К преподобному Александру свирскому

МОНАСТЫРЬ. НЕБО НА ЗЕМЛЕ

 

Монастырь у леса,

Словно ожившая сказка.

Небо в звездах,

Купола в небесах,

Вокруг березы.

 

Птицы-монахи летят не спеша

Сквозь хаос битв к двери рая.

Здесь душу встречает родная душа,

По имени даже не зная…

 

Возвращаюсь назад:

Гоморра машин, Содом раздолбанной трассы.

За спиной осталась реальная жизнь,

А здесь… Уж лучше бы сказка.

 

«ТАРКОВСКИЙ» ДЛЯ ДУРАКОВСКОГО

Была сегодня в святом месте. Пришла к выводу, что коли получил — надо делиться.

Все мы знаем, что есть такая величайшая святыня карельской земли (меня не трогает современное географическое районирование) — Свято-Троицкий Александра Свирского мужской монастырь. Поэтому я ничего о нем рассказывать не стану. Кто не был, тот будет. Кто был — не забудет. Я лучше расскажу о его необычном на меня влиянии.

Начнем с того, что туда ехать страшно. Потому что явление Пресвятой Троицы на Земле — явление нечастое и вызывающее трепет, даже если это случилось где-то 500 лет назад. Минимум — хочется обувь снять, ступая за монастырскую ограду. А потом ещё через шаг шелестеть: «Слава Тебе, Боже! Боже, я здесь не мешаю?» Далее, здесь подвизался сам прп. Александр Свирский, на которого иначе как с тихим восторгом реагировать нельзя. И даже когда пытаешь осмыслить происходящее и вместить это в слова — а их я знаю десятки и десятки тысяч на разных языках — то голова трещит, а адекватных ситуации слов не находится.

И вообще, от обилия святынь вокруг чувствуешь себя странно. Вроде как ходишь-бродишь, кланяешься, Бога благодаришь, и так всё спокойно вокруг, как в больнице, когда «состояние стабильное». И ты такой благостный-радостный думаешь: «Как хорошо, что ничего не происходит». Остановилось-таки мгновение. Зато потом… Когда мне было лет на пятнадцать меньше, чем сейчас, Господь сподобил за короткий период посетить массу монастырей, начиная со Свято-Троицкой Сергиевой лавры. И я полагала, что просто сгорю там или рехнусь, потому что «это же преподобный Сергий!». Две недели подряд. «Это же прпп. Сергий и Герман Валаамские!» Двадцать дней непрерывно. Но как-то обошлось без жертв. И я в состоянии «никак» со священником одним беседую и говорю: «У меня такое впечатление, что мне авансом благодать дают. Я к ней в таких объемах не восприимчива. Как будто мне 5 лет, а мне показывают фильмы Тарковского и говорят: «Смотри, дура, может, не увидишь больше никогда!» А он мне отвечает: «Ну да, может, вам это не сейчас придет, а лет через -дцать в подходящей ситуации».

В тонкости вдаваться не буду, потому что сокровенный путь — удел каждого. Но замечу, что да, приходит. Подобные путешествия по святым местам, даже когда ты не совсем въезжаешь, «кто мы, где мы, что за силы правят миром», впоследствии непреложно влияют на две вещи — на молитву и на покаяние. Наверное, поэтому стоит туда иногда забредать. И брать авансом. Потому как отдавать долги не нужно. Всё равно нечем.

И сегодня урок пятнадцатилетней давности был закреплен. Благодарим тя, святый угодниче Божий Александре!

Х х х

Александре Свирский, святый угодниче Божий!

Как с твоим светлым ликом терпеть наши наглые рожи,

Вечные митинги — преисподней лишь на потеху —

И анекдоты, когда уже не до смеха?

 

Ты ведь в тиши — сначала лесной, а потом — бедной кельи,

Благодарил Творца за сныть, за мох и за ели,

Грелся слёзной молитвой, утешался словами Писания.

Как нам это вместить, когда мы сами с усами?

 

Научи нас радости каждого дня, несмотря на дурную погоду,

Как жить в угоду Господу Богу, а не себе в угоду,

Не голосить: «Мгновение сытости, ну-ка застынь в стоп-кадре!»

Моли Бога о нас, преподобный отче наш Александре!

 

СОЛОВЕЦКИЙ КАЛЕЙДОСКОП

 

 

ТАК СТУЧИТ МОЁ СЕРДЦЕ

 

Начало 2000-х…

Соловки поразили сразу же. В самое сердце. Природа — холодная, северная и… не родная. Хотя я север очень люблю, пожить там почему-то не тянуло. Такое впечатление, что в зону особого внимания попала.

В память врезалось пение в Спасо-Преображенском храме. Когда хор поёт «Господи, помилуй!», полное ощущение стука человеческого сердца, с которым и твое начинает стучать одинаково. На праздничном всенощном бдении, которое возглавлял архимандрит Иосиф, было ощущение особого посещения Божия в этой тихой обители. И потом: я заметила, что служба настолько эмоционально сложна (не только на Соловках, а вообще в православных храмах), что складывается впечатление прожитой жизни. Если проследить службу поэтапно, то это действительно так: в ней есть рождение, служение, грехопадение, смерть, Страшный Суд Господень, воскресение, рай… Всенощное бдение было долгим, степенным и тихим. И ещё умиротворяющим — забылось все: тяжелая дорога по воде с ужасной качкой, выматывающее душевное неустройство, проблемы. Вот есть Бог и твоя душа. И молящиеся вокруг. И все мы соборны.

Эти радости абсолютно не означают, что когда я посещаю богослужения в Петрозаводске, они меня не вдохновляют. Шум и страсти не где-то там, а у тебя внутри, поэтому как помолишься, так и литургию простоишь. Тяжелее в том плане, что в монастыре благодать даровалась за так и сколько хочешь, а здесь — за труд. Большей частью. Я на эти темы предпочитаю не распространяться, потому что: где мозги мои куцые, а где благодать! Раньше искушения мрачные были. На праздник заходишь куда-нибудь в Екатерининку или в Невского, и бес начинает разводить, что пение, как в опере, многоголосие тяжеловесное, хоры какие-то непонятные — барокко… Я потом в этом покаялась и переключилась с формы на смысл. И всё. То есть эстетические пристрастия не должны превалировать над целью богослужения.

Иеромонах N., у которого мы исповедовались, сказал проповедь об усталости. «От чего мы устаём? От рабства греху. А здесь, в обители, мы отдыхаем — как раз от этого рабства». То есть как у старца Паисия Святогорца: когда мы со-работаем Богу, то не утомляемся; когда работаем во имя себя, устаем люто. Очень жизненное замечание.

А по поводу рабства греху мне такие мысли на ум пришли. Вот говорят — «апостасия», «мир находится в апостасии». И рисуют ужасные картины глобализма, электронного концлагеря, тотальной пластиковой цивилизации. А ведь у апостасии есть ещё одно направление, которое касается не мира «далекого, безбожного, опошлившегося» (от чего ему, кстати, отступать, если он никогда и не приступал?), а нас, людей, принявших крещение в Православной Церкви. Особенно, когда мы живем ТАК, КАК БУДТО НЕ БЫЛО ХРИСТА. Как будто Бог в последний раз обратился к людям через Моисея, дав ему скрижали Завета. Меня к этим рассуждениям подтолкнули книги архимандрита Рафаила (Карелина) и иеромонаха Пантелеимона (Ледина). Строгие такие книги, «дискуссионные» — то есть ругают их часто. Обычно за то, что в лоб описывают болячки современных христиан: телевизор суть бесовская уловка; время, потраченное не на спасение — потрачено на грех; «духовного» театра не бывает; путь христианина — путь скорбей; мы должны каждый день готовиться к смерти. Это непопулярные воззрения. Особенно одно: вера не терпит компромиссов, нельзя искать согласия между Христом и диаволом. При этом самое главное, что эти взгляды основаны на Священном Писании и Священном Предании. И никаких там вольных авторских трактовок я не отыскала.

У кого-то недавно прочла об общей расхлябанности. Раньше христианину говорили: с д е л а й в и д, что ты положил на алтарь языческому божеству кусочек ладана. А ему это дико было, и шёл он на мученическую смерть. (То есть человек даже иллюзии греха не допускал, лучше смерть.) Нам даже «делать вида» уже как двадцать лет не надо. Церковь открыта, службы идут. А мы все: «Безгрешен, батюшка. Если и есть любовница, то у соседа — две. А если и побил кого, так за дело».

Когда читаешь о кознях бесовских у иеромонаха Пантелеимона — а он не сказки пишет, то возникает вопрос: чем мы отличаемся от ветхозаветного общества? На занятиях по «Закону Божиему» нам батюшка как говорил? «Чудовищные факты Ветхого Заветы свидетельствуют об ужасном состоянии общества того времени. Дабы евреи не уподобились окружающим их язычникам и побороли в себе грехи, Бог дает Моисею 10 заповедей». Или же: Господь Иисус Христос во время Своего земного служения сталкивался с тем, что кругом бродили тысячи бесноватых, лунатиков, сумасшедших, расслабленных. Бедным людям нечем было обороняться от бесов, кроме праведной жизни: Христос ещё не приходил, не был распят, не воскресал, не устанавливал Церковь, не было таинств. Сейчас картина, похоже, не лучше. Распространяться смысла нет — «ведь не в углу всё происходит». Единственную характерную фразу могу привести, почерпнутую из Петрония: «Сегодня на дорогах Рима проще встретить бога, чем человека». Потому что бог есть я. Вот такая вот апостасия.

Мне повезло — нам с подругой удалось поклониться мощам прпп. Зосимы, Савватия и Германа Соловецких. Мы, конечно, молились об этом. Поэтому и попали. Мощи находились в Богоявленской надвратной церкви. Их готовили к переносу в Спасо-Преображенский храм по случаю празднования памяти Соловецких чудотворцев. Мы в церковь пришли, а она закрыта на замок. Постояли, подождали. Пришла свечница, выслушала нас и сказала: «Так, проходите, только быстро!». В общем, открыла она нам церковь. Мы далеко не спешно — а она нас и не поторапливала — помолились, поклонились, свечи поставили и пошли, радостные, восвояси. А она опять всё закрыла. Чудо такое! Но туристов, кстати, мощи не очень волновали, поэтому они не расстроились.

Не знаю, многое из памяти стирается, а в душе остаётся. Так вот и Соловки с моей душой резонируют.

СОЛОВЕЦКИЙ ХОР

Господи, помилуй!

 

Сорок мерных ударов, перетекающих в вечность.

Время рассыпалось в тлеющий прах,

Расползаясь по поперечине

Древа Голгофского...

 

Мерный стук в пении хора.

Так стучит мое сердце, летящее из притвора

Навстречу клиросным звукам.

 

Как бы хотелось отсюда

Взять собой это пение — в суетный мир,

Освятить его северным чудом...

 

PR-МЕНЕДЖМЕНТ

 ПРЕПОДОБНОГО ЕЛЕАЗАРА АНЗЕРСКОГО

 

Вы знаете, как трудно раскрутиться в безразмерном информационном пространстве? Нет, вам сложно это представить. Люди ночей не спят, составляют дерзкие многоходовые планы, читают книги, ходят на всякие мотивационные тренинги, вкладывают личные сбережения, улыбаются тому, в кого с удовольствием плюнули бы, строчат километрами, постят гигобайтами и… Случается, что бестолку. И тогда они вздыхают: «Конечно, пробейся тут! Бабки нужны, связи, ресурсы…»

Святой Елеазар Анзерский во время оно уединился в скиту, в труднодоступном месте на почти недосягаемых Соловецких островах. «И слава о его духовной мудрости и силе его молитв дошла до Москвы. Царь Михаил Федорович Романов вызвал Елеазара Анзерского в столицу и просил молиться о рождении наследника престола». Вот ведь как бывает, даже без отлаженного PR- или GR-менеджмента! Из-под коряг соловецких извлекут без помощи GPS и не дадут спокойной жизни. Почему? А потому, что сила молитвы значит куда больше «силы» словоблудия, а духовная жизнь открывает перед тобой просторы беспредельные, по которым тебя водит Сам Господь.

Также преподобный Елеазар был известен тем, что носил вериги, приковывал себя к стулу цепями, дабы победить в себе порочные страсти и при этом резал из дерева поделки, которые продавал, а деньги вкладывал… Нет, не в рекламу Соловецкого монастыря, а в сирых, убогих и нищих. И таким образом, Господь нам показывает, как беспомощный в глазах мира сего (на что там способен монах в рубище?) может стать неоценимым помощником. С Его помощью.

Поэтому, когда в следующий раз на вас нахлынут малодушные мысли мол, «а чего я могу… а где взять … а почему не…», — с радостью вспоминайте подвиги преподобного Елеазара Анзерского и голосите от души: «Святый угодниче Божий Елеазаре, моли Бога о нас!»

Он услышит. И Бог поможет!

ПАСХА В СОЛОВЕЦКОМ ЛАГЕРЕ

 

Пасха 26-го. Мрачные Соловки.

Ирмосы звучат затаённо. Возгласы тоже тихи.

Ночь внимала разбитой пекарне под освещением звёзд.

Их было трое. Нет, четверо — посреди них Христос.

 

Ни парчи, ни чудесного пения... Так, шелест губ сухих.

Праздников Праздник творился посреди руин потайных.

А радость случилась такая, что к нам рвется через века

В выживших буквах священника из пропавшего дневника.

 

Причастны ли мы той радости при свете лампад золотых,

Под иконами живописными каких только хочешь святых,

С хорами благоголосными с подпеваньем народных масс?

Нас ведь — просто моря разливанные...

Ты видел Христа среди нас?

 

 

КЕРАМИЧЕСКИЕ ПЕСНИ

(поэтическая плетёнка)

 

   

Как засмотрится мне нынче, как задышится?

Воздух крут перед грозой, крут да вязок.

Что споется мне сегодня, что услышится?

Птицы вещие поют — да все из сказок (…)

 

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною —

Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

 

Вечный Высоцкий. Песня «Купола». Как увидела тут соловецкую керамику — «Варешкина радость», пришла она мне на ум, словно сталкер в сказочный мир, который живет всё время рядом, но сокровенно для суетного ненасытного взгляда. Ведь всё ему, окаянному, мало, шарахается по миру, как необузданный вихрь. То в наружной рекламе, как в помойке изваляется, то по обшарпанным ларькам да хибарам проскользит, всю грязь на себя собрав, то… Беспредельно блуждание его. Но иногда вдруг сталкиваешься с красотой, перед которой слова в прах осыпаются, — вот тогда раскрываются глаза пошире да зрачки понеподвижней становятся. Нашла! Стоп! Замереть! «Я стою, как перед вечною загадкою…»

 

Ах ты один невинный снег

Ах ты один невинный брег

Ах ты одна невинна Русь ах у колодезя напьюсь

Из ледовой из бадьи

Ах Русь а человеки все невинные твои

Ах у колодезя упьюсь в снегах высоких утоплюсь

Но ты один невинный снег

Но ты один невинный брег

Брег жемчужного Христа брег завьюжного куста.

 

Словесное кружево Тимура Зульфикарова, сына наркома Бухарской республики, жителя таджикского кишлака Зимчуруд. «Песня». Вокруг меня сумасшедший калейдоскоп — не случившиеся даты и имена, нагло заявившие о себе машины и механизмы, непрекращающееся жужжание проводов, покрывших прочной сетью своих теней заасфальтированную землю. Земля в плену. Люди — задыхающиеся палачи счастья своего. Рукотворные руины. И так каждый день. День жестянщика в окружении непреходящей жести… А на экране компьютера невесомые чаши с птицами райскими, цветы голубые, словно ангельским пером писанные, кораблики, по беломорской волне вдаль стремящиеся. Как будто я брежу! Нет, скорее всего, как будто бред меня оставил. Оставил там, где «брег жемчужного Христа брег завьюжного куста».

«Существует подпись под одной из лубочных картинок с её изображением: «Алконост близ рая пребывает, иногда и на Евфрате-реке бывает. Когда в пении глас испущает, тогда и самое себя не ощущает. А кто вблизи тогда будет, тот всё на свете забудет: тогда ум от него отходит, и душа из тела выходит».

Простые слова неизвестного мне автора. Может ли посуда петь? Дурдом её знает! Но мне она поёт, как мифическая птица Алконост. Уже не первый день. Тихо, протяжно, завораживающе, как «близ рая», куда магнитом влечёт со времен грехопадения. «Я Варя, а керамика — моё любимое дело». Всё-таки великая сила — любовь! Есть прах земной (глина), есть искра Божия, есть руки человеческие. Компоненты склеиваются любовью, и в сумме получаются —«шедевральные детища», «работа, выполненная с душой», «красота в моём доме», «сервиз замечательный, теплый, нежный», «блюдца как пейзаж за окном». Это я из отзывов почерпнула. По мне так — смотрю и как по дороге иду вдоль Белого моря: корабли волны рассекают, птицы в воздухе танцуют, олени по земле бродят. И всё это выполнено посредством огня. Стихии мира — в своей совокупности. Откуда вы, олени-корабли-птицы? Какими путями тайными удалось вам забрести в наше бетонно-металлическое царство-государство?

 

Спит

Спокойно

Мир страниц,

Лики книг покрыла пыль,

Даже сталь пошла в утиль,

Старый шпиль успел свалиться,

Но уверенно стремится

Птица Сирин, эта птица,

Воплотиться в шелк, и ситцы,

И в полотна, и в текстиль...

 

И в керамику! Дополним мы советского поэта Леонида Мартынова. Стихотворение «Птица Сирин». В общем, молодец Варвара Глаголева, мастер с Соловков. Умеет «Варешкину радость» людям подарить, погрузить их в созерцание прекрасного, оторвать от «спешной повседневности», развеять поэтическим ветром каждодневный морок, воскресить в душе движения в сторону рая. Такое вот со-творчество со Творцом. Варвара лепит, а вокруг:

 

И таинственно

Нежно

Сияла Земля,

Прикасаясь к сердцам

Немерцающим светом.

Звездный дождь

Наполнял

Голубые поля,

Открываясь

Пророкам,

Влюбленным,

Поэтам…

(Ольга-Мария Нехорошева «Сирин, Алконост, Гамаюн…»)

 

Бог в помощь! Бог в помощь…

 

РОДНЯ НЕБЕСНАЯ

ЗНАКОМСТВО С РОДСТВЕННИКАМИ

(зимнее утро на подворье

Корнилие-Палеостровского мужского монастыря)

 

1. Попалось тут как-то интервью Владыки Ионы (Черепанова), где он сравнивал паломничества ко святым и святыням с посещением родственников. Святые — нам, православным, родня по Крови, посему и отношения с ними у нас соответствующие: одних часто видишь, вспоминаешь, мысленно беседуешь, с другими — редко, с третьими… С этими, случается, и вовсе приходится знакомиться. Вот как мы с друзьями сегодня взяли да и оказались на петрозаводском подворье Корнилие-Палеостровского мужского монастыря, на отрезке земли свв. Корнилия и Авраамия Палеостровских. Почти случайно. Точнее, промыслительно. У Бога ж случайностей не бывает:)

«Но странный стук зовет: «В дорогу!»

Может, сердца, а может, стук в дверь.

И когда я обернусь на пороге,

Я скажу одно лишь слово: «Верь!»

— пел когда-то Цой. Собственно, в сердце думка постучалась, сердце откликнулось. Оглянулся ты на пороге, а порог-то уже церковный — храма во имя иконы Божией Матери «Знамение». Воскресная литургия начинается.

И не помню, чтоб когда-то иначе было. Типа сидел, планы писал, карты чертил, цели высокие ставил, благими намерениями укреплял:)))) Не в этой жизни. Да и не в будущей. Слава Господу! Наш Бог — всё ж Бог живых, а не стереотипных да шаблонных.

2. Зимние пейзажи и описание дислокации впечатляющих построек на территории подворья замнем для ясности. Этим занимаются рекламные зазывалы. У нас же потребности в торговле религиозными «картинками» нет, поэтому о другом поразмыслим. Чего понесло-то туда? Не на всякий же стук подрываешься и несёшься в неведомую даль. Факт.

Читала на днях умную книжку. Так там монах пишет: «За все «услады» мира сего платил я сердцем моим, растрачивая безумно и безсмысленно силы его: за ненависть — сердце, за похоть — сердце, за деньги — опять все то же сердце. И теперь остыло оно, ибо не изведало возвышенной любви, к которой Ты зовешь меня, Господь мой, чтобы я научил­ся отвечать на все происки тьмы мира сего любовью, живущей в глубинах сердца моего: на ненависть — любовью, на злобу — лю­бовью, на зависть — любовью, на смерть и жизнь — безмерной и неистощимой любовью Твоей, Христе».

И можно смеяться, но во вторник я это читала-разбирала-с Божией помощью уразумевала, и с того самого времени встал у меня перед глазами Знаменский храм. Это, скорее всего, напоминает ситуацию, когда котик, приболев, ходит по лужайке и ищет травки нужной пожевать, находит, жует, приходит в себя. Хотя он, котик, и не фармацевт ни разу, и тем паче не усатый доктор. Так и я аптекарем не была, когда в тот храм сегодня поехала. Сердце полечить. Ну и по ходу дела с карельскими святыми пообщаться, коих всем собором безмерно люблю, ценю, восхищаюсь, и слов не найду, чтобы воспеть Богу благодарность, что Он мне оказал честь по карельской земле ступать.

3. Евангельское чтение было как раз о врачестве — исцелении прокаженных и кровоточивой. Отец Ферапонт (Грязнов) с амвона зачитывал из книги на проповеди о том, что мы дерзаем к Богу обращаться за просимым и должны отдавать себе отчёт, к Кому вообще обращаемся. Смирение нужно проявлять, веру ко Господу непоколебимую и благодарность. Как когда-то архимандрит Кирилл (Павлов) духовному сыну сказал, мол, чадо, многие думают, что Христос распялся для того, чтобы мы умели правильно свечки в храме зажигать, но ты, пока жив, стремись как можно глубже Евангелие понять. Т. е. от хамства неистребимого предостерегал и к Истине лицом обращал. А то ведь любимое церковное песнопение, исполняемое пред иконой соло, — «дай-подай», да? Припевчик песенки-однодневки с «Русского радио» напоминает. Но, как проповедь нам показала, дерзать просить — это тоже наука, жизнью предлагаемая и опытно осваиваемая.

Да… А пока внимала поучительному чтению, подумалось: «Хорошо… И вот дерзаем сейчас просить Господа об исцелении сердца… А кого ещё? Не Минздрав же!»

4. На всём подворье царит тишина. Неотступный признак постоянной молитвы, вокруг творящейся. Присутствие прпп. Корнилия и Авраамия Палеостровских становится явным. Ощущение усиливается и от их иконы, лежащей на аналое. XV-й век соединяется с веком XXI-м и вливается в вечность. «Преподобные отцы наши Корнилие и Авраамие, молите Бога о нас».

Это вместо «приятно познакомиться», если на безумный светский перевести.

Тихий интеллигентного вида и молитвенных интонаций иеромонах благоговейно и размеренно служит. С ним контрастирует бодрый клирос, в стиле «православная зорька» выбивающий из тебя остатки всякого сна, который одолевает после невыносимо зверской трудовой недели. И даже намёки на эти остатки:))) Честно, очень здорово! Так, наверное, нельзя воспринимать церковное пение, чего-нибудь неотмирного контекст просит, но по-другому не получилось.

Служба была, как в популярной композиции:

Странники стоят,

Молится народ.

Русь ещё жива,

Русь ещё поёт:

«Господи, помилуй!»

То есть люди действительно единодушно едиными усты Бога, по апостольскому завету, славят. И ты там подмяукиваешь. С радостью. Которую дарует Господь, сердца исцеляющий.

 

5. В общем, познакомились с родственниками небесными. Да. Теперь, что называется, дорогу знаем. Можно общаться, навещать и прочее, о чём говорил архиепископ Иона, упомянутый в начале моих дорожных замет.

Слава Богу за всё!

И за это.

«ЗНАМЕНИЕ»

Тили-бом, родимые, тили-бом,

Ждёт-пождёт нас н`а Небе Отчий дом.

Он для странных странников и сирот,

Воскресенья чающих. Каждый год

Путь они проходят отмеренный,

Обретают дом свой потерянный...

 

Вот те раз, убогие, вот те раз,

Божья Матерь кротко глядит на нас,

Смотрит так, что хочется рухнуть в прах

И лежать до смерти в Её ногах.

По любви в нас жажда живёт-печёт,

Без любви всё мёртвое, всё не в счёт.

 

Сердце птицей бьётся, летит гор`е —

Праздник «Знаменья» выпал в календаре.

Нам от радости вовсе не продохнуть.

Каждый день желает нам «В добрый путь!».

С Богородицей за руку, тили-бом,

В Отчий дом, родимые, в Отчий дом.

 

 

Храм иконы Божией Матери «Знамение» на подворье монастыря

 

ЛЮДИ МУРОМСКИЕ

О НЕВМЕСТИМОМ

(прп. Лазарь Муромский)

 

Как к дымящему пепелищу грядёт преподобный Лазарь,

К затухающим углям шествует тихий инок.

Сыроядцы, лопь с чудью, в глаза не ведали аза

И с озверевшим сердцем звали Бога на поединок.

Мол, убирайся отсюда с доставшим Своим монахом,

Не дающим нам спать спокойно и ублажать ручных бесов,

Он для нас со всем скарбом ничтожней подножного праха.

В общем, нет больше кельи. Лазарь, иди себе лесом.

 

К дымящему пепелищу Лазарь в слезах подходит.

Не жаль ему скудных имений. В гробу всё равно нет карманов.

Сердце плачет об образе Девы Пречистой. Потерянно бродит

Монах… Тишина. Гарь глаза ест. Вечер. Сумерки. Всё как в тумане.

«Лучше бы сам сгорел я или людьми был растерзан,

Чем лишиться Твоей иконы, Богородице, Матерь Света!»

… Лучом незакатного солнца сумрак внезапно был взрезан.

И удостоился Лазарь Царицы Небесной ответа.

 

Вот икона — цела, невредима, на воздухе стала у древа.

Вот глас: «На смиренных Я призрю рабов и на это место.

Поставь здесь церковь Успенья». Так сказала Пречистая Дева.

Время проходит. И церковь поднимается среди леса…

А мы молимся и читаем о милости к человеку

И человечьем сердце, исполненном благодати,

Которое будет жить Богом с рождения и до века,

Которое будет любить больше жизни своей Божью Матерь…

 

Мы топчем святую землю, где посеяны кости святые,

Где сонм преподобных бился за нашу надежду с верой,

Где каждое житие за словами привычно простыми

Раскрывает нечто такое, для чего у нас вряд ли есть мера.

Посему не вмещается в сердце благодарность Благому Богу.

Может, однажды найдётся тот, кто слова подыщет,

Чтобы сказать так, как должно, о бессчетных дарах нам, убогим…

И глубине веры Лазаря, грядущего на пепелище…

 

 

ПРОСТО ВСПОМНИТЬ

 

«Воспоминания об отце Ниле»… Название опубликованной «ВКонтакте» книги (группа Муромского Свято-Успенского монастыря, https://vk.com/muromskijmon) привлекло своей незатейливостью. Ни тебе яркой цитаты, ни броского заголовка, ни малейшего намёка на оригинальность. В мире, где всякая информация стремится громогласно заявить о себе, чтобы как угодно завладеть твоим вниманием, оно выглядело, как скромная Золушка средь принарядившихся сестер... Необычно:) Такой ярлык напрашивается сегодня по отношению к немудрящей простоте. Посему скачала я книгу да распечатала. Посмотрю, думаю, перед сном, что там за отец такой был. Ведь дивен Бог в ближних наших, причем во всяких. Не раз с этим сталкивалась, а особенно меня в этом утвердила книжка «Люди Церкви, которых я знал» почившего недавно игумена Дохиара архимандрита Григория (Зумиса), где собраны его мемуары о каких-то торговцах, бабушках, неприметных духовниках, многодетных матерях, одиноких крестьянах и прочих немощных мира сего, от чьей святости просто сидишь и навзрыд рыдаешь. Ну так а что такого? Мемуары юродивого:)), фигуры эсхатологической, то бишь нового века со своей логикой и иерархией ценностей, отличной от века нынешнего.

— Смотрит так строго… Кто это? — проходя мимо стола с распечаткой книги, поинтересовался муж. С обложки взирал отец Нил (Яшкин). Взирал так серьёзно, что захотелось выпрямиться.

 

Хороший вопрос. А ведь и правда — кто он? Повествование шло по известным трём точкам: родился — жил — почил… Нам, конечно же, важно, КАК жил. Вера — она вообще суть действие, поэтому в череде дел человеческих «по плодам узнаёшь», кто перед тобой. Страница листается за страницей. «Работал на скотном дворе…», «засыпал на утренней трапезе…», «ездил в скит… заявил, что никуда отсюда не пойдёт… благополучно и смиренно вернулся в Монастырь», «валил лес…», «пёк в печи хлеб…», «сооружал небольшую пристань…» Внешняя жизнь, благодаря вниманию авторов к деталям, описана живо настолько, что невольно вздохнёшь: «Вот и познакомились». Помимо этого, в канву воспоминаний вплетены сокровенные вещи: «делая уже всё для Бога, не мог переступить внутреннюю грань своей любви к Нему» (сделать что-то недостаточно хорошо), очень мало спал, страдал хроническим воспалением лёгких, нормальных досок для сооружения кельи пожалел, потому что для себя, а не для другого, Литургию служил самозабвенно, и вообще постоянно забывал себя, погиб, упокоился. Последние слова книги — о молитвенном правиле. Символично для монаха.

В книге есть ещё один персонаж — это Муромский Свято-Успенский монастырь, который не режет глаз, а тихо выступает фоном жизни о. Нила. Это древний общежительный монастырь, основанный в труднодоступном месте на берегу Онежского озера в XIV веке преподобным Лазарем Муромским, известным святым, в земле Карельской просиявшим. «Стена и прибежище был иноком, чадом твоим духовным, уневестив их Христу, преподобне отче Лазаре, евангельски пожив, обитель Божию, монастырь, сию крепость Церкве создал и братию богомудро наставляя упасл еси, на пажитях нивы Господней к вечному царствию приводя», — сказано об этом в акафисте прп. Лазарю. Т. е. понятно, каких наследников требует такое наследие.

Тема эта ненавязчиво раскрывается в выразительных фотографиях дьякона Константина Селезнёва с точными и глубокими комментариями, которые бережно и очень тактично приоткрывают для читателя неявные для него грани монашеской жизни. Говоря об иеромонахе Ниле, он замечает: «Жизнь его была не менее суровой, чем его успение. У меня нет никаких сомнений, что отец Нил был одним из сильнейших подвижников-монахов в современной России, один из тех, о ком практически никто не знает, потому что они прячутся от мира, чтобы жить с Богом».

И слава Господу, что есть ещё внимательные глаза, чтобы их рассмотреть в мелькании лиц, чуткие сердца, чтобы на них отреагировать и постараться понять, и ум, в Боге укоренённый, который способен породить добрые и весомые слова, чтобы об этом рассказать другим, как это сделали авторы «Воспоминаний об отце Ниле».

Слава Богу за всё! И за эту книжку.

 

P.S. Ну и поскольку мыслю я обычно ритмически и рифмованно, то в голове, на самом деле, пока писала, гуляло следующее:

 

В имени слышно «борись!» — видно, воином быть с рожденья

Повелел Господь человеку, направляя в светлую рать

Своих воинов-черноризцев, путь высокого напряжения —

До победы сквозь поражения — Богом призванных пролагать.

 

Узкий путь утешителен, только тяжек он до кровавого пота

И тернист — пока утвердишься, призадумаешься не раз.

Но Господь не оставит раненых Своей милостивой заботой,

Лишь бы только смирился воин, исполняя Божий наказ.

 

Камертоном по жизни «молись!» выступает денно и нощно.

Сколько в мире исхожено троп — и без Господа ни одной.

Вот родился и жил монах, а потом в мир иной бессрочно

Он отправился, память оставив для молитвы. Вечно живой.

 

 

В общем, как-то так я всё поняла о человеке Муромском…