Гордость американской культуры

 

Гордостью – и, возможно, высшим достижением североамериканских штатов – стало возникновение целой плеяды образованных людей, чьи достоинства проявились в ходе революции и в последующие десятилетия. Эти идейные борцы, вне всякого сомнения, «созрели» после волны революционной литературы, классиком которой стал Томас Джефферсон. Он обращался к английской истории, отмечая, что народ, в свое время переселившийся из континентальной Европы на Британские острова, когда‑то оторвался от германских племен, однако те не претендовали на высшую власть над «колонизаторами» островов. Те же завоеватели, которые в XI веке узурпировали права тогдашних «новых британцев», в конце концов были изгнаны.

Приведенный исторический пример, изложенный в соответствии с представлениями Джефферсона об описанных событиях, звучал весьма убедительно для американцев и недвусмысленно указывал на их собственную цель – добиться столь же независимого положения в Новом Свете. В трактате об этом говорилось прямо. Еще раз зафиксируем внимание: Джефферсон считал, что раз Америка была завоевана и в ней основаны поселения, укрепленные и защищенные собственными силами поселенцев, а не британского общества, то эти поселенцы, сумевшие постоять за себя, имеют и неотъемлемое право на определение формы собственного государственного устройства.

Джефферсон перечислял случаи, когда метрополия навязывала американским колонистам свою волю, ставя последних в полную зависимость от своекорыстной политики Англии. Он писал, что отдельные ситуации могли бы быть восприняты как нечто преходящее, но целая серия репрессивных действий, с определенного момента проводимых британскими властями, слишком очевидно демонстрировала наличие сознательного, систематического плана обращения колонистов в рабов короны.

Движущей силой общественного прогресса Джефферсон считал главным образом систему общественного образования. В распространении знании он видел залог достижения счастья отдельной личности и необходимое условие благосостояния государства. В отличие от многих либеральных мечтателей своего века, Джефферсон и в этой области требовал систематических мер и целенаправленных действий. По его мнению, инициативу должно было взять на себя правительство, теперь уже не английское, а американское, и в связи с этим он в 1778 году вынес на рассмотрение вирджинской Ассамблеи свой «Билль о большем распространении знаний».

Во введении к законопроекту определялась основная задача: просветить в максимально большой степени умы широких народных масс. Определяя причину необходимости демократизации системы просвещения, Джефферсон подчеркивал, что и она в угоду английским интересам была в значительной мере трансформирована с тем, чтобы служить тирании. Заявляя, что меры по расширению и углублению образования явились бы самым эффективным политическим средством против угрозы тирании, он развивал этот тезис.

Итак, просвещение, с точки зрения Джефферсона, – единственное средство предупреждения тирании, тогдашнего варианта тоталитаризма. Имелось в виду просвещение народа в целом. Джефферсон активно оперирует понятием «счастье». «Счастливейшим» народом для него является тот, который обладает внятной, устойчивой, справедливой системой законов и имеет умное и честное правительство. Но чтобы обеспечить оба фактора, нужно определенным образом готовить интеллектуальную элиту общества. С целью сделать обучение независимым от исходных условий – средств, происхождения или других случайных обстоятельств, которые могут помешать одаренному человеку реализовать себя на благо общества, – целесообразно ввести бесплатное либеральное образование для способных детей, чьи родители не в состоянии оплачивать дорогие школы. А раз большинство граждан не имеют возможности получить образование и обеспечить его своим детям, необходимо, чтобы это было сделано за счет государства, чтобы счастье, как писал Джефферсон, распространилось на всех без исключения граждан.

 

Томас Джефферсон

 

Еще одно сочинение Джефферсона – «Заметки о Вирджинии» – обязано своим появлением необходимости рассказать миру о том, что представляют собой бывшие английские колонии. Секретарь французского посольства в Филадельфии Франсуа де Марбуа попросил Джефферсона «представить» Европе Вирджинию – крупнейший американский штат, Джефферсон не пожелал ограничиться поверхностным описанием. Он сделал все, чтобы показать европейцам богатства и многообразие природы своего родного края, нравы и обычаи его населения, выразить свои мысли о судьбах Вирджинии и всей Северной Америки. Обширные познания автора, талант писателя и возвышенные идеи философа‑гуманиста вызвали к его «Заметкам» непреходящий интерес многих поколений.

Европа, считал Джефферсон, таит для молодого американца определенные опасности. Основа общественных зол и моральной деградации – неправильное воспитание. Он предостерегает друзей от желания дать детям европейское образование: там им будут привиты любовь к наружному блеску, преклонение перед аристократией и монархией.

Как вспоминали современники, Джефферсону были свойственны простота, приветливость и доброжелательность, позволявшие видеть в нем не только великого, но и доброго человека. Живя в Европе в качестве американского посла во Франции, Джефферсон встречался с поэтом и драматургом, секретарем Французской академии Мармонтелем, великим химиком Лавуазье, философом Кондорсе, известным либеральными взглядами герцогом Ларошфуко. Частым было общение с аббатом Морелле, переводчиком «Заметок о Вирджинии». В салоне мадам Неккер, чей муж безуспешно пытался спасти политический режим Франции при помощи экономических реформ, Джефферсон восторгался талантами юной дочери хозяев – будущей романистки госпожи де Сталь. Часто он бывал также в салонах мадам де Гольбах, жены известного энциклопедиста, автора «Системы природы» (много лет назад прочтенной Джефферсоном), мадам Гельвеций и, пожалуй, в наиболее охотно посещаемом салоне графини де Тессе, где имелась большая ботаническая коллекция. Чтобы пополнить содержащиеся в ней сведения, Джефферсон составил – что потребовало больших трудов – каталог американских растений.

Увлечение Джефферсона европейскими науками носило прагматический характер, ибо он считал, что при республиканской форме правления наука приобретает большую важность, чем при других режимах. В столь молодом государстве, как Соединенные Штаты Америки, научные достижения, прежде всего передовые технологии и способы производства, должны применяться для улучшения ведения хозяйства. Интерес Джефферсона к изобретениям был неукротим. Новые механизмы штамповки денег, дублирования письменных текстов, усовершенствования в военной технике, шагомер – все интересовало американского посла, Лучшие из нововведений пересылались им за океан.

Предметом гордости Джефферсона были американские успехи в технике. В частности, Томас Пейн, автор знаменитого памфлета «Здравый смысл», в 1787 году привез в Париж модель своего железного моста, Вместе с ним прибыл Джеймс Рамсей («величайший гений механики», по словам Джефферсона). Посол Соединенных Штатов патронировал прибывших, добиваясь признания их изобретений Французской академией. Однако его усилия – притом, что он был самым популярным послом при французском дворе – часто оказывались тщетными из‑за медленного хода королевской правительственной машины.

Несмотря на частичное предубеждение против европейского образования, Джефферсон в «Поучениях американскому отцу, отправившему сына в Европу» писал, что возвращение американца домой подобно полету пчелы, набравшей меда. Джефферсон составил подробный перечень того, что должен увидеть в Европе молодой американец. Свой список он начал с достижений сельского хозяйства. Затем следовали мануфактуры, хотя доскональное изучение их Джефферсон считал пустой тратой времени, ибо Соединенные Штаты, по его мнению, не станут промышленной страной. Далее, писал он, нужно внимательно осмотреть сады и парковое хозяйство. Большого внимания заслуживает, с его точки зрения, европейская архитектура, поскольку при двойном приросте населения страны раз в двадцать лет общество должно заботиться и о том, чтобы удваивалось и количество зданий – и чтобы это происходило по законам хорошего вкуса, с учетом последних направлений в искусстве строительства. Политике, по мнению Джефферсона, также следует уделить внимание, но лишь в той мере, в какой она способна помочь в улучшении участи народа.

За время пребывания в Европе еще более расширился кругозор и самого Джефферсона, обогатился его духовный мир. Большое впечатление произвела на него встреча с Жоржем Луи Леклерком Бюффоном (1707–1788), естествоиспытателем, популяризатором науки. Общался он и со знаменитым скульптором Жаном‑Антуаном Гудоном (1741–1828), главой французской скульптурной школы эпохи классицизма.

Много усилий приложил Джефферсон, выполняя заказ вирджинских законодателей – создать проект здания легислатуры штата. За образец был взят великолепно сохранившийся с римских времен «квадратный дом» («Мезон Kappe») в Ниме. Античная лаконичность адекватным образом выражала идею американской гражданственности. Построенный в Ричмонде Капитолий оказал влияние на архитектуру общественных зданий в США, Согласно отзыву современника, француза Ларошфуко‑Лианкура, здание было прекрасным, благородным и на тот момент самым крупным в стране.

 

Капитолий в Ричмонде

 

Будущее культуры

 

В 1784 году Вирджинская Ассамблея приняла решение установить памятник Джорджу Вашингтону и поручила организовать это дело Томасу Джефферсону. Тот выбрал лучшего среди современников мастера – француза Ж. А. Гудона. По просьбе Джефферсона, в буквальном смысле оставив статуи королей незаконченными, художник взялся за создание скульптурного портрета Джорджа Вашингтона. По выражению американского писателя и публициста Гектора Сент Джона де Кревекера (1735–1813), изваяние составило эпоху в искусстве. За 25 тысяч ливров Гудон к 1785 году создал скульптуру на пьедестале. Вскоре скульптор прибыл в Филадельфию. Интересно, что при обсуждении проекта памятника встал важный вопрос: изобразить американского героя в античном – или в современном стиле? Выбор сделал сам Вашингтон: он предпочел современный стиль, а не античность.

Это решение знаменательно. Новое государство – это всегда и непременно новая культура. Желание видеть свою страну и нацию единой и в культурном, и в идейном плане завладело правящим слоем американцев со времен революции и Войны за независимость, Один из героев этой войны – Джон Джей – в 1797 году писал, что главная задача внутренней политики – полная «американизация» всего народа. Томас Джефферсон полностью присоединился к этому мнению. Наиболее упорные и настойчивые усилия в этом направлении предпринимались вплоть до конца девятнадцатого и начала двадцатого века.

 

Ж. А. Гудон. Памятник Вашингтону

 

Америка готовила свое культурное будущее. Атака против старых устоев была начата без промедления. Национальная Ассамблея выступила с предложением о пересмотре действующего законодательства. Джефферсон педалировал необходимость пересмотра всех законов в соотнесении с требованиями разума и идеей благополучия населения.

Следовало, прежде всего, определить отношение государства к церкви. В условиях, когда значительная часть жителей не принадлежала к господствующей англиканской церкви, нетерпимость последней, ее яростное преследование «еретиков» накладывали мрачный отпечаток на всю общественную жизнь. Наконец, многие священнослужители и после начала Войны за независимость проповедовали покорность монарху, выступали против отделения колонии от Англии. Проявив себя открытым врагом революции, англиканская церковь вызвала ненависть большинства поселенцев.

В преамбуле к биллю на эту тему, написанной с необыкновенной страстностью, Джефферсон обрушился на лицемерие, коррупцию, фальшь, тиранию – продукт взаимодействия церкви и государства, Главную свою мысль он выразил в словах о том, что личные пристрастия и мнения людей не подведомственны гражданскому правительству и не подпадают под его юрисдикцию. Соответственно, в билле торжественно заявлялось, что члены законодательного собрания Вирджинии постановляют: нельзя заставить человека поддерживать какой‑либо религиозный культ, посещать место богослужений или священнослужителя; человек не подлежит также насилию, ограничениям, оскорблениям, какому‑либо обложению или другим гонениям за свои религиозные убеждения или веру все люди пользуются свободой исповедания и имеют право высказывать свои взгляды по религиозным вопросам, и обстоятельство это ни в коей мере не может уменьшить или расширить их гражданские возможности или как‑либо отразиться на них. Таким образом, американская культура идейно подготовилась к признанию множества новых религиозных систем.

Вирджинский «Статут о религиозной свободе» приобрел широкую известность в освободившихся американских штатах и в Европе. Он был переведен на французский и итальянский языки, включен в новую «Энциклопедию», послан большинству европейских правительств. В стране, куда устремились представители всех мировых религий, это идейное новшество определило дружественное приятие инакомыслия и любой другой веры.

При формировании самостоятельной американской культуры речь зашла о трехступенчатой системе образования. В школах первой ступени предусматривалось бесплатное трехгодичное обучение. Здесь учащиеся помимо чтения, письма и арифметики должны были овладевать ремеслами. Предлагая давать детям элементы технического образования, авторы билля на много лет опередили европейскую систему с ее традиционным подходом, при котором главенствовало классическое преподавание, оторванное от реальной жизни. Жители восставшей революционной страны сочли необходимым ввести обязательное изучение истории, чтобы события американской жизни и опыт других времен и народов помогали воспитанию граждан‑патриотов. Говоря о значении этого предмета в обучении школьников, создатели новой культурной парадигмы подчеркивали, что, давая оценку прошлому, история сделает граждан способными судить и о будущем.

Ассамблея в Ричмонде предусматривала создание в Вирджинии двадцати школ второй ступени. Они, как и начальные, должны были содержаться за счет государства. Для шестидесяти‑семидесяти наиболее способных учеников предлагалось установить особую стипендию, а затем, в ходе трехгодичного отсева, выделить кандидатов на третью ступень для дальнейшего обучения. Создатели новой американской культуры не были лишены наивности. Считалось, что посредством такого отбора ежегодно будут появляться двадцать гениев, которым надлежит предоставить все возможности совершенствоваться в избранных ими специальностях. Лучших ждал колледж Уильяма и Мэри, который следовало, согласно законопроекту, преобразовать в университет, являющийся собственностью штата.

Поручить государству заботу о воспитании молодежи, сделав ее поборницей передовых убеждений, поставив науки и искусство на службу обществу, – эту цель вирджинский просветитель Джефферсон считал жизненно важной, и взгляды американских реформаторов оказали глубокое влияние на развитие общественной мысли, системы образования, в целом на становление новой американской культуры. Характерно, что в колледже Уильяма и Мэри профессоров богословия, греческого, латинского и восточных языков заменили преподавателями права и управления, анатомии и медицины, современных иностранных языков.

Особым звеном намеченного реформаторами пути просвещения являлось создание содержавшихся на государственные средства общественных библиотек. Считалось желательным их создание в каждом штате, ибо, как говорили просветители, ничто иное не может принести столь большой пользы за столь малую цену. Надо заметить, что часть библиотек являлись передвижными. Ряд законодателей, видевших и в этом проекте угрозу, способную привести к «брожению умов», упорно противились его принятию. Борьба длилась долгие годы, но новая американская культурная парадигма возобладала. Ее адепты вели борьбу настойчиво и последовательно. Большое значение их усилий состояло в том, что с тех пор принцип ответственности общества, государства, а не церкви за воспитание граждан стал одним из существенных пунктов программы действий прогрессивных сил Америки и ее новой, демократической культуры.

В молодом государстве создавалась иная, более либеральная, чем европейская, судебная система. Америка решительно выступила за реформу суда, за изменение обычаев, порожденных устаревшими британскими судебными статутами. Нужно сказать, что подготовка билля, известного отныне под названием «О соотношении преступлений и наказаний», потребовала большого труда. Множество сводов законов, как древних, так и современных, были проштудированы создателями новой судебной культуры. В музеях колониальных ассамблей хранятся сделанные ими пространные выписки и экземпляры юридических трактатов с заметками на полях, свидетельствующими о весьма критическом подходе авторов новой судебной системы к законодательному наследию, доставшемуся Северной Америке.

Это был труд гуманистов, стремившихся широко воплотить в жизнь передовые идеи Просвещения. Свою задачу они видели в упрощении судопроизводства, устранении разночтений, служивших пищей для крючкотворства. Главное же, как написано в преамбуле к законопроекту о судебной реформе, заключалось в том, чтобы свести к определенной системе весь ряд подлежащих возмездию преступлений и дать соответствующую им градацию наказаний. Согласно этой концепции, наказание – зло само по себе, и его применение оправдано лишь в одном случае: когда оно эквивалентно добру в том смысле, что его воздействие гарантирует от повторения преступления в будущем. Из этой посылки делался вывод, что наказание должно быть крайним средством, Характерно требование отмены смертной казни за все преступления, кроме государственной измены и предумышленного убийства.

 

Франклин и другие

 

Если говорить о личностях, повлиявших на облик молодого государства, то после Джефферсона следует назвать имя признанного Европой общественного деятеля, филадельфийца доктора Бенджамина Франклина, Возможно, национальная память Америки не оценила его вклад по достоинству. В очерках по культурному строительству США сохранены лишь несколько плоских сентенций из созданного им «Альманаха бедного Ричарда» и некоторые яркие факты из его «Автобиографии». Значительно более объемно представляли себе гений Франклина его современники во Франции. Образ философа‑ученого, героя Войны за независимость стал олицетворением культурного вклада молодой республики в мировую историю.

 

Александр Гамильтон

 

С портретов смотрит на нас убеленный сединами Бенджамин Франклин – прославленный мыслитель, изобретатель, опытный дипломат, энергичный сторонник объединения колоний и не менее решительный противник рабства. Мировоззрение пенсильванского мудреца выражало рост национального самосознания Северной Америки, и ему предстояло остаться в памяти человечества наиболее выдающимся американским представителем прогрессивной для того времени идеологии. Гигант культурного строительства молодой страны, Франклин был, пожалуй, первым, кто начал говорить о судьбе независимой Америки в целом, не разбивая ее на штаты. Он первым оценил демографию, добился урегулирования грантов на земельные участки, выработал гуманную стратегию обращения с индейцами. Он закрепил ориентацию на Францию и ее культуру как обязательную предпосылку самостоятельного американского развития.

Наряду со «старейшиной» Франклином, американскую политическую и социальную культуру строили такие талантливые люди, как Гамильтон, Мэдисон, Джей, Галатин. Интеллектуальные способности Александра Гамильтона также свидетельствуют, что «новые люди» Америки явились ее неожиданным культурным достижением. Мечты Гамильтона об «Америке городов» воплотились в историческом будущем страны. Плеяда вирджинских общественных деятелей (Джефферсон – Мэдисон – Монро) способствовала формированию образа Америки как просвещенной страны.

В мире идей после революции наиболее значимое место стала занимать интеллектуальная дуэль между сторонниками укрепления американской государственности, борцами за принятие федеральной конституции, восставшими против приверженцев концепции прав отдельных штатов, и их противниками. Статьи Мэдисона и Гамильтона составили целый том под общим названием «Записки федералиста». Этот шедевр политической культуры американской республики до сих пор остается идейной базой Соединенных Штатов.

 

Два компонента

 

Европейцы еще продолжали смотреть на Североамериканские штаты скептически, но те к концу XVIII столетия уже создали условия для отныне стабильного культурного прогресса, хотя и не повсеместного и не ровного. Главным условием движения вперед было закрепление двух элементов американской культурной истории: 1) одна часть американского населения продолжала неуклонно продвигаться на запад, осваивая новые и новые территории; 2) вторая часть закрепилась в приатлантических штатах, где цивилизационный прогресс продолжался уже полтора столетия, создавая университеты, газеты, условия для писательского творчества и философских размышлений.

Несмотря на меры по ограничению произвола деятелей церкви, а может быть, и благодаря им, религия в США продолжала оставаться мощной интеллектуальной силой. Она охватывала все расширяющиеся массы населения. Америка (как и Англия в это время) переживала рост религиозного чувства. Продолжались широковещательные споры об осознании греха и признании божественной милости. Этот период в американской культурной истории носит название «Великого Пробуждения». Такие проповедники, как Джордж Уайтхед, Джонатан Эдварде и «мать» Энн Ли, собирали немыслимые аудитории – до 24 тысяч человек Верующие распевали гимны и в экстазе катались по траве. Движение «трясунов» охватило всю Новую Англию – от Гарварда в Массачусетсе до Коннектикута и Нью‑Йорка. Образованные люди не видели смысла в подобных проявлениях веры, но демократические принципы не позволяли нарушить право верующих на самоопределение.

Члены религиозных сект жили исключительно трезвенной жизнью, строили особые дома, в ряде случаев создавали специфический, близкий к общинному жизненный уклад. Именно тогда была заложена традиция широкого народного религиозного энтузиазма, которая остается живой и действующей по настоящую пору (микрофон и телевизор в XX веке только укрепили эту традицию).

Для образованного класса граница между XVIII и XIX веками была временем расцвета науки и появления изящных искусств. Страна приобрела – довольно неожиданно – целую плеяду весьма талантливых художников: Гилберт Стюарт, Дж. Копли, Чарльз Пиль, Ральф Ерл, Бенджамин Уэст. Не прекращалась и тесная связь с английским искусством. Американцы писали исторические полотна, портреты, ландшафты – все это запечатлело страну в ранний период после обретения независимости, сохранив память этих лет.

 

Бенджамин Уэст

 

Другим значительным шагом американской культуры было развитие естественных наук Своеобразным лидером в данной области выступило Американское философское общество, основанное в Филадельфии Бенджамином Франклином. Членами общества являлись представители прикладных наук, медицины, механики. Сам Франклин, напомним, уже получил к тому времени европейское признание как ученый. Теперь в Европе Филадельфию узнавали на карте. Одной из заметных фигур стал астроном и физик Дэвид Риттенхауз, который проявил себя и в математике. Сразу после принятия Декларации независимости он немедленно обратился к Пенсильванской Ассамблее с просьбой построить обсерваторию, предлагая свои услуги в качестве астронома. Предложение это было принято, но военные расходы заставили отложить строительство.

Филадельфия была не менее благосклонна к еще одному своему гражданину – подписавшему Декларацию независимости доктору Бенджамину Рашу, также преподававшему в Королевском колледже (ставшем Колумбийским университетом в Нью‑Йорке). В 1770‑х годах Раш опубликовал первый учебник по хирургии. К началу революции в колониях было 3500 врачей, но только один из десяти имел ученую степень, Весьма тесными были связи американцев с шотландским Эдинбургом – одним из мировых центров тогдашней медицины.

Американские врачи раньше многих других указали на важность химии для медицинской теории и практики, на связь болезней с нервной системой. Раш возглавил хоспис (медицинское учреждение, в котором больные не только лечатся, но и живут) для пожилых. Он героически себя вел во время эпидемии желтой лихорадки. В упрек ему можно поставить лишь злоупотребление кровопусканием – однако во все века разные врачи имеют право на свои пристрастия.

 

Культура истории

 

Война за независимость побудила историков иначе взглянуть на развитие бывших колоний, на их превращение в независимое государство, В условиях переосмысления предшествовавшего периода (да и всей колониальной эпохи) стал ощущаться недостаток документального материала. Один из активных его собирателей, Джеред Спаркс, утверждал, что ранние документы хранятся в Лондоне, в архиве правительственного отдела торговли и поселений, и следует непременно изучать их. Теперь пилигримы исторической науки поплыли на восток, в Великобританию, как на историческую прародину.

Один из пионеров новой американской культуры – Френсис Хоукс – вывез из бывшей метрополии массу документов, касающихся истории Вирджинии и Мэриленда, а другой, Бертоли Кэрол, воспользовался европейскими сведениями о Южной Каролине. Посланец Нью‑Йорка Джон Брокхед извлек из европейских архивов 80 томов документации, В 1837 году вышел первый том «Американского архива», а к 1853 году – еще восемь томов этого издания. Быстро стало расти значение Библиотеки конгресса, но крупнейшим центром сбора исторических документов продолжал оставаться Бостон. Также и Гарвардский университет гордился своей коллекцией исторических свидетельств истории Америки.

Как показатель культурного подъема в это время появились работы по истории отдельных американских штатов, в частности, труд Белкнэпа о Нью‑Гемпшире, Прауда – о Пенсильвании, Трамбала – о Коннектикуте, Мино – о Массачусетсе, Берка – о Вирджинии, Рамсея – о Южной Каролине, Уильямсона – о Северной Каролине. Между тем локальный подход к национальной истории перестал удовлетворять многих взыскательных авторов. В обстановке формирования национального рынка и роста американского государства стало расти и стремление к написанию единой обобщающей истории Соединенных Штатов.

В 1805 году Эбиэль Холмс опубликовал «Американские анналы». Это двухтомное сочинение представляет собой, по сути, сухое изложение фактов с редкими вставками авторских суждений. К сожалению, здесь нет широкой культурной оценки растущего государства. Придерживаясь консервативных взглядов, Холмс сдержанно, если не сказать более, относился к американскому Просвещению.

Культурный прогресс был очевиден для всех. В 1810 году вышел первый том «Общей истории Соединенных Штатов Америки» Трамбала. Надо сказать, что общественность встретила его довольно сдержанно, и продолжения этого исследования не последовало. Юрист из Коннектикута Тимоти Питкин в 1828 году выпустил двухтомную «Политическую и гражданскую историю Соединенных Штатов», которая также не удовлетворила современников. В первые тридцать лет XIX века лишь немногие из американских историографов добились национальной известности. К ним необходимо отнести прежде всего главу «романтической» (или «ранней») школы Джорджа Банкрофта (1800–1891).

 

Джордж Банкрофт

 

В следующий период (вторая четверть XIX века) историческая наука сделала еще один шаг вперед. Романтизм в Америке возник под влиянием одноименного явления в Европе, но отличался от него многими чертами. Банкрофт и его последователи «героизировали» американскую революцию, представляя ее как путь к высшей ступени развития, и тем самым поставили США во главе мирового прогресса. Такое изображение американского опыта вело к утверждению особого пути Америки, ее национальной исключительности.

В 1834 года Дж. Банкрофт, как уже говорилось, начинает выпуск десятитомной истории Соединенных Штатов, пользовавшейся исключительной популярностью. Еще при жизни автора она выдержала 26 переизданий. Впервые история США была представлена цельной, последовательной, объединенной общей идеей. Несомненной заслугой Банкрофта было обращение к документам: он расширил круг источников – это был важный этап развития американской историографии, – и следующие школы рождались уже на основе его трудов, их осмыслении и критики.

С культурологической точки зрения Банкрофт начал новый этап в развитии американского исторического самосознания. Выпускник Гарварда, он продолжил образование в германском Геттингене, после чего вернулся в Америку. В период борьбы президента Джексона (основателя демократической партии) с Национальным банком Банкрофт стал на сторону демократов и с тех пор не раз занимал важные государственные посты: он был морским министром, послом в Англии и Германии. Но общенациональную известность ему принесла именно десятитомная «История Соединенных Штатов со времени открытия американского континента».

Подчеркнем то, что сочинение Джорджа Банкрофта было исследованием. Работа Банкрофта пользовалась исключительной популярностью как лучшее для своего времени описание и оценка прошлого страны. Четыре первых тома охватывали колониальный период ее развития. В первом прослеживались европейские попытки закрепиться на североамериканском континенте. История успешных в этом отношении предприятий доводилась до 1666 года. Описывая отчаянную борьбу переселенцев за существование, Банкрофт выводит из этих обстоятельств рождение «американских принципов религиозной свободы», Так Банкрофт определяет корни американской культуры.

Второй том оканчивался 1689 годом. В обнаруживаемых разногласиях колоний с губернаторами и властями метрополии Банкрофт видел зародыш национальной революции. Восстание Бэкона дало ему пример национального стремления к независимости. В девственных лесах Америки, писал он, исподволь росла сила, противопоставляющая себя европейским тираниям.

Финал третьего тома приходился на 1748 год. Автор несколько отошел от рассмотрения событий в колониях. В центре внимания он поставил движение в глубь материка, направленное на освоение новых земель. Много места уделено описанию индейского окружения. Четвертый том доводил изложение американской истории до окончания Семилетней войны. Последние десятилетия колониальной истории Банкрофт рассматривал только в плане подготовки борьбы за независимость. Изложению хода революции посвящены остальные тома; здесь повествование гораздо более детализировано, чем в предшествующих частях.

Несомненной заслугой Банкрофта было обращение к документам: он расширил круг изученных источников, хотя брал оттуда, в основном, лишь нужные ему подтверждения той или иной идеи. Критика сочинения Банкрофта, предпринятая учеными последующего поколения, без труда определила слабости его метода. Они проявились в отрывочном изображении колониального периода, многие важные моменты оказались пропущены. Так же слабо показано внутреннее развитие колоний, взаимоотношения с метрополией прослежены поверхностно, первая половина XVIII века почти не отражена. Критики осуждали тон повествования, зачастую высокомерный и назидательный и в целом не соответствующий демократическому настрою американской культуры.

Очевидной слабостью Банкрофта было принесение в жертву задуманному сюжету глубокого и методического изучения каждого явления, в частности, ряда исторических событий. Историк «подгонял» колониальное прошлое к рамкам предложенной им схемы, не заботясь о получившемся искажении. Идеализация суровой и жестокой борьбы переселенцев, изображение этой схватки за жизнь как некоего осуществления высших идеалов, как крестового похода за демократические свободы – все это в конечном счете подчеркивало одну идею – идею американской национальной исключительности.

Как уже упоминалось, концепция исключительности американского пути развития в закамуфлированной форме выдвигалась и ранее, в религиозных писаниях хронистов, когда Америка подавалась «землей обетованной». Но лишь с укреплением буржуазной государственности эта система взглядов проявилась в отчетливой форме, и прежде всего, конечно, в сочинениях Банкрофта. Идея исключительности в конечном счете послужила не только орудием укрепления и освящения устоев буржуазного государства, но и обоснованием территориальной экспансии в середине XIX века.

Современник Банкрофта, тоже бостонец и питомец Гарварда, Джон Палфри издал пять томов «Истории Новой Англии». Палфри создал редкую по своему пиетизму книгу. Историк будто специально отказался от права самостоятельной оценки тех событий, сопровождая их изложениями официальных мнений и суждений современников. Даже истории борьбы с ведьмами не вызвали в нем желания осудить средневековые суеверия. В середине XIX века Палфри словно извлек из глубокого прошлого язык и традиции хронистов. Некоторую ценность его труду придал вывезенный из Англии архивный материал, а также тщательное изучение документальных хранилищ отдельных штатов. Но удивительное отсутствие скептицизма и критицизма ставило сочинение Палфри ниже современного ему уровня исторического исследования, и он вскоре был подвергнут нападкам со стороны представителей «критической школы».

В то время как историческая работа Банкрофта принесла автору успех и общенациональную известность, другой историк, Ричард Хилдрет (1807–1865), пребывал в неизвестности и откровенной нужде, из которой он искал выход на дипломатической службе, приняв пост консула в далеком Триесте. Идея создания общей истории возникла у него еще в Гарварде, но первый том вышел лишь двадцать с лишним лет спустя, в 1849 году Хилдрет в шеститомной «Истории Соединенных Штатов Америки» отошел от традиционного восторженного восхваления достоинств представителей высадившихся на побережье религиозных сект. Он поставил своей целью развенчать «мыльные пузыри» золотого века, якобы исполненные сказочных достоинств и чистоты, Он указал на противоречие между «божественным предопределением» и требованиями разума, не жалел слов в критике суеверий и теократии Новой Англии.

Коттон Мазер не пользовался его симпатией, а позицию Мазера в оценке «эпизода с ведьмами» Хилдрет неприкрыто резко осуждал. Интересна оценка, данная им «славной революции» в Англии и ее значению, Хилдрет отмечает последовавшее усиление буржуазных элементов в парламенте, считает расцвет меркантилизма следствием революционных событий. Историк называет тиранию нового парламента более губительной, чем королевский абсолютизм.