Опричнина. Историография проблемы

Опричнина (1565-1572), ее основные события и историография

а) Основные события Опричнины

В обстановке военных поражений на ливонском фронте происходит резкое изменение политического курса в стране. В декабре 1564 г. Иван Грозный выехал на богомолье в Троицкий монастырь, а затем неожиданно уехал в старинное охотничье великокняжеское село — Александрову Слободу, откуда в январе 1565 г. его гонец К.В. Поливанов привез в Москву две царских грамоты. В первой грамоте, адресованной митрополиту Афанасию, Боярской Думе и Освященному Собору, содержался богатый список «измен и неправд» всех князей, бояр и духовенства. Во второй же грамоте, адресованной всему посадскому люду Москвы, говорилось о том, что Государь «гнева на нн\ не держит и опалы никоторые не кладет». Под давлением растроганных москвичей в Александрову Слободу было тут же направлено представительное посольство в составе двух архиепископов — Пимена и Никифора и трех влиятельных бояр — князей И.Ф, Мстиславского, И.Д. Бельского и П.М. Щеня- тева. Во время переговоров с визитерами царь дал согласие вернуться в Москву, но лишь при выполнении следующих условий: 1) он получает право без согласия Боярской Думы казнить всех бояр, заподозренных в государевой измене, и 2) учреждает царскую Опричнину.

Сам термин «Опричнина» происходит от старинного русского слова «опричь», то есть кроме. В Древней Руси опричниной традиционно называли ту часть княжеского домена, которую после смерти князя выделяли его вдове «опричь» всех остальных земель. На сей раз «опричь» всей земли Российского государства выделялась территория царской Опричнины, в которую вошли: 1) все русские уезды на границе с Литвой (Можайск, Вязьма, Белев, Козельск), 2) территории с давно и хорошо развитым феодальным землевладением (Суздаль, Ростов, Переяславль) и 3) северные промысловые города и уезды (Вологда, Старая Русса, Поморье, Устюг Великий). Та территория государства, которая не вошла в царскую Опричнину, стала называться Земщиной, и управление ею было возложено на «семибоярщину» или земскую Боярскую Думу во главе с князьями И.Д. Бельским, И.Ф. Мстиславским и И.П. Челядиным-Федоровым. Таким образом, в стране фактически сложилось классическое двоевластие: существовало две Боярских Думы (земская и опричная), два Государевых Двора, две системы Приказов, два войска и т.д.

Одним из первых мероприятий опричных властей стало формирование опричного войска. С этой целью под руководством членов опричной Боярской Думы — князя Афанасия Ивановича Вяземского и Алексея Даниловича Басманова была создана специальная комиссия, которая в январе 1565 г. провела в Москве генеральный смотр всего провинциального дворянства трех опричных уездов страны — Суздальского, Вяземского и Можайского. В результате этого смотра в Опричнину была отобрана 1000 «лутших слуг», которые на первых порах и составили костяк опричного войска, возросшего затем до 6000 опричников. Те служилые люди, которым не «подфартило» войти в личную гвардию Государя, были выселены из опричных уездов и «исполгещены» в земские уезды страны. При этом прежние их вотчины и поместья у них были конфискованы в пользу опричников. Сама Опричнина была построена по принципу монашеской братии, где роль игумена исполнял сам Государь, роль келаря играл князь А.И. Вяземский, а государева воинства — опричники, облаченные в черные кафтаны, наподобие монашеских ряс и клобуков.

Далее мы предложим традиционный взгляд на историю самой Опричнины, который с разной степенью подробностей и достоверности изложен в трудах многих русских и советских историков, в частности В.О. Ключевского, С.Б. Веселовского, А.А. Зимина, В.Б. Кобрина, Р.Г. Скрынникова и других. Однако сразу оговоримся, что описание многих «ужасов» Опричнины базируются, в основном, на очень скудном и спорном источниковом материале, в частности на крайне сомнительной «Повести о разгроме Великого Новгорода», созданной в самом Новгороде в годы шведской оккупации (1611-1617), и в явно политизированных «мемуарах» двух известных иноземцев — толмача царского лекаря Альберта Шлихтинга «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана» (1570) и толмача Посольского приказа и мнимого опричника Генриха Штадена «Страна и правление московитов, описанные Генрихом фон Штаденом» (1577—1578). Причем, если А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников и особенно В.Б. Кобрин очень высоко оценивают степень достоверности всех трех источников, особенно Г. Штадена, то даже ряд их либеральных коллег, в частности академик С.Б. Веселовский и профессор Д.А. Алышщ, говорят о том, что они сродни «небылицам барона Мюнхгаузена».

Проведя всю подготовительную работу, Иван Грозный запустил в действие заранее подготовленный маховик репрессий против зарвавшейся бояро-княжеской аристократии. Уже в феврале 1565 г. произошло два совершенно беспрецедентных события: 1) во-первых, были казнены или отправлены в ссылку несколько самых видных и авторитетных членов Боярской Думы — князья А. Г. Горбатый-Шуйский, М.В. Кашин, М.П. Репнин, Д.М. Курлятев, Ф.И. Троекуров и ряд других; 2) во- вторых, после полного разгрома земской Боярской Думы, которая теперь стала послушным орудием в руках царя, последовала знаменитая «казанская ссылка», в результате которой своих родовых вотчин и поместий лишились более 100 (из 282) представителей самой титулованной княжеской аристократии страны. Историки по-разному оценивали это событие: одни (А. Зимин, В. Кобрин) не придавал этой «акции» большого значения, а другие (Р. Скрынников), напротив, считал, что «казанская ссылка» стала крупной вехой в истории русской аристократии, поскольку она значительно ускорила процесс отчуждения ее родовых вотчин и поместий. Правда, следует сказать, что после этой акции, репрессии аристократии пошли на спад, и начался период непродолжительной «оттепели».

Летом 1566 г. состоялся Земский Собор, который был созван для обсуждения условий мирного договора с Польшей и Литвой, условия которого привезли в Москву «кодшие литовские послы» Ю.А. Хоткевич, Ю.В. Тишкевич и М.Б. Гарабурда. Однако в самый разгар обсуждения этого вопроса, когда торговый и служилый люд Новгорода, Пскова, Торопца и Великих Лук «за его госудлрское дело овещАли покласть своя животы и головы, чтоб госѵДАревл рукА везде была высока», совершенно неожиданно выступила оппозиция, которая потребовала от царя отменить Опричнину и прекратить все казни служилых князей и бояр. Иван Грозный пришел в неописуемое бешенство, в результате чего 300 челобитчиков были арестованы, а ряд из них, в том числе глава челобитчиков князь В.Ф. Рыбин-Пронский, казнены.

Тем временем, по информации ряда смутных источников, в сентябре 1567 г. Иван Грозный через английского посланника Э. Дженкинсона передал королеве Елизавете I (1558-1603) свою просьбу о предоставлении ему убежища в Англии. Якобы эта просьба была связана с известием о каком-то заговоре в Земщине, поставившим своей целью свергнуть законного царя с престола и передать власть его кузену, князю В.А. Старицкому. Однако, как заявил профессор Р.Г. Скрынников, этот принципиальный вопрос так и остался неразрешенным, поскольку невозможно установить действительно ли Земщина составила какой-то заговор, или все свелось к банальной болтовне оппозиционного толка.

Новой крупной жертвой очередной волны репрессий стал влиятельный глава земской Боярской Думы боярин Иван Петрович Челядин-Федоров, который по ложному доносу был обвинен в заговоре в пользу князя В.А. Старицкого и в начале 1567 г. сослан на воеводство в Полоцк. Затем последовала опала самого князя В.А. Старицкого, которого выселили в Нижний Новгород и казнили ряд его ближайших родственников, в том числе знатных дворян К.М. Дубровского, В.А. Борисова и других.

Новые казни вызвали резкий протест со стороны нового главы Русской Православной Церкви митрополита Филиппа (Федора Степановича Колычева), который открыто потребовал от царя упразднить Опричнину. Его гневная речь, адресованная самому Ивану Грозному, была продиктована не только тем, что он был самым искренним противником политики Опричнины, но и тем важным обстоятельством, что в числе опальных оказались князь В.А. Старицкий и боярин И.П. Федоров, с которыми семейство бояр Колычевых было связано тесными узами службы и родства.

Резкий демарш митрополита Филиппа заставил царя отдать давно подготовленный приказ об окончательной расправе над боярином И.П. Федоровым, которого летом 1568 г. привезли в Москву и подвергли жестокой казни вместе с его многочисленными слугами и холопами. В знак протеста против этой расправы митрополит Филипп демонстративно покинул свою резиденцию в Московском Кремле и уехал в Симонов монастырь. Покинул столицу и царь Иван, который в Александровой Слободе вкупе с новгородским архиепископом Пименом стал стряпать дело против главы РПЦ. Однако обвинительное заключение было столь надуманным, что почти все члены земской Боярской Думы отказались утвердить его. В результате полетели головы новых строптивых бояр — князей А.И. Катырева-Ростовского, Д.И. Сицкого, М.Ю. Лыкова и других. Только после этого новый состав земской Боярской Думы утвердил обвинительный приговор митрополиту Филиппу: он был низложен, публично избит и увезен под крепким караулом в Богоявленский монастырь под Тверь.
В октябре 1569 г. по дороге в Александрову Слободу два верных царских опричника Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский (Малюта Скуратов) и Василий Григорьевич Грязной расправились с царским кузеном, последним удельным князем Владимиром Андреевичем Старицким, отравив его вместе со всей семьей — престарелой матерью Ефросиньей Старицкой, женой Евдокией Одоевской и малолетней дочерью Марией.

В ходе розыска о заговоре князя В.А. Старицкого в недрах Опричнины созрело дело «о новгородской измене» и в декабре 1569 г. опричная Боярская Дума приняла решение отправить опричное войско в поход против мятежных новгородцев. По информации историков путь опричников в Новгород был отмечен зверскими убийствами и грабежами в Клину, Твери, Торжке, Вышнем Волочке и других русских городах. Причем, якобы тогда по личному приказу царя Малюта Скуратов задушил и бывшего митрополита Филиппа в его келье в Тверском Отрочъ Успенском монастыре только за то, что он оказался благословить Ивана Грозного на новгородский поход. Погром в Новгороде, в ходе которого, по разным оценкам, погибло от 4000-6000 (Р. Скрынников) до 15000 (В. Кобрин) новгородцев, продолжался весь январь 1570 г. А затем царские опричники направились грабить и убивать в соседний Псков, но, испугавшись пророчеств некого юродивого Николы, царь не рискнул войти в этот порубежный город и вернулся обратно в Москву.

Живописуя зверства новгородского похода многие историки Опричнины почему-то упорно умалчивают следующие факты: 1) Опричный суд функционировал на новгородском Городище всего три недели и даже при максимально ускоренном делопроизводстве опричные судьи едва ли могли рассмотреть больше нескольких сотен уголовных дел. 2) По сохранившимся источникам, в частности церковным синодикам, смертной казни подверглось около 200 новгородских дворян, 45 дьяков и приказных и примерно 150 их домочадцев. 3) Еще до новгородского похода, в 1568-1569 гг. в трех новгородских пятинах, вспыхнул массовый голод и резко возросла смертность населения, что было вызвано эпидемией чумы, сильным подорожанием зерна из-за двух неурожаев и Ливонской войны, которая существенно подорвала всю новгородскую экономику, нарушив прежние торговые связи Новгорода с державами всего Балтийского региона. 4) Если внимательно проанализировать источники, то можно легко убедиться в том, что опричной «ревизии» и «погрому» было подвергнуто именно церковное и монастырское хозяйство, где шла конфискация зерна, скота и соли, которого так не хватало простым новгородцам. 5) Вероятнее всего, так называемый новгородский «погром» был во многом связан с тем, что в условиях сильнейшего голода и катастрофического роста цен, новгородские бояре и церковники вполне сознательно провоцировали недовольство новгородцев «политикой Москвы». 6) Не исключено и то, что именно тогда у всей новгородской элиты возникло горячее желание искать спасение в присоединении к Люблинской унии, которую только что, в 1569 г., заключили Польша и Литва. 7) Кроме того, совершенно очевидно, что всей новгородской элите была крайне не выгодна политика Ивана Грозного в Балтийском регионе, грозившая потерей их очень больших доходов в традиционной балтийской торговле. 8) Наконец, вероятнее всего, новгородцев явно не устраивала ориентацией царя на Лондон, поскольку было доподлинно известно, что именно тогда английские купцы получили от него ряд важных преференций и открыли альтернативный балтийской торговле новый «торговый меридиан» через Холмогоры-Вологду-Москву. Кроме того, не надо забывать, что сами англичане были крайне недовольны политикой «новгородской торговой корпорации», которая некогда входила в конкурирующий им Ганзейский союз, а в 1560-х гг. открыла свой город для голландцев, бывших главными конкурентами англичан во всей международной торговле. Все это зримо говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного, а имел глубокие причины и был совершен вполне вовремя.

Между тем, по возвращению из Новгорода, весной 1570 г. неожиданно начались казни самих опричников, в результате которых свои головы на плахе сложили все первые руководители Опричнины, стоявшие у ее истоков: князья А.И. Вяземский, М.Т. Черкасский, А.Д. Басманов, Ф.А. Басманов и другие. Причем, одни историки (В. Кобрин) связывали эти казни со смертью второй жены царя, кабардинской княжны Марии Темрюковны Черкасской, а их оппоненты (Р. Скрынников) — с кознями М.Л. Скуратова и В.Г. Грязного, которые вскоре заняли руководящие посты в Опричнине.

Летом 1570 г. М.Л. Скуратов и его головорезы состряпали новое «московское дело», главными обвиняемыми по которому стали руководители многих земских Приказов: Посольского — дьяк И.М. Висковатый, Казенного — дьяк Н.А. Фунни- ков, Поместного — дьяк В.В. Степанов, Разбойного — дьяк Г.И. Шапкин и другие крупные представители приказной бюрократии, которых обезглавили на Поганой луже в Москве. По мнению многих историков (С. Платонов, А. Зимин, В. Кобрин), Иван Грозный хотел учинить в столице новый «новгородский погром», но события, произошедшие летом следующего года, положили конец кровавой Опричнине.

В мае 1571 г. крымский хана Девлет-Гирей, пройдя Изюмским шляхом через территорию Дикого Поля, совершил опустошительный набег на Москву, в результате которого столица государства была сожжена практически дотла. После ухода татар в городе начались новые казни опричных (И.С. Воронцов) и земских (С.А. Яковлев) воевод, которых обвинили во всех смертных грехах и сделали «козлами отпущения». На следующий год крымцы тем же Изюмским шляхом, через Северский Донец, вышли в новый поход на Москву, однако Иван Грозный на сей раз объединил земское и опричное войско под единым командованием трех талантливых воевод — князей М.И. Воротынского, И.П. Шуйского и Д.И. Хворостина, и выставил 40-тысячную рать под Коломной, Серпуховым и Калугой. В начале августа 1572 г. русская армия в ходе трехдневного кровопролитного сражения у села Молоди нанесла сокрушительное поражение крымской орде и обратила татар в постыдное бегство: «и воеводы на іргрее узнали, что цлрь крымской повежАл и на тех остальных тотлр пришли всеми людьми и тех тотлр провили человек с тысечю, а иные многие тотлровя перетонули, д иныя ушли за Оку».

Победа при Молоди убедила грозного царя в бессмысленности и опасности дальнейшего раскола страны, и в сентябре 1572 г. Опричнина была отменена. Однако справедливости ради следует сказать, что эту точку зрения разделяют далеко не все историки. Одни авторы (С. Платонов, П. Садиков, Д. Алыпиц) утверждали, что Опричнина просуществовала до самой смерти Ивана Грозного. А их оппоненты (Р. Скрынников, В. Кобрин, А. Зимин, В. Корецкий, Я. Лурье) полагают, что это не совсем так, поскольку «вторая редакция» Опричнины была издана только в 1575 г., но в гораздо более мягкой форме, нежели первая.

В 1575 г. произошло очередное загадочное событие: Иван Грозный добровольно отказался от престола и назначил Великим московским князем крещеного касимовского царевича Симеона Бекбулатовича. Этот политический спектакль продолжался всего несколько месяцев, но его причины до сих пор покрыты тайной и вызывают самые горячие споры у историков. Одни (В. Корецкий) считают, что эти события были связаны с попыткой Ивана Грозного завладеть польско-литовским престолом, который, после бегства из Варшавы французского «принца крови» Генриха Валуа, вновь оказался вакантным, как и пару лет назад. Другие (А. Зимин, В. Кобрин, А. Станиславский, А. Юрганов) связывают это событие с изданием «второй редакции» Опричнины, поскольку страна с этого момента вплоть до смерти Ивана Грозного вновь была поделена, но уже на Земщину и Двор (Особый двор), в состав которого монарх впервые попытался ввести ряд лиц из среды провинциального дворянства, которые ранее просто не могли претендовать на столь высокий взлет в своей карьере в силу своего незнатного происхождения и должностного положения.

Что касается общих жертв опричных репрессий, то одни историки (Р. Скрынников, И. Фроянов), детально проанализировав синодики (поминальные списки) репрессированных, заявили, что непосредственно жертвами Опричнины стали примерно 4500 человек, тогда как за одну Варфоломеевская ночь 24 августа 1572 г. в Париже было уничтожено более 4000 гугенотов. Однако их оппоненты из либерального лагеря (В. Кобрин, А. Юрганов), которые буквально смакуют вопрос о жертвах опричного террора и наслаждаются живописанием зверств опричных репрессий, считают эту цифру крайне заниженной и утверждают, что «писцовые книги», составленные вскоре после Опричнины, «создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское нашествие». Хотя, при этом конкретное число жертв опричных репрессий они так и не называют.

б) Историография Опричнины

Вопрос о роли и значении Опричнины давно является предметом самых ожесточенных споров. Долгое время этот спор шел исключительно в моральной плоскости. Такой подход был характерен для многих русских историков, в том числе
B. Н. Татищева, М.М. Щербатова, Н.М. Карамзина, М.П. Погодина и других. Пожалуй, впервые увидеть социальные корни Опричнины удалось увидеть академику C. М. Соловьеву, который осуждая зверства Опричнины, усмотрел в ней глубокий государственный смысл, поскольку именно она завершила переход от «родовых к государственным началам». Однако с этим выводом не согласился его ученик, академик В.О. Ключевский, который говорил о политической бесцельности Опричнины и утверждал, что Иван Грозный, не имея реальной возможности сокрушить существующий государственный строй, стал истреблять «отдельных подозрительных лиц», вследствие чего, «направленная против воображаемой крамолы, она подготовила действительную».
Совершенно иной взгляд на эту проблему предложил академик С.Ф. Платонов, который в своей знаменитой работе «Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХѴІ-ХѴІІ вв.» (1899) создал принципиально новую концепцию Опричнины, которая не только дожила до наших дней, но и до сих пор тиражируется во всей учебной и научно-популярной литературе. Суть его концепции состояла в том, что Опричнина стала зримым проявлением борьбы прогрессивного дворянства с реакционной бояро-княжеской аристократией, которая являлась главным тормозом прогресса и политической централизации страны. В сталинскую эпоху эта концепция была поддержана не только многими историками, такими как М.Н. Покровский, Ю.Р. Виппер, К.В. Базилевич и И.И. Смирнов, но и освящена верховной властью в лице самого И.В. Сталина.

Вместе с тем, именно тогда против концепции С.Ф. Платонова выступил академик С.Б. Веселовский, который в своей работе «Исследования по истории опричнины», опубликованной только в 1963 г., пришел к следующим выводам: 1) в годы Опричнины царь порвал всяческие отношения не только бояро-княжеской аристократией, но и со всем старым Государевым Двором; 2) на одного убиенного боярина или члена Государева Двора приходилось убиенными три-четыре рядовых землевладельца и десяток крестьян, холопов и посадских людей; 3) опричные репрессии свелись к уничтожению конкретных лиц и не изменили общего порядка вещей.

В 1960-х гг. появилась еще одна концепция Опричнины, автором которой стал профессор А.А. Зимин, автор известной монографии «Опричнина Ивана Грозного» (1964). Как и академик С.Б. Веселовский, он считал, что Опричнина не носила антикняжеской и антибоярской направленности, но в отличие от старшего коллеги, полагал, что «основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару по последним оплотам удельной системы», а именно Старицкому уделу, Новгороду и Русской Православной Церкви.

Позднее, в 1960—1980-х гг., эту концепцию профессора А.А. Зимина активно поддержал его ученик, профессор В.Б. Кобрин, который в своих известных работах «Социальный состав опричного двора» (1960), «Власть и собственность Средневековой России» (1985) и «Иван Грозный» (1989) заявил:
1) У истоков опричнины стояли не худородные провинциальные дворяне, а отпрыски знатнейших княжеских и боярских родов В.М. Захарьин-Юрьев, А.Д. Басманов, М.Т. Черкасский, А.И. Вяземский и другие, поэтому она не могла носить и не носила антиаристократического характера.

2) Бояро-княжеская аристократия, как и весь класс служилых землевладельцев, была кровно заинтересована в дальнейшей централизации государства, поскольку это отвечало ее землевладельческим интересам, поэтому борьба дворянства и аристократии это исторический миф.

3) Опричнина не изменила структуры феодального землевладения, поскольку крупное княжеское и боярское землевладение сохранилось практически в неизменном виде. Частично изменился лишь персональный состав землевладельцев. Таким образом, профессор В.Б. Кобрин подтвердил основной вывод своего учителя, что главной целью Опричнины стало уничтожение пережитков удельной системы в лице Старицкого удела, Новгорода и РПЦ.

Еще один взгляд на причины введения и итоги Опричнины предложил профессор Д.Н. Алыпиц, который в своей работе «Начало самодержавия в России» (1988) утверждал, что основной смысл и предназначение Опричнины заключался в том, что она положила начало русскому самодержавию. Опричный террор нельзя сводить только к столкновению монархии с аристократией, поскольку ограничить власть монарха-самодержца стремились и знать, и дворянство, и верхи посада, и церковь. Именно опасность объединения всех этих политических сил и вынудила царя прибегнуть к террору в форме Опричнины. Кроме того, Д.Н. Альшиц утверждал, что нет оснований называть мифом борьбу боярства и дворянства, поскольку эта борьба была исторической реальностью, но шла она не «за» и «против» централизации, а за то, какой быть этой централизации, за то, кто и как будет управлять Русским централизованным государством.

Довольно оригинальный взгляд на Опричнину высказал известный специалист по эпохе Ивана Грозного профессор С.О. Шмидт, который в своей работе «У истоков Российского абсолютизма» (1996) утверждал, что Опричнина, во всяком случае, первоначально, была направлена против «верхушки недавно возвысившегося дья- чества», т.е. против существующей системы центрального управления, которая была создана самим Иваном Грозным. Таким образом, «излишняя централизация» и стала главной причиной ее введения.

Одним из самых авторитетных исследователей Опричнины был известный ленинградский историк профессор Р.Г. Скрынников, который посвятил этой эпохе несколько крупных работ: «Начало опричнины» (1966), «Опричный террор» (1969) и «Царство террора» (1993). Основные положения его концепции, которую мы в целом разделяем, состоят в следующем:

1) Опричнина неоднократно меняла свою направленность и в своем развитии прошла несколько этапов. Опричнину образца 1565 г. он характеризует как антикняжеское мероприятие. Следующий год стал годом «оттепели» и робких надежд на примирение с аристократией, но мощное выступление политической оппозиции в лице старомосковского боярства и Государева Двора на Земском Соборе 1566 г. развеяли эти радужные иллюзии. Именно после этого конфликта с влиятельными политическими силами Иван Грозный перешел к необузданному террору ради террора, когда страх за личную жизнь и безопасность превратил террор не в орудие политики, а в самоцель.

2) Ни царь, ни его опричная Боярская Дума никогда не выступали последовательными противниками удельной системы. Более того, Иван Грозный создал Опричнину по образу и подобию княжеского удела и, судя по его «Духовной грамоте», намеревался возродить удельные порядки в стране.

3) Борьба боярства и дворянства в годы Опричнины не имела существенного значения, и куда большее значение имела коренная трансформация бояро-княжеской аристократии в дворянско-служилое сословие. Эта трансформация была связана с развитием поместной системы и падением роли титулованной аристократии внутри Государева Двора и Боярской Думы.

Относительно недавно, изучением истории, а вернее предыстории, Опричнины занялся другой известный питерский историк профессор И.Я. Фроянов, который в своем фундаментальном труде «Драма русской истории: на путях к Опричнине» (2007), заявил, что ее истоки уходят своими корнями в эпоху Ивана III, когда католический Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси «жидовствуюпщх», подрывающей основы православной веры и зарождающегося самодержавия. Эта идеологическая война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая начала угрожать самому существованию Русского государства и поэтому Опричнина стала своеобразной формой защиты от этой идеологической агрессии.

Наконец, совершенно оригинальный взгляд на природу Опричнины высказал другой ленинградский историк академик А.М. Панченко, который в своей последней работе «О русской истории и культуре» (2000) писал о том, что накануне ожидаемого конца света Опричнина стала репетицией «Страшного Суда» на земле.