Экономическое развитие Орловского края в XIII—xv вв.

Рассматривая экономическое развитие территории современной Орловской области в XIII—XV вв., следует прежде всего отметить, что археологическое изучение русской деревни данного периода в целом по стране еще практически не начато. Для нашего края, где отсутствовали крупные города, это особенно актуально. Фактически полное молчание письменных источников скупо дополняется археологическими находками, и тем не менее общие черты хозяйственной жизни наметить вполне можно.

Безусловно, на экономику края оказывали влияние два существенных фактора: географический и геополитический. С географической точки зрения Орловщина представляет собой один из участков перехода от лесной зоны к лесостепи и степи. Это хорошо прослеживается по почвенной карте области. Обратим внимание на процентное содержание характерных для степной растительности черноземов по различным почвенным зонам.

Почвенные          Западная зона   Центральная зона        Юго-восточная зона  Разновидности                             Болховский, Хо-     (Мценский, Корса-    (Новодеревеньковский,                            тынецкий, Знамен-   ковский, Новосиль-      Краснозоренский, Вер-                               ский, Урицкий, Ша-   ский,Орловский,      ховский, Покровский, Ма-                            блыкинский, Дмит-    Залегощенский,        лоархангельский, Ли-                              ровский р-ны)            Свердловский,          венский, Колпнянский,                                                                Кромской, Троснян-  Должанский р-ны)                                                                ский р-ны)  Черноземы  выщелоченные                  0.2%                    3.2%                              29.1%  Черноземы  Оподзоленные                     4.2%                     27.1%                           46.3%

Степные черноземы создавали крайне благоприятные условия для развития сельского хозяйства. Плодородные земли обеспечивали богатые урожаи: в Орловском уезде урожайность ржи составляла сам-17,3 (в Вологде и Белоозере — сам-3, в лучшем случае — сам-5). Посевы ржи на двор составляли 1,5 - 4 десятины (в окрестностях Новгорода — 2 - 3,5 четверти в каждом из трех полей). И тем не менее, в том же Орловском уезде даже в конце XVI в. обрабатывалось лишь около 1/6 наличной площади. И это в то время, когда уже создавалась система крепостей на южной границе централизованного государства, защищавшая население от внезапных нападений степняков. Что же говорить о времени ожесточенных феодальных усобиц Руси раздробленной, с трудом преодолевавшей последствия опустошительного нашествия Батыя.

Здесь в дело вступал геополитический фактор. Замечательный краевед-орловец Г. М. Пясецкий писал: «Столько разных бедствий перенесли на своих плечах наши предки, прежде нежели установилась над ними власть великих князей московских — этих деятельных собирателей Русской земли. Беспрерывные войны уничтожили здесь многие города, тысячами истребляли народонаселение, препятствовали мирным занятиям земледелия и промышленности, поддерживали в народе тревожный, беспокойный характер...» Соседство с Золотой Ордой превращало степные просторы в Поле в буквальном смысле слова. В начале XVI в. «Полем» на Руси называли незаселенные лесостепные и степные зоны, примыкавшие с юга к русским крайним («украинным») городам.

В конце XV в. на Поле хозяйничала Большая Орда, возникшая в XV в. в процессе распада Золотой Орды. Однако это образование относилось к одному из наиболее примитивных татарских государств Восточной Европы как по политической структуре, так и по хозяйственному укладу. Не было городов, и фактически отсутствовала столица. Политическим центром являлись заволжские степи. Основным занятием являлось кочевое скотоводство, однако в южнорусские степи отдельные улусы Большой Орды выходили на кочевья эпизодически и далеко не ежегодно. Предпринимались, впрочем, попытки распахивания отдельных участков земли в степи без основания постоянных поселений.

Но в конце XV в. на Черноземье они не распространялись. А летом 1501 г. после ряда столкновений с крымскими татарами Большая Орда ушла от устья Тихой Сосны к Сейму, чтобы на следующий год потерпеть окончательное поражение от крымского хана Менгли-Гирея. Крымцы, в свою очередь, не стали использовать южнорусские степи для кочевого скотоводства и вообще в каких-либо хозяйственных целях. Для них эти просторы скоро станут своеобразным «проходным двором» в Центральные районы России.

В 1476 г. итальянский путешественник Амброджо Контарини сообщит, что «земля России» начиналась в лесах, недалеко от Рязани, причем местные жители были «в ужасном страхе перед татарами». Степи к югу и юго-востоку от Рязани выглядели совершенно безлюдными.

Защиту от стремительной ордынской конницы искали в лесах, в том числе и в пределах современной Орловщины, где даже в конце XVIII в., согласно Генеральному Межеванию (1778—90 гг.), леса составляли более 90% территории края. Об этом косвенно свидетельствует размещение сыновей князя Михаила Черниговского в Брянске, Новосиле, Карачеве и Тарусе. «Очевидно, — замечает историк М. К. Любавский, — здесь (в верховьях Оки. — К. С.) уже было достаточное количество населения, которое могло прокармливать стольких князей. Это население кроме естественного прироста набралось сюда из пришлого люда, спасавшегося от татарских погромов». В своих новых уделах князья были менее подчинены татарам, чем в южных степных областях, где хозяйничали баскаки.

Однако леса давали не только защиту, но и создавали массу трудностей для ведения хозяйства, и, прежде всего, земледелия. Это были широколиственные дубравы — дубовые, ясеневые, липовые, на песчаных почвах — дубово-сосновые. Сосново-еловые леса, и особенно еловые, в Орловской области довольно редки и встречаются в основном в западных районах. Впрочем, в любом случае приходилось выкорчевывать корни вековых деревьев, чтобы освободить почву под пашню. С помощью плуга и сохи местное население возделывало в основном рожь, хотя сеяли также пшеницу, ячмень и овес. Урожай убирали серпами, молотили деревянными цепами, а зерно мололи жерновами, ручными мельницами.

Судя по археологическим находкам, были известны все основные виды домашнего скота и птицы. Однако скот был малорослым и, видимо, малопродуктивным, что обусловливалось недостаточным количеством выгонов. Поэтому в окружении лесов важное значение имели такие промыслы, как охота, рыболовство и бортничество. Не случайно, когда отряды рязанского князя в 1456 г. сожгли Мценск, наместник мценский и любутский Дмитрий Путятич сетовал: «...люди твои з твоее земьли, в нашои земьли звер бьють, а пьчолы деруть, а по рекам бобры бьють и рыбы ловять, где издавна им входов не бывало, и иные многие шкоды делають».

Ремесло сосредоточивалось в немногочисленных городах, которые, впрочем, подходили под характеристику С. В. Бахрушина: «Для эпохи феодальной раздробленности характерен тип города, не утративший еще черт владыческой усадьбы. Город XIII—XV веков в первую очередь — центр вотчинного княжеского хозяйства и опорный пункт феодального господства над окрестным крестьянским населением...»

К сожалению, о развитии феодальных отношений в Орловском крае в XIII—XV вв. ввиду недостатка письменных источников трудно судить с исчерпывающей полнотой. Однако можно утверждать, что на территории Новосильского княжества существовала традиционная для средневековья иерархически выстроенная ассоциация феодалов («бояр и вольных слуг») во главе с князем. Сами князья владели землями чересполосно, а города делили на части. Они, безусловно, давали земельные владения на вотчинном праве своим боярам. Об этом, например, свидетельствуют факты пожалования сел князьями Федором Львовичем Воротынским и его сыном Семеном. В свою очередь боярин обязан был нести не только личную военную службу, но и приводить с собой отряды своих слуг и людей, живущих на его земле. В 1489 г. московские воеводы под Воротынском «бояр и боярынь много поймали и всих головами семь тысяч повели». Когда в 1489 г. на московскую службу отъезжал Дмитрий Федорович Воротынский, то он «бояр всих и слуг княжих» Семена Воротынского пленил и насильно привел их к присяге, «велел им собе служити». По данным московских разрядных записей, вышеупомянутые князья выходили на поле брани с полками.

Мы знаем, что часть территории современной Орловской области управлялась во второй половине XIV—XV вв. литовскими наместниками (например, Мценск). Они устанавливали свои дани и оброки, но при этом заявляли: «Мы старины не рухаем, а новины не вводим». Кроме того, по мере подчинения Литве северских земель при великом литовском князе Ольгерде (во второй половине XIV в.) вокруг городов Севска и Радощи была образована волость, ставшая личным владением Ольгерда. В ее состав вошли и земли, на которых ныне расположен Дмитровский район. Эта волость управлялась Камеральным ведомством и получила название Комарицкой. Ее жители в качестве феодальной повинности обязаны были поставлять с определенного количества жилых дворов даточных людей для литовских войск. В состав Русского государства Комарицкая волость вошла также на правах личного владения великого князя московского Ивана III. Крестьяне, ее населявшие, оказались на положении дворцовых, и их делами впоследствии управляли чиновники Разряда Большого Дворца.

Пожалуй, только Комарицкая волость отличалась относительным многолюдством. Остальное население края ввиду близости степей и внезапных набегов кочевников было малочисленным. В «Записках о Московии» австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, побывавший в России в 1517 и 1526 гг., отметит: Мценск — болотистая местность, где некогда была крепость, следы которой существуют и поныне. Около этого места до сих пор еще некоторое количество народу живет в шалашах, в случае необходимости убегая в болота, как в крепость». Таким образом, говорить о серьезной защите юга Русского государства накануне XVI в. не приходится.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

- Какие перемены в экономическом развитии орловских земель произошли в XIII—XV вв.?

- Какие факторы, по вашему мнению, способствовали и препятствовали экономическому и политическому развитию края?

Орловский край в XV в.

XV век в истории Орловского края стал продолжением противоборства трех могущественных соперников: Великого княжества Московского, Великого княжества Литовского и Орды. Это время постепенного запустения южных и юго-восточных окраин территории современной области, время их превращения в «Поле» — пустынные лесостепные и степные пространства, примыкавшие с юга к русским крайним («украинным») городам.

Уже в первой четверти XV века происходит резкая активизация татарских нападений. Обратим внимание на хронологию событий в дошедших до нас летописных статьях. В сентябре 1423 г. хан Барак, пройдя по Орловщине, «много зла учинил» Одоеву. Князю Юрию Романовичу Одоевскому совместно с мценским воеводой Григорием Протасьевьм удалось настичь нападавших и отбить полон. Григорий Протасьев был литовским посадником во Мценске, и, когда в 1424 г. хан Кудалдат подошел к Одоеву, Витовт не упустил случая, чтобы показать свою заботу о новосильских князьях, памятуя, конечно, и о необходимости защиты литовских территорий. К великому князю московскому Василию Дмитриевичу спешно отправляются гонцы просьбой: «чтобы посылал помочь на царя». Сам же великий князь литовский срочно направляет против татар воевод и ратников, среди которых находится и Протасьев: «Они же шедши с князем Юрьем, царя Кудалдата били и силу его присекли, а сам царь убежал; а царици поймали, одну послали в Литву к Витовту, а другую на Москву к великому князю; а Московская сила не поспела; тогды убили Когчю богатыря, велика телом». В 1430 г. крупный отряд Айдара пытается взять Мценск, однако после трехнедельной безуспешной осады, вынужден возвратиться в степи.

Непросто складывались отношения и с Литвой. Помощь в отражении нападений кочевников не гарантировала от собственно литовских разорительных походов. Под 1407 г. русские летописи сообщают о взятии и сожжении литовцами Одоева. Тверская летопись конкретизирует события: «Бысть же, яко в перемирие мира не створишася, лету же наставшу, приидоше Литва повоеваша землю Новосилскую и град Одоев огнем попалиша». А в 1415 г. в управлявшийся Литвой Мценск прибыло сильное московское войско вместе с духовенством и с наказом крестить местных жителей, среди которых многие были язычниками.

В сложившихся условиях потомкам князя Романа Семеновича Новосильского приходилось лавировать между Москвой и Литвой, стараясь заручиться поддержкой наиболее сильного соседа. В начале века они в целом придерживались сложившейся при Дмитрии Донском ориентации на князей московских. В договорной грамоте великого князя Василия Дмитриевича Московского с великим князем рязанским Федором Ольговичем от 25 ноября 1402 г. мы встречаем следующую информацию: «А со князем с Семеном Романовичем новосильским и с сорускыми князи так же взяти ти любовь по давным грамотам, а жити ти с ними без обиды, занеже те вси князи со мною один человек».

Еще одно свидетельство достаточно прочных связей между Новосилем и Москвой встречается в Львовской летописи под 1404 г.: «Того же лета жени князь Владимир сына Семиона у Новосильского князя». Московский летописный свод конца XV в. уточняет: зимой 1404 г. князь Володимер Ондреевич жени сына своего у князя Семена у Новосильского князя». Известно также и имя супруги второго сына Владимира Андреевича Серпуховского — Василиса Семеновна. Дата ее смерти не установлена, но в 1462 г. она еще была жива, о чем свидетельствует завещание Василия Темного — «да опосле княгинина живота Василисино, Ногатиньское — моей княгине». Думается, что подобного рода династический союз Новосильского князя со знаменитым сподвижником Дмитрия Донского был еще одной гарантией безопасности, подкрепившей давние дружественные связи с Москвой. Великий князь литовский Витовт в 1425 г. называет князя Одоевского человеком великого князя московского. В начале XV в. и воротынские князья возвратились под руку Москвы.

Однако после 1425 г. Московское княжество вступает в длительный период феодальных усобиц и ослабевает. Для новосильских князей это означает лишь одно: оказаться в одиночестве лицом к лицу с татарами и Великими княжествами Литовским и Рязанским. В результате политическая карта Орловщины практически полностью окрашивается в литовские цвета.

Князь Витовт, решивший летом 1427 г. посетить свои восточные земли, так описывает происшедшее: «Нас встретили великие герцоги из русских земель, которые по их достоинству также называются великими князьями: рязанский, переяславский, пронский, новосильский с их детьми, одоевский, воротынский... и обещали нам верность и послушание, принимали нас везде с большими почестями и дарили золотом, серебром, конями, соболиными шубами».

Впрочем, социально-политического и экономического единообразия на Орловщине за этим не последовало. Во Мценске по-прежнему сидели литовские наместники и действовали литовские дани и оброки. Ситуация с новосильскими князьями сложнее. Они заключали договорные грамоты с великими князьями литовскими, в которых обязывались служить верно, поддерживать внешнюю политику Литвы, выплачивать некое «полетнее». О придворной и гражданской службе при дворе сюзерена грамоты молчат.

С другой стороны, литовский князь должен был держать новосильских князей «в чести и в жаловании», оборонять их, «в земли и в воды не вступатися». Для разбора того или иного судебного дела предусматривался съезд судей двух сторон: литовской и новосильских князей. Целовав крест, должны были судить они «без всякое хитрости, в правду, на обе стороне». Третейский суд короля польского и великого князя литовского Казимира IV предусматривался и в случае трудноразрешимых проблем среди самих новосильских князей. То есть говорить о прямом подчинении новосильских земель Литве не приходится.

К тому же грамоты содержали фиксацию и важнейшей гарантии вольной службы — права отъезда. Лишь в 1459 и 1483 гг. обговаривалась возможность передачи в собственность великого князя литовского выморочных владений в случае бездетной смерти князей новосильского дома: «А коли делом Божьим... над нашыми детьми Бог што вчынить, не будет отродка нашего, ино земли нашой не отступитися от великого князства Литовского». Для Казимира IV при наличии достаточно разветвленного новосильского родословного древа это было слабым утешением.

Таким образом, уделы новосильских князей в составе Великого княжества Литовского остаются достаточно сильно политически обособленными

Причина — их важное стратегическое положение на границе с московскими владениями и корпоративность. Стремясь удержать новосильских князей в сфере литовского влияния. Казимир IV в период своего правления идет на щедрые земельные пожалования. Но договорные грамоты могли действовать лишь при условии выполнения взаимных обязательств, и в 80-х гг. XV в. маятник политической ориентации на Орловщине вновь качнулся в сторону Москвы.

Побудительным мотивом к тому, несомненно, стал поход Ахмата, который решил добиться собственно двух вещей: восстановить ханскую власть над Великим княжеством Московским и наложить на Московию ежегодную дань, иными словами, повторить Батыево нашествие. Для этого он заключил союз с Казимиром IV и «поиде со всеми своими силами мимо Мченеск и Любутеск и Одоев и, пришед, ста у Воротынска, ожыдаа к себе королевы помощи».

Не дождавшись литовской помощи, Ахмат направился к реке Угре и после известных попыток форсировать ее начал отступление, попутно опустошая территории своих союзников. По сообщению Вологодско-Пермской летописи: «А стоял на Угре 10 день, а всего в Литовской земле стоял 6 недель, а градов Литовских пленил: Мченеск, Белев, Одоев, Перемышль, два Воротынска, старой да новой, два Залидова, старой да новой, Опаков, Серенск, Мезыск, Козельск. А всех градов пленил 12, милостью божьего не взя, а волости пленил и полон вывел». Причина столь жесткого отношения к землям литовцев и их союзников летописями также раскрывается: «А на царя Ахмута прииде страх от Бога, и побеже никим же гоним от Угры по Литовской земли, по королеве державе, воюя землю его за его измену».

Что происходит? Литва не выполняет условия договора, не спасает своих союзников от разорения. Северный сосед, московский великий князь Иван III, напротив, «не испугался царя, но, взяв басму — портрет царя, плюнул на него, сломал, бросил наземь и растоптал ногами своими». Кроме того, он заключает союз с крымским ханом и свергает ордынское иго.

Договорная грамота Казимира IV с князьями воротынскими, одоевскими и новосильскими Дмитрием и Семеном Федоровичами и их племянником Иваном Михайловичем, заключенная в 1483 г., безусловно, свидетельствует о нестабильности в верховьях Оки. Оставленные в 1480 г. на произвол хана Ахмата потомки Романа Семеновича Новосильского не могли не задуматься о необходимости новых феодальных отъездов. Все более усиливающееся Московское княжество могло стать или опасным врагом, или сильным покровителем.

Заметим также, что Польша и Литва были связаны династической унией. Так вот, поляки уже при Казимире не оказывали литовцам ощутимой поддержки. Когда же в 1492 г. Казимир умер, династический союз вообще временно (до 1501 г.) был прерван. Литва как противник Москвы и, соответственно, защитница своих союзников оказалась значительно слабее. В итоге выбор исторической судьбы Орловщины был сделан уже на исходе 80-х г. XV в.

У московского великого князя Ивана III, по меткому замечанию Н. И. Костомарова, «...было правилом прикрывать все личиною правды и законности; казаться противником насильственного введения новизны; он вел дела свои так, что полезная для него новизна вызывалась не им самим, а другими». События на верхней Оке на рубеже XV—XVI вв. — наглядное тому подтверждение. Вначале, не желая развязывать крупномасштабные военные действия против литовцев, Иван III начинает разрушать единство новосильских князей, выступая гарантом их прав на феодальный отъезд. Он весьма к месту вспоминает о прежних добрых отношениях, и в то же время удару москвичей подвергаются владения князей Дмитрия и Семена Федоровичей Воротынских. Перед нами не отдельные факты отдельных пограничных столкновений, а сознательно проводимая в жизнь программа присоединения Верхнего Поочья к Московской Руси.

В декабре 1489 г. начинается массовый переход новосильских князей на сторону Москвы. Об их прежней сплоченности говорить не приходится. Так, Дмитрий Федорович Воротынский отъехал к Москве весьма эффектно. Он захватил удел своего брата Семена, казну, «бояр всих и слуг княжих Семеновых поймал и к приязе их силно привел, велел им обе служити». Литовский плацдарм на верхней Оке стремительно рушится. В марте 1492 г. посольство великого князя московского к крымскому хану сообщает, что «государя нашего люди со всех сторон емлют» королевскую землю.

В августе 1492 г. московская рать Федора Телепня-Оболенского обрушилась на ключевые верхнеокские литовские опорные пункты — Мценск и Любутск. Города были взяты, крепости сожжены, литовский наместник Борис Семенович Александров вместе с любутскими и мценскими боярами и другими жителями оказались в «полоне». «За их неправду», — утверждает летописный свод 1497 г.

В конце концов неспособность Великого княжества Литовского военным путем добиться удовлетворения своих претензий определила судьбу новосильских князей. 5 февраля 1494 г. мир между Московским Великим княжеством и Великим княжеством Литовским был подписан. Из текста договорной грамоты следует: «А князи новоселскии, и воротынскии, и перемышльскии, и белевскии вси твои, великого князя Ивана, и твои детей, и з своими отчизнами, к вашему княжеству. А мне, великому князю Александру, в них и в их отчины, и што к их отчинам потягло, не вступатися ничим; и не обидети, и не приимати их с их отчинами».

Вышеназванные князья пополнили формирующуюся при московском дворе прослойку служилых князей. Служилое княжение рассматривалось как наследственная вотчина. Обусловливалось это княжение несением службы, и прежде всего военной, московскому государю. Служилый князь в отличие от удельного не имел даже формальных прав на занятие великокняжеского престола и до середины XVI века, как правило, не входил в состав Боярской думы.»Тем самым их политическая роль постепенно, по мере укрепления престижа Русского государства уменьшалась», — отмечает А. А. Зимин.

1494 год — важная, но не окончательная веха в истории перехода Орловщины в состав Московской Руси. Западная часть Орловского края и Мценск еще удерживались литовцами, однако Иван III не собирался останавливаться на достигнутом. Пограничные конфликты не затухают. Уже в августе того же года жители Мценска жалуются на князей Одоевских и Белевских, которые «многие побили, а иных и до смерти позабивали». В марте 1496 г. литовский посол постарался представить веские доказательства враждебности новосильских князей. Дело в том, что Мценск подвергся нападению «многих людей» из Белова, учинивших «много шкоды» мценским волостям. В ходе преследования нападавших удалось захватить в плен одного человека. Пленника послали к Ивану III для расследования.

И в Литве, и в Москве понимали, что решающее столкновение на верхней Оке — дело ближайшего времени, что и подтвердилось в 1500 г. Московские войска заняли Брянск, Серпейск, Стародуб, Гомель, Любеч, Мценск, Рыльск. Великий князь литовский Александр Казимирович терпел одно поражение за другим и весной 1503 г. пошел на заключение шестилетнего перемирия с Москвой. В 1509 г. последовал еще один договор, согласно которому Иван III «...Новосильских князей, и Одоевских, и Воротынских, и Белевских... и со их вотчинами, написал в свою сторону». С учетом того, что Мценск уже являлся русским городом. Орловский край оказывался под контролем великого князя московского. Начинается эпоха его развития в составе Русского централизованного государства.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

- Какие события XV в. являются доказательством активизации татарских нападений?

- Какую политику в отношении орловских земель проводили литовские князья? Какие цели они преследовали?

- Почему 1494 год считается важной, но не окончательной датой перехода орловских земель в состав Московской Руси?

Документы

Из «Хрестоматии по истории Орловского края», с. 22