Исторически сведения о князе Игоре Новгород-Северском

Исторически сведения о князе Игоре Новгород-Северском

Отец Игоря Святославича – Святослав Ольгович, мать – дочь новгородского посадника Петрилы. У Игоря было пять сыновей и одна дочь. В Новгород-Северске стал княжить в 1178 году, когда скончался князь Олег Северский.

В 1180 году от рождества Христова князь Игорь вступил в междоусобную борьбу против смоленских князей, взяв приступом город Глебов. На помощь он призвал внука Шарукана.

В 1184 году Киевский князь Святослав предпринял поход против половцев, собрав многих русских князей. Князь Игорь не участвовал в этом походе. По одной версии он не успел прибыть к началу похода, так как была гололедица, и ноги у коней разъезжались. По второй версии, которая кажется более правдоподобной, от похода на половцев отказался старший из рода черниговских князей Ярослав Всеволодович. Игорь, являясь его вассалом, досадовал на старшего князя, но подчинился. Поход Святослава закончился удачей, князья пришли с богатой добычей. Князь Игорь позавидовал Святославу, его славе и богатству, поэтому решил сам в одиночку выступить против половцев. В его походе участвовал его сын Владимир, его брат Курский князь Всеволод и несколько других князей.

С князем Всеволодом Игорь встретился у города Оскол и отправился далее. Первая битва 10 мая у реки Сюурлий недалеко от Азовского моря увенчалась победой, так как русичи встретились с малочисленным отрядом половцев. Победа окрылила их, беспечные, они заснули. Ночью хан Кончак и Гзак привели большое войско. Во второй битве и Игорь, и Всеволод бились как настоящие богатыри, но силы были слишком неравные. Войско Игоря было разбито, а сам князь с сыном Владимиром и братом Всеволодом был взят в плен.

В плену Игорь был достаточно свободен. К нему были приставлены 20 воинов, которые выполняли его приказания. Игорь не сидел под замком, а мог спокойно ездить на коне.

Бежать из плена Игорю помог половец Лавр.

Олег Черниговский.

Князь чер­ни­гов­ский (1078, 1094–1096), тму­та­ра­кан­ский (1083–1094), нов­го­род-се­вер­ский (1097–1115).

Из ди­на­стии Рю­ри­ко­ви­чей. Сын Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча, брат Давида Святославича,  Яро­сла­ва Свя­тосла­ви­ча, отец Все­во­ло­да Оль­го­ви­ча, Иго­ря Оль­го­ви­ча и Свя­то­сла­ва Оль­го­ви­ча. Впер­вые упо­ми­на­ет­ся в 1070-х гг. В ки­ев­ское кня­же­ние от­ца (1073–76) он, ве­ро­ят­но, на­ме­ст­ни­чал в Ту­ро­ве (1073–1075), а за­тем, ви­ди­мо, в Рос­то­ве (1076–1077). В 1075–76 О. С. вме­сте с двою­род­ным бра­том кн. Вла­ди­ми­ром Все­во­ло­до­ви­чем Мо­но­ма­хом был от­прав­лен от­цом в 4-ме­сяч­ный по­ход на Че­хию в ка­че­ст­ве со­юз­ни­ка польск. кн. Бо­ле­сла­ва II Сме­ло­го. По­сле третье­го во­кня­же­ния в Кие­ве дя­ди, кн. Изя­сла­ва Яро­сла­ви­ча (июль 1077), О. С. был пе­ре­ме­щён во Вла­ди­мир-Во­лын­ский, ос­тав­ший­ся за его др. дя­дей – кн. Все­во­ло­дом Яро­сла­ви­чем, ко­то­рый по не­из­вест­ной при­чи­не вы­вел О. С. от­ту­да в мар­те 1078. Не раз­ре­шив во­прос о вла­де­нии с дя­дей, О. С. бе­жал в Тму­та­ра­кань, где про­дол­жал кня­жить его млад­ший брат Ро­ман. В кон­це ле­та 1078 с по­мо­щью по­лов­цев и при уча­стии сво­его двою­род­но­го бра­та, кн. Бо­ри­са Вя­че­сла­ви­ча, О. С. по­сле кро­во­про­лит­ной бит­вы на Со­жи­це (25 авг.) с вой­ска­ми кн. Все­во­ло­да Яро­сла­ви­ча за­хва­тил от­чий Чер­ни­гов. В бит­ве на Не­жа­ти­ной Ни­ве (3 окт.) вой­ска со­юз­ни­ков по­тер­пе­ли по­ра­же­ние от сил кн. Все­во­ло­да Яро­сла­ви­ча и вы­сту­пив­ше­го ему на по­мощь ки­ев­ско­го кн. Изя­сла­ва Яро­сла­ви­ча. О. С. сно­ва бе­жал в Тму­та­ра­кань, где в 1079 был за­хва­чен мест­ны­ми ха­за­ра­ми, пе­ре­дав­ши­ми его в за­клю­че­ние «за мо­ре Це­са­рю­гра­ду», что, не­со­мнен­но, ста­ло след­ст­ви­ем до­гово­ра ме­ж­ду Все­во­ло­дом Яро­сла­ви­чем и ви­зант. имп. Ни­ки­фо­ром III Во­та­ниа­том. В ви­зант. пле­ну на о. Ро­дос О. С. про­вёл два го­да.

С во­ца­ре­ни­ем в Кон­стан­ти­но­по­ле императора Алексея 1 Комнина (1081) О. С. ока­зал­ся на сво­бо­де. В 1080-х гг. же­нил­ся на пред­ста­ви­тель­ни­це знат­но­го ви­зант. ро­да Фео­фа­но Му­за­лон, а по­сле её смер­ти (не ра­нее 1094) – на пле­мян­ни­це по­ло­вец­ко­го ха­на Осе­лу­ка (Осо­лу­ка). В 1083 си­лой ов­ла­дел Тму­та­ра­кан­ским кня­же­ст­вом, где, по всей ви­ди­мо­сти, бес­пре­пят­ст­вен­но кня­жил, не пред­при­ни­мая до смер­ти Все­во­ло­да Яро­сла­ви­ча (1093) ак­тив­ных дейст­вий. О. С. ат­ри­бу­ти­ру­ют­ся, хо­тя и не с без­ус­лов­ной дос­то­вер­но­стью, пе­ча­ти двух ви­дов с изо­бра­же­ни­ем св. Ар­хан­ге­ла Ми­хаи­ла и греч. ле­ген­да­ми, в од­ной из ко­то­рых он пыш­но ти­ту­лу­ет­ся «ар­хон­том Мат­ра­хи, Зи­хии и всей Ха­за­рии».

Ле­том 1094 О. С. сно­ва с си­ла­ми по­лов­цев оса­дил Чер­ни­гов и 25 ию­ля вы­ну­дил кня­жив­ше­го там Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха уда­лить­ся в Пе­ре­яс­лавль (Рус­ский). В 1095, до­ро­жа сою­зом с по­лов­ца­ми, О. С. от­ка­зал­ся уча­ст­во­вать в по­хо­де про­тив них ки­ев­ско­го кн. Свя­то­пол­ка Изя­сла­ви­ча и Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха и ук­рыл у се­бя сы­на ха­на Ит­ла­ря, по­сле че­го сын Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, кур­ский кн. Изя­слав Вла­ди­ми­ро­вич, за­хва­тил при­над­ле­жав­ший Чер­ни­гов­ско­му кн-ву Му­ром (вряд ли без санк­ции от­ца). В нач. 1096 О. С., ли­бо опа­са­ясь за лич­ную безо­пас­ность, ли­бо не бу­дучи уве­рен, что за ним ут­вер­дят Чер­ни­гов, от­верг пред­ло­же­ние ки­ев­ско­го кня­зя и Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха явить­ся в Ки­ев для за­клю­че­ния но­во­го меж­ду­кня­же­ско­го до­го­во­ра, ко­то­рый дол­жен был за­кре­пить пе­ре­рас­пре­де­ле­ние во­ло­стей и вос­ста­но­вить ба­ланс сил, на­ру­шен­ный за­хва­та­ми О. С. Вес­ной 1096 Свя­то­полк Изя­сла­вич и Вла­ди­мир Мо­но­мах дви­ну­лись на О. С., ко­то­рый 3 мая бе­жал из Чер­ни­го­ва и за­тво­рил­ся в Ста­ро­ду­бе, где по­сле ме­сяч­ной оса­ды был вы­ну­ж­ден сдать­ся и на­пра­вить­ся в Смо­ленск, к бра­ту Да­ви­ду Свя­то­сла­ви­чу, с тем что­бы от­ту­да вдво­ём явить­ся в Ки­ев для за­клю­че­ния меж­ду­кня­жес­ко­го до­го­во­ра. Од­на­ко смо­ля­не не при­ня­ли оди­оз­но­го кня­зя, и тот, по­лу­чив от бра­та дру­жи­ну, дви­нул­ся на Му­ром, где 6 сент. со­стоя­лось сра­же­ние, в ко­тором был убит Изя­слав Вла­ди­ми­ро­вич. За­хва­тив Му­ром и раз­ви­вая свой ус­пех, О. С. за­нял Ря­зань и при­над­ле­жав­шие Вла­ди­ми­ру Мо­но­ма­ху Суз­даль и Рос­тов. Это при­ве­ло к вступ­ле­нию в кон­фликт стар­ше­го сы­на Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, нов­го­род­ско­го кн. Мсти­сла­ва Вла­ди­ми­ро­ви­ча, ко­то­рый в кон­це февр. 1097 на­нёс О. С. ре­ши­тель­ное по­ра­же­ние в сра­же­нии «на Ку­лач­це», в ре­зуль­та­те ко­то­ро­го тот ли­шил­ся не толь­ко всех при­об­ре­те­ний, но также Ря­за­ни и Му­ро­ма.

Ито­гом сму­ты стал Лю­беч­ский съезд 1097, на ко­то­ром О. С. и его бра­тья, по всей ве­ро­ят­но­сти, бы­ли ли­ше­ны пра­ва пре­тен­до­вать на ки­ев­ское кня­же­ние, т. к. прав­ле­ние в Кие­ве их от­ца Свя­то­сла­ва Яро­сла­ви­ча, на­ру­шив­ше­го прин­цип ста­рей­шин­ст­ва, вос­при­ни­ма­лось как не­за­кон­ное. За О. С., совм. с бра­тья­ми Да­ви­дом и Яро­сла­вом, за­кре­п­ля­лось Чер­ни­гов­ское кн-во. Су­дя по позд­ней­шим дан­ным, сам О. С. по­лу­чил из не­го Нов­го­род-Се­вер­ское кня­же­ст­во; кро­ме то­го, Вла­ди­мир Мо­но­мах ус­ту­пил О. С. (воз­мож­но, вре­мен­но) Кур­ское По­се­мье. Не­ко­то­рые ис­сле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что на Лю­беч­ском съез­де 1097 О. С. был ли­шён ста­рей­шин­ст­ва сре­ди Свя­то­сла­ви­чей, но та­кая про­це­ду­ра, имей она ме­сто, бы­ла бы уни­каль­ной для др.-рус. ис­то­рии. Бо­лее ве­ро­ят­но, что рас­пре­де­ле­ние чер­ни­гов­ских во­лос­тей на­хо­ди­лось то­гда ещё в ком­пе­тен­ции об­ще­рус­ско­го кня­же­ско­го съез­да, а не чер­ни­гов­ско­го кня­же­ско­го се­мей­ст­ва.

В даль­ней­шем О. С. не­од­но­крат­но уча­ст­во­вал в различных об­ще­рус­ских ме­ро­прия­ти­ях: в 1098 – в по­хо­де (вме­сте с Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом и бра­том Да­ви­дом) про­тив ки­ев­ско­го кня­зя, об­ви­няв­ше­го­ся в при­ча­ст­но­сти к ос­ле­п­ле­нию те­ре­бовль­ско­го кн. Ва­силь­ко Рос­ти­сла­ви­ча; в 1100 – в кня­же­ском съез­де в Ви­ти­че­ве, на ко­то­ром кн. Да­вид Иго­ре­вич был ли­шён Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ско­го кн-ва; в 1101 – в за­клю­че­нии ми­ра с по­лов­ца­ми у Са­ко­ва; в 1104 – в по­хо­де про­тив мин­ско­го кн. Гле­ба Все­сла­ви­ча; в 1107 – в от­ра­же­нии по­ло­вец­ко­го на­бе­га на По­су­лье (то­гда же же­нил сына Свя­то­сла­ва Оль­го­ви­ча на до­че­ри по­ло­вец­ко­го ха­на Ае­пы); в 1113 вме­сте со став­шим ки­ев­ским кня­зем Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом про­ти­во­сто­ял по­лов­цам у г. Во­инь. Вме­сте с тем на­ли­цо не­ко­то­рая сдер­жан­ность О. С. в от­но­ше­нии уча­стия в по­ло­вец­ких по­хо­дах рус. кня­зей: так, он от­ка­зал­ся от уча­стия в по­хо­де 1103, его име­ни нет сре­ди уча­ст­ни­ков по­хо­дов 1110 и 1111.

В кон­це жиз­ни О. С. стал кти­то­ром но­вой ка­мен­ной церк­ви Свя­тых Бо­ри­са и Гле­ба в Вы­шго­ро­де. Её строи­тель­ст­во бы­ло за­вер­ше­но ещё при Свя­то­пол­ке, но пе­ре­не­се­ние мо­щей свя­тых в но­вый храм, имев­шее ха­рак­тер об­ще­рус­ско­го тор­же­ст­ва, со­стоя­лось толь­ко 2.5.1115 при уча­стии Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, О. С. и Да­ви­да Свя­то­сла­ви­ча.

По­гре­бён в Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском со­бо­ре в Чер­ни­го­ве «у гро­ба от­ца сво­его». Оцен­ка лич­но­сти О. С. со­вре­мен­ни­ка­ми двой­ст­вен­на: с од­ной сто­ро­ны, он изо­бра­жал­ся упор­ным бор­цом за вос­ста­нов­ле­ние ди­на­стич. спра­вед­ли­во­сти по от­но­ше­нию к Свя­то­сла­ви­чам (преж­де все­го, за воз­вра­ще­ние Чер­ни­гов­ско­го кн-ва), с дру­гой – осу­ж­дал­ся за не­од­но­крат­ное на­ве­де­ние на Русь по­лов­цев («за­не же мно­го хре­сть­ян из­губ­ле­но бысть»), ко­то­рое при­ве­ло к по­яв­ле­нию у О. С. в «Сло­ве о пол­ку Иго­ре­ве» про­зви­ща Го­ри­слав­лич.

Князья, упомянутые в зачине

Старый Ярослав - Ярослав Мудрый (978 – 1054 гг)

Ярослав Мудрый создал первый на Руси писанный свод законов, который назывался «Русская правды». Он ввёл в практику заключение династических браков, что крайне положительно сказалось на международных отношениях Руси. Всех своих детей и внуков он переженил на наследниках разных государств, например, Византии, Польши. Печенеги, долгое время мучившие русские земли, были блистательно разгромлены Ярославом Мудрым. При нём развивались города, строились церкви. Своё прозвище, Мудрый, Ярослав получил за то, что внёс огромный вклад в развитие культуры Руси. Также Ярослав совершил сумасшедший по своей храбрости поход против литовских племён. Он взошёл на престол после многих лет междоусобных войн на Руси, убрав враждующих соперников и став единым самовластцем. Он же приказал возвести своих братьев, Бориса и Глеба, в лик святых.

Храбрый Мстислав - Мстислав Тмутараканский (983 – 1036 гг)

Мстислав был сыном Владимира I от полоцкой княжны Рогнеды. Его старшими родными братьями были Изяслав (впоследствии полоцкий князь, родоначальник местной династии Рюриковичей - «Рогволожьих внуков») и Ярослав (в конце жизни отца - князь Новгородский). Дедом Мстислава по отцу был знаменитый князь-воитель Святослав. Неизвестно, когда Мстислав стал князем-наместником Тмутараканского княжества на Таманском полуострове между Азовским и Черным морем. Часть историков считает, что произошло это около 987-988 гг., когда князю было 4-5 лет от роду. В летописях имя Мстислава прочно ассоциируется с Тмутараканью, что свидетельствует о долгом пребывании князя в этом автономном владении Руси. Другие исследователи начинают тмутараканский период жизни князя с 990-1010 гг. Кроме приставки «Тмутараканский» Мстислав приобрел зафиксированное в источниках и другие прозвания – «Храбрый» и «Удалой». Он вообще был во многом похож на своего деда Святослава Игоревича. Военные походы, битвы и личные поединки составляли страсть князя. Как и Святослав, Мстислав Тмутараканский часто напоминал не столько князя эпохи развития древнерусской государственности, сколько боевого вождя времен военной демократии и великого переселения народов, который всегда в седле в погоне за военными победами, славой и добычей. Лаврентьевская редакция «Повести временных лет» и Никоновская летопись содержат подробный рассказ о войне Мстислава с племенным союзом ясов и касогов, возглавляемых Редедей, в 1022 г. (Пeснь пояше... храброму Мстиславу, иже зарeза Редедю предъ пълкы касожьскыми.)

Летописи сообщают, что в 1022 г. войска ясов и касогов сошлись в поле с дружиной Мстислава Тмутараканского. Яско-касожский вождь Редедя предложил Мстиславу не губить воинов, а решить спор в личном поединке. Редедя слыл мощным богатырем, был прославленным у своего народа борцом. Однако и Мстислав не уступал ему в личной храбрости. Русские летописи подчеркивают молодость русского князя и отсутствие у него того опыта, которым обладал зрелый Редедя. Поединок начался не в пользу Мстислава. Могучий Редедя стал давить его к земле. Мстислав был уже христианином. Известно его крестильное имя - Константин. Русский князь стал молиться Богородице, чтобы даровала ему победу. Обещал воздвигнуть в ее честь храм в Тмутаракани. В итоге он выиграл, сумев зарезать своего противника ножом «перед полками касожскими».

Красный Роман Святославич – князь Тмутараканский (1052 – 1079 гг)

По мнению В.Татищева первоначально Роман владел Муромом, но в какие годы это было – неизвестно. В 1069 году отец посадил Романа в Тмутаракани после отъезда старшего брата Глеба в Новгород. В 1076-1077 годах в Тмутаракани объявились князья-изгои Борис Вячеславич и Олег Святославич, младший брат Романа. Набрав войско половцев, в 1078 году они двинулись на Чернигов. К ним присоединился и Роман. Однако в сражении у Нежатиной Нивы изгои были разбиты. Роман бежал в Тмутаракань. На следующий год, снова набрав войско половцев, Роман двинулся на Переяславль. Однако великий князь Всеволод Ярославич подкупил половцев, и те покинули Романа. Оставшийся без союзников тмутараканский князь вскоре был убит.

Старый Владимир – Владимир 1 Святославич (около 960г - 1015 г)

Известен также как Владимир Великий, Владимир Креститель (в церковной истории), Владимир Красное Солнышко (в былинах). Величайшей заслугой Владимира Крестителя является крещение Руси, повернувшее ход русской истории. При нём был завершён процесс объединения восточнославянских племен под властью киевских князей. Происходила активная борьба с кочевниками и укрепление границ, шло расширение контактов с соседними государствами. Академик А.А. Шахматов называл Владимира «настоящим основателем» Древнерусского государства: именно при нём был завершён процесс объединения восточнославянских племен под властью киевских князей. С принятием христианства и возникновением новой социальной группы духовенства связано появление «Устава Владимира». В нём отразились два важных постановления: 1) на содержание церкви выделялась десятая часть княжеских доходов,; 2) в ведение церкви передавались все те дела, которые подлежали юрисдикции духовного суда по установлениям церковных канонов. Согласно «Корсунской легенде», князь при­нял кре­ще­ние в за­хва­чен­ном им г. Кор­сунь, цен­тре ви­зантийских вла­де­ний в Кры­му, в 988 г. За кре­ще­ни­ем кня­зя и его дру­жи­ны по­сле­до­ва­ло ор­га­ни­зо­ван­ное государственной вла­стью мас­со­вое кре­ще­ние жи­те­лей круп­ней­ших го­ро­дов, пре­ж­де все­го Кие­ва и Нов­го­ро­да.

Кто такой Боян?

Из текста мы узнаем, что он был песнописцем, жившим до автора «Слова». Но существовал ли действительно такой человек или его образ – это всего лишь плод воображения сказителя? Первоначально образ Бояна воспринимался как обобщенный, собирательный.

Предполагалось, что в нем были собраны черты и нескольких певцов. Согласно последним данным, Боян – это реально существующий песнописец. Его деятельность припадала на ХІ век и составляла около 40 лет. Боян, скорее всего, не был народным, а придворным певцом, однако, несмотря на это его произведения пользовались популярностью.

В тексте «Слова» также указывается временной промежуток, в который Боян вел активную литературную деятельность. начал он свою литературную деятельность при правлении Мстислава и закончил при Романе Святославовиче (исходя из данных о годах правления и жизни упомянутых князей). Так как князья Мстислав Владимирович Храбрый и Роман Святославович владели Черниговским княжеством и зависимым от него Тмутараканским, а Ярослав Мудрый всей территорией Руси – это дает возможность выдвинуть гипотезу о том, что Боян был уроженцем этих земель, либо же проживал там в зрелом возрасте.

Имя древнего песнописца неоднократно встречается в тексте, но при этом он не выступает как действующее лицо ни в прямом действии по отношению к остальным героям и автору повествования, ни косвенно.

Это наталкивает на мысль, что этот образ можно было бы удалить из «Слова», но, на самом деле, его функция важна. В первую очередь, сравнивая манеру изложения материала и способ выражения мысли свою и Бояна, автор обращает внимание на то, что его рассказ основан на реальных событиях и не является хвалебным произведением (какими, вполне вероятно, были стихи Бояна).

Д.Лихачев утверждает, что современный песнописец перерос Бояна, он находится уровнем выше него. Это не значит, что сказатели прошлого были менее талантливы или то, что их слава не заслужена, просто требования к ним были другими. Да и в целом они были первопроходцами, а современники, такие как автор «Слова», наученные их трудами могут усовершенствовать свои умения и пойти дальше.
Несмотря на то, что позиция в песнопении автора «Слова» и Бояна существенно отличается, автор не отзывается о нем негативно. «О Боян, соловей старого времени» – обращается к нему автор. Он благосклонно характеризирует его как «внука Велеса». События, о которых планирует рассказать автор «Слова» была бы идеальным поводом для произведения Бояна:

Рассказ Бояна был бы отличен по способу изложения. Автор в подражательной манере подает фрагменты произведения таким образом, кабы «Слово» написано самим Бояном.

Поэтическая манера Бояна состоит в противопоставлении. Для демонстрации принципа автор использует такие противопоставляющиеся выражения: буря соколов – стаи галок; кони ржут – звенит слава; трубы трубят – стоят стяги. В первом случаи использован принцип сопоставления предметов рассказа, исходя из противоположных характеристик, во втором и третьем наблюдается усиление эффекта, благодаря схожести некоторых характеристик.

В целом же стиль Бояна полон образности и эмоциональности.

Песни Бояна не состояли исключительно их похвалы, в своих произведениях он пытается с философской точки зрения оценить порой даже самые обыденные, поддающиеся законам природы, вещи. В аргументацию этому автор приводит слова Бояна, с характеристикой его умственных способностей:

Див Тмутараканский

В самом произведении он появляется два раза.

 

В первый раз он «кличет вверху дерева» давая то ли пророчество, то ли предупреждение половцам о походе Игоря Святославича, во втором случае – «вержется на землю».

О том, кем является Див на самом деле, существует множество предположений.

Большинство исследователей сходится в том, что Див является мифическим существом, чем-то вроде лешего или вещей птицы. Но далее начинаются разногласия.

Выдающийся исследователь русского языка В.И.Даль считал Дива зловещей птицей-пугачем, вероятнее всего филином.

Литературовед С.В.Шервинский выдвинул предположение, что Див – это птица удод, В.Суетенко считал его лешим.

Академик Д.С.Лихачев считал Дива половецким языческим божеством. В своей работе, посвященной анализу «Слова о полку Игореве» он указал: «В связи с этим отметим, что Див явно «чужой», а не русский бог, как и «тьмутороканский болван»... Ведь, клича с дерева, какое-то языческое божество – Див – обращается к «чужим» странам».

В другой книге академик Д.С.Лихачев пишет: «К половецким богам относится Див, возможно, относится Карна и некоторые другие мифические существа "Слова"» [5, 112]. В книге профессора Л.Н.Гумилева «Поиски вымышленного царства» утверждается, что под Дивом подразумевается дьявол, или земли дьявола.

Соответственно, в такой трактовке образа Дива две фразы из «Слова о полку Игореве» приобретают следующий смысл:

1) божество восточных народов Див криком с вершины дерева предупреждает жителей своих стран о походе Игоря;

2) уже бросился Див (божество восточных народов) на землю русскую.

Это позиция взвешенная и исторически достоверная. Есть, однако, обстоятельство, не позволяющее однозначно принять трактовку образа Дива выдающимися русскими учеными. Это отсутствие в фольклоре тюркских народов персонажа, похожего по имени или описанию на Дива. Половцы по своему происхождению были тюрками, и, хотя они исчезли с лица земли, стоит предположить, что у современных турок, туркмен или узбеков найдется сходный фольклорный персонаж.

Есть Дэв, однако он «обитал» в Иране, отделенном от Руси Тураном – ордами тюрко-язычных кочевников, одинаково враждебных Руси и Ирану. Это делает сопоставление Дива и Дэва в данном контексте неактуальным.

Зато может быть актуальным персонаж, ставший архитипичным и для иранского Дэва и для русского Дива. Это божество древних праиндоевропейцев Дий, Владыка Высокого Неба. У древних греков этот персонаж трансформировался в Дзеуса-Зевса, у персов (иранцев) – в Дэва, у ариев – в Дьяву, у кельтов – в Дису.

Стоит вспомнить также знаменитое латинское выражение: «Deus exe mahina» в котором слово «Deus» восходит к слову «Дий». Не хватает одного персонажа – славянского. Им вполне может оказаться Див из «Слова о полку Игореве». В этом случае Дива можно отождествить с мужем богини Лады, носившего имя Диди, впоследствии переосмысленного в Деда.

Сопоставление Дива с Дием-Дьяусом находит подтверждение в древнерусской литературе. Так, в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» (именно на этот апокриф ссылался академик Д.С.Лихачев, обосновывая древнерусское происхождение бога Трояна), в списке, относящемся к 12 веку можно прочесть: «И да быша разумели многие человеци, и в прельсть велику не внидуть, мысляще боги многы – Перуна и Хорса, Дыя и Трояна». Особенно примечателен тот факт, что Дий и Троян упоминаются в одной паре.

Рассмотрим Дива-Дия поближе. В первый раз он упоминается в «Слове о полку Игореве» как вещая птица:

«Збися Див

Кличет връху дерева

Велитъ послушати

Земли незнаемь»

И далее перечисляются пункты половецкой земли. Получается, что русское языческое божество предупреждает врагов Руси об опасности? Но Див, пришедший из глубин тысячелетий, вполне мог поменять характеристику с положительной на отрицательную и стать злым и вероломным персонажем. Ведь его оттеснили на второй план более «молодые» языческие боги, а затем и христианская Троица.

Это предположение находит подтверждение при рассмотрении семантического материала древнерусского языка. С одной стороны, слово «дивъ» в древнерусском языке имело тоже значение, что и «диво», с другой стороны означает знамение, предзнаменование, что приводит нас по цепочке ассоциаций к понятию неба.

«Дивиться» не только в украинском языке, но и в русских диалектах означает глядеть, видеть, а «дивовать» – смотреть на что-либо необыкновенное и удивительное («Не диви на народ, диви на время», «Друг дружку дивя, а все до обеда едя») [9, 47]. Этот смысловой ряд восходит к понятиям неба, света, небесного знамения, удивительного, а так же к понятию зрения, способности видеть и удивляться.

Для древних славян эти понятия были, по-видимому, связаны с представлениями о небесном божестве. Но есть и другие цепочки понятий, связанных с корнем «див». Слово «дивiй» в древнерусском языке означает лесной, дикий, невежественный, жестокий, грубый [2, 435; 9, 48]; а «дивачить» – вести себя странно, чудачить [9, 47].

Так Див в сознании народа из высшего божества, дающего небесные знамения, превратился в лесного жестокого демона, пророчащего неприятности и радующегося человеческим неудачам. В «Слове о полку Игореве» он не просто дает плохое пророчество, но и предпринимает шаги, чтобы это пророчество осуществилось, то есть «дивачит» над князем Игорем.

 

Эту трактовку полностью подтверждает дальнейшее повествование «Слова»: «Уже несчастия его (Игоря) подстерегают птицы по дубам, волки грозу поднимают по оврагам, орлы клекотом на кости зверей зовут, лисицы брешут на червленые щиты». Таким образом, текст просто перенасыщен дурными языческими предзнаменованиями. Но «спалъ князю умь похоти» и Игорь не замечает предупреждения вещей птицы Дива так же, как и христианское знамение в виде солнечного затмения.

Но в виде какой птицы Див сидит на верху дерева? Счастливую и несчастливую судьбу на Руси всегда возвещала кукушка. Это представление настолько глубоко укоренилось в народном сознании, что превратилось в разновидность ритуала, даже сегодня распространенного в народе: «Кукушка, кукушка, сколько мне на свете жить?»

С другой стороны, в своей работе Ю.А.Шилов приводит свидетельства почитания древними греками бога Дзеуса-Зевса в образе кукушки [3, 279]. Таким образом, первый отрывок из «Слова о полку Игореве» приобретает такую трактовку: темное божество Див в облике кукушки пророчит гибель русского войска и раскрывает врагам планы Игоря Святославича.

Второе упоминание Дива в тексте «Слова» невозможно понять вне контекста предшествующего отрывка:

«Уже снесеся хула на хвалу

Уже тресну нужда на волю

Уже врьжеся Див на землю».

Здесь Див рассматривается как сверхъестественное существо, падение которого на землю – такое же чрезвычайное и страшное происшествие, как падение позора на славу и замена свободы на насилие. Но если ассоциировать его с древним божеством Дием, Владыкой Высокого Неба – то низвержение его на землю вполне равнозначно падению самого неба на землю, что в средние века считалось синонимом конца света.

 

Такая трактовка вполне сочетается с предыдущим контекстом: «уже пал позор на славу, уже ударило насилье на свободу, уже грянулся бог неба Дий о землю». Действительно, для Южной Руси разгром игорева войска был равнозначен концу света, поскольку ее города и селения остались беззащитными перед кочевниками.

Таким образом, Див, дважды упомянутый в «Слове о полку Игореве», фактически выступает в двух разных ипостасях. Это приводит нас к выводу, что мы имеем дело с отрывком недошедшей до нас детально проработанной языческой традиции. В подобном случае, гипотеза, отождествляющая Дива с Дием индоевропейцев, кажется вполне обоснованной.

Значение 4-х солнц

Основная версия ученых историков основана на Ипатьевской летописи.Там сказано, что князей при Игоре было трое: Всеволод-брат, Владимир Игорьевич-сын и Святослав Ольгович, племянник Игоря и Всеволода из Рыльска. Плюс сам князь Игорь получилось четыре, вот они то и считаются этой солнечной четверкой.

Четыре солнца и два солнца с лунами-месяцами, это не вымышленная аллегория, символ, метафора, а реальное событие, имевшее место в 1185 г. перед битвой на Каяле...Появление на небе четырех, трех, двух солнц или же двух солнц и лун, либо двух лун и солнца вполне реальное метеорологическое явление и в атмосферной оптике известно под наименованием «ложных» или «побочных» солнц и лун. В специальной литературе появление ложных солнц и лун называется парелиями и параселенами, а сложные световые отображения в виде кругов, столпов и различных фигур — гало. Подобные атмосферно-оптические явления исторически неоднократно имели место начиная с античных эпох вплоть до наших дней. И именно эпоха «Слова о полку Игореве» памятна изобилием ложных солнц и лун, огненных столпов, различных фигур, пятен и кругов. Первый случай появления трех солнц зафиксирован в 636 г. от основания Рима перед началом югуртинской битвы, до вторжения тевтонов. В 680 г. в том же городе видели три солнца, сверкавших над храмом Сатурна. То же повторилось в 710, 721-х годах. Что касается непосредственно эпохи написания "Слова", то 1104 г. известен затмением солнца и луны, падением звезд, огненными столпами, различными фигурами и кругами и т. д. Нужно отметить, что и русскими летописями в 1185 г. было описано появление четырех солнц, а затем и двух солнц с луною.

Река Каяла

Очень тяжело определить, какая же река озвучена в "Слове" как река Каяла. Историки выдвигали различные версии, одна из которых, что Каяла - это нынешняя Потудань в Воронежской области. Эта река правый приток Дона, а известно, что битва князя Игоря с половцами проходила либо на одном из притоков Дона, либо, что менее вероятно, на одном из притоков Донца. По расчетам некоторых реставраторов, если князь Игорь вышел навстречу половцам сразу после затмения, которое, это точный факт, произошло 1 мая 1185 года, то со средней скоростью передвижения пешего войска он как раз из-под Курска добирался до реки Потудань за один дневной переход. При этом ему не приходилось форсировать реки - путь дружины протекал только по суше, что конечно же должно было учитываться военными стратегами того времени.

Места основных битв в зависимости от точек зрения того или иного исследователя переносились из бассейна Днепра в бассейны Донца и Дона. Но ряд исследователей «Слова» вообще не искали Каялу, так как считали, что такой реки нет. Они были уверены, что в «Слове» название «Каяла» выступает как символическая река покаяния, как река смерти и печали, в какой-то степени схожая с мифическими реками Стикс или Ахеронт. А так как в летописях и в «Слове» отсутствовали указания, где же расположена Каяла, то сторонники реально существующей реки, чтобы ответить на этот вопрос, использовали косвенные признаки для поиска таинственной реки. Отсюда возникли версии, основанные на внешнем сходстве названия реки Каяла с названиями существующих сегодня рек: Кагальник, Ялы, Кальмиус, Кривель и др. Другие исследователи, неудовлетворённые такими версиями, доказывали, что тюркское название реки Каялы в русском переводе означает «каменистая» и поэтому искали Каялу на месте существующих сегодня рек Каменка, Сухая Каменка и др. Ещё одной путеводной нитью в поисках таинственной Каялы были строчки поэмы «Ту ся брате разлучиста на брезе быстрой Каялы». Реку стали искать не только с каменными берегами, но и быструю. Реку с названием «Быстрая» нашли, и была выдвинута «Белокалитвенская» версия Игорева похода. И снова у сторонников этой версии уверенность была настолько сильна, что в 1970 г. в городе Белая Калитва был установлен внушительный гранитный обелиск в честь Игорева похода в половецкие степи в 1185г.

Исследователи, ученые, в том числе академик Д. Лихачев, взяв за основу Киевскую и Суздальскую летописи, считают, что Каяла-река (Сюурлий — по летописям) — место, где произошло сражение Игоря с половцами, послужившее поводом для написания памятника русской литературы «Слово о полку Игореве», является одним из притоков Донца. Но никто из них не берет за основу само произведение, где отдельные события говорят о том, что сражение произошло на небольшой быстрой речке — притоке Дона, а не Донца. Ведь летописцы фиксировали событие из чьих-то и, может быть, не из первых уст, и не исключено, что не от участников похода, которые почти все погибли в сражении, а Игорь попал в плен. Поэтому в данном случае к упоминанию в летописи о битве Игорева полка с половцами надо относиться очень и очень осторожно.

Даждьбог, Стрибог,

Даждьбог (или, как еще славят уважительно – Дажбог, Дажьбог, Тарх Перунович) — понимается славянским народом как солнечный Бог Света Отражённого.

Даждьбог — великий Бог славян. История через «Повесть временных лет» донесла до наших дней, что кумир Даждьбога вкупе с кумирами Батюшки Перуна, Хорса – Бога-Солнце, Стрибога– Бога Ветра, а также Матушки Макошь – все вместе стояли на холме, когда еще правил Русью князь Владимир. Их огромные чуры были сделаны из крепких пород деревьев и могли стоять столетиями под открытым небом. В перечислении славянских божеств того времени Бога Даждьбога упоминают третьим после Перуна и Хорса. Мы вправе считать Даждьбога одним из главных Богов славян. Наши предки прекрасно понимали, что без солнечного света жизнь на планете остановилась бы.

Стрибог — бог славян, который покровительствует ветрам, погоде и всему, что связано с воздушным пространством. Бог Стрибог почитался древними славянами как божество не только ветра, но и всего, что связано с воздушным пространством. Его идол был установлен на главном Киевском капище князем Владимиром, как идол одного из основных, верховных богов. У него есть и другие имена — Стрый, Стриба, Ветрыла. Стрибог повелевает всем, что имеет отношение к воздуху. Это не только ветер, но и птицы, воздушные элементали и даже луки и стрелы. Он может управлять погодой, однако если сравнить его с богом Перуном, в гораздо больших масштабах. Легко догадаться, что особым почетом он пользовался среди людей, которые серьезно зависели от ветра. Это не только земледельцы, которые каждое лето ожидали дождя, приносившего урожай. Стрибог почитался также моряками, ветер для которых был залогом успешного плавания, а его отсутствие могло оказаться непоправимой бедой. От скорости кораблей зависели купцы, которые также почитали Стрыя. Поэтому часто кумиры этого божества стояли на берегах крупных рек и морей. Им подносили богатые дары, особенно те, кто желал получить помощь Стрыя. Бог славян Стрибог изображался в виде бородатого деда. На всех изображениях он был пожилым, однако не дряхлым или беспомощным. В руках старца на большинстве изображений был лук из золота, его одежды были лазурными. Физическое воплощение Стрибога — Стратим-птица, но некоторые источники относят ее к Велесу. О происхождении Стрибога есть две версии легенды. По первой, он явился из искр, высекаемых наковальней бога Сварога. По другой версии, это божество было рождено дыханием Рода. В любом случае, известно, что его братья — Даждьбог и Семаргл, не менее почитаемые славянами божественные сущности.

Карна — славянская Богиня, задокументированные упоминания о которой есть в древних текстах. В «Слове о полку Игореве» она предстает утешительницей тех, кто утратил своих близких в бою. Также, в этом историческом документе Богиня противопоставляется своей сестреЖеле – воплощает в себе Предназначение, тогда как Желя (Жля) – Рок. А вот в «Слове св. Григория» Карну называют – Коруной, представляют в качестве Матери всего живого.

У древних римлян – это была Богиня человеческого тела под именами: Карн («corn» – мясо), Карда, Корделия и Карина. Среди славянских интерпретаций имени Богини встречаются: Кручина, Кара. От корней этих производных складываются понятия – «кара Небесная», «кручиниться», значит – печалиться (укр.).

У писателя Сергея Алексеева такая Богиня представлена как аспект накоротко стриженой женщины, оплакивающей своего умершего суженого из-за того, что как берегиня не смогла его уберечь. Ритуал состригания волос всегда ознаменован был у славян (и в других культурах) лишением некоей силы, могущества. Слывёт по сей день понятие «обкарнать», значит – состричь волосы очень коротко.

Карна рождена от Богини Смерти и Зимы, Морены, а также от Кощея, проживающего в Мире темной Нави как Бог Смерти, служащего воеводой у Чернобога. Но в некоторых традициях принято говорить о том, что матерью Карны была Морена (Мара), а отцом – Велес, Бог Магии, Мудрости и Трёх Миров. А кто-то полагает, что отцом Карны был Чернобог. Что правильно, верно, уже никто и не скажет, но во многих упоминаниях фигурирует ее матерью именно Богиня Смерти и Зимы, Мара или Морена.