Неуправляемое состояние и «аддиктивная личность»

Преамбула

Часть 4.2 статьи «Родители и дети» является расшифровкой (несколько дополненной) лекции 2h цикла «Проблема отклоняющегося поведения: Родственникам, родителям, педагогам». В данной части ставится вопрос о условиях, на основании которых может произойти «расширение» личности подростка, его уход от зависимого поведения (криминального образа жизни и прочих форм отклоняющегося поведения) и его обращение к «конструктиву».

Акцент в данной части делается на описании некоторых принципов работы центра свт. Василия Великого, доказавших свою эффективность (центр занимается социальной адаптацией подростков, находящихся в конфликте законом; подавляющим большинством воспитанников центра, прошедших реабилитацию, не было совершено повторное преступление). Принципы центра носят универсальный характер и могут быть взяты «на вооружения» не только педагогами и социальными работниками. Принципы могут быть взяты на вооружение и «просто» родителями, чьи дети (вроде, как бы) и не были замечены в реализации различных форм отклоняющегося поведения или криминальных деяний.

Первые две главы («Неуправляемое состояние и "аддиктивная личность"», «Иммунитет к зависимому поведению и религиозная картина мира») являются ответом на вопрос о зависимом поведении и неуправляемом состоянии, заданным одним из слушателей. Некоторые развернутые цитаты даются в сносках.

 

Совместная деятельность

 

Заканчивая отступление о возвращаясь к главной теме, стоит отметить, что вопрос контакта с детьми можно решить через какое-то общее дело, через совместную деятельность. Если мы при том понимаем и сам механизм аддиктивного процесса, то тогда во время совместной деятельности можем дать какой-то контур, модель того, что условно называется иммунитетом.

Когда есть постоянная связь с педагогом, которая постепенно рождает доверие, то в какой-то момент совместной деятельности, в какое-то мгновение, ребёнок раскроется, и можно будет сказать то, что он воспримет.

В книге Борис Солоневич «Молодежь и ОГПУ» были описаны хорошие примеры. Он был одним из руководителей организации скаутов: Скауты – это была возможность детям рассказать о Христе. [Существует разное отношение к скаутам, кто-то говорит, что современный скаутинг в некоторых случаях может напоминать секты]. Но во времена Бориса Солоневича, судя по его описаниям, все было очень гармонично. «Тимур и его команда» основаны на его примере. «Будь готов, всегда готов» – скаутский лозунг.

Борис Солоневич возвращается в Россию после революции, хотя мог бы благополучно остаться за границей, но решил, что не может быть вдали от судьбы Родины. Первое время, когда Красная армия еще не добралась до Крыма, он пытается наладить скаутскую работу с беспризорниками. И у него был очень хорошие результаты. Отличался сам подход к работе (через игру) и отношение к ребятам: беспризорник был не куском материала, к нему относились с глубоким уважением, что рождало доверие.

 

О подходах к воспитанию Бориса Солоневича и его брата Ивана Солоневича см. в главе «Осуждение и неосуждение» из части третьей статьи «Родители и дети»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2128/

Все, что он пишет о воспитании, очень интересно. Пионерия в те времена имела все больше статус подготовки кадров. Солоневичу, с его большим опытом в организации детских лагерей, предложили поменять вектор деятельности и попросили готовить кадры, которые требовались чекистам, – новая смена для волны дальнейших репрессий. Но он отказался, за что и был отправлен в концлагерь, а скауты – разгромлены. Все же пионерия переняла многое у скаутов, по крайней мере, она реализовала основную идею общего дела и помощи другим.

Когда мы говорим о пионерии или скаутах, важно, все же, обратить внимание, в чем заключается отличие здорового движения от секты. Определение светских сектоведов достаточно ограничено и может, в принципе, быть применено к любой закрытой группе.

Как говорил один священник, секта – это приобщенность к ложной идее. Здесь можно привести пример монашеской общины преподобного Иосифа Исихаста из десяти человек, которая существовала в горах и ни с кем не общалась (жизнь общины описана старцем Ефремом Филофейским в его, ставшей бестселлером, книге «Моя жизнь со старцем Иосифом»). Но это была не секта, люди были приобщены к целостному христианскому учению, которое до нас дошло в творениях Святых Отцов. А вот секта – это скорее некая усеченная идея, из которой оставили один аспект. Человек повреждается, приобщаясь этой ложной идее, через призму которой секта выстраивает весь цикл жизни.

В книге «Номо. Postmodernus» авторы пишут, что свойство постмодернисткой культуры состоит в том, что у человека появляется полная неуверенность в своем бытии, и ему необходимо куда-то прилепиться, вплоть до того, что он даже готов утратить часть своей личности, чтобы стать членом некой группы, частичкой толпы, присоединиться к коллективным эмоциям, [в попытке испытать некое возбуждение, радость, тепло и стабильность]^[8].

Он ищет нормальных вещей, но, не имея возможности различить, что истина, а что нет, может оказаться в сообществе, которое не даст ему ни истинной картины мира и ни здоровой уверенности. 

Общество, лишенное здоровой модели, которая объединяла бы людей в общее дело, толкает детей к поиску принадлежности к той картине мира, которая для них понятна, пусть даже она и ложная. Так человек может оказаться и в криминальной субкультуре, просто потому что там ему все ясно. Все четко расписано, у кого какие полномочия.

Может быть, ошибка и состоит в том, что сейчас все переходит на какое-то психологическое тестирование, в то время как важно именно общее делание… Люди, которые получили психологическое образование, часто не могут выйти за пределы своей готовой модели и не способны увидеть реальность во всем ее многообразии. У них на все готовый рецепт. Но институт совместной деятельности важнее когнитивных технологии. Как говорил герой фильмы «Пацаны»: «Каждому пацану нужен мужик, которому он мог бы сказать "ты"».

 

Конечно, – избегая фамильярности и учитывая прочие аспекты, о которых рассказывалось, в главе «Избегать заискивания и превозношения», в первой части статьи «Родители и дети»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1891/

 

Сейчас в моде тренинги, где размышляя об идеальном образе себя, ты якобы и становишься идеальным. Пример в отношении такого подхода: кто читал «Ночевала тучка золотая», помнит момент, где братья едут на Кавказ, и у них банка алычи. Колька мысленно представлял, как бы поделился со своими собратьями, да так и съел всю банку^[9].  

 «Так раздумывал Колька, а сам всю эту алычу и умял. Пока мысленно кормил Боню, да Тольку, да Ваську, да Анну Михайловну...Брал в рот по одной, по две, а то и по три штуки! И вышло, что в мечтах-то хорошо угощать своих, все в свой живот утекло».

Одного зрительного образа недостаточно, нужна активная деятельность. Специалисты подтверждают практическую значимость двигательной активности ребенка в структуре целостной организации для совершенствования способностей и формирования навыков.

 

См. подробнее главу «О значении деятельности в постижении духовных понятий» из первой части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1988/

Конечно, сейчас очень много пишут о том, что, когда мы думаем о чем-то или мысленно совершаем какое-то действие, у нас, в принципе, активизируются те же самые центры, которые приходят в движение и при реальных действиях. Однако, все-таки это относится больше к каким-то простым вещам. Недостаточно просто представить себя чемпионом по боксу, здесь необходимы постоянные изматывающие тренировки, отработка различных техник удара в течение нескольких лет и регулярное участие в реальных боях.

Федор Бородин в своей замечательной статье «Как вырастить счастливого ребенка»^[10] рассказывает, что ребенка, растущего без отца, важно включить в сценарий, где у него появилась бы нормальная мужская модель. Здесь может подойти и секция борьбы.

В советской школе тренерства тренер играл в какой-то степени роль отца, был образцом поведения. Целеустремлённый, мужественный, он не только с ребятами занимался борьбой, но мог принять участие советом и в каких-то жизненных ситуациях.

О значении тренера рассказывает и Астахов – президент международной ассоциации рукопашного боя. Как отец Феодор, так и Сергей Астахов отмечают что концепция восточных единоборств предполагает иной тип тренерства, и с их точки зрения восточный тип тренерства не очень-то и способствует реализации задач воспитания^[11][12].

Один знакомый рассказывал про своего тренера, которого они очень любили. Спокойный, очень интеллигентный, похож на писателя, с виду и не скажешь, что тренер по боксу. Однажды они с ребятами наблюдали сцену на остановке, когда тренер пытался вежливо успокоить разбушевавшегося гражданина, в два раза больше его по размерам и массе. И, когда тот не внял убедительному увещеванию, так же аккуратно и интеллигентно в два счета опрокинул всю эту массу на землю.

Частью воспитательного процесса было, в том числе, умение учиться сдерживаться, дать другому, более слабому, побоксировать. Здесь проявлялась и эмпатия, доминанта на лицо другого.

Праздничные деревенские драки, например, будучи устойчивым и неотъемлемым элементом культурной традиции, тоже несли функцию подготовке молодежи к приобретению необходимого опыта риска, выдержки, мужества, ответственности за репутацию своей деревни, выступали в роли примерных боев. Стоит отметить, что, если человек падал, если у него начинала течь кровь, бой прекращался, люди не зверели, не теряли человеческий облик, был общий культурный контекст, который «держал человека на плаву»^[13].

Поймите правильно, здесь не дается пропаганда боя, скорее отмечаются «бытийные» изменения, проявляющиеся, в том числе, и практике боя. Сейчас чаще упор делается на агрессию, на забивание противника.

Был у отца Феодора и опыт организации занятий по рукопашной борьбе и на приходе. К таким занятиям стоит относиться аккуратно, чтобы приход не превратился просто в площадку для спорта. Но грамотно поставленная борьба дает детям правильную мужскую модель, учит многое в себя преодолевать.

Конечно, без глубокой веры все это невозможно, и может вырасти просто в агрессивность. Но при целостном подходе, у человека распрямляются плечи. В частности, у Сергея Астахова была идея не только преподавать навыки, но и прививать детям и соответствующую культуру поведения, рассказывать о наших героях-воинах, о преподобных Пересвете и, Ослябе и о прочих.

Сейчас так складывается, что определенные народности, вырастая сами по себе, в условиях, где вырабатывается рефлекс с детства жестко доминировать, начинают вести себя достаточно агрессивно уже в школе. А многие ребята приходят в школу избалованными, изнеженными мамиными сынками, у них только планшеты, игры да развлечения. И они, конечно, не могут себя защитить против тех, которые с детства воспитывались как воины.

Основная задача русского рукопашного боя направлена не на развитие агрессии у человека, а на формирование умения выходить из конфликтов. Чем более успешно человек умеет выходить из конфликта, тем меньше конфликтов случается в его жизни. Он может уже спокойно, без повышенного тона, все объяснить, он не боится и знает, что ожидать от столкновения. Уходит этот давящий страх.

 

Ученость и педагогика

 

Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление по поводу школьного образования. Академик Ухтомский выражал мысль, что часто научные теории развиваются по принципу бредовой системы, то есть если у человека нет способности прислушаться к собеседнику, выстраивая научные теории, то он будет, по сути, похож на человека в состоянии паранойи.

Так и в системе образования сейчас можно часто наблюдать разрыв с реальной жизнью. Так, например, ребенок в загородном доме с папой, мамой и десятью гувернерами имеет довольно слабое представление о реальной жизни.

Не так давно выдвигалась идея безоценочного образования, отсутствие фиксированных отметок, чтобы человек оставался в состоянии неопределенности, так как, будто бы, незавершённая информация легче запоминается и дольше хранится. Это пропагандировалось как нечто креативное, для блага подрастающего поколения.

На самом деле, когда ситуация не завершилась, мы ее не забываем, и вопрос остается открытым. Дэвид Ален в своей книге «Как привести дела в порядок» («Getting things done») разбирает, как современным менеджерам не сойти с ума. Он рассматривает дела как незавершенные циклы, как бесконечный гул в голове, постоянно напоминающий о необходимом звонке или письме, и, когда количество таких дел переваливает определенную цифру, человек приходит к срыву.

По сути, в книге описывается еще давно открытый в отечественной психиатрии так называемый закон Зейгарник – человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершенные. Да, запоминает лучше. Мозг пытается удержать в памяти все незавершенные цепочки. И когда счет таких цепочек переваливает за определенное число (для каждого оно разное) человек, выражаясь образно, начинает сходить с ума.

Помочь менеджерам, сходящим с ума от незавершенных циклов, и берется Дэвид Аллен. Смысл его системы – завершить все незавершенные циклы, создать такое жизнеустройство, так рассортировывать информацию, чтобы она в нужное время всплывала в нужном месте, чтобы ничего не держать в своей оперативной памяти. Тогда у человека возникнет некое состояние внутреннего равновесия, когда он сможет спокойно решать те дела, которые стоят на очереди.

Однако хотелось бы предупредить, что на первом этапе такая система может помогать. Но главное, не впасть в зависимость от системы, то есть нельзя ставить состояние своего психологического равновесия в зависимость от этой системы. Книгу Дэвида Алена нельзя воспринимать как философию жизни, а только как некий инструмент, который необходимо включить в свою религиозную картину мира. Человек же, который попытается на основании положений этой книги основать всю жизнь, а свое психологическое спокойствие поставить в зависимость от ощущения контроля, войдет в еще большее нервное напряжение.

В каком-то смысле можно сказать, что детям нужно что-то забывать. Нужна цикличность: подготовился к зачету – сдал, и – с глаз долой, из сердца – вон. Прошу правильно понять: здесь не пропагандируются регрессия и тупоумие. Просто в качестве версии предлагается идея насчет того, что если опытные менеджеры не могут держать большой объем данных в оперативной памяти, то – тем более ребенок.

Не всегда на уроках вопрос ставится исключительно о усвоении знаний. Нередко более важным (?) является приобретение навыка работать с источниками, не тушеваться при первых трудностях (когда не получается, скажем, решить сходу задачу). В школе воспитываются навыки коммуникации, которые ребенок в дальнейшем сможет использовать для построения своей жизни и своего мировоззрения (ведь чтобы задать интересующий вопрос более опытному человеку, нужны навыки коммуникации; чтобы познакомиться со «второй половинкой», также нужны навыки коммуникации).

Знания тоже важны, но в каком-то смысле важно и понимание того, что вот эту страницу, связанную с данным этапом учебного процесса, ты можешь перевернуть. Если «все окна» (по аналогии с компьютером) в сознании открыты, то тратится множество сил, чтобы удержать психическое равновесие. Немаловажно и то, что новая информация может быть усвоена, если прежняя перейдет в долгосрочную память и освободит «место» в памяти оперативной.

«Память может работать, только непрерывно очищаясь от того, что не используется. Без забывания нет активной памяти»^[17], – пишет профессор С. Г. Кара-Мурза. А один исследователь феномена преодоления травматического опыта (феномен посттравматического роста) отмечал, что одна из причин возвращение навязчивых воспоминаний о травмирующем событии состоит в том, что это воспоминание не может перейти в долгосрочную память. Чтобы перенести воспоминание из активной памяти в долгосрочную, человек должен осмыслить происшедшее, реализовать, согласно выражению автора, когнитивную переработку.

«Нарративная обработка, сохранение воспоминаний и осмысление помогают уложить воспоминания в долгосрочную память, сохранив последовательность и внутреннюю логику. Извлечь их оттуда, как правило, можно в той же последовательности, от начала до конца». [То есть, если человеку понадобиться информация, перешедшая в долгосрочную память, он может ее оттуда извлечь. Применительно к теме учебного процесса, можно сказать, что человек может извлечь эту информацию, пролистав учебник или свои конспекты].

«Воспоминания о травмирующем событии фрагментированы, поскольку хранятся в так называемой активной памяти и дожидаются обработки после того, как травма прошла. И вот в то время как нормальные воспоминания постепенно выцветают, травмирующие воспоминания подолгу остаются у нас в голове»^[18].

Возвращаясь к методу Дэвида Аллена, в каком-то смысле можно сказать, что суть метода состоит в переводе данных из оперативной памяти в долгосрочную. Чтобы очистить ум и дать ему возможность решать поставленные перед ним актуальные задачи. Чтобы дать уму возможность что-то забыть (на время; методика учит как сделать так, чтобы напоминания о делах, которые необходимо совершить, всплывали в нужное время и в нужном месте, а не маячили в уме в режиме 24/7). Дэвид Ален написал целую книгу, чтобы помочь менеджерам не сойти с ума, а детям предлагают подобные незавершенные циклы информации для развития памяти, как последнее достижение науки…

Здесь можно вспомнить эпизод, происшедший с одним ученым (В.В. Ефремовым), труд которого рецензировал упоминаемый академик Ухтомский. Ученому, разрабатывавшему методы борьбы с утомлением, показалось, что ему первому удалось открыть «количественный закон утомления при статической работе мышц человека». И у него возникла мысль изложить этот закон на кафедре физиологии в Санкт-Петербургском университете (в описываемое время – Ленинградском университете). Будучи горд собой, он ожидал похвал от Ухтомского, руководившего кафедрой. Но похвал, на удивление, не последовало. На следующий день ученый уезжал, недоумевая о отсутствии каких-либо отзывов о своем открытии. Но в скором времени ситуация прояснилась, когда он получил от Ухтомского толстенное письмо, «в котором он очень подробно осветил положение проблемы утомления в мировой литературе». Конечную мысль ученого стоит привести, в том числе, и в связи с темой воспитания, так как в ней описаны некоторые черты педагогического подхода Ухтомского. «Так, – пишет ученый, – я понял необычайную деликатность моего учителя. Он не хотел меня разочаровывать при всех слушателях, чтобы не причинить мне психической травмы – ведь молодежь так чувствительна к обидам, а я мог принять прямую публичную критику как личную обиду, как поражение на физиологическом поле. Я оказался не первооткрывателем, а только переоткрывателем, не знавшим всей литературы по проблеме, которую взялся изучать. Все это было принято во внимание им»^[19].

Стоит также отметить, что и позиционирование себя очень умным педагогом не принесет пользы. Таких, наоборот, игнорируют.

Нужны реальные подходы, которые действительно работают. Смысл нашей беседы также привлечь внимание к центру святителя Василия Великого. Необходим поиск методов, которые отзываются в людях. Возможно, мы ничего нового не найдем, просто это будет хорошо забытое старое, но эти методы будут действительно эффективны. Центр Василия Великого, например, может стать площадкой для передачи воспитательного опыта, местом стажировки для волонтеров и преподавателей из других школ. Подобный опыт педагогического процесса поможет в дальнейшем более продуктивно строить общение с детьми.

Кстати говоря, фильм «Рапа-Нуя» об острове Пасхи напоминает нашу текущую ситуацию. Люди, находятся в изоляции, цивилизация приходит в упадок, истощив природные запасы. Нехватка продовольствия и социальная рознь расшатывают общественный строй, основанный привилегированным сословием «длинноухих», и порождают конфликты между «длинноухими» и «короткоухими». Никто не задумывается о строительстве кораблей, все живут в уверенности, что за ними должны приплыть, и поэтому строят идолов на берегу моря. Племена продолжают вырубать деревья для перемещения монолитных статуй, в то время как можно было бы сбежать с острова на каноэ, построенных из этих же самых деревьев. Так и у нас сейчас тратят ценные ресурсы на идолов, вместо того, чтобы просто взять и поплыть.

Но надежда все-таки есть. Преподобный Серафим Вырицккий говорил, что появится новое поколение молодых людей, которое будет ходить своими путями, но потом поймет, что так дальше жить нельзя.

Подобная мысль была и у Юрия Бессонова в его очень глубокой повести «26 тюрем и побег с Соловков». Христианин, офицер, он находился в Кемском пересыльном пункте и смог сбежать оттуда. У него было потрясающее чутье на ситуацию, которое шло в неразрывной связи с его способностью к эмпатии и стремлением сопоставить свое поведение с совестью (выше упоминалась первая часть статьи «Внешняя жизнь и мир мыслей», в которой, в том числе, рассказывалось и про медиальную префронтальную кору, принимающую участие в нахождении «социальных решений», развивающуюся, когда человек оценивает свои поступки, проявляет внимание к ближним).

 

См. комментарии в отношении опыта Юрия Бессонова в главе «Боевой опыт и книга Юрия Бессонова "26 тюрем и побег с Соловков" (бег под прицелом; вера и любовь – как иммунитет)» из части 2.2 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2082/

 

В цикле бесед «Остаться человеком» мы подробно разбирали его совершенно фантастический побег. Он принял решение, что убивать без крайней нужды никого не будет. И именно это решение спасло ему жизнь и открыло возможности для побега.

«Я в Соловках. В руках у меня лом... Я должен выкорчевать изо льда какое-то бревно... На дворе мороз, перчаток нет... Лом холодный, тяжелый, тело ломает, работа бессмысленна…Ко мне подходить парень... Ясные, чистые, глаза, на голове чуть на бок одета фуражка, на ней значок одного из высших учебных заведений… «Друг! Дай помогу…» Я передал лом... Сильными размашистыми, крепкими, верными ударами, он быстро расколол лед, выбросил из него полено и остановился… Сдвинул на затылок фуражку, оперся на лом и подняв свои красивые глаза, как бы про себя не сказал, а скорее выдохнул: «Хорошо…» Я не понял. Мы помолчали… Вы за что? По какому делу?... Спросил я его, чтобы начать разговор… Он чуть улыбнулся и ответил: «Я Христианин…»

Что?.. Что?.. От неожиданности повторил я вопрос... Объясните…»
И вот он объясняет, что он не контрреволюционер, что он не белый, не красный, он Христов. И потом оказалось, что он был не один. И Бессонов пишет: «Все это была молодежь... Настоящая, здоровая, сильная, крепкая духом и телом, новая, самая новая молодежь России...» И тогда появилась надежда: «Вот она новая весна, новая заря России... Понял я тогда».

 

Приложение. О книге Александра Гезалова «Соленое детство»

 

Воспитанница детского дома отмечала, что, если бы она могла как-то повлиять на положение дел в детском доме, она бы ввела наказания. Она имела в виду то, что нет «рычагов» у воспитателей, чтобы каким-то образом учить детей регулировать свое поведения.

Какие-то «рычаги» нужны. Но справедливости ради стоит также отметить, что телесные наказания, как писал Александр Гезалов, бывший воспитанник детского дома, активно использовались на его памяти. Но они мало все же кому-то помогли.

Его книга «Соленое детство» показывает возможный путь осмысления проблемы из первых, как говорится, рук. Выйдя из детского дома, он не спился, не ушел в криминал, сумел найти себя. И в своей книге он указывает на причины, которые помогли ему найти путь в жизни.

Приведенные ниже мысли выстраданы и составляют не пустое чтение. Может, они помогут родителям и педагогам с новых ракурсов взглянуть на прежние вопросы.

 

О книге см. в цикле «Родители и дети. Воспитание», в пункте 4 «Увидеть большее, чем видится в человеке, нужна ли строгость, вера как опора».

 

«И где та золотая середина, когда, оказав помощь и содействие сироте, нужно вовремя отойти, дать ему самому шанс и возможность сделать первый самостоятельный шаг в жизни. Он-то чаще всего не понимает, что ваша помощь не может длиться вечно и только он сам может помочь себе…»

«… детские дома есть и будут существовать еще очень долго, и надо суметь помочь детям-сиротам обрести себя, понять мироустройство и найти в себе мотивы Надежды, Веры и Любви. Все это как "живая вода" их раненым душам. Любите этих и всех детей, и они будут счастливы».

«… не все было плохо в поселковом детском доме, есть и что хорошее вспомнить. Там впервые ко мне отнеслись по-человечески, это была моя первая учительница. Потом такие отношения я видел в кино "Уроки французского"... Что еще сохранила моя память, это то, что к дому надо было идти через кладбище. Тогда я задал первый вопрос о смерти. Она мне деликатно отвечала на такие вопросы, объясняла, как могла, но всегда оберегала от того, чтобы я воспринимал смерть как способ решить жизненные вопросы быстро и легко. Она была верующая, православная, в доме висели иконы, но в школе этого не знали.

И с тех пор я как-то перестал бояться смерти, и это помогло мне пройти через множество пределов, ситуаций и опасностей тогдашней "зазубристой" жизни».

«Как важно, чтобы на пути ребенка с нелегкой судьбой появлялось как можно больше таких хороших людей, с простым, не "наворотистым" отношением к жизни. Это отложится в памяти, ей-Богу, и потом укрепит и вынесет на стременах добра, обязательно вынесет…»

«… был случай, когда за одной воспитательницей не закрепилась ни одна из кличек старших. Это была Людмила Васильевна Касатова, истинно добрый и светлый человек. Она не имела своих детей и, как мы потом узнали, болела раком легких.

…Все свое рабочее и свободное время Касатова отдавала нам. Ее любили все. Когда я бываю в Суздале, я к Людмиле Васильевна первой иду на могилу. Светлая ей память».

«В церковь я ходил всегда. Стоял у входа и смотрел на священников, на иконы… …. В тридцать два года крестился, так было угодно Богу. Если бы вера была со мной раньше, все было бы наверняка иначе. Но желание жить по правде – это тоже Вера. Я старался.

Оглядываясь назад, могу сказать, что какие бы трудности мне ни пришлось пережить, мне не жаль ни секунды из прожитых на этой земле. Я старался и стараюсь жить максимально честно и правдиво. Вопрос, для чего и ради чего живу, отпал давно. Я живу для других. Ради других. И ради памяти своих детдомовских друзей. Я живу ради тех, кто ступал, ступает и ступит на эту светлую землю. С радостью и для радости. В сердце моем всегда будет жить благодарность и признательность к людям, зачастую совершенно посторонним, незнакомым, которые порой делом, иногда словом, а иногда и взглядом вершили Добро в моей детской душе, не давали угаснуть вере в него в моем просоленном от слез детстве. Этих людей не интересовало, есть ли у меня прописка, кто я и откуда, кто я по социальному статусу… Это были просто добрые люди, встретившиеся на моем пути».

«… я чувствовал свою недотепистость, малообразованность, бессемейность, но вместе с тем желание что-то делать, так меня научили в детстве. И все-таки что-то внутри, ближе к сердцу, не давало мне спать, поднимало по ночам, тащило на балкон смотреть на звезды. Это что-то отдельно от меня думало, жило, готовилось к прыжку. Голова-то молчала! И только потом я понял, что за меня думала моя маленькая – с кулачок или еще меньше – Божья душа.

Видимо, Бог закладывает в каждого умение жить душой, но не всякий может ее услышать, а мне вроде удалось. Помню, как в детдоме я часто выходил по ночам на свет коридорных ламп. Я стоял у косяка и просто смотрел на свет».

«Я был резок, порой нетерпим, каюсь, но я никогда не продавал и не искал выгоды в отношениях. … Трудиться спасительно, хотя многие детдомовцы не желают работать, ждут подачки. А мне при таком графике еще удавалось ходить на тренировки».

«… состоялась встреча с Архиепископом Карельским и Петрозаводским Мануилом, мы долго говорили о судьбах детей-сирот, о том, как трудно выпускнику сиротского учреждения встать не на ноги – на колени. Архиепископ меня внимательно слушал, спрашивал сам. Видимо, из разговора и возникло решение дать храму имя Иоанна Богослова, покровителя детей. И мы начали строить. В храме я всегда искал спасения – от того, что творилось в детском доме и в личной жизни, от дурных мыслей и всего, что бередило голову. Сейчас я понимаю, что будь моя вера крепче, я бы смог бы помочь своим друзьям. Они бы не легли в сыру землю, не дожив до тридцати тех. Тогда бился я только за себя, а это в корне неправильно. Ах, если бы в десятке моих детдомов хоть бы один воспитатель был верующим, скольких ошибок удалось бы мне избежать! Как мало было смирения и терпения, как мало упования на Силу и Любовь Христову, как много было содеяно по гордыне и злобе! Теперь я страстно желаю, чтобы именно дети-сироты были при церкви. Господь их не оставит в час трудный глада и боли. Но как трудно сие, как мучительно приживается в народе любовь к Богу и человеку.

Почему у людей такой настрой – собирать с миру по нитке, почему нельзя перестроиться и начать новую жизнь? Даже если в ворота жизни забито сто голов, еще целый тайм впереди. Внутренняя раздраженность порождает обиды, обвинения, гнев, недовольство собой как человеком. Да. Нужно немало лет, чтобы получать дополнительные навыки, образование, веру в Бога, но ведь время все равно движется вперед. Почему бы заставить его работать на собственное благо? Начать ходить в церковь, гнуть в себе Гордыню, перебороть желание обвинить в собственных бедах Бога, мир. Почему беда воспринимается только как тупик? Напротив, это дверь в мир иной, светлый, которого не стоит бояться. Остановиться, оглядеться, перекреститься, и начать самому меняться. Это трудно, но это возможно.

Говорят: жилья нет, зарплата маленькая. А что вы сами сделали для того, чтобы изменить ситуацию? Ничего. С какой стати тогда слезы льете по себе, еще живому, который не способен на поступок ради себя и своих детей

Значит надо работать, а не стенать попусту. Не надо бояться ошибиться, ведь победы вымащиваются именно чрез углы. … Важно любить жизнь во всяком ее проявлении. Тогда и жизнь будет щедрой и снисходительной к нам. Давайте жить вечно светлой и славной жизнью».

 

^[1] См. «Личностные особенности и другие факторы, предрасполагающие к развитию аддиктивного процесса» из книги Ц.П. Короленко, Н.В. Дмитриевой «Психосоциальная аддиктология»(«Олсиб», 2001).

^[2] См. беседу 2 из книги преподобного Макария Великого «Духовные беседы» (одна из многих мыслей: «Когда Апостол говорит: совлекитесь «ветхаго человека» (Кол. 3, 9), тогда разумеет человека совершенного, у которого соответствуют очам свои очи, голове – своя голова, ушам – свои уши, рукам – свои руки, и ногам – свои ноги. Ибо лукавый осквернил и увлек к себе всего человека, душу и тело, и облек человека в человека ветхого, оскверненного, нечистого, богоборного, непокорного Божию закону, – в самый грех, чтобы не смотрел уже, как желательно человеку, но и видел лукаво, и слышал лукаво, и ноги его поспешали на злодеяние, и руки делали беззаконие, и сердце замышляло лукавое»).

^[3] Баймухаметов С.Т. Сны золотые. Исповеди наркоманов. М.: Изд-во ИКАР, 2000. С. 211.

^[4] См. «Экзистенциальный вакуум: вызов психиатрии» из книги Виктора Франкла «Воля к смыслу».

^[5] Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Аддиктология: настольная книга. М.: Институт консультирования и системных решений. Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2012.

^[6] Например, святитель Феофан Затворник писал: «На том свете страсти останутся в душе и будут требовать себе удовлетворения, а так как удовлетворить их нечем, то жажда будет все сильнее и томительней. И чем более будет жить душа, тем более будет томиться и терзаться неудовлетворяемыми страстями; непрекращаемая мука эта все будет расти и расти, и конца не будет этому возрастанию и усилению. Вот и ад! Зависть – червь, гнев и ярость – огонь, ненависть – скрежет зубов, похоть – тьма кромешная. Этот ад начинается еще здесь, ибо кто из людей страстных наслаждается покоем?» [см. главу «Адские мучения» из книги святителя Феофана Затворника «Созерцание и размышление»].

^[7] Николаев В.Н. безОтцовщина / Документальная повесть. М.: СофтИздат, 2008. С. 143.

^[8] См. главу «Основные характеристики постмодернистского общества и его отличия от традиционного и современного общества».

 

^[9] «Колька представил, как появились бы они с братом в детдомовской спальне со своей алычой! Все бы бросились просить, уставясь на невиданный фрукт <…> И тут бы он стал угощать шакалов, оделяя всех просящих: Боне бы дал штуки три, он старший и никогда не бил Кузьменышей; Ваське-Сморчку дал бы пару, он всегда голодный... Тольке-Буржую дал бы одну, он тоже как-то дал Кузьменышам лизнуть из ложки, когда его серенький солдат-отец приносил ему кашу в котелке и Толька обжирался у них на глазах.

И воспитательнице Анне Михайловне дал бы Кузьменыш одну штуку. Хоть и холодная, равнодушная женщина Анна Михайловна и всегда безразлично относилась к Кузьменышам, вовсе не замечая и ни разу не запомнив их, но Кольке ее жалко <…> Пожалуй, воспитательнице Колька бы отдал целых две алычи <…>

И вороватому директору Виктору Викторовичу дал бы алычу Колька. Он Кузьменышей на промысел отпускал. И усатой музыкантше... Не жалко... На Кавказе алычи много, пусть едят! Им тоже в войну нелегко. И тоже алычи хочется».

^[10] URL: http://www.pravoslavie.ru/110991.html.

^[11] Протоиерей Феодор Бородин: «Многие растут с отчимами, многие вообще без отцов растут. Вам некого копировать, вы не знаете, как ведет себя взрослый, сильный, великодушный и благородный мужчина. И девочка такого не знает, поэтому она не понимает, за кого она выходит замуж, и парень не понимает, как себя вести. Чаще всего эти качества присутствуют в профессиональном тренере, особенно если это человек старой тренерской школы. Лучше, конечно, если это не какие-то ударные техники, типа каратэ, которые нацелены на причинение боли, прежде всего. И у тренеров восточных единоборств как раз нет этой советской тренерской закалки. Лучше, если это вольная борьба, классическая, или это самбо, дзюдо, потому что обычно преподаватели по самбо и то и другое преподают. Дело в том, что в советское время была жесткая установка, что если тренер узнает, что ты кого-то побил на улице, имел привод в милицию, – то тебя выгоняют сразу. И тренеры объясняют».

^[12] Сергей Астахов: «…в воспитании детей и солдат действует принцип "делай, как я".

Люди, которые занимаются воспитанием – как делают это руководители клуба "Патриот", – должны, прежде всего, своим собственным примером показывать отношение к вере, к Отечеству, к другим людям.

Нужно показывать пример того, как можно служить Отечеству. Ведь мужчине не обязательно быть профессиональным военным. Если он усердно трудится у станка – это тоже служение.

Если человек верующий, если он обрел Бога, то он притягивает к себе людей. А если вера еще и подкреплена знаниями в каком-то виде деятельности – в данном случае это рукопашный бой, – то это вдвойне хорошо, вдвойне притягательно и дает человеку возможность быть образ