Речь Сталина на конференции аграрников и так называемый поворот в философской работе

 

1930 год начался для философов и их руководства обычно. В январе опубликовано извещение о созыве летом того же года 1-й Всесоюзной философской конференции. Там отмечается, что конференция эта является вообще первой в истории марксизма и первой в истории русской философии. Были даже названы докладчики по трем секциям - диалектического и исторического материализма, а также истории философии: А. Деборин, И. Луппол, Г. Гессен, Е. Ярославский, Я. Стэн, М. Митин, С. Семковский, Н. Карев, С. Левит, Сапир, Ю. Франкфурт, Г. Дмитриев, Г. Тымянский, И. Разумовский, Д. Квитко, В. Асмус, Г. Баммель и некоторые другие.

Авторы столь «мирного» извещения явно не подозревали, что вокруг них стали сгущаться грозовые тучи. Это было связано с изменением общей обстановки в стране.

К этому времени Сталин устранил с политической арены всех своих политических противников. Троцкий был выслан в 1927 году. Каменев и Зиновьев были сняты со всех постов как «левые». В 1929 году началось наступление против «правых», в частности, Бухарина, основного теоретика партии. Сталин становится постепенно «вождем, отцом и учителем».

Однако область идеологии все еще оставалась вне его единоличного контроля. Это объясняется тем, что все внимание он уделял политической борьбе. В этой сфере он уже тогда стал единоличным авторитетом. Но другие области идеологической жизни - литература, философия, политическая экономия - все еще оставались вне сферы его непосредственного диктата. В конце 1929 г. Сталин развернул решительное наступление на идеологическом фронте, чтобы и в этой области захватить позиции в качестве «великого теоретика». Начало этому положила его речь «К вопросам аграрной политики в СССР», произнесенная в декабре 1929 г. на конференции аграрников-марксистов. Начался период дискредитации не только теоретиков высшего ранга типа Н. Бухарина, но и, так сказать, среднего звена. В политической экономии это коснулось И. Рубина, много лет считавшегося признанным авторитетом в этой области. Против него был сосредоточен весь огонь критики, и вскоре он был отстранен от активной деятельности, а затем уничтожен физически. Такая же участь постигла и В. Переверзева, авторитета в области эстетики. Наконец, очередь дошла и до философов - А. Деборина и его окружения. Этот процесс мы осветим более подробно. Он растянулся на целый год и принял форму дискуссии. Мы осветим основные ее вехи, узловые пункты.

Борьба против Деборина и его окружения началась в самой общей, туманной форме. Это был период начала развертывания так называемого метода критики и самокритики, и некоторые слушатели решили применить его на отделении философии Института Красной профессуры. Это были молодые тогда студенты Гончарская, Тащилин, Шевкин, Каммари, Широков, Пичугин и Тимоско. Не теоретические, принципиальные вопросы их интересовали, а взаимоотношения между студентами и преподавателями, некоторые из которых, по их мнению, были высокомерны и относились к ним, студентам, как к профанам, ничего не смыслившим в тонких философских вопросах. Обвинения не серьезные, не принципиальные. Авторитет Деборина и его окружения был тогда непререкаем, и они сравнительно легко справились с подобными нападками. Однако через некоторое время, когда тучи вокруг Деборина стали сгущаться, вспомнили и эту «критику молодых товарищей».

Положение на идеологическом фронте осложнилось после выступления И. Сталина. Он заострил внимание на том, что теоретический фронт отстает от «успехов практического строительства». И естественно встал вопрос: относится ли это к философии, отстает ли философская теория? И если Деборин ответил решительно «нет», то партийное бюро философского отделения ИКП, во главе которого стояли только что окончившие ИКП М. Митин и П. Юдин, ответило не менее решительным «да». Они заявили, что нужен крутой поворот на философском фронте в свете выступления Сталина. Вокруг этого вопроса и начались острые споры.

Но и на этой стадии положение деборинцев по видимости было еще прочным. Они были уверены, что их не коснется смерч, который поднялся на идеологическом горизонте сразу же после выступления Сталина. Уверенность эта была основана на том, что как раз 1929 год принес деборинцам «великую победу» над механистами. Вторая конференция марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений, подытоживая четырехлетнюю борьбу диалектиков с механистами, прошла так, что деборинцы чувствовали себя героями-победителями. Вот почему они и заявили, что никакого «отставания» на философском фронте нет. Некоторое время им удавалось доказывать: победа над механистами и означает, что они шагают в ногу со временем. Этим объясняется то обстоятельство, что в то время, когда полным ходом в начале 1930 г. шла уже чистка в области политэкономии и литературы, жертвами которой стали Рубин и Переверзев, для деборинцев это все еще был период относительного спокойствия.

Более того, можно сказать, что инициатива еще в какой-то мере была в их руках. Партийное бюро не смеет еще перейти в решительное наступление, а печать не смеет еще открыто выступить против Деборина. Если это было необходимо, Сталин действовал очень осторожно и осмотрительно. А здесь был именно такой случай: еще не поворачивался язык открыто обвинить главных героев - антимеханистов - в ереси. Должно было пройти определенное время раньше, чем такой вывод можно будет сделать во всеуслышание. А пока, в начале 1930 г., обсуждение вопроса о реализации поворота в философской работе идет в обычном, казалось бы, деловом порядке. Причем выкристаллизовались две точки зрения: партийное бюро стоит за непосредственную связь философии и политики. Деборинцы же стоят за разработку теоретических вопросов и в этом видят основную задачу философии. Внешне это еще выглядело как столкновение двух равноправных позиций.

Деборинцы принимают самое деятельное участие в обсуждении, сами вносят даже соответствующие декларации, призванные наметить конкретные пути осуществления «поворота» на философском фронте. Вокруг вносимых деборинцами деклараций, правда, идут горячие споры. Партийные собрания длятся порою до 8 дней. Но это относительно «мирный» период борьбы, когда дискуссия не выходит еще за пределы философского отделения ИКП. А там позиции деборинцев еще прочны, и молодые философские работники, из среды которых вышли основные критики деборинцев, в массе своей все же оказывают философскому руководству доверие и принимают резолюции, в основном одобряющие его деятельность. Наоборот, Деборин и его группа оказываются в роли наступающих: не только все до одного отказываются признать какие бы то ни было свои ошибки, но еще резко нападают на своих молодых оппонентов с вполне обоснованными обвинениями, что они подняли поход против теории, подменяют философию политикой.

Так очень скоро стало ясно, что те, кто желал сбросить деборинцев с философского Олимпа, встретились с большими трудностями. Это в основном была молодежь, теоретическая подготовка которой все еще оставалась на студенческом уровне. Демагогичность выступлений делала их неуязвимыми, когда они разоблачали то, что сами называли «троцкистскими формулировками» в декларациях деборинцев. Но как только они пытались выступить с обсуждением теоретических вопросов, направляя острие критики против деборинцев, получался конфуз, который последние неизменно использовали, демонстрируя, с одной стороны, свое теоретическое превосходство, а с другой - теоретическую несостоятельность молодого «боевого отряда» философов. Так постепенно стало ясно, что силы «снизу» теоретически слишком слабы, чтобы справиться с деборинцами. Верхам пришлось сбросить маскировку будто молодые философы - инициаторы решительного поворота на философском фронте. Примерно с конца марта- начала апреля 1930 г. в философскую дискуссию начали вмешиваться представители ЦК, а несколько позже - орган ЦК газета «Правда». Первым бросили в бой Ем. Ярославского.