Мистическая Прага Майринка в романе «Голем»

       Густав Майринк родился в 1868 году в столице Австро-Венгерской империи как внебрачный сын барона Карла Ванбюлера и актрисы Марии Майер. В 1883 году, в связи с театральной карьерой матери, был вынужден переехать жить в Прагу, где и остался без малого на 20 лет. И этот город стал ключевым в жизни Густава - в возрасте двадцати четырёх лет с будущим писателем произошёл мистический инцидент, описанный в рассказе «Лоцман» и послуживший основой для завязки сюжета романа «Голем». В день накануне праздника Успения Богородицы молодой человек собирался покончить с собой (и даже специально для этого приготовил револьвер), но в последний момент странный шорох под дверью привлёк его внимание. Некто просунул Густаву брошюру с лаконичным названием «Жизнь после смерти», тем самым ошарашив и сбив с мысли о наложении на себя рук. Инцидент стал первым толчком к последующим увлечениям Майринка, в круг которых входила мистика, оккультные науки как Запада, так и Востока, каббала, йога и многое другое в том же духе. Весь этот набор сильнейшим образом повлиял на мировоззрение писателя, сюжет его будущих произведений и, возможно, биографию. Отсюда становится понятно, почему Прага, полнее всего описанная писателем в его дебютном романе «Голем», является городом готическим и мистическим, существующим одновременно в двух ипостасях (и как обычный город, и как воплотившаяся в реальность легенда).

       По моему предположению, главной темой романа «Голем» является тема двойника-антипода. Практически у каждого персонажа здесь есть двойник (порой, не один): у рассказчика это главный герой, Атанасиус Пернат, у Перната - множество, самый простой Голем, у архивариуса Шемайи Гиллеля - старьёвщик Аарон Вассертрум, у Вассертрума к тому же - студент-чех Иннокентий Харусек, у дочери Гиллеля Мириам - Ангелина и Рыжая Розина и т.д. Даже байки Цвака подходят под эту систему - благороднейшему, но спившемуся юристу Гульберту противостоит «перевоспитавшийся» маньяк Бабинский. Поэтому логично, что и у мест, как у частей такого персонажа, как Прага, в романе должны быть свои двойники.   

        Первым таким противопоставлением является соотношение районов города. Большая часть произведения происходит в Еврейском квартале (сейчас - Йозефов, чешск. Jozefov), составной части Старого города (чешск. Staré město), но в главе «Снег» Атанасиус Пернат встречается с Ангелиной на другой стороне Влтавы, в районе Градчаны (чешск. Hradčany), составной части Нового города (чешск. Nové město). Еврейский квартал, как становится понятно по ходу сюжета романа, во время жизни Перната являл собой еврейское гетто в центре Праги, был, мягко говоря, районом крайне низкого уровня. Дома там смотрятся неуютно и убого, «без всякой цели»: «К низкой, жёлтой каменной стене, единственному уцелевшему остатку старого длинного здания, прислонили их два-три столетия назад как попало, не принимая в соображение соседских построек. Тут кривобокий дом с отступающим назад челом; рядом другой, выступающий, точно клык». Но всё же главному герою комфортнее находиться в знакомом и привычном Старом Городе, чем в более элитном (в прямом и переносном смысле) Новом Городе. В Градчанах Атанасиус становится более нервозным, что передаётся автором с помощью характерных для такого состояния выражений, по типу того, как после закрытия двери персонаж «услышал вздох дверной обшивки». Герой также отмечает, что на другой стороне Влтавы в небе было очень много птиц, и этот факт важен хотя бы тем, что в романе животные отсутствуют подчистую, кроме одной собаки после выхода Перната из тюрьмы.

       В Градчанах же, точнее на улице Алхимиков в Пражском Граде, Атанасиус Пернат в первый раз находит «Дом у последнего фонаря», ставший в последствии его постоянным пристанищем. И таким образом в романе появляется ещё одна пара мест-двойников: «Дом у последнего фонаря» и дом на Старосинагогальной улице, то есть места из мистической стороны Праги, существующие только в легендах местных жителей. В сама деле, схожесть обоих домов удивительна: оба являются частью пражского фольклора, оба закрыты для любого встречного и открываются исключительно для Творцов, т.е. для Перната и рассказчика-писателя (образ самого автора), оба находятся одновременно и в нашем, и некоем ином мире, оба становятся местом появления важнейших мистических существ (в «комнате с решетчатыми окнами» появляется Голем, а в доме на улице Алхимиков, по словам Прокопа, «должен поселиться человек... точнее сказать, Гермафродит. Создание из мужчины и женщины») и т.д. Наибольшая разница между ними состоит в «красоте прихожей», ведь в дом на Старосинагогальной улице Пернат попал через старую заброшенную систему подземных переходов, а на «Дом у последнего фонаря» наткнулся случайно при прогулке по Пражскому Граду.

       Последним ключевым «дуэтом мест» романа является квартира Атанасиуса Перната и тюрьма. Связаны они, прежде всего, тем, как много времени персонаж пробыл в каждом из них и как сильно проведённое там время сказалось на Пернате или на его мире. Квартира главного героя символизирует этакий привычный и обжитой уголок в неуютном месте (Еврейском квартале), но в ней же персонаж костенеет, страдает от безделья и отсутствия сложной работы. А тюрьма, как полная противоположность, с самого начала настроена к Атанасиусу отрицательно, но способна предоставить ему важные уроки в лице лунатика Ляпондера. Несомненно, столь удачное противопоставление двух мест Густав Майринк взял из собственного жизненного опыта (2.5 месяца за решёткой по ложному обвинению в мошенничестве).

       Если брать систему двойников-противоположностей, изложенную выше, за главенствующий принцип создания «Голема», то сюжет произведения, предельно упрощая, в виде метафор рассказывает, как Художник совершает путь от начала своего творчества до вершины, пика и, наконец, шедевра. Но на этом пути он, по мысли Майринка, должен отказываться от физиологических наслаждений в пользу духовных (выбор Мириам, а не Ангелины), помогать торжеству справедливости (выбор Харусека, а не Вассертрума) и уметь нести ответственность за свой выбор, углубляться в познании истин вместо «плавания на поверхности» (выбор Гиллеля, а не Прокопа). Иными словами, «Голем» повествует о том, как тяжела жизнь Гения, но что в конце концов в дверях горящего здания появится его Творение с Короной на голове.

Параллели

       В процессе работы над данным исследованием я обнаружил наличие определённых закономерностей в рассматриваемых произведениях. В ходе исследования я преимущественно обращал внимание на сюжетную основу романов, помогающую авторам отразить образы описываемых ими городов, поэтому не мог не отметить общие черты некоторых произведений. Наличие определённых общих черт можно объяснить, если прибегнуть к помощи истории. Другие же малообъяснимы и, по моему предположению, связаны с тем, что писатели рассматривали описываемые ими города со своей точки зрения, которые порой у похожих людей совпадают.

       Так, простым для объяснения является характеризующий образ не только места, но и времени факт наличия в романах писателей-пражан (Ф. Кафки и Г. Майринка) описания полицейского произвола, отсутствия законности и справедливости в суде и общих проблем с законом. В «Големе» часть романа, отведённая на заключение Атнасиуса Перната в тюрьме, является наиболее реалистичной частью произведения (т.к. Майринк имел собственный опыт двухмесячного заключения под стражей по ложному обвинению в начале 1900-х годов), весь сюжет «Процесса» посвящён именно этой теме и образно раскрывает всю судебную систему Австро-Венгерской империи того времени. Более того, в романе чешского писателя Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» главный герой также сталкивается со злоупотреблениями суда и внутренней разведки. Очевидно, что на исходе своего существования в составе Австро-Венгерской империи жители Праги испытывали проблемы с защитой своих прав от произвола внутри государственного аппарата, что и было отражено во всех вышеперечисленных книгах.

К малообъяснимым параллелям в произведениях я могу отнести мнение писателей об описываемом городе. По этому признаку в один ряд можно поставить «Преступление и наказание» и «Процесс», ведь оба автора не любили те города, о которых идёт речь в романах. Достоевский и Кафка описывают Петербург и Прагу соответственно исключительно в мрачных тонах, рисуя образы тёмных подворотен, неприветливых фасадов, удушающих внутренних пространств и мрачных жителей, от которых можно ожидать чего угодно.

Этой «мрачной» паре авторов противопоставлена более жизнерадостная, при этом исполненная мистицизма пара Андрея Белого и Густава Майринка. Эти писатели хотели не опорочить описываемые города, а, наоборот, возвысить, показать, что традиция изображения Праги и Петербурга в исключительно тёмных тонах не имеет под собой объективных обоснований. Поэтому авторы изобразили города с самых разных точек зрения: от дворницкой до сенаторского особняка в «Петербурге» и от еврейского гетто до наиболее элитного района Праги в «Големе».  

       В этом сравнении интересен тот факт, что если Прага Кафки вполне схожа с Прагой Майринка, за тем лишь исключением, что первая слегка мрачнее второй, то Петербург Андрея Белого и Петербург Фёдора Михайловича Достоевского - это два абсолютно разных города, повторяющиеся элементы в которых кажутся скорее случайностями, нежели общими точками одного и того же места.

Выводы

       Проанализировав и сопоставив литературные источники, было выяснено, что,

1) Образы Петербурга и Праги в литературе конца девятнадцатого - начала двадцатого века крайне схожи и преимущественно представляют города готические;

2) Образы городов в литературных произведениях соответствуют тому мнению, которое сформировали авторы этих произведений относительно описываемых мест;

3)  Образ Праги Густава Майринка столь же схож с Петербургом из одноимённого произведения Андрея Белого, сколь схож образ города из «Преступления и наказания» с образом из «Процесса»;

4) В начале двадцатого века писатели стремились не только расширить, но и слегка изменить устоявшийся взгляд на образы столиц Чехословакии и Российской империи;

5) Образ города в мировой художественной литературе эволюционировал ещё с произведений Античности, но окончательно сформировался как важная часть повествования лишь к началу двадцатого века.

       Образ места происходящих событий, в том числе города, выполняя одновременно и повествовательную (как отражение сюжета), и описательную (как мизансцена) функцию, на протяжении последних двух столетий развивается крайне эффективно, но пик написания произведений с ярко выраженной ролью города по какой-то причине выпал на 1908-15-е года, ведь в это время: был опубликован «Петербург» (1914 год), работа над которым велась с 1910-11, вышел «Голем» (1915 год), наброски которого автор обдумывал ещё с 1908-го года, был дописан «Процесс» (1913-15 года), который, правда, не будет опубликован при жизни автора.

В эти же годы в Российской империи набирало обороты книгопечатание, поэтому «силуэт», «контур» Петербурга из «Преступления и наказания» сильно довлел над всеми образованными людьми России того времени. Это «моральное давление» со стороны Достоевского возымело свой эффект, породив на свет своего рода антипод мрачным питерским трущобам Фёдора Михайловича - «Петербург» Андрея Белого, в котором писатель постарался отразить все самые яркие, впечатляющие черты столицы.  

        А вот образ Праги в мировой литературе до начала двадцатого века практически отсутствовал, из-за чего вызывает удивление тот факт, что в одно и то же время Прага была написана в тёмно-серых тонах Францем Кафкой и в ярких, разнообразных окрасках Густавом Майринком. Стоит заметить, что Франц, по словам его близкого друга Макса Брода, читал «Голема» и отзывался о романе в том ключе, что книга хорошо раскрывает образ старого Еврейского квартала, который молодой писатель застал будучи ребёнком. Больше же свидетельств похвал других аспектов романа от Кафки нет - это значит, что автор «Процесса» при чтении наибольшее внимание обратил на самую мрачную сторону произведения, не разглядев её двойника, о котором я уже писал выше. Даже из этого умозаключения становится ясно, как друг Макса Брода относился к своему родному городу, что подтверждает создаваемый «Процессом» образ Праги.

 

 

Библиографические источники:

 

1. Белый, А. Петербург / А. Белый. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. - 448 с.

2. Гарсиа Маркес Г. Море исчезающих времён / Г. Гарсиа Маркес; пер. с ипс. под ред. В. Андреева. - СПб.: Азбука-классика, 2005. - 928 с.

3. Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание / Ф.М. Достоевский. - М.: Издательство «АСТ», 2018. - 544 с.

4. Кафка, Ф. Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе / Ф. Кафка; пер. с нем. Р.Я. Райт-Ковалевой, М.Л. Рудницкого. - М.: Издательство «Эксмо», 2015. - 704 с.

5. Кафка, Ф. Превращение / Ф. Кафка; пер. с нем. И. Татариновой, С. Апт, Ю. Архипова, В. Станкевич. - М.: Издательство «Эксмо», 2018. - 256 с.

6. Майринк, Г. Голем / Г. Майринк; пер. с нем. Д. Выгодского. - СПб.: Азбука-классика, 2005. - 336 с.