Письмо моему первому возлюбленному

 

Дорогой Поль, Я мечтаю стать твоей девушкой, жить с тобой, быть полностью твоей. Я мечтаю нарядится в коротенькое французское платьице, с открытым верхом (так что бы ты мог видеть впадину моей груди, соблазнительно выделенную кружевным бюстгальтером) и пышными нижними юбочками, обуть черные открытые кожаные туфельки на высоком каблуке, и склониться над столом, когда ты войдешь в дверь, демонстрируя тебе свои узенькие белые кружевные трусики (обтягивающие мою попку), пояс с подвязками и чулки. Я представляю, как ты поворачиваешь меня к себе своими сильными руками, глубоко целуешь меня, затем склоняешься к моей груди, высвобождаешь ее из бюстгальтера и начинаешь ласкать, мои соски быстро твердеют под твоим языком. Я опускаю руку вниз и высвобождаю из джинсов твой набухающий член, опускаюсь на колени и беру его губами, начинаю жестко ласкать его во рту до момента, когда ты готов кончить, тогда отстранив меня, ты быстро стягиваешь джинсы. Ты поднимаешь меня и укладываешь спиной на кухонный стол, сам располагаясь между моими ногами. Ты оттягиваешь мой трусики в сторону и начинаешь входить в мою заднюю дырочку, — предусмотрительно изнутри подготовленную мной кусочком сливочного масла, — медленно погружая головку внутрь, я начинаю стонать… Ох Поль, моя любовь… Ты проникаешь глубже… Я обнимаю тебя и притягиваю к своим губам, горячо целую… Когда я это делаю, ты совершаешь последний толчок… И ты полностью во мне… Это возбуждает меня так, что хочется еще сильнее обхватить тебя своими бедрами, а ты в это время начинаешь раскачиваясь медленно еть меня… Я не могу сдержать стоны… Ооооохм Поль… Оооооохм Поль… Ты на всю длину входишь в меня, и я чувствую удары твоих яичек. Ты сосешь по очереди обе груди…

Я не сдерживаю волнение… Я хочу еще… Еще… Еще… Я уже хочу осознать, что твой горячий сок любви во мне… Ты натягиваешь меня резче…

Я чувствую, ты напрягся, и почти теряю сознание от волнения, понимая что должно произойти,… Тут же ты вскрикиваешь… И выстреливаешь во мне, одаряя меня своей горячей густотой… В этот момент я тоже выстреливаю,…

Со словами: «Я люблю тебя, Поль!», — и обрызгивая свои кружевные трусики…

А ты нежно целуешь меня, и мы лежим опусташенные… Затем ты желаешь перебратся в спальню, и мягко выводишь из моей еще сжатой после оргазма попки,… Поднимаешь меня и несешь на руках в спальню, чтобы пробудить следующий экстаз…

Страстно Любящая Тебя, Сьюзен

 

Неизвестный автор

Маленькие истории

 

Сухая теория

 

— Мужчины похотливы и непостоянны, — рассуждает толстушка Валя, вытянувшись в шезлонге с бокалом шампанского в руке. — Так уж устроено их беспокойное сознание, что без разнообразия их либидо притупляется. Да и признаться откровенно, я вовсе не убеждена, что уважала бы собственного мужа, если бы он время от времени не восстанавливал форму на этих дешевых девочках!

— Да, после десяти-пятнадцати лет совместной жизни верность превращается в довольно-таки условное понятие, — соглашается Тамара. Например я во время наших постельных игр частенько представляю себе совсем другого мужчину — иногда выдуманного, а иногда и реального.

— Надо, девочки, уметь и дома создать греховную эротическую атмосферу, вступает в разговор третья дама, имени которой я не запомнила. — Мужчину от измены может удержать только острота сексуального переживания.

Две другие заговорщически переглядываются. Дело в том, что супруг этой умницы не только изменяет ей направо и налево, но еще и охотно демонстрирует фотографии, на которых его жене в лучшем случае отведена роль старательной ассистентки.

Картинки эти столь непристойны, что даже видавшие виды дамы хихикают и скромно опускают глаза…

 

На брусьях

 

Заведя ее в физкультурный зал, он закрыл за собой двери на ключ. Она скинула трико и предстала перед ним во всей ослепительной красоте своего юного, тренированного тела.

Подошли к мату, и она опустилась на четвереньки. Отчетливо, как на порнографической карточке, увидел он среди пышной растительности похотливо-бесстыдные губы, темный зев алчущего влагалища, и у него напрягся член. Опустившись сзади на колени, он стал не спеша водить головкой по шелковисто-гладкой коже широко раздвинутых ляжек, по ягодицам, касаясь иногда самого края темной воронки. Он знал, что теплая пещерка сулит блаженство и не желал торопить события. Но природа оказалась сильнее его: тонкая белая струйка брызнула вдруг на ее розовые ягодицы и медленно потекла вниз по ноге.

Она перевернулась на спину, широко раскинула ноги. Он жарким поцелуем впился в пышный кустик под лобком, нащупывая губами и языком небольшую, подвижную и уже горячую горошинку секса.

Кто-то постучал в дверь. Потом еще и еще, уже настойчивее. Она стремительно натянула трико и подбежала к брусьям. Он, убедившись, что все в порядке, с раздраженным видом отпер дверь.

— Я только сказать, что в школе кроме вас никого не остается. Ключ повесите как обычно, — извиняющимся тоном пояснила преподавательница биологии.

Захлопнув двери, он подмигнул воспитаннице:

— А что, если свою коронную комбинацию на брусьях ты действительно проделаешь голышом?

Галинка, сладострастно улыбаясь, стала снова стягивать облегающее ее прелести трико. Он буквально замер от восхищения и почувствовал, что его жеребчик снова напрягся.

Галя подошла к брусьям, проделала несколько простейших гимнастических упражнений, которые создавали впечатление невероятного бесстыдства и распущенности, поскольку слишком хорошо позволяли разглядеть ее возбужденные, набухшие губки. Кажется, эта игра нравилась ей не меньше, чем ему. Сладострастно изогнувшись, она спрыгнула с брусьев, подошла к нему вплотную, опустилась на колени и расстегнула брюки. Его перевозбужденный член вырвался на волю словно дикий жеребец. Немного поласкав его язычком и губами, Галя отбежала на маты в углу зала и исполнила несколько гимнастических трюков, нарочито широко разводя безупречно стройные ноги.

— Я еще никогда не занималась гимнастикой в обнаженном виде! крикнула она, едва справляясь с дыханием. — Тебе нравится смотреть?

— Да, да! — горячо подтвердил он, крепко обхватив ее точеную талию мускулистой рукой и настойчиво стягивая вниз, на маты. Она попыталась вывернуться из-под него, чтобы продлить миг перед вожделенной близостью, но он бросил ее на лопатки и с размаху вонзил свое копье в ее девичье лоно. Она застонала и заметалась под ним, испытывая одновременно наслаждение и ужас. Особенно сильные и глубокие удары члена исторгали из нее сладострастные стоны. Вдруг она стала вскрикивать, закатила глаза и по ее идеально сложенному телу прокатилась дрожь оргазма. Он с наслаждением вбросил в нее горячую струю спермы, проталкивая ее как можно дальше, глубже, сильнее. В этот момент они совершенно перестали воспринимать окружающее.

… Потом они лежали рядышком на матах и тихонько, умиротворенными голосами переговаривались. Наконец, она привстала на локотке и долго всматривалась в его лицо, перебирая пальчиками кудряшки грубоватой шерсти на его груди.

— Слушай, — внезапно сказала она, плотоядно облизывая алые губки. Мне еще ни разу, ни с кем не было так хорошо. Подружка, Наташка, завидует. Ты не мог бы и с ней позаниматься?

Он немного удивился такому смелому предложению.

— А как же ты?

— Я бы тоже пришла. Знаешь, как было бы здорово? Ты ведь сразу двоих еще не тренировал? И видя, что он колеблется, быстро добавила:

— Ты не сомневайся, она у меня горячая как грузинка. От одних только моих рассказов уже течет. И груди что надо! Ну как, идет? Ну как тут было не согласиться!

 

Бег на шампуре

 

После шашлычков, разгоряченные вином и непристойными разговорами, все пожелали лицезреть настоящее супружеское совокупление: прямо у костра, на глазах у всей честной компании, под общие команды. Бросили жребий. Ко всеобщему удовольствию, исполнителями выпало быть Никитиным, почти молодоженам.

Олечка послушно разделась и широко развела ноги, Виктор энергично настроил инструмент и привычно улегся сверху, вправил, задвигал мускулистым задом.

Им позволили войти в раж.

— Стоп! — сладострастно скомандовала Дора. Зад Виктора послушно замер в полсекунде от оргазма.

— П-пошел! — и Никитины снова послушно развлекали компанию.

К оргазму их не подпускали. Наконец, присутствующие пресытились зрелищем.

Татьяна распорядилась, чтобы Оля встала на ноги, глубоко наклонилась и хорошенько развела ягодицы.

— А ты, Витек, вонзи, да покрепче!

Оленьке еще не доводилось принимать мужа в попку, ощущения были острые… Но уже последовала новая команда:

— А теперь — бегом! Вокруг палатки!

Никитины припустили рысцой. Сначала бег часто разлаживался, особенно по вине Оли — инструмент часто выскакивал и его приходилось срочно загонять назад, тем более, что за каждую ошибку начислялись штрафные очки. Вскоре дело пошло на лад.

— Бег на шампуре! Бег на шампуре! — в восторге кричали зрители, хлопая в ладоши.

— Быстрее, быстрее! — подгоняла Дора. Кончилось тем, что оба рухнули на траву, причем член Виктора до отказа погрузился в попку супруги.

— Вот это вонзил так вонзил! — ликовали зрители. — Вот это молодец!

— Ну ладно, на сегодня хватит, — милостиво согласилась отпустить их и Дора. — Но учтите: завтра придется отработать штрафные очки!

 

 

Сакс А.

Плата за переправу

 

Вечерело. Артур сидел на носу шестиместной лодки, изредка поплевывая в воду. Он сравнительно недавно начал заниматься перевозом на этом участке широкой, медленно текущей реки. Однако даже небогатый опыт подсказывал ему, что в предвечерний час кто-нибудь обязательно обратится с просьбой перевезти на тот берег. Оживленные туристские маршруты пересекали равнину в разных направлениях, а до ближайшего моста было далековато даже по местным меркам.

Предчувствие не обмануло: на пологой тропинке, спускавшейся к воде, показалась стройная женская фигурка. Женщина явно спешила. Средних размеров дорожная сумка болталась на ее загорелом плече, немилосердно стуча по крутому, словно выточенному рукой искусного мастера бедру. Платье, едва прикрывавшее плечи, развевалось от быстрой ходьбы, оголяя загорелые колени.

Переведя дух, женщина спросила:

— Перевезете на ту сторону?

Артур задумчиво поглядел на нее, разминая в натруженных за день пальцах сигарету.

— Не знаю! — лениво протянул он. — Обычно я дожидаюсь, пока соберется человека три.

— Я очень спешу, — женщина нетерпеливо переступила с ноги на ногу. — И потом, я хорошо заплачу!

— Обычно я перевожу трех человек, — повторил Артур.

— Я заплачу за троих, — нервно заговорила женщина, начиная раздражаться. — Нет, — поспешно продолжала она, — я заплачу больше! Сколько людей вмещает эта посудина? — она небрежно кивнула на лодку, чем немного задела невозмутимого перевозчика.

— Это вам будет очень дорого стоить, — холодно ответил он.

— Сколько? — отрывисто бросила женщина.

— С вас я желал бы взять натурой, — ляпнул Артур и сначала сам испугался того, что сказал, но затем им овладело любопытство.

— Натурой?! — в голосе женщины послышалось такое удивление, что Артур невольно поднял глаза и их взгляды встретились.

«Дамочка-то, видать, интеллигентная,» — метались в голове Артура отрывочные мысли. — «И собой хороша. Немного тонковата, но хороша… А денег, видать, полная сумка».

К тому же он заметил, что ее глаза потемнели от гнева, а чувственный рот исказился гримаской презрения.

— Чего ж тут удивляться? — отведя глаза, ухмыльнулся Артур. — Я вас отвожу на тот берег — так? А вы со мною расплачиваетесь этим самым… То есть натурой.

Артур чувствовал, что женщина внимательно его рассматривает и смутился, хотя и знал, что прекрасно сложен: его загорелое, словно вырубленное топором из куска мореного дуба тело производило, как правило, сильное впечатление на женщин, с которыми ему доводилось иметь дело.

Летний вечер истаивал в тишине. Артуру чудилось, что он слышит неспокойное дыхание женщины, стоящей перед ним. Он не выдержал и посмотрел на нее. К его немалому удивлению, в ней произошла разительная перемена: от недавнего всплеска ярости не осталось и следа, в глазах светилось любопытство и затаенное ожидание.

— Я готова, — медленно проговорила она и их глаза вторично встретились.

— Я… Пошутил, — неуверенно пробормотал Артур.

— Вот как? — женщина обмякла.

Артур готов был поклясться, что в голосе ее послышалось разочарование.

Это снова придало ему смелости.

— Нет, конечно вы очень красивая! — это его признание вырвалось так непроизвольно, что женщина улыбнулась. — Садитесь!

Женщина села на корме, немного откинулась назад и прикрыла глаза. Ее тонкая нежная шея с мягко пульсирующей жилкой вызвала у Артура жгучее желание впиться в нее губами и целовать до беспамятства, а стройные ножки, приоткрывшиеся в немного разошедшемся разрезе платья, притягивали его словно магнит. Едва уловимо женщина пошевелила ногами и разрез разошелся еще больше, обнажив аккуратную родинку на ляжке. Артур сглотнул и приналег на весла. Со смущением думал он о том, что на противоположном берегу ему придется встать и оттопыренные на добрых тридцать сантиметров брюки выдадут его с головой.

Женщина на корме пошевелилась.

— Помогите мне встать, — вдруг сказала она. — У меня затекли ноги.

Артур бросил весла.

— Ну что же вы? — женщина протянула ему руку.

Искорки лукавства блестели в ее глазах. Артур, словно завороженный, приподнялся и протянул ей широкую крепкую ладонь. Женщина скользнула взглядом по могучей фигуре и, легко оперевшись на его руку, поднялась.

Внезапно, словно бы оступившись, она почти упала на него. Оттопыренные брюки Артура уперлись в ее мягкий круглый животик, явственно проступающий под платьем.

— О! — воскликнула она и ее влажные губы ждуще приоткрылись.

Артур, вне себя от подступившей похоти, припал к ним своими властными сильными губами. Стоя в лодке, медленно дрейфующей на середине реки, они слились в страстном объятии.

Руки Артура помимо его сознания пришли в движение. Они потянулись к заветным местам, но одежда мешала насладиться всей прелестью тела пассажирки. Она помогла, охваченная той же лихорадкой нетерпения.

Артур все никак не мог справиться с двумя изящными кружевными чашечками, прикрывавшими ее свежую грудь. И тогда он без видимого усилия разогнул хитроумные застежки, обнажив наконец то, к чему так страстно стремился.

Дама, задыхаясь от страсти, подставляла ему свои прелести, нетерпеливой жадной рукой проникнув через расстегнутый зиппер под его брюки, то нежными пожатиями, то расчетливыми движениями заставляя Артура глухо рычать. Для того, чтобы развязка не наступила непозволительно быстро, Артур бережно опустил свою пассажирку на дно лодки и, поддерживая на весу свое могучее тело, в полной мере овладел ею. Ее ноги свесились через борта, по щиколотку погрузившись в темную речную воду. В особо сладостные мгновения она била ими по воде словно дикая утка крыльями под накрывшим ее селезнем. С приятным изумлением Артур чувствовал под собой ее хотя и легкое, но гибкое и сильное тело. Он слегка замедлил движения, стремясь продлить удовольствие и она, почувствовав это, подавалась ему навстречу, шепча на ухо горячими губами в полузабытьи какие-то бессвязные слова.

Очередная волна похоти овладела Артуром. Его мощные глубокие удары мгновенно подвели ее к пароксизму страсти: она забилась, помогая доселе ему неизвестными ухищрениями. В момент кульминации его рычание, казалось, разнеслось надо всей рекой. Обмякнув, наслаждаясь удовлетворенностью и покоем, они лежали некоторое время на дне лодки, ласковыми прикосновениями выражая друг другу признательность. Затем Артур уселся на банку, натянул брюки и взялся за весла. Пассажирка без тени смущения приводила себя в порядок на корме.

— Это был аванс, не так ли? — с легкой хрипотцой в голосе безмятежно спросила она. — Окончательный расчет на том берегу. Ты согласен?

Артур чуть не выронил весла и быстро взглянул на женщину напротив. Она не отвела глаза и он без труда убедился, что она не шутит.

— Да! — выдохнул он и яростно налег на весла, направив лодку прямиком к густым зарослям орешника на противоположном берегу.

 

Александрова М.

Раздень меня!

 

«Я без ума от тоски» — подумала она и ей впервые стало грустно и противно.

Так захотелось все изменить, сразу, сейчас. Забыть обо всем. Скрыться от всех чужих глаз. И… О, как этого было много, как одновременно мало. Всего лишь быть рядом с НИМ, сделать это возможным хотя бы на несколько часов, опять почувствовать ЕГО загорелое и сильное тело, очутиться в ЕГО объятиях. Но…

«Увы, теперь это невозможно», сказала она себе, сидя в маленьком уютном ресторанчике в небольшой гостинице города, слезы накатились на глаза и она уже не пыталась их сдерживать — бутылочка хорошего, крепкого вина дала о себе знать.

Наконец-то она смогла отбросить то, что так долго скрывалось внутри, в ней самой. Ей стало безумно одиноко. «Я снова одна — отдалось в ее душе.

Безнадежность поднялась со дна только что выпитого бокала и запульсировала по ее венам, проникла в самое сердце. Минуты казались вечностью. Легкий звон бокала совсем рядом заставил ее открыть глаза. «За тебя» — прошептал приятный мужской голос прямо у ее уха. От неожиданности она вздрогнула и это привело ее немного в себя но слезы медленно текли по ее щекам. Она почувствовала на себе его взгляд.

Медленная чувственная музыка, под которую она танцевала с НИМ во время их последней встречи. Да, прошло уже полгода, и только одна крупица ее истерзанного сердца шепнула, что что-то еще произойдет, лишь жизнь говорила обратное. После выпитого за нее бокала он долго с ней говорил, что-то рассказывал о себе, но она не слушала и не хотела слушать, какая-то часть ее еще противилась, но она сдалась. Он не заметил этого и продолжал.

Почувствовав его взгляд еще раз, она почти прокричала властным, не ее голосом:

«Раздень меня!». Пауза, которой он ответил, отнюдь не обидела ее. Вдруг, неожиданно, без слов, он подхватил ее сильными руками и понес наверх в одну из тех больших комнат, которые любили супружеские пары или любовников, останавливающиеся в этой тихой гостинице.

Свет он так и не включил. Повинуясь ей, он расстегнул ее шелковый сарафан и он медленно и бесшумно упал на пол. Как ни была она одурманена, но и он чувствовал ее страсть, тепло ее рук, проворность ее пальцев, расстегивающих его пуговицы.

Они стояли совсем рядом и тела их словно светились. Ее хрупкая и грациозная фигурка сводила его с ума. Длинные пышные каштановые волосы, чувствительная шея, упругая высокая грудь… Он чувствовал ее волнующие прикосновения и не мог больше выдержать и доли секунды еще. Ее большие и горячие губы коснулись его носа, шеи, его глаза закрылись и он лишь ощутил, как ее бесконечно нежные руки дотрагиваются до его груди, скользят по всему его телу. Она почувствовала, как он проник в нее целиком и она слилась с ним и… Ощущения каждого из них были стали совсем неземными, они были как одно неразрывное целое…. Женственность и чувственность всегда были ее природными качествами. Когда она кричала «Раздень меня»! — он знал, что это значит «Люби меня и будь моим», «Делай со мной все, что хочешь!». Ей хотелось отдаться, сразу, и этом не было требовательности, долга друг перед другом. Сейчас ей эти слова были не понятны, как впрочем и ему.

Чуть ощущаемые пряные восточные духи, запах свежего тела так дразнили его, как и красивые губы всего несколькими часами раньше, за столиком. Ее нежность словно море теплого парного молока обволакивала и поглощала его и он готов был утонуть.

Они не боялись быть нестандартными и могли делать все. Ему так нравилось, когда она не стесняясь ласкала себя. Ничего зажигательнее таких ласк для него просто не было. Она чувствовала это и дразнила его. После накопившимся одиночества они выплеснули все. Раскрыли друг друга, растворились в блаженстве. Не нужно было ничего, чтобы разжечь костер, который лишь тлел в ней, а теперь разгорелся в невероятной силой, и он не мог отойти от этого огня…

Они уснули перед самым рассветом, обнявшись. Огромное, безмерное счастье объединяло их эти несколько прошедших часов и сейчас они ни за что не хотели бы их остановить.

Первый утренний лучик пробился через листву и упал на ее глаза. «Ох, зачем я опять пила вчера. Зачем я буду жить сегодня, завтра, я всего лишь хочу остановить этот прекрасный сон» — подумала она. ТЫ, именно Ты, был в нем промелькнуло в ее голове и она чуть-чуть приоткрыла глаза. Но….

Рядом с ней, под одним покрывалом, мирно спал ОН. ОН, о котором она так долго грезила, кого не могла забыть, о ком думала, что не увидит, без которого не представляла и минуты своей жизни и он был здесь. Внезапно, она вспомнила все:

Как сидела за столиком вчера, как подсел ОН, рассказывал, что не у него не получилось с той, о которой она никогда не сможет вспомнить без содрогания.

«Господи, как она могла любить этого человека, смогла бы она забыть его?» подумала она. «Нет».

Через минуту она уже была одета и бесшумно выходила из номера, выходила, чтобы никогда не вернуться, унося с собой только вечную боль в своем сердце.

Неизвестный автор — Последнее искушение Мне нравится ходить в церковь. Раньше терпеть не могла, а теперь люблю. В воскресенье утром встаю с постели в приподнятом настроении, не нежусь, как обычно, лениво потягиваясь, а нагибаюсь, скрестив руки берусь за подол, и одним движением через голову сбрасываю ночнушку на пол, и бегом в ванную.

Пи-пи, потом душ, по быстрому, не так, как обычно, без всяких игр подмылась, освежилась и все. Расхаживая из спальни в ванную, на ходу чищу зубы, немного больше внимания прическе и косметике (совсем скромной, правда). Надеваю лифчик и трусики, кладу в них прокладку — ведь придется сидеть, а я сегодня такая возбужденная, что в любой момент потеку, как сучка. Пояс, темные, плотные чулки, блузка с длинными рукавами, длинная ниже колен юбка. Сверху шерстяная кофта и туфли на низком каблуке — ну чем не монашка?

В церкви я как примерная, скромная овечка, стыдливо, но без жеманства здороваюсь со всеми нашими знакомыми, стою потупив глазки, чуть сбоку от мужа, пока он обменивается новостями с друзьями.

— «Ах, какая у вас замечательная жена, такая молодая и такая скромная!», восхищенно шамкает старая седая церковная активистка, льстя моему мужу. Тот розовеет от самодовольства, улыбается старухе в ответ, и надувается как индюк, от самодовольства.

— «Плыви, плыви, божий одуванчик», про себя шепчу я, еще больше опуская глазки. Наконец все рассаживаются, и начинается служба. Высокий, стройный, лет так 35-ти, с густой седой (нет, скорее крашеной под седину) бородой пастор нашей «Первой пресвитерианской церкви», выходит и заводит свой обычный религиозную волынку: не убий, не укради, не возжелай жены ближнего.

В первом ряду сидит его пасторша, еще совсем не старая, но уже измученная многочисленными родами, сухая и плоская, как стиральная доска. Широкие рукава пасторской сутаны раскачиваются в такт его словам, и я погружаюсь в дремотное состояние, все еще слышу его голос, но уже издалека, и уже не понимая смысла его речей:

Днем в будни, в здании церкви почти никогда никого нет, дверь не запирается и я иногда от скуки приезжаю сюда. Церковь старая, красивая, внутри специфический церковный запах и прохлада. Всегда свежие цветы и незажженные свечи в массивных подсвечниках на столе, где стоит большой золоченый крест.

Странно выглядят пустые скамьи, пение хора не нарушает тишину и покой — бог отдыхает от трудов своих.

Вдруг, шальная мысль приходит мне в голову. Я подхожу к столу, ложусь на него, лицом вниз, развожу руки широко в стороны и крепко хватаюсь за края стола. Моя грудь расплющивается на твердой, гладкой поверхности, соски твердеют. Я закрываю глаза и предаюсь сладостным мечтам. Я представляю себя Девой Марией, и что святой дух сейчас вот-вот овладеет мною. Я задираю юбку до пояса, обнажая (летом трусы я не ношу) свои белые, немного полные ягодицы и снова хватаюсь руками за кромку стола. Я представляю себе, как святой дух входит в меня, заполняя собой все мое естество, я неимоверно разгорячена, желание так невыносимо, что я начинаю переступать с ноги на ногу, двигаю задом навстречу воображаемому Святому духу. Вульва распухла и сочится, так что мокро почти до колен. Но я не могу кончить, мне чего-то не хватает.

Но что это? Святой дух материализовался! Я слышу шорохи и дыхание у себя за спиной, я замерла, закрыв глаза, затаилась и почти не дышу. Вот он уже рядом со мною, вот он уже опустился на колени позади меня, я слышу его тяжелое дыхание у себя на ягодицах. Боже, что делает он! Он молится на мой обнаженный зад, как на икону! Я слышу молитву святой и непорочной Деве Марии. Его губы и язык жадно погружаются в мою расплавленную, раскрытую, как роза, промежность. О! Как жадно он лижет и сосет мне вульву и анус, словно голоден две тысячи лет— сейчас не выдержит и вопьется зубами. Я вся твоя, бери меня, рви зубами мою нежную, чувствительную плоть, пожирай, как дикий голодный зверь.

Неимоверный оргазм потряс меня, он начался невыносимой щекоткой где-то в копчике, потом перекинулся на внутреннюю и заднюю поверхности бедер, колени.

Вагина и задний проход начали синхронно сжиматься толчками, пульсировать в агонии, все быстрее и быстрее, по спине к затылку побежала дрожь, ноги ослабели и подкосились. Я сдавленно вскрикнула, Если бы не стол, то я бы упала.

Нет, это было не все, это было только начало. Он встал с колен, поднял мне кофточку подмышки, расстегнул лифчик, высвободил мне грудь. Краем глаз я заметила, как он поднял сутану, под которой ничего не было, вытащил огромный, с синеющей блестящей головкой, член, как у жеребца и с размаху вошел в меня. О моя бедная крохотная, нежная пусси, как ты не разорвалась, как смогла принять этого толстяка, с головкой, размером с мой кулак и еще более толстым стволом.

Настоящий поросенок! Какой он был горячий! У меня самой температура там была как в тропиках, но его член был еще горячее — он обжигал меня, разрывал на части, двигаясь взад и вперед, как поршень, хлюпая и чмокая, когда он входил полностью, моя матка смещалась, и в животе возникало странное ощущение пустоты и щекотки. Мой первые оргазм был ничто, по сравнению со вторым, наступившим тут же без всякого перерыва, анус опять задергался и начал сокращаться, судороги сжимали и разжимали влагалищные мышцы.

Я уже не вскрикивала — я орала в голос, с придыханием, во всю мощь моих легких: «О мой Бог, мой Боже, Боже мой, Боженька! Еби, меня, мой Боженька, фачь меня, дрючь меня!» — О! Как я орала.

Пароксизмы оргазмов следовали один за другим, ноги мне свело судорогой, я просто ездила по столу вперед и назад, вперед и назад. Волосы намокли от пота, слиплись, запутались. Я не знаю, как долго это продолжалось — час, может больше, но я уже так обессилела, что просто отключилась на вершине очередного оргазма, потеряла сознание.

Пришла я в себя, лежа ничком на лавке, юбка одернута, кофточка опущена. Я с трудом смогла встать, шатаясь вышла из церкви, на ходу неосознанно поправляя прическу и одежду. Доплелась до машины, открыла дверцу, откинула сиденье назад, плюхнулась в него, как подкошенная, и заснула…

Домой вернулась только к вечеру, хорошо, что муж, как всегда был в отъезде.

Сквозь дрему вновь пробился голос пастора. Я окончательно пришла в себя и далее внимательно следила за ходом службы. Пастор говорил и говорил, улыбался всем сразу и каждому в отдельности, опять что-то насчет супружеской верности… Интересно, он и сегодня голый под своей сутаной?….

 

Неизвестный автор

Исполнение желаний

 

Совершенно неожиданно мне позвонил старый друг, проживший много лет за границей. Сказал, что собирается провести всю осень в родительском доме, недалеко от того места, где прошла моя юность, и что очень хотел бы меня видеть. Этот звонок заставил меня основательно переворошить прошлое и имел самые неожиданные последствия. Школьного товарища я не видел несколько лет и согласился на эту встречу главным образом из любопытства.

Друг почти не изменился. Как ни странно, у меня было такое чувство, словно мы не виделись всего неделю. Он был такой же худой и подвижный, с тем же плутоватым выражением глаз. Мы несколько часов проговорили о жизни, о том, что произошло с нами за это время. Потом, почувствовав, что пить мне уже хватит, я встал и откланялся. Подъехав к супермаркету, поставил машину на стоянку и вышел на свежий воздух. Походив взад-вперед, я стал с внезапно пробудившимся любопытством вглядываться в до боли знакомые места, где прошло мое детство, и ноги сами понесли меня вперед.

Вон на той скамейке я выкурил свою первую сигарету. Вон в том гараже я пытался совершить свой первый половой акт с Ольгой, которая была на два года старше меня.

Неожиданно для самого себя я оказался за забором, окружавшим сад многоквартирного дома, в котором когда-то жила семья Анны (или, быть может, и сейчас жила, как знать?). Тщательно ухоженный сад симметрично раскинулся передо мной. Роскошная лужайка. Развесистые яблони и ягодные кусты. Типичный мещанский символ благополучия. Я присел за один из кустов и стал наблюдать за домом.

Сквозь прозрачные занавески в одном из окон было видно, как кто-то ходит по комнате. На дворе стоял сентябрь и было сыро. С неба, затянутого тучами, начал накрапывать дождь. Я дрожал от холода.

Неожиданно на меня нахлынули воспоминания ранней юности, сознание захлестнули полудетские фантазии, в которых было много спермы и которые возникали и исчезали во мне, словно эрекции, и казалось, само это место было заряжено эротическим магнетизмом, воздействовавшим на меня. Я снова лежал в объятиях бойкой Анны, муж которой с тремя сыновьями укатил рыбачить в какую-то тьмутаракань. Я лизал языком влажные лепестки цветка, распустившегося на стыке ее мощных бедер, я лизал ее грудь и живот, она сомкнула свои тяжелые, чувственные веки и ворковала, мурлыкала, бормотала непонятные фразы. Я держал в своих еще не окрепших руках ее пышный зад, и все во мне трепетало от счастья. Я просунул пальцы в щель между ягодицами и стал осторожно ласкать анус, Она открыла рот. Я поцеловал ее соски и вошел в нее. Три секунды я, как весенний ручей, струился спермой, а потом без сил рухнул на ее мокрое тело.

Анна была воплощением величественной женственности.

Одновременно притягательная и неприступная. Неуемно сексуальная и почти воинственно чувственная. Она одна была для меня целой вселенной, которую пытался постичь мой воспаленный мозг. Я поймал себя на том, что сижу под кустом насквозь промокший и предаюсь фантазиям четырнадцатилетнего подростка. Глупее не придумаешь. Я вылез из своего укрытия и уже было собирался перемахнуть через забор, как вдруг отчетливо увидел, что сквозь занавески просматривается женская фигура. Неужели она по-прежнему живет в этом доме? Покинутая детьми и увальнем-мужем? Может, она меня заметила? Может, она танцует за занавеской, раздетая донага, с туго стянутыми волосами, целомудренно собранными на затылке в пучок? И это целомудрие перевешивает ее крупноватое, но грациозное тело, так и пышущее от избытка здоровой чувственности, — этакая пантера в человечьем обличье…

Господи, неужели я никогда не отделаюсь от детских фантазий?

Вернувшись домой, до нитки промокший и злой на самого себя за то, что дал себя уговорить и поехал на эту встречу, которая ровным счетом ничего не дала, кроме бесполезных, пустых разговоров, я разделся и полез под душ.

А еще через час расселина между роскошными бедрами Анны поглотила меня, и я уснул. Когда же наутро проснулся, почувствовал жар. Ноги и руки ломило, голова была словно пудовая бетонная чушка, нос и горло заполнили полчища бактерий, словно пришельцы из других миров. Я взял с тумбочки пачку печенья, отключил телефон и весь день провел в постели в каком-то полубреду. Ко мне являлась Анна и улыбалась своими целомудренными губами. Она брала в рот мои яички, щекотала меня своими длинными ногтями, до последней капли высасывала мой семенной фонд. А потом ложилась на меня, будто живая перина.

Часам к восьми вечера жар стал нестерпимым. Я с трудом поднялся с постели и натянул на себя махровый халат.

Тщетно перерыл всю квартиру в поисках чего-нибудь жаропонижающего. Нетвердой походкой вышел на площадку и направился к соседям. Дверь была приоткрыта, таблички с фамилией на ней уже не было. Неужели дед Василий переехал? Я только собрался постучать, как дверь сама бесшумно открылась. На пороге стояла… Анна с кувшином, полным воды. На ней, как и на мне, был только купальный халат. Она была босиком, старше меня на десять лет, но, несмотря на то что морщинки стали чуть глубже, а в густых волосах появилась пара серебряных прядей, она была все та же. Я смотрел на нее, Она выжидательно глядела на меня, в глазах ее был немой вопрос. Я знал, что это она, но отказывался верить своим глазам. Она меня не узнала. Я откашлялся, не зная, с чего начать.

Почувствовал, что краснею. Опустил глаза. Открыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова. «Вы больны?» услышал я ее голос будто издалека, будто с расстояния в десять лет. Я смог лишь кивнуть. Она взяла меня под руку и повела туда, откуда я пришел, в маю собственную квартиру. Там она осторожно сняла с меня халат, и я остался в чем мать родила с членом, торчащим, словно Пизанская башня. Улыбнувшись, она осторожно взяла его обеими руками. Потом уложила меня в постель, ушла и вскоре вернулась с таблетками и апельсиновым соком.

Закрыв дверь на замок, она сбросила с себя халат, и он упал к ее ногам. Под халатом она оказалась совершенно голой, и я вперил взгляд в это роскошное тело. Круглый живот, лобковые волосы, похожие на мех горностая, мощные бедра, колени… Я увлек ее вниз, на кровать, она мягко опустилась на меня. Я массировал пышные ягодицы, она бережно ввела член в свою влажную щель и лежала, не шевелясь. От ее улыбки у меня закружилась голова.

«Пощекочи меня», — попросила она, и я просунул пальцы между ее круглых ягодиц. Когда я стал ласкать ее анус, она закатила глаза от удовольствия. Мои пальцы едва касались тугого, окруженного мягкими волосиками колечка, когда же я просунул средний палец внутрь, она громко застонала. Я сделал несколько сильнейших толчков вверх и тут же бурно кончил…»

 

Катя

Одна двойная история