работе я был выдающеся продуктивным, но странноватым. Я проводил большинство времени в НФР, но также я был и в физической реальности (ФР), это сказалось в репутации мысленно отсутствующего профессора. Физическое и нефизическое, казалось, смешалось в континуум, и я обнаружил себя живущим в обеих реальностях одновременно: смысла в переходе между ними больше не было. Сейчас, если просто изменить и разделить мой фокус, то я жил и был постоянно внимателен, чуствителен и сознателен (исключая моменты сна) в обоих системах реальностей одновременно и перманентно. Во-первых, я мог только последовательно (хотя и быстро) переключаться между ними. Затем я овладел наукой мысленно быть в НФР, ведя беседу или управляя автомобилем (мотоциклом) одновременно. Большую часть времени путаницы не было, но теперь и тогда, на несколько секунд, до тех пор, пока я не заставлял себя находить различия между ними и понимать взаимоотношения, я был временами не уверен, в какой реальности нахожусь. Обе были одинаково реальны, но они были различны, и по-разному работали. Я начал верить в чудо возможностей мысли при параллелизации процессов. Какой-то относительно короткий период в шесть месяцев я провёл больше в НФР, чем в ФР. Я был новобранцем и очевидно нуждался в проводнике. К счастью, будучи физиком, и демонстрируя высокую профессиональную продуктивность, можно позволять себе быть эксцентричным. Как никогда ранее ощущалось, что нужно установить лучший баланс. Путём небольших экспериментиров было установлено оптимальное соответствие. Я оставался эксцентричным, но не нуждался в постоянном напоминании, что за чем следует в НФР. Находясь в полностью перемешанных реальностях, я начал видеть взаимосвязи. Однажды весенним днём, прогуливаясь после ланча по дороге обратно в офис, я заметил золотисто-белую пену, задрапировавшую деревья в соседнем парке. Быстрая проверка показала, что происходило это только в НФР. "Ух ты!" ― воскликнул я, прилично удивлённый, ― "Это очень красиво, но что же это?" К тому времени я был так привычен к изумлению большей реальностью, что бывшее, нормально, странным стало странно нормальным. Я изучил белую пену, имевшую структуру сладкой ваты. Она соединяла деревья в большую светящуюся массу, что напомнило мне рощу кипарисов вдоль северного побережья Мексиканского залива, переплетённых испанским мхом.
Это было очень интересно, но совершенно никаких идей по поводу того, чем являлось. Я гадал, могут ли остальные люди видеть это, и приложил все усилия, чтобы выглядеть заинтересованным поиском. Несколько прохожих повернули головы, чтобы увидеть, что же я ищу, и затем отвернулось без какой-либо заметной реакции. Мне было известно, что они не могли видеть то, что видел я, потому что то, на что я смотрел, по меньшей мере не было банальным: оно было массивным и прекрасным. Если бы остальные могли видеть это, собралась бы толпа. Дойдя до работы, я выглянул в из моего окна на третьем этаже ― пена была на месте. Я закрыл дверь в кабинет и начал изучать встреченный феномен, открыв, что я мог заставить его исчезнуть и появиться вновь, настраивая состояние сознания. Через несколько дней я отметил, что всё живое имело неопределённый свет вокруг, и нити нефизической сахарной ваты, соединявшие всё со всем. А что насчёт неорганического вещества, гадал я, перенеся своё внимание на здания, телефонные передатчики и силовые линии. К удивлению моему, существовал меньший, более однородный чёткий грязно белый свет вокруг всего! Свет вокруг силовых линий был в движении и более разветвлённый, чем вокруг телефонных передатчиков. Я был недоверчив и посмотрел несколько раз, чтобы убедиться, потряс головой, закрыл глаза и открыл. То, что я видел, оставалось прежним. Предположим, что этот странный свет был каким-то выражением жизненной энергии. Здания, антенны, кабели ― с жизненной энергией? Эту идею следовало бы отбросить. Свет вокруг проводов танцевал. Я немедленно вообразил, что могу увидеть вокруг электрооборудования. Имеют ли вещи в помещениях ауру, либо это связанно с солнечным светом? Я глянул на стенные часы: вокруг был не только свет, но он ещё был структурирован в устойчивом движении. Глянув на программируемый калькулятор, увидел отлично построенный сложный узор. Включил его и настроил в работу ― узор сменился и заискрился при работе. Я опять был восхищён: на что же я смотрю? Через несколько дней я заметил, что у людей есть изменяющиеся ауры, искрящиеся, когда их владельцы разговаривали со мной о важных в их жизни вещах. Кино содержало не только людей, но и ряды скручивающихся цветных форм. Я мог повернуть все из них, или любой, включить, выключить, подстроив состояние моего сознания. Годами позже мне нужно было лишь настроить моё намерение. Связи между живущими предметами стали очевидными. Я мог буквально видеть, как всё соединено. Даже недвижимые вещи, такие как часы и компьютеры имели сложный нефизический энергетический узор. С Дэннисом этого не случилось. Возможно, он не погружался в исследование НФР и его теории, чтобы расширить её, как делал я, бывший экстремалом по отношению к прикладываемым усилиям. Мы часто росли в разных направлениях в разное время и обычным образом, в конце концов, покончили с одинаковыми опытами. Будучи исследователями-партнёрами, мы обсудили мой опыт видения форм энергии, когда он случился.
Однажды он принёс групповую фотографию пяти человек и положил на мой стол. "Они все из СССР", ― сказал он, ― "Один из них должен вести исследование в физической активности в Советском Союзе. Кто из них физик?" Мне не доводилось ещё смотреть на фото с такой перспективы, но, сосредоточившись, я увидел их ауры точно так же, как ауры людей во плоти и крови. "Захватывающе!", ― подумал я. Осознанное усилие ― это всё! Пространство и время не есть основа. Ух ты! "Кто из них физик?" ― снова спросил Дэннис. Я вновь обратился к фото, достаточно уверенный, что один из них имел более развитое энергетическое тело, чем другие ― точно над и вокруг головы. "Этот отличается", ― сказал я, указывая на одного из мужчин на картинке. "Я ещё не уверен, что значит это отличие", ― отметил я, ― "но этот определённо отличается от других". Ясновидение было в новинку и я не представлял себе значения того, что видел. В тот момент я было больше занят формулировкой базовых связей и не имел представления о том, что ауры имеют уникальное значение. Дэннис посмотрел на меня и ухмыльнулся: "Тот самый", ― сказал он с энтузиазмом. Я был удивлён; Дэннис знал ответ, он проверял меня! Без обид, я был удовлетворён, так как приобрёл новые данные, научился чему-то полезному и изумляющему о времени и пространстве, будущих вторичными по отношению к большей реальности. "Мне так многому нужно научиться", ―подумал я про себя, внезапно ошеломлённый непостижимой глубиной и сложностью бытия. Дэннис вернулся в его офис. Я глубоко вздохнул и попытался предугадать, что же ещё ждёт там открытия? Я почувствовал себя маленьким, униженным гнусностью своего невежества. Было совершенно ясно, что я только отдаленно начал нащупывать поверхность чего-то настолько огромного и фундаментального, что я мог только приблизительно представить. В то же время я был восхищён возможностями и постановил открыть всё, что мог, о природе бытия. Я физик и наука, открытия ― моя страсть; я был рождён, желая узнать что и как. После двадцати двух лет последовательного образования, я осознал, что я изучал только одно маленькое подмножество настоящего мира. Я был молод, моё обучение, казалось, было в развитии, а реальность была намного круче, сложнее, и интереснее, чем я мог когда-либо себе представить. Для кого-то вроде меня не было ничего лучшего, я был заряжен энергией открытия любой истины, которая могла всплыть во время экспериментов.
Глава 1-12. Конец эпохи Вернёмся к лаборатории. В конце 70-х надо всем превалировал запуск семинаров. Мы были завалены запросами. Люди повсюду подняли шум, чтобы испытать на себе действие записей Монро, и слов из его уст. Боб видел на горизонте экономические возможности. Он был деловым человеком, и бизнес (поддержка работы лаборатории) был постоянной финансовой трубой. Возможно, он надеялся убить двух птиц одним камнем. В конце концов он достиг успеха, но начальное исследование было причиной убытка несколько лет. В итоге он был в состоянии значительно поднять уровень исследований, а также помочь тысячам людей изменить и улучшить жизнь. Всё это, однако, заняло время, и эра Боба, Дэнниса и Тома, работающих до предрассветных часов, пытающихся сделать науку из чудес, открытых ими, закончилась. Эти времена полноправно завершились, фортуна была необыкновенно добра, и мы окончили на сладкой высокой ноте. Каждый из нас был готов расширить сферу наших усилий в собственном направлении. Это было наше время взлёта, спуска или падения. В итоге Боб доказал правоту, как обычно. Он вёл своё судно безупречно с момента предварительного спуска, через подводные камни закоснелого неприятия большинством, в то же время мастерски обходя мели лёгких, безопасных, общеприемлемых ответов. С Бобом у руля высокие стандарты доказательств отбрасывали пиратствующих проходимцев, которых хотелось разделить его успех и реквизировать тяжёлым трудом завоёванное довение. При посредничестве приверженности к чистой науке, персонального участия и интуитивного знания, прочного и надёжного, Боб оптимизировал свои дары для большего блага. Я не хотел бы оставить впечатление, будто бы Боб, Дэннис и я были единственными исследователями в Исследовательской лаборатории Вистфилда в ранних семидесятых; там были также и другие, кто внёс важный вклад в общее дело Монро. Некоторые стали завсегдатаями, на различные сроки, в то время как другие были просто прохожими, торгующими знанием, вроде пчёл, опыляющих дикие цветы. Нэнси Ли присоединилась к научным исследованиям после окончания колледжа и вскоре стала неотъемлемой частью команды, собирая доказательства, тестируя концепции, участвуя в одиночных и совместных исследований, даже паяла провода при случае. На неё ложилось всё больше рабочих обязанностей, так как мы с Дэннисом достигли и перешли границы доступного времени. В конце концов Дэнни и я должны были возвращаться домой к семьям. Нэнси Ли взяла на себя работу по организации семинаров и после нескольких лет успешно строила и управляла делом, став директором в Институте прикладных наук Монро. По правде говоря, работа в Вистфилде делалась объединёнными усилиями. Это было занятое место, в котором происходила много всего, и в котором было много талантливых, интересующихся и преданных участников. Конец любой эры должен разделить сценическое время с началом новой эры. С уменьшением оборотов в деятельности Вистфилда у меня появилось больше времени для сбора и переработки бесконечного вихря экстраординарных опытов, с которыми пришлось столкнуться. Природа реальности, Большая картина, которая связала воедино собранные данные, начала приобретать форму в моих мыслях. Любая модель или теория должна была быть последовательно объяснённой и точно содержать совокупность моего опыта, корни которого пролегали глубже, чем я раньше представлял.
|
||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-06-14; просмотров: 59; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.156.250 (0.017 с.) |