Наиболее известные журналы Русской эмиграции 20–30-х годов в Европе

 

Название	Тип издания	Место издания	Годы изд.	Кол-во лет	Кол-во №	Редактор
«Русская мысль»	Лит-политич.	София-Прага	1921-1923	3	36	П.Б. Струве
«Сполохи»	Лит.-худ. обществ.	Берлин	1921-1923	3	21	А. Дроздов
«Жар-птица»	Лит.-худ. иллюстр.	Берлин-Париж	1921-1923; 1925-1926	5	14	А.Э. Коган
«Звено»	Еженед. лит. Ежемес. лит.	Париж	1926-1927; 1927-1928	3	с №153 до №229 6	М.М. Винавер П.Н. Милюков Л.М. Кантор
«Окно»	Трехмес. лит.	Париж	1923	1	3	М.С. и М.О. Цетлины
«Перезвоны»	Еженед. лит.-худ.	Рига	1925-1929	5	43	С. Белоцветов и др.
«Версты»	Ежегод. лит.-худ.	Париж	1926-1928	3	3	Д.П. Святополк-Мирский и др.
«Числа»	Лит.-худ. сб.	Париж	1930-1934	4	10	Н.А. Оцуп
«Встречи»	Ежемес. лит.	Париж	1934	1	6	Г.В. Адамович, М.Л. Кантор
«Русские записки»	Обществ.-полит.-лит.	Париж-Шанхай	1937-1939	3	21	П.Н. Милюков

 

«Русская мысль» была наиболее традиционным журналом ^[97]. Редакция под руководством П.Б. Струве декларировала преемственную связь с дореволюционным изданием, выходившим под тем же названием. В первом номере было напечатано обращение «К старым и новым читателям». Основная задача журнала тоже сохранялась – «быть органом свободной русской национальной мысли политической и культурной». По замыслу редакции, «Русская мысль» пыталась сплотить вокруг себя все живые духовные силы, преданные идеалу органического национального возрождения России, ее государственности и культуры.

П.Б. Струве в обращении редакции к аудитории призывал к объединению всех сил эмиграции: «Мы освобождаем нашу патриотическую страсть от раболепия перед отдельными политическими формулами и лозунгами, от пленения партийными программами и платформами... мы свободно отдаемся великому целому – России... Сквозь угар коммунистических замыслов и интернационалистических умыслов, среди несказанных страданий и великой мерзости безбожия и бесчеловечности, восстает и воскресает Россия. Осознать и осмыслить в глубочайшем падении это Воскресение России, ее векового и в то же время живого образа – вот задача русской мысли и нашего журнала» (№ 1). Реализуя программу журнала, сам редактор опубликовал серию статей по политическим проблемам: «Размышления о русской революции», «Историко-политические заметки о современности», «Голод», «Ошибки и софизмы “исторического” взгляда на революцию», «Познание революции и возрождение духа» и др. Одновременно печатались статьи других известных политических деятелей, вышедшие затем в виде отдельных книг: «Размышления о русской революции», «1920 год» В. Шульгина, «Европа и человечество» Н.С. Трубецкого, «Военный максимализм и демократия» Г. Ландау, «Русские дела», «Дела иностранные» С. Ольденбурга.

В литературно-художественном отделе журнала публиковались многие известные писатели и поэты: И. Бунин, А. Куприн, А. Толстой, М. Цветаева, З. Гиппиус, Д. Мережковский, А. Ремизов, Е. Чириков, И. Сургучев и др. Однако таких произведений, которые стали бы литературным явлением эмиграции, в «Русской мысли» не появилось. Особое место в журнале занимала документальная и мемуарная проза: «Воспоминания» князя Е.Н. Трубецкого, «Дневник 1919 года» З.Н. Гиппиус, «1920 год» (очерки) В. Шульгина и др. ^[98] В предисловии к своим очеркам В. Шульгин подчеркивал: «...мы живем в эпоху, которой будут весьма интересоваться наши потомки. Но, может быть, следует подумать о том, что о Русской революции будет написано столько же лжи, сколько о французской. Из этой лжи вытечет опять какая-нибудь новая беда. Для нас это ясно... Поэтому в высшей степени важно для нашего будущего правдивое изображение того, что сейчас происходит перед нашими глазами» ^[99].

Литературно-критический отдел представляли известные публицисты: П. Струве, К. Мочульский, П. Бицилли, К. Зайцев, П. Савицкий (псевдоним Петроник) и др.

Одновременно с «Русской мыслью» в Берлине выходили журналы большого формата «Сполохи» и «Жар-птица». В отличие от других изданий «Сполохи» редактировались малоизвестным молодым писателем А. Дроздовым, что, однако, не отражалось на составе авторов журнала. На его страницах встречаются произведения И. Бунина, К. Бальмонта, Н. Оцупа, В. Ходасевича, А. Толстого, М. Волошина и др.

«Жар-птица» оставила заметный след в истории русской журналистики. Журнал получал немало лестных отзывов. Так, профессиональный издатель И.В. Гессен назвал «Жар-птицу» «печатным Шедевром, который и улльштейновские специалисты признавали недосягаемым совершенством» ^[100]. «Лучшие немецкие типографии учились у него, как надо печатать художественные издания, а лучшие немецкие издательства учились у него, как надо оформлять и издавать книги» ^[101]. А вот как воспринимал этот журнал писатель Виктор Некрасов, эмигрировавший за границу в 70-х годах: «Но, пожалуй, самое интересное, что я обнаружил на берегу Сены, – это журнал “Жар-птица”... Издание – превосходное. На беловой бумаге с цветными вклейками, ну почти как “Аполлон” или “Золотое руно”. Весьма достойные авторы – Борис Зайцев, Куприн, Борис Пильняк, В. Ходасевич, В. Сирин... любимый мной И.С. Соколов-Микитов, живший тогда в Берлине. Художники в журнале один другого лучше – А. Бенуа, Сомов, Григорьев, Ларионова, Билибин. Все добропорядочно и красиво, никаких поисков нового. И советская власть будто и не существует. Выставка скульптур Аронсона. К юбилею Левитана. Большая статья о творчестве А. Бенуа...» ^[102].

Журнал «Жар-птица» действительно пытался продолжать и развивать традиции русской журналистики, заложенные известными журналами «Мир искусства» (Петербург, 1899–1904) и «Аполлон» (Петербург, 1909–1918) ^[103]. Значительное место в нем отводилось искусству. В выпуске журнала участвовали видные русские художники. Редактором художественного отдела был Г.К. Лукомский, литературным редактором – Саша Черный, что определяло своеобразие, занимательность, легкость литературного материала. Вероятно, поэтому ближайшей сотрудницей издания была Н.А. Тэффи, не печатавшаяся обычно в других толстых журналах.

«Звено». В последующие годы наиболее видным журналом становится «Звено». Сначала это издание выходило в 1923 г. как еженедельная литературно-политическая газета, затем как литературный еженедельник, а в 1927–1928 гг. как ежемесячный журнал, посвященный проблемам литературы и искусства. В журнале выделялся литературно-критический отдел, где блистал Г.В. Адамович, сотрудничали К.В. Мочульский, В.В. Вейдле, кн. Д.П. Святополк-Мирский, Н.М. Бахтин ^[104], А.Я. Левинсон.

«Версты». В 1926–1928 гг. в Париже вышло три номера ежегодника. Он редактировался крупным литературным критиком князем Д.П. Святополк-Мирским при ближайшем участии А. Ремизова, М. Цветаевой, Л. Шестова и евразийцев П.П. Сувчинского и С.Я. Эфрона. Журнал отличался от других изданий стремлением соединить все лучшее, что появлялось в литературе как в эмиграции, так и в Советской России. В нем печатались произведения Исаака Бабеля, Андрея Белого, Артема Веселого, Бориса Пастернака, Юрия Тынянова и др., отрывки из «Николая Чудотворца» и «России в письменах» А. Ремизова, «Поэма Горы» и трагедия «Тезей» Марины Цветаевой. В публицистическом и критическом отделах печатались статьи Н.А. Бердяева, Л.И. Шестова, князя Д.П. Святополк-Мирского, первые статьи Г.П. Федотова (псевдоним Е. Богданов) – «Три столицы», «Трагедия интеллигенции». Они привлекли всеобщее внимание. «Версты» имели раздел «Материалы», где появились «Житие протопопа Аввакума», «Апокалипсис нашего времени» В.В. Розанова, написанный еще в конце 1917 – начале 1918 г., где пролетарская революция рассматривалась как крушение и старого строя, и культуры вообще.

«Числа». В 30-е годы наибольшую известность приобретает журнал «Числа» ^[105], ставший прибежищем литературной молодежи. Его редактором был поэт Николай Оцуп. В редактировании первых четырех номеров участвовала И.В. де Манциарли, которая частично финансировала издание, позже журнал издавался на пожертвования частных лиц. Редакция называла «Числа» литературным сборником. Первый его номер открывался словами: «По тем или иным причинам, в русской культуре, как она развивалась в XIX и XX вв., почти вся тяжесть ее самых ответственных вопросов и решений легла на писателей и поэтов. Едва ли не виднейшие русские мыслители, едва ли не самые одаренные политические деятели – писатели. Литература в России всегда была проводником ко всем областям жизни.

Вот почему и вот в каком смысле “Числа” задуманы как сборники по преимуществу литературные.

Не навязывая писателям каких бы то ни было других задач, лежащих вне литературы, “Числа” будут все же стремиться через нее и ее методами затронуть все, что сейчас совершается в мире».

Это была программа, на наш взгляд, обращенная в XIX в. В то же время заявка на аполитичность направления журнала носила полемический характер. Она отличала его от остальных изданий и привлекала к себе литературную молодежь. «Изгнание политики из “Чисел”, – замечает Г.П. Струве, – вызвало полемику внутри самого журнала: в защиту политики выступила З.Н. Гиппиус (и она и Мережковский сначала очень благоволили к журналу), а отвечал ей как редактор Н.А. Оцуп. Этому же вопросу был посвящен один из вечеров “Чисел”, на котором “политику” защищал Д.С. Мережковский, а среди возражавших ему был П.Н. Милюков» ^[106]. Журнал стремился не касаться вопросов текущей политики. Но в отдельных литературных статьях «проскальзывала тенденция оправдать внесение политики в литературу».

Журнал ориентировался на традиции «Мира искусства» и «Аполлона» и даже внешне был похож на последний (красивые шрифты, хорошая бумага, пробелы, иногда печатался в три-четыре краски). Каждый номер богато иллюстрировался, содержал двадцать-двадцать пять клише в тексте и на отдельных листах – репродукции произведений Н. Гончаровой, М. Шагала, М. Ларионова, А. Дерена и др. Большое внимание уделялось искусству – музыке (статьи А. Лурье и Н. Набокова), танцу, балету (статьи С. Лифаря), живописи, скульптуре. В литературном отделе наиболее видное место занимали не признанные маститые авторы, а новое поколение литераторов: Г. Газданов, В. Варшавский, И. Одоевцева, В. Яновский, Б. Сосинский и др. Отдел поэзии обычно занимал не менее двадцати страниц. Здесь публиковались поэты разных направлений: Б.Ю. Поплавский, А.П. Ладинский. Ю.К. Терапиано, Г. Раевский (Г.А.Оцуп), В.А. Мамченко, Довид Кнут (Д.М. Фихман) и др.

В отделе критики и философской публицистики сотрудничали авторы разных поколений: З.Н. Гиппиус, Г.В. Адамович. Н.А. Оцуп, Г.П. Федотов, Л.И. Шестов, П.М. Бицилли, В.В. Вейдле, Г.В. Иванов, М.И. Цветаева, Г. Ландау. Одновременно многие молодые литераторы (Газданов, Терапиано, Варшавский, Яновский, Поплавский и др.) выступали с литературно-критическими статьями и обзорами. Стремясь разнообразить подачу литературно-критического материала, редакция провела ряд опросов по проблемам литературного процесса, мастерства, состояния современной русской литературы, живописи и даже о месте В.И. Ленина в истории. На это начинание откликнулись М.А. Алданов, И.А. Бунин, Г.В. Иванов, В.В. Набоков, М.А. Осоргин, И.С. Шмелев.

Приведенные краткие справки о наиболее известных журналах русского зарубежья дают лишь некоторое представление о многоликой журналистике эмиграции. Исследователей, вероятно, ждет немало интересных открытий, когда они начнут изучать ее детально. Так, совершенно не затронута журналистика «русского Китая», где выходило значительное число газет и журналов. В их числе, например, еженедельный литературно-художественный иллюстрированный журнал «Рубеж» (1927–1945), журналы «Далекая окраина» (1922–1924), «Парус» (1931), «Понедельник» (1930–1931), «Врата» (1930) и др.

В начало

 

Волковский И.Л.

ВОЕННАЯ ЖУРНАЛИСТИКА

 

Русская военная журналистика – необычайно богатый, интересный, но плохо изученный пласт в истории отечественной печати. И если военная журналистика дореволюционной России и затем советского периода все-таки являлась предметом изучения ряда исследователей ^[107], то русская зарубежная военная печать по-прежнему находится в забвении, хотя в силу объективных причин военные оказались одной из самых многочисленных групп русской эмиграции. Причем эта группа была наиболее сплоченной и в отличие от других имела в дореволюционной России разветвленную сеть изданий – военного министерства, отдельных видов и служб вооруженных сил, родов войск, военно-учебных заведений, а также частных военных изданий. К началу первой мировой войны в России издавались 21 военный журнал и 2 газеты. В 1914–1917 гг. количество газет в армии возросло: появились фронтовые и армейские издания и органы печати других войсковых объединений.

Прежние традиции печати вооруженных сил в определенной мере повлияли на формирование системы периодических изданий русского военного зарубежья. Во-первых, как и до 1914 г., большинство из них были журналы. Во-вторых, военные журналы и газеты русской эмиграции выходили как для всего зарубежья, так и для отдельных корпораций вооруженных сил (армии, флота, артиллерии, авиации, казачества), организаций участников первой мировой войны, белого движения, кадетских и полковых сообществ, других союзов военных. Были среди них научно-теоретические, военно-исторические, литературно-художественные издания. В меньшем количестве была периодика политической тематики, хотя в 20–30-е годы неприятие советского строя ярко проявлялось на страницах многих зарубежных военных изданий. После второй мировой войны содержанием большинства изданий стало освещение профессиональных, военно-исторических проблем и вопросов жизни военных за рубежом и их службы в армии и на флоте в прошлом. Только «Часовой» и некоторые другие журналы продолжали борьбу против общественно-политического и государственного строя, установившегося в России с 1917 по 1991 г.

Точную цифру газет и журналов, издававшихся военной эмиграцией, невозможно указать по той причине, что большинству их была уготована недолгая жизнь – газеты и журналы создавались и исчезали, и лишь единицы смогли удержаться на долгое время ^[108]. Многие из выходивших изданий сохранились в отдельных номерах, о выпуске ряда других исследователи узнают из документов архивов и подшивок старых газет и журналов.

 

Общевоинские издания русского зарубежья

 

Военная журналистика русского зарубежья складывается после гражданской войны, когда в 1920 г. армия П.Н. Врангеля эвакуируется из Крыма. Сначала выведенные П.Н. Врангелем из России русские части были разбросаны по нескольким военным лагерям: в Кабаджи и Галлиполи (Турция), на острове Лемносе (Греция). Боевые корабли с экипажами были уведены под Андреевским флагом в Бизерту, французскую военно-морскую базу в Тунисе. Самым крупным лагерем был галлиполийский, где русские воины оказались в очень трудных условиях. Питание было более чем скудным, из-за постоянного недоедания в лагере свирепствовали болезни, палатки не были приспособлены для длительного квартирования, и к тому же зима оказалась суровой. Обезоруженная и униженная армия жила памятью недавних боевых походов, боевого товарищества, надеждами на скорое падение большевиков и возвращение в Россию. Их веру в это поддерживала лагерная газета ^[109]. Подобные издания выходили в Лемносе, где находились казаки (см. ниже) и у моряков в Бизерте. По воспоминаниям очевидцев, жизнь в лагерях текла медленно, уныло. После военных занятий единственным развлечением была полковая самодеятельность. Многие офицеры сочиняли стихи, писали воспоминания, делали первые литературные опыты в других жанрах. Нашлись издатели, редакторы, которые начали выпускать рукописные журналы.

После расселения из лагерей в Турции и с греческого острова Лемноса русские военные эмигранты чаще всего оказывались в Белграде, Софии, Париже, где выходила значительная часть изданий, ориентированных на военную аудиторию, в основном журналы. Несмотря на то, что газеты помещали оперативную информацию, они в силу своего объема не могли конкурировать с журналами в публикации статей, анализирующих операции прошлых войн, излагающих новые взгляды на развитие военного дела, писем-воспоминаний и отрывков художественных произведений по военно-патриотической тематике.

«Военный сборник». Один из самых популярных «толстых» журналов, издавался в Белграде возрожденным за рубежом обществом ревнителей военных изданий. Первый номер журнала вышел в 1921 г., к 1930 г. было создано 11 книг от 200 до 450 страниц каждая. Книги 7–9 (1925–1928) выпускались с заглавием «Военный сборник общества ревнителей военных знаний и кружков высшего военного самообразования». Редакторами журнала были полковники Генерального штаба В.М. Пронин, И.Ф. Петронов, адмирал А.Д. Бубнов.

В качестве главного редактора «Военного сборника» был привлечен генерал-лейтенант Н.Н. Головин – перед первой мировой войной один из талантливейших и популярнейших профессоров Николаевской военной академии, затем начальник штаба 7-й армии, а в 1917 г. – румынского фронта. Н.Н. Головин с конца 90-х годов XIX в. известен и как военный публицист, выступавший в печати с материалами по проблемам военно-нравственного воспитания и психологической подготовки солдат и офицеров, а также по вопросам военной теории и истории. В эмиграции он активно участвует в выпуске военно-научных газет и журналов, возглавляет ряд изданий, в частности военно-научный журнал «Освободитель», издававшийся в Белграде с 1936 по 1938 г.

«Мы открываем страницы “Военного сборника” всем тем, кто глубоко верит в возрождаемую Великую Новую Россию и ее будущую армию, еще более сильную, более могучую, чем старая, – говорилось в обращении редакции журнала к своим читателям. – Мы просим – несите свой опыт, несите свои знания во всех областях военного искусства на страницы журнала, и он здесь, на чужбине, вне родины будет кафедрой для тех, кто умудрен опытом, кто жаждет научить и – аудиторией для тех, кому нужно, кто хочет учиться военному искусству, великому делу созидания армии, а с ней – и Родины.

Редакция учитывает те огромные затруднения и препятствия, которые она встретит на своем тернистом пути, но она глубоко убеждена, что все, в ком сердце бьется жгучей болью за прошлое армии и светлой надеждой на будущее, не откажут в своей поддержке и отзовутся на скромный призыв редакции» ^[110].

Уже то, что «Военный сборник» взял название ведущего военно-научного журнала русской армии ^[111], говорит о программе этого издания. Содержание заграничного «Военного сборника», как и его дореволюционного предшественника, было чрезвычайно насыщенно. В нем был большой военно-научный отдел, в котором сотрудничали военные теоретики, технические специалисты. Значительное место занимают военно-исторические статьи. Именно на страницах этого издания определились два подхода к истории первой мировой войны, которые обозначались в публикациях генерал-лейтенанта Н.Н. Головина и генерала от инфантерии Ю.Н. Данилова.

Перед 1914 г. Ю.Н. Данилов возглавлял квартирмейстерскую службу Главного управления генерального штаба и был автором плана стратегического развертывания русской армии. С началом войны он стал генерал-квартирмейстером Ставки Верховного Главнокомандующего, но был смещен с этого поста летом 1915 г. и назначен командиром 25 армейского корпуса, а с осени 1916 г. возглавлял штаб Северного фронта. В глазах русского общества Ю.Н. Данилов был одним из основных виновников неудач русской армии в ходе операции 1914–1915 гг. Поэтому, оказавшись в эмиграции, он стремится оправдать себя и свои действия. Так появляются его статьи, затем книги ^[112], в которых он не столько ищет истину, сколько старается возложить ответственность за принятие решений на все верховное командование и тем самым снять ее персонально с себя.

Н.Н. Головин – убежденный монархист, остро переживающий трагедию России, в поиске истины уходит от личных пристрастий. В своей работе «Из истории кампании 1914 г. на Русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии», отрывки из которой печатались в «Военном сборнике», он указывает на главный порок, терзавший Россию перед первой мировой войной: «Появление генерала Сухомлинова на посту военного министра не являлось случайностью. В каждом социальном организме складывается своего рода социальный подбор. Известный английский афоризм “Надлежащий человек на надлежащем месте” есть лишь результат такого подбора в здоровом организме. В больном же организме социальный подбор выражается в том, что подбираются наиболее удобные и подходящие к общему течению люди. При подобном положении вещей появление “надлежащих людей” является, в свою очередь, случайностью. Под впечатлением поражений Японской войны у нас начали было выдвигаться в области военного управления такие “надлежащие” люди. На должность военного министра назначается генерал Редигер, а на должность начальника генерального штаба – генерал Палицын... Но уже в 1908 г. эти генералы были убраны со своих постов, так как не отвечали общему духу наших руководящих кругов. Эти генералы имели гражданское мужество указывать на отсталость нашей военной подготовки и на необходимость долгой, упорной работы, поставленной на научном основании: этим они разрушали легенду о нашей врожденной непобедимости. Здесь-то и восходит на небосклон петербургской бюрократии новое светило – генерал Сухомлинов».

Ю.Н. Данилов не поднимался до резкого обобщения, свойственного Н.Н. Головину. Он растворяет в общем потоке рассуждений свои весьма скромные оценочные подходы: «Русско-японская война 1904–1905 гг. обнаружила значительные дефекты в организации и боевой подготовке армии... После войны... пришлось приступить к созданию своей военной мощи почти заново. Работа шла медленно, как по причине ее грандиозности, так и потому, что отпускавшиеся в первые годы после войны денежные средства совершенно не соответствовали потребностям». «Надо отметить, что думские круги были в общем очень отзывчивы к военным нуждам... Недоверие окружало лишь имя военного министра генерала Сухомлинова, который кстати сказать, избегал бывать в Думе...» «И если генерал Сухомлинов... бросил в одном из своих интервью, наделавшем много шума, свое: “Россия готова”, то, по существу, слова эти были только легкомысленной бравадой или довольно дешевым политическим блефом». Как мы видим, все сказано очень обтекаемо и довольно бледно по своей оценочной позиции.

В публикациях Н.Н. Головина чувствуется внимательное отношение к фактам, их тонкое аналитическое освоение, стремление проникнуть в психологию принятия тех или иных ответственных решений, что совершенно игнорирует в своих работах Ю.Н. Данилов. Не удивительно поэтому, что сочинения Н.Н. Головина уже при его жизни стали носить характер капитальных исследований по истории русской армии начала XX в. Даже советская историография вынуждена была признать, что работы Головина по службе генштаба и истории первой мировой войны содержат большой фактический материал и не утратили своего значения. Самооправдательные же труды Ю.Н. Данилова являются ныне не более чем фактом историографии первой мировой войны.

«Военный сборник» прекратил свое существование в 1930 г. Но история журнала получила неожиданное продолжение: в 1963 г. в Париже была сделана попытка возродить «Военный сборник». На обложке указывалось, что журнал основан Н.Н. Обручевым ^[113], издателем и редактором нового «Военного сборника» был представлен А.А. Обручев. Тем не менее журналу не удалось обойти двух предыдущих «Военных сборников» ни по популярности, ни по содержанию, ни по издательской базе: печатался он на ротаторе, круг его авторов был ограничен, объем не превосходил двух печатных листов. Последние его номера приходили в Россию еще в начале 1990-х годов.

Военная эмиграция вела большую военно-научную работу. В связи с этим издавалось значительное количество военно-теоретических журналов. Среди них наиболее известными были «Вестник военных знаний», который выпускался в Сараево (Югославия) с 1921 г. тетрадями в 32 страницы под редакцией полковника генерального штаба К.К. Шмигельского, и «Армия и флот».

«Армия и флот». Ежемесячный военно-научный журнал под редакцией полковника генерального штаба Н.В. Колесникова. Он выпускался в Шанхае (Китай). Сохранились только отдельные его экземпляры без обложки, номера и даты.

В «Армии и флоте» №10 за 1932 г. Н.В. Колесников в статье «Наука, аудитория и действительность» называл свой журнал «изданием здоровой военной мысли» и писал, что их печатный орган «не является сколком с античных изданий довоенного времени как, например, “Военный сборник”, “Известия Императорской Николаевской военной академии”, “Вестник русской конницы” и т.п.

...Мы журнал грядущего дня и текущих исканий, а поэтому не можем позволить себе роскошь... ограничиться узкой аудиторией специалистов той или другой области военного дела. Наша аудитория – вся эмиграция...» ^[114].

Поэтому публикации военного журнала должны быть доступны и понятны каждому, подчеркивает редактор «Армии и флота». «Отчего мы любим Пушкина? – ставит он вопрос. – Да потому, что он гениально прост и доступен каждому. Труды генералов Головина, Геруа, адмирала Бубнова с увлечением читают не только офицеры генерального штаба, но и дамы.

Почему? Да потому, что это понятно всем, увлекательно написано и нисколько не теряет своей научной ценности. Такова истинная наука».

Далее Н.В. Колесников говорит о том, что развитие военной мысли в России остановилось на 1914 г. Исследовать детально движение военного дела за этот перерыв в условиях эмиграции невозможно. «Следовательно, вам остается схематизация, популяризация и конспект. Только таким образом вы нагоните международный экспресс военной мысли и тогда уже сможете вернуться к деталям».

Рассуждая об аудитории, автор указанной выше статьи пишет, что большинство читателей «Армии и флота» «являются или молодежью, или строевыми офицерами революционного периода», которые смотрят на журнал как на пособие по военному самообразованию, заменяющее и школу и лекции, на которые зачастую очень трудно ходить из-за служебных и других условий. Поэтому, подчеркивает Н.В. Колесников, «мы должны подойти к своей аудитории сами. Наша работа доказала нам, что мы совершенно правы. Круг читателей расширяется непрерывно, и нашими читателями являются не только специалисты военные, но: коммерсанты, врачи, рабочие, ремесленники, лица духовного звания, инженеры, моряки, артисты, иностранцы (французы, англичане, немцы и японцы) и значительный процент дам и девушек». И успех журнала редактор объясняет не только тем, что к нему бесплатно прилагался его роман «Диктатор», но и тем, что статьи их печатного органа доступны и понятны каждому сколько-нибудь интеллигентному человеку, а вопросы, трактуемые, жизненны и насущны. Он подчеркивает: девушка, купец, врач и инженер могут читать очерки грядущих проблем, так же всё понимая, как специалист – офицер генерального штаба, артиллерист и т.д. «Наша военная аудитория также очень разнообразна и пестра. Наравне со старым генералом, получившим высшее военное образование, у нас есть подписчики из простых казаков, солдат и матросов, которые отлично разбираются в материале. Так как мы по необходимости, а не из подражания Эдисону, сами взяли на себя развозку журнала, то мы не только знакомы со всеми подписчиками в Шанхае, но знаем, что их особенно интересует, как они представляют себе события, словом, у нас есть постоянное общение со своей аудиторией, что, с одной стороны, конечно, служит обеим сторонам на пользу, но, с другой точки зрения – страшно отражается на скорости доставки».

Н.В. Колесников видит достоинства своего издания также в следующем: выписка редакцией иностранных военных журналов и использование их для знакомства читателей с современными военными взглядами; печатание лучших статей как современных ученых, так и корифеев военной мысли прошлого, выдержек из их трудов, что отчасти заменяло чтение классиков; ознакомление с русской иностранной военной историей; помещение выдержек из советской военной литературы и отдельных статей; посильное иллюстрирование современных военных событий; отсутствие партийности и «местных увлечений».

Недостатки «Армии и флота» он видел в малой емкости журнала, не позволяющей более полно освещать военное дело; в отсутствии схем, карт, иногда портретов к статьям (хотя бы в №10 к публикации о генерале Скобелеве); в запаздывании с доставкой.

Журнал «Армия и флот» становился все более популярным среди русских эмигрантов, тираж его увеличивался, экспедиция вышла за пределы Китая и проникла в Европу, Америку и Австралию. Журнал окупал сам себя.

Интересен взгляд Н.В. Колесникова на то, почему чахли и умирали многие интересные военные периодические издания русской эмиграции. В связи с этим он подчеркивает, что издание военного журнала требует постоянной слежки за военной мыслью, вечной тренировки ума в определенном направлении, соответствующего опыта, времени и упорного труда, рационального непрерывного чтения современных военных журналов, литературы, знакомства с основными доктринами различных учений и серьезной подготовки по военной истории, истории военного искусства, основам современной тактики и стратегии.

Этого нельзя сделать и добиться ни в неделю, ни в год, ни в «пятилетку», так как этому надо посвятить всю свою жизнь, полюбить военное дело и отдаться ему до последнего атома, – говорит автор. «Многое в нашей эмигрантской жизни исполнено лицемерия, ханжества и ложных понятий, – пишет он. – Мы устраиваем офисы, конторы, оставляем редакции, набираем секретарей, машинисток, переводчиков, проводим телефоны, ставим радио и потом ищем сотрудников, начинаем работать, окруженные экспедиторами, конторщиками, бухгалтерами, пока не ухлопаем последний коппер и не вылетаем с треском в трубу. Мы преклоняемся перед карами, офисами и смокингами, пока не несем все это в заклад и на аукцион».

Н.В. Колесников сообщает, что «Армия и флот» имеет несколько другую структуру и что издатели применяют к нему чисто американские методы. Вся редакция, контора, экспедиция состоит из переводчиков (с японского, китайского, английского языков), нескольких наборщиков, печатников, местных сотрудников (несколько человек), редактора, который выполняет ряд функций, вплоть до личной развозки номеров журнала.

«Таким образом, максимум внимания приходится отвести журналу, а удобства и комфорт поставить на второй план и все улучшения и расширения производить лишь в последовательном порядке с большой осторожностью, чтобы не нарушить бюджета, – рассказывает редактор. – Вот почему мы, отлично зная наши недостатки, не можем сразу превратиться в идеал военного издательства.

Учитывая бедность Дальнего Востока военными специалистами-писателями, мы, путем личной связи, вошли в общение с Европой и получаем прекрасные статьи специалистов, а также наметили к печати ряд интересных материалов прошлого, как по истории, так и по другим отделам».

Завершает свою статью Н.В. Колесников программным заявлением, суть которого сводилась к тому, что их журнал должен быть журналом обновленной здоровой русской военной мысли. Его редакция «не хотела топтать старого, полного славы прошлого, уважала авторитеты и служение родине, ценила традиции и военную историю России, но она хотела знать причины наших поражений и разгрома, она хотела знать свои ошибки и упущения, она не желала повторения этих ошибок». В связи с этим на страницах журнала предоставлялся широкий простор научной критике в допустимых этикой границах и самому серьезному анализу.

Другой журнал с таким же названием – «Армия и флот» – издавался в Париже (1938–1939) под редакцией полковника Е.В. Кравченко. Его сотрудниками являлись лейтенант И.И. Стеблин-Каменский (помощник редактора), поручик Г.М. Кузнецов (ответственный секретарь). На обложке журнала сообщалось, что издание является вестником сухопутных, морских и воздушных сил. Основное внимание на его страницах уделялось вопросам военного и военно-морского искусства, военной истории, техники и вооружения. Постоянно публиковались статьи и о вооружении, тактике, боевой подготовке и структуре войск Красной Армии. Первый номер журнала вышел в январе 1938 г., последний – в декабре 1939. Всего было выпущено 9 номеров.

«Русский инвалид». Газета освещала на своих страницах военно-научные проблемы. Ее название также подчеркивало преемственность традиций дореволюционной военной печати России. Выпускался «Русский инвалид» с 21 февраля 1930 г. в Париже главным правлением Зарубежного совета русских военных инвалидов. Главным редактором был генерал Н.Н. Баратов – лицо очень популярное среди русских военных эмигрантов. При П.Н. Врангеле он одновременно возглавлял «Союз инвалидов», «Союз Георгиевских Кавалеров», «Союз помощи казакам» и другие военные организации. Помощником Баратова в издании «Русского инвалида» был генерал Н.Н. Головин, секретарем являлся штабс-капитан К.С. Попов, а затем полковник А.М. Зайцев. До №14 газета была ежемесячным изданием, а затем – двухнедельным, но ее формат уменьшился в два раза. Газета выходила до оккупации Франции фашистской Германией – №133 выпущен 5 июня 1940 г. Следующий – №134 – вышел через двадцать лет – в мае 1960 г., №135 – в мае 1961 г. и т.д., соответственно, по одному номеру в год до 1968 г. Редактировал «Русский инвалид» в 60-е годы генерал-майор С.Д. Поздышев.

Возрождение «Русского инвалида» в условиях эмигрантского существования получило особое значение для поддержания славных исторических традиций Российской армии и флота и для поддержания духовного единства между зарубежными русскими воинами. «В стремлении к этому объединению – в воинском духе и традициях – “Русский инвалид” и ставит себе одной из главнейших задач – дать всему трудящемуся офицерству, занятому повседневной борьбой за существование, возможность следить за развитием военно-научной мысли и состоянием военного и морского дела», – писал Н. Баратов к читателям «Русского инвалида» в его первом номере за 1930 г. ^[115]

«Русский инвалид» ставил перед собой и другую задачу: неустанно твердить молодому поколению – надежде обновленной России – о былом величии и мощи нашей Родины для воспитания в их душах и сердцах пламенной любви к Отечеству и для внедрения в их сознание готовности все свои силы отдать на возрождение России к ее новому величию, могуществу и славе.

«Русский инвалид» имел отделы: военно-научный, где работали выдающиеся научные силы русского военного зарубежья; исторический, который готовил описания различных исторических фактов, эпизодов и воспоминаний; инвалидный, который сообщал о жизни инвалидов за рубежом; новостей военной литературы; казачий; общей литературы, справочный.