Они любили друг друга и будто крылья счастья выросли за их спинами.

Но в один из вечеров за праздничным столом, из случайно оброненной фразы подвыпившей Иркиной сестры, он понял, что у его любимой, есть дочка, пяти лет отроду. И что сейчас она тихо умирает в деревне, от ни кому не известной болезни.

Откровение подвыпившей женщины ввело его в смятение, с трудом он сдерживал свои эмоции.

Несколько дней он размышлял как же ему действовать в создавшейся ситуации.

Устроить скандал и уйти, ведь его жестоко обманули!

Либо выяснить правду и если она его устроит, простить обман?

Поехали!- сказал он жене, вечером на четвертый  день.

Куда поехали?- опешила она.

За дочерью поехали, твоей, вот куда!

Иркины глаза после услышанного, блеснули каким то дьявольским светом.

Ааааааааа, всё же донесли родственнички! Как я не хотела их звать в гости, ведь знала же, что продадут сволочи!

Из зависти продадут!

Я их в Москву всех вытащила из деревни, а они меня вот как отблагодарили! - зло процедила она сквозь зубы.

Вань, прости ради Бога! Сама хотела всё рассказать, во всём признаться, грешна я, грешна перед тобой и людьми! Уж больно полюбила я тебя, Ванечка! Любимый ты мой! - она рыдала, утирая обильно льющиеся слезы подолом халата.

Да и чего, теперь ехать, уж  померла она небось, - всхлипы неслись из её груди. Месяц  тому, как пришло письмо из деревни, что совсем плоха девка.

Липецкая область, деревня Нелядино, непролазная грязь российского черноземья.

Вспомнилось ему как  двенадцать километров топал он по этой самой грязи за малышкой, в деревню.

Войдя в деревянный, старый, покосившийся дом, он осознал на сколько тяжело и бедно живет послевоенный народ в глубинке земли русской.

Войдя в хату Иван представился.

А Ирка где?- чистя картошку и даже не взглянув в его сторону, поинтересовалась женщина.

Дорога тяжелая, отстала, -сказал Иван осматривая помещение.

Вон там девка, забирайте, пока жива. Мне тоже грех на душу брать не охота, своих трое шкилетов не кормленых, - мотнула головой в сторону печи, Иркина мать.

В дальней части печной лежанки, под горкой тряпья, что то шевельнулось.

Сердце Ивана учащенно забилось, когда он встал на приступок печи и протянул к тряпью руки.

Он схватил,  этот грязный, почти невесомый свёрток.

Чёрный, драный, шерстяной платок соскользнул с головки малышки, обнажив чумазую кожу её худого личика.

Большущие глазюки  светились из под его темени, каким то болезненным, воспалённым блеском.

Девочка смотрела в его увлажнившиеся глаза, с испуганным интересом.

А мама где? Она плиехала за мной?

Приехала, cкоро придет, - нервно запинаясь ответил Иван, поцеловав ее горячую щеку.

А ты мой папа? Да? Я тебя так долго ждала, а ты всё не шёл и не шёл.

Бабушка сказала что ты на войне.

Ты закончил воевать, да?

Мы тепель не ласстанемся, никогда, никогда? И ты меня будешь любить, сильно -сильно, да? И не блосишь никогда? – детский лепет с не дающейся  буквой р, слетал с её потрескавшихся сухих губ, словно  листья, с осенних деревьев.

После увиденного и услышанного, какая то неведомая рука сдавила горло Ивана так, что он был способен только шептать слова.

Он держал её на руках, крепко прижав к своей груди, и шептал в ее маленькое

 ушко,- Мы поедем домой доченька и больше ни когда не расстанемся с тобой. Ты только живи, потерпи, ладно! И прости меня, что так долго не мог к тебе приехать.

Война понимаешь задержала.

Валя обхватила его шею своими тоненькими, маленькими ручками, прижавшись своей худенькой щёчкой, к его не бритому лицу и тихо плакала.

Входная дверь в комнату громко крякнула от сильного рывка.

Доченька моя, Валюшечка!

Ирка стояла в дверях с растрепавшимися волосами, по пояс перепачканная в грязи, плача навзрыд.

Мама, мама, мама, мама! – негромко закричала малышка потянув ручки  в сторону женщины, совсем позабыв про только что обретенного отца.

Она как могла терпела, и выжила.

Валя выздоравливала долго, почти полгода пролежала в пастели, потом потихоньку начала ходить.