О том, что лучший врач еще и философ

[53] Но некоторые так понимают врачебное искусство, что если кто предсказывает кровотечение или потоотделение, то его воспринимают как заклинателя, говорящего и обнаруживаю­щего диковинные вещи. В этом случае едва ли они поверят в другие средства распознавания болезней, а также едва ли ре­шатся определять предписанный режим жизни больного, когда болезнь достигает своей высшей точки; между тем Гиппократ повелевает именно это.

Что им тогда остается, как не подражать этому великому че­ловеку? Ведь дело не в искусстве толкования смысла – в этом Гиппократ превосходит всех, – а, напротив, в том, что мы видим многих врачей, которые совершают две ошибки в одном слове, которое сложно понять. Поэтому я думал, что должен был найти причину, по которой все врачи, хотя они и восхищаются Гиппо­кратом, не могут читать его рукописи, так как их вовсе не пони­мают. Даже если случайно, во время чтения, они, к своей удаче, что-либо понимают, то не могут использовать эти знания во вра­чебном деле и применять их как постоянные основополагающие истины на практике. Итак, я полагаю, что ничто не может при­вести людей к успеху, как только воля и разум. Если же люди лишены хотя бы одного из этих качеств, то тогда они не могут достигнуть цели.

[54] Но возвратимся к атлетам, мы видим, что они не дости­гают цели либо из-за естественной физической неспособности, либо из-за отсутствия тренировки. Но может ли тому, чье тело натренировано надлежащим образом и организовано для победы, что-либо помешать, чтобы получить победный венец? До такой степени в наше время врачи лишены всякой воли и разумения совершенствоваться в искусстве исцеления? Или они обладают одним из этих качеств, а другое у них отсутствует? Было бы не­разумно допустить, что в наши дни не обнаружится никакого человека, обладающего достаточной способностью, чтобы изу­чить медицину, искусство, полезное для человека. Мне представляется, что мир сегодня такой же, как он был прежде: времена года сменяют друг друга, орбита, по которой проходит солн­це, а также неподвижные звезды и блуждающие планеты не под­верглись никакому изменению. Разумно было бы предположить, что всё происходит из-за порочного образа жизни, который употребляют в наше время люди.

[57]  Из-за предпочтения богатства доблести, такие, как Фидий в скульптуре, Апеллес в живописи, Гиппократ в медицине, больше никогда не появятся. Между тем, если мы в дальнейшем унаследуем искусства древних, в которых они достигли успеха, то это будет для нас немалым преимуществом. По крайней мере можно легко и быстро изучить то, на что Гиппократ потратил много времени, а также посвятить остаток своей жизни тому, что еще его искусство позволяет найти и пользоваться.

Тот, кто ценит богатство больше, чем доблесть и мужество, изучает врачебное искусство не на благо людям, а для накопле­ния богатства, тот не может достигнуть цели, которую предпола­гает медицина, потому что врачи ради погони за наживой не мо­гут добиться того, чему соответствует искусство врачевания. Не­возможно страстно желать богатства и в то же время изучать столь благородное искусство, как медицину. Если горячо желаем одного, то, разумеется, пренебрегаем другим. Могли бы мы в наше время упомянуть кого-либо из людей, кто остался бы равнодушным к обладанию деньгами, кроме как для удовлетво­рения потребностей, необходимых для тела?

[58]  Нашли бы мы человека, который смог бы его убедить не только на словах, но и на деле, что естественная граница богат­ства состоит в том, чтобы быть только избавленным от голода, жажды и холода? И этот человек – не кто иной, как сам [Гиппократ. – Авт.], который презирал милости Артаксеркса и Пердикки. Никогда он не будет лечить первого (дословно: пред­станет перед первым. Авт.)\ что же касается второго, то если он найдет его страдающим от болезни и нуждающимся в искус­стве Гиппократа, то он исцелит его, но при этом не сочтет себя обязанным навсегда оставаться при нем. Он лучше отправится в Кранон, Тасо или в другие небольшие местечки, чтобы там заботиться о бедных. Он оставит остров Кос со всеми своими согражданами и даже своего зятя Полибия и других своих учеников ради путешествия по всей Греции, где ему необходимо было описать природу стран, в нее входящих. Это путешествие он предпринял, чтобы на собственном опыте проверить то, что он изучил. Для этого, в силу необходимости, ему надо было по­сетить все города и области, лежащие к югу, затем повернуть на север, далее на восток и запад [дословно: где встает солнце и где оно заходит. – Авт.].

[59] Он исходил лежащие в ущельях и находящиеся на высо­ких горах долины, из которых приходит вода. Он изучил также, откуда берут начало эти воды: проистекают ли они из источни­ков, или причиной их служит дождь, а возможно, что это речная проточная вода или же, напротив, это вода из стоячих водоемов. При этом он исследовал, какая питьевая вода по составу, холод­ная ли она или горячая, содержит щелочь, соли или нечто по­добное. Он исследовал города, расположенные вдоль большой реки, а также водоемы, горы и море, а также изучил многое дру­гое, чему и научил нас.

Поэтому подобный [Гиппократу. – Авт.] врач будет прези­рать не только богатство, но и трудиться не покладая рук (до­словно: изначально в высшей степени быть трудолюбивым. Авт.). Но как может излечивать тот, кто упивается допьяна, насыщает свое чрево и предается грязной похоти? Такого человека можно обозначить одним словом – он раб своего желудка и сво­их похотливых склонностей. Поэтому однозначно можно утвер­ждать, что настоящий врач – одновременно друг умеренности и в то же время предстает как товарищ истины. Он всегда стре­мится выбрать разумный путь исследования, различать, какие существуют виды и роды болезней, какие для этого имеются в наличии способы определения болезней и целительные средства для излечения.

[60] Именно этот путь исследования помогает выявить непо­средственно саму природу тела, одновременно состоящую в пер­вую очередь из первоэлементов, полностью смешанных друг с другом, во вторую – воспринимаемых чувствами составных частей, состоящих из того, что называется однородными части­цами, и в третью очередь – органических частей.

Какая польза для живого существа в том, что я перечислил, и как это можно использовать? Какие вопросы еще остаются не­исследованными и требуют своего доказательного разрешения на основе проистекающего из разума пути познания? Что еще необходимо для врача, прилежно упражняющегося в искусстве Гиппократа, чтобы не быть философом? Чтобы знать о природе тела, о разновидностях болезней, а также разбираться в лекарст­вах, врач должен упражняться в логике. Чтобы быть сведущим в этих исследованиях, он должен презирать деньги и вести уме­ренный образ жизни, кроме того, он должен обладать всеми по­знаниями в области философии, логики, физики и этики.

[61]  На самом деле не следует опасаться, что человек, прези­рающий богатство и ведущий умеренный образ жизни, может совершить что-либо бесчестное. Все несправедливости, винов­никами которых становятся люди, порождены страстью к день­гам, которая их соблазняет, или же сладострастием, пленяющим их. Философы по необходимости обладают совершенно другими достоинствами: они все вместе держатся друг за друга, и невоз­можно располагать кому-то одному тем, чему другие бы не по­следовали, как связанные одной нитью. Было бы правильным сказать, что настоящий врач – всегда философ, а философия не­обходима для врача, когда он обучается своему искусству и ко­гда применяет его в деле? Я думаю, что нет никакой надобности доказывать, что философии необходима тому, кто занимается благородным искусством врачевания. Мы видим, что алчные люди – скорее продавцы лекарств, чем врачи. Подлинные же врачи стремятся к совершенно противоположным целям: они осуществляют то, к чему естественно стремится само искусство исцеления.

[62]  Кроме того, вы своей пустой болтовней пытаетесь ут­верждать, что возможно быть настоящим врачом, но не фило­софом, в том случае если врач не стремится к наживе. Но воз­можны ли знания о теле, действиях его необходимых частей и органов, а также о различении болезней без знания логики? Не стыдно ли вам от того, что вы соглашаетесь с профессиональ­ными действиями, но отрицаете сам смысл профессии?

Хотя сейчас уже слегка поздно, но было бы лучше для вас, стать мудрыми и не оспаривать наши утверждения, как сойка или ворон, а попытаться проникнуть в суть вещей. Вы же не ос­мелитесь сказать, что ткач или сапожник может стать хорошим мастером без обучения и без практики? Истинному врачу невоз­можно самому по себе неожиданно обладать здравым смыслом, быть умелым в искусстве доказательства, в знании о природе без учителей, тщательных упражнений и целесообразной деятельно­сти. Итак, если бесстыдно утверждает подобное, тот спорит с понятиями, а не с действительным положением дел.

[63]  Совершенно ясно, что если мы философствуем, то стано­вимся подлинными последователями Гиппократа, и если мы дей­ствуем подобным образом, то ничто нам не сможет помешать быть похожим на него или даже превзойти его, изучая то, что он написал, и раскрывая то, что он не успел найти.