Светланой Борисовной Вильмовой

О войне написано много рассказов, стихов, песен. Но, пожалуй, никогда не наступит то время, когда можно сказать, что все уже сказано. Сказать все не удастся никогда. Многих, прошедших через военные испытания, уже нет среди нас. Тем весомее и дороже живая память очевидцев тех событий. Это дети, рождённые с 1927 по 1945 годы. Дети войны - последние свидетели того лихолетья, которое навязали нам фашистские захватчики. Сколько бо-ли, слез и отчаяния выпало на их долю! Война искалечила тысячи детских судеб, отняла светлое и радостное детство.
    Моя мама - Седунова Валентина Викторовна, в девичестве Полуяктова, - родилась в феврале 1937 года и росла в большой и дружной семье. Услышав название деревни, в которой жила мама, многие улыбнутся. Деревня Колба-са. Да, была такая деревня на правом берегу речки Шовеньги в Спасском сельсовете. Большая, 46 дворов до войны, с широкими улицами и добрыми людьми. Сейчас вряд ли кто вспомнит, где находилась - все заросло кустар-ником. Только на спутниковой карте можно разглядеть еле заметные напра-вления улиц. Да и то, если бывал когда-то в этой деревне.
Отец мамы, мой дед, Полуяктов Виктор Васильевич, был человеком строгим. Любил порядок во всем. Слушаться его нужно было беспрекослов-но, а то можно было и ложкой по лбу получить, если в чугун за щами рань-ше его ложку сунешь. Дед рано осиротел: когда ему было 16 лет, в один год от болезни умерли его родители. Нужно было заботиться о хозяйстве и под-нимать свою сводную сестру Наташу. Друзья посоветовали ему жениться. Выбор пал на сестру друга Ольгу - мою будущую бабушку. В 1924 году со-стоялось их венчание в церкви села Спасское. Потом один за другим роди-лись шестеро детей - 2 сына и 4 дочери. Чтоб прокормить большую семью, нужно было много работать. Именно за умение работать, ответственность деда назначили председателем колхоза «Коминтерн». Сам работать любил и другим спуску не давал. Делать умел все: надо - косу смастерит, грабли или чунки сделать - тоже невелика задача. Так и жили.
     Весной 1941 года перевели деда на работу в Устье. Но бабушка, Ольга Алексеевна, ехать туда отказалась. Тогда дед решил построить новую избу. Семья перебралась в пустующий домик в деревне, а дед раскатал старый дом на бревна. Но новый построить не успел - началась война.
    Дед получил повестку сразу, и 23 июня должен был прибыть в военко-мат. Он прошёл 50 км из Устья пешком, чтобы проститься с семьей. Бабуш-ка плакала, а маленьким детям было невдомек, куда уходит их отец. Моя мама думала, что фронт - это какой-то город. Наутро она уже не увидела отца - ушёл ночью обратно в Устье.
   Вологодскую область по потерям населения часто сравнивают с Белоруссией, хотя военных действий на территории области не было. Но область кормила 3 фронта - Ленинградский, Волховский и Калининский. На ее территории находились предприятия, которые обеспечивали фронт необходимой продукцией. Сюда шли поезда с ранеными, с ленинградцами. Население отдавало последний хлеб, чтоб обеспечить фронт. А сами голодали. Четверть населения области погибла от голода во время войны. Хотя официально таких цифр нет - есть умершие от различных кишечных заболеваний.
В военную пору всем было несладко. В том числе, и маминой семье. Когда забрали корову, стало очень тяжело: стали одним из другим умирать дети. Первой умерла Зоя. Ей было 15 лет на начало войны. Худенькая, болезненная, она потихоньку своей долей еды подкармливала малышей. Ближе к зиме слегла и уже не встала. Потом умерли малыши: пятилетний Влад, а следом Шура, двух с половиной лет. Мама смутно помнит их похороны – ей самой было четыре года в 1941 году.
Запомнила, как умирала одиннадцатилетняя Ангелина. «Лежит на кровати (встать уже не могла), а я сижу около неё и играю. Ангелина говорит: «Ой, Валька, ты бы знала, как я есть хочу, так сил прямо нет!» Я ей и говорю: «Сейчас есть будем - мама головишную кашу (каша из пустых головок льна) варит». Побежала на кухню посмотреть. А мама мне говорит: «Иди, зови  Ангелинку есть». Бегу за Ангелиной, зову ее, а она молчит. Стала ее за руку трясти - не просыпается. Я к маме бегу, кричу, что Ангелина уснула и не просыпается. Мать поняла, что произошло. Меня накормила и отправила к соседям. Похороны я уже не помню».
К осени 1943 года в семье вместо 6 детей осталось только двое - шестнадцатилетний Сергей и шестилетняя Валя, моя мама. Чтобы хоть как-то подкормить детей, бабушка решилась ночью пойти пособирать на колхозное поле колоски. Насобирала 1,5 кг. Кто-то увидел. Донесли. Бабушку с Сергеем вызвали в Устье.
Мама осталась одна - с запасом еды на 2 дня (ее мать была уверена, что через 2 дня вернётся домой), запасом дров тоже на 2 дня. Дни прошли, но никто домой не вернулся: по решению суда бабушке «за колоски» дали 1,5 года тюрьмы, Сергея отправили учиться в ФЗО. Девочка осталась одна - в пустом доме, без еды. Мать в тюрьме, отец на фронте, и шестилетняя малы-шка пошла по деревням просить милостыню. Валенок не было – единствен-ные валенки остались у бабушки. Обвязала ноги портянками и пошла от до-ма к дому. Люди отогревали ее на печи, кормили, жалели, но оставить не могли - сами голодали. Конечно, были и такие, которые за краюху хлеба просили девочку частушки спеть да сплясать (из этических соображений я не стану называть фамилии - Бог им судья). В одном из домов дали рукави-цы на ноги, привязали верёвками галоши к ногам, чтоб ноги не отморозила. Я думаю, что не нужно объяснять, какая погода стоит на Вологодчине в ок-тябре - ноябре. Только одного не могу представить, как шестилетняя девоч-ка ходила по деревням собирала милостыню в течении двух месяцев по мо-розу В РУКАВИЦАХ НА НОГАХ!! И выжила!
В одном из домов маму научили, что нужно идти к председателю сель-совета просить, чтоб отправили в детский дом, и не уходить, пока не отпра-вит, что она и сделала. Председатель сельсовета Баженов жил со своей же-ной Лидией и тещей. Детей у них не было. Бабушка была жалостливая – на-кормила, согрела девочку. Мама рассказывает: «Председатель приходит с работы, а я на печи сижу. Но ничего не сказал. Он с работы приходит, а я опять с печки на него выглядываю. Почти две недели так у них и прожила, потом меня в детский дом в село Заднее отправили».
В детском доме жили дети-школьники. Маме было 6 лет, в школу ещё не ходила. Поэтому во время уроков ее просто усаживали рисовать. В детской памяти сохранились самые яркие моменты. Вот один из них: «1 сентября 1944 года к мальчику, эвакуированному из Ленинграда, приехал отец. Военный летчик. За время блокады его жена и дочь умерли от голода, а сына успели вывезти, и он оказался в нашем детском доме. Отец разыскал мальчика и приехал. Мы окружили летчика и начали спрашивать: «Дяденька, дяденька, а скоро война закончится?». Он нам отвечает: «Скоро! Вот ещё несколько раз слетаем и закончится». Уехал, а через месяц на него пришла похоронка».
Почти год мама провела в этом детском доме, пока ее не забрал вернув-шийся из госпиталя отец. Дед вернулся в 1944 году, у него были  ампути-рованы обе ноги. Первоначально на одной ноге был сохранен коленный су-став, на другой ампутация была выше колена. Дед соорудил себе протезы и при их помощи передвигался. Он не мог сидеть без дела - стал строить дом. Старый до войны раскатал, а построить не успел. Привязывал себя ремнями к бревну и тюкал топориком. Сделает и ждёт, когда люди мимо пойдут. Люди подойдут, бревно ему закатят - дед снова за работу. Так потихоньку при помощи всей деревни и поставил дом. Раны воспалились, гангрена пошла выше. Деда отправили в военный госпиталь в Вологду на вторую, а потом и третью операцию, в результате которых бедренные кости были почти пол-ностью удалены на обеих ногах. Протезы уже были не нужны, он передви-гался на доске с колесиками, а где и просто на руках.
День Победы мама не запомнила. Осознание, что война закончилась, пришло позже, когда с фронта стали возвращаться односельчане. Вернулись немногие. До войны в деревне Колбаса было 46 домов. Почти из каждого уш-ли на фронт мужчины, а вернулись только четверо - Мохов Михаил, Баранов Михаил, Рябинцов Михаил и мой дед. Колхозу нужны были мужские руки, поэтому без отпуска мужчины включились в уборку урожая. Дед тоже работал в колхозе. Во время уборки урожая трудился на жнейке, потом на конной косилке: привязывал себя ремнями к сиденью косилки и убирал хлеб. В августе 1945 года его фамилия была внесена на районную Доску Почета. В качестве премии дали корову. Мама вспоминает, как к деду приехали домой представители района. «Привезли медаль, которую отец не успел получить на фронте, и бордовую нейлоновую рубаху - мне потом из неё платье сшили, в школу в нем ходила. А ещё круглые шоколадные конфеты - я таких никогда не пробовала, даже брать боялась! По форме очень уж они напоминали овечий навоз. Когда распробовала, мне разрешили угостить деревенских ребятишек, и я долго смеялась, видя, с какой опаской они также брали эти конфеты».
Дед ничего не рассказывал о войне, хранил в себе весь этот военный ужас. Только когда приходили его друзья-однополчане, мама слышала их рассказы. Александр Мохов из д. Заовражье, Павел Добряков из д. Петрово служили с дедом вместе. Павел Власов из д. Леваши, Павел Кудряшов из д. Вепри служили в другой части. Приходил Николай Семёнов из д. Дергяево. Он был в плену 3 года, был водителем и возил какого-то немецкого началь-ника по окопам на передовую. Это было на Брянщине. В одну из поездок перед последним постом он убил немца молотком в висок. Когда на посту остановили, сказал, что начальник спит. Сел в машину и быстро поехал в сторону леса. Сзади немцы стреляют, впереди - наши партизаны. Стал кри-чать  нашим, что свой. Машина заглохла. Бросил машину и пополз в сторону наших. Ночью привязали к машине трос и вытащили её. У убитого немца оказались важные документы - именно они впоследствии спасли солдата от лагерей. До конца войны Николай Семёнов воевал в составе партизанского отряда.
     Ещё приходил к деду Африкан Куликов из деревни Ступино. На фронте он служил радистом. Во время бомбежки его завалило землей. Над поверхностью осталась только его кисть руки. Мужчина шевелил пальцами, чтобы увидели, что он живой. Увидели санитары и откопали его. Его, контуженного, отправили в госпиталь. Вернулся домой инвалидом - ходил боком. Рука действовала, а ногу приходилось все время подтаскивать. Врачи сказали, что нужно разрабатывать ногу, больше ходить. Для того, чтобы сходить в магазин, мужчина надевал веревку на шею, привязывал к ней санки, брал костыли и так, боком, передвигался.
Все они приходили к деду, договаривались на определенный день о встрече и собирались. Сидели и говорили о войне. Много говорили, а мама слушала. Один из рассказов глубоко потряс девочку. «Отец рассказывал друзьям: «Когда стояли на окраине Ленинграда, голодно было всем – голо-дали не только люди, но и лошади. Не хватало овса. И вот идёт лошадь – обессилевшая, еле ноги переставляет от голода. А за ней вереницей тянутся люди. Лошадь упала, а эти люди набрасываются на неё и, ещё живую, начинают резать на куски. Мясо кто за пазуху прячет, а кто и так прямо есть начинает...»
Весной 1946 года бабушку снова посадили. За 2 ведра гнилой картошки. В колхозном погребе помёрзла зимой картошка – то ли по халатности кто не закрыл, то ли по другим причинам. Выгребли целую кучу и выкинули. Вот этой гнилой картошки и набрала бабушка 2 ведра - нужно было что-то есть. Дали 2 года. Мама осталась вдвоём с дедом, который в очередной раз вернулся из госпиталя: с осени начал болеть и долго был на лечении. Госпиталь не помог. Вдобавок дед простудился, когда убирал в хлеву навоз. Началась пневмония. «Помню, лежит на печи, а меня просит, чтоб я снегу принесла. Как умер - не помню и где похоронен - не помню. Хоронила вся деревня да дядя, брат матери Дмитрий Кулаков».
Я тоже помню его: приходил к нам маму, свою племянницу, навестить да с сестрой повидаться (бабушка жила с нами до самой смерти). Огромный, высокий, с незаурядным чувством юмора, добрейшей души человек. Зани-мался сапожным делом. Дома его звали просто - Митя Кулачонок. Он был не просто родственником, но и другом деда.
После смерти отца Валя снова попала в детский дом, но уже в в селе Старом, где проучилась с 3 по 5 класс. Когда мать забрала ее оттуда, Валя пошла «в няньки». Долго работала в деревне Ульяновской, в Устье, Кириллове. Вспоминает, когда в 1953 году умер Сталин, вся страна была в трауре  три дня. Мама была в то время в Кириллове. Вернулась домой, стала работать в колхозе: возила молоко на маслозавод в Никольское, тресту на станцию Харовскую. Недолго была на лесозаготовках. Там много было людей, в том числе приехавшие из Украины. Маме запомнился Василий (фамилии она уже не помнит), 23- летний парень, живший во время войны в оккупации в Украине. Он рассказывал о том, как издевались фашисты над местным населением. В соседней деревне, рядом с той, где жил Василий, немцы сожгли все дома, чтоб люди не помогали партизанам. Пригнали всех на большое поле и заставили рыть канавы и землянки. По все краям поля установили вышки с пулеметами и стреляли по всему, что шевелилось над краем бруствера канав и у землянок. Из родной деревни Василия всех жите-лей немцы согнали в поле и заставили вырыть две огромных траншеи. При-везли две машины наших пленных, выгрузили их и поставили перед тран-шеями. Местное население заставили смотреть. Взрослые закрыли собой де-тей, но те забирались у них между ног и смотрели. Немец вытащил из мест-ных мать с дочерью. Девочке дали в руки автомат и приказали стрелять в мать. Но девочка развернула оружие в сторону немцев и выстрелила в них. Немцы начали стрелять, а взрослые кричали: «Бегите! Бегите!» Василий с немногими детьми успел добежать до леса и спрятаться.
Долгое время мама работала телятницей в Спасском. В 1958 году вышла замуж за моего отца Седунова Бориса Сергеевича. Родила шестерых детей. Мама награждена двумя «Медалями материнства» 1 и 2 степени.
В начале 1975 года наша семья переехала в с. Бережное. Мама стала работать дояркой, была передовиком производства. В 1975 году ей присво-ено звание «Ударник коммунистического труда», а в 1977 году ее фамилия была занесена на областную Доску Почета.

У войны нет лица, возраста, пола и национальности. Война ужасна для всех. Когда мы говорим о Великой Отечественной войне, вспоминаем о 27 миллионах погибших советских граждан. Из них около 11 миллионов – солдаты, а остальные - старики, женщины и дети... Статистика умалчивает о том, сколько погибло детей. Таких данных просто нет! Они хлебнули горя полной чашей, может быть, слишком большой для маленького человека.
В этом году мы отмечаем 75- летие Великой Победы! В каждой семье свой  герой, и мы должны о нем помнить и сказать своим детям, чтобы тоже пом-нили! Потому что, пока жива память, живы и мы с вами.

P. S. Валентина Викторовна умерла 28 марта 2021 года в деревне Овригино Усть-Кубинского района.

 

   

 

Седуновы Борис Сергеевич и  Валентина Викторовна с внуками.

 

 

Семья Седуновых.

 

Семенова Вера Николаевна

(28.12.1934г. -27.07.2018г.)

Родилась в д. Острилово Сокольского района в многодетной семье, была последним, седьмым ребенком. Когда началась война, Вере исполнилось 7 лет. Когда в деревне узнали о начале войны, все заплакали, понимали, что случилось что-то страшное.

Всех мужчин семьи - отца и трёх братьев -  забрали на фронт. Дома у мамы остались три дочери. «Перед глазами стоит картина, как мама упала на траву и долго-долго рыдала. С рассвета до темноты все в деревне трудились. Жали серпами, молотили вручную молотилом, женщины таскали на себе бороны. Я ходила с мамой сушить овин, до сих пор помню, как было холодно по росе босиком бежать домой, - вспоминает Вера Николаевна. - Всё отборное зерно сдавали государству, себе оставляли по 200 граммов жмыха за один трудодень. В больших количествах выращивали лён, обрабатывали вручную. Зимой мы с сестрой таскали  в тяжёлых, обледенелых деревянных ведрах воду. Питались травой: крапивой, макавушками, благодаря этому не умерли с голоду. Мама пекла лепёшки из крапивы и макавушек, заваривала кашу: истолчёт крапиву, под самовар поставит, заварит и едим.

Очень ждали писем - «уголков-треугольников», радовались всей деревней друг за друга, если получали хорошую весточку, и плакали вместе, получая похоронки.

Помню, как узнали о победе. Был солнечный день. Сестра бежала из сельсовета, махала платком, и так от деревни к деревне, пока всех не оповестила. Все плакали, обнимались, плясали.

В нашу семью, слава Богу, не пришло похоронок, все мужчины вернулись домой, но с ранениями, тятя и брат - на костылях. Ещё не один год после войны люди жили плохо.

С 1950 года живем в Устье. С 16 лет началась трудовая деятельность. Три года плела кружево в кружевной артели и 40 лет трудилась в промартели, хотя ее множество раз переименовывали, в должности швеи-закройщика.

Спичкина Екатерина Ивановна

(24.11.1914г.-22.01.1983г.)