Cравнение двух сельскохозяйственных логик

Если реальная логика сельского хозяйства представляет собой логику изобретательного практического приспособления хозяйственной практики к сильно изменчивой окружающей среде, то, в противоположность этому, логика научного сельского хозяйства заключается в максимально возможном приспособлении окружающей среды к своим централизующим и стандартизирующим формулам. Благодаря изыскательской работе Яна Дауве ван дер Плега теперь можно пояснить, как работает эта логика на примере возделывания картофеля в Андах¹⁰⁰. Ван дер Плег называет местную практику выращивания картофеля в Андах «кустарной»¹⁰¹. Земледелец приступает к работе, имея исключительно разнообразную экологическую среду, и стремится не только успешно приспособиться к ней, но и постепенно её улучшить. Знания и умения фермеров Анд позволили им добиться весьма ценных результатов как с точки зрения чисто производственной, так и в смысле надежности и сохранности урожая. Типичный фермер возделывает где-то от двенадцати до пятнадцати отдельных участков на основе чередования земель¹⁰². Из-за широкого разнообразия условий (высота нахождения участка, почвенный состав, история его возделывания, наклон, ориентация к ветру и солнцу) каждое поле можно считать уникальным. Само представление о «стандартном поле» в подобном контексте – пустая абстракция. «Некоторые поля содержат только одну культуру, другие – от двух до десяти, иногда смешанных в одном и том же ряду, а иногда чередующихся рядами»¹⁰³. Каждая культура по-своему полезна. Разнообразие культур позволяет производить эксперименты на местах с новыми сортами и гибридами, фермеры обмениваются ими и оценивают каждый из них, и многие полученные таким образом картофельные сорта становятся известными благодаря своим уникальным характеристикам. Период времени от появления нового сорта до его практического использования на полях – по меньшей мере пять или шесть лет. Каждый сезон предоставляет возможность нового раунда правильной работы, тщательно продуманной заранее, с учётом итогов урожая, цен, заболеваний картофеля и изменения условий на участке в предыдущем году. Такие хозяйства представляют собой ориентированные на рынок опытные станции с хорошими урожаями, большой адаптируемостью и надежностью. Возможно, еще более важно, что эти хозяйства не только выращивают культуры – они воспроизводят фермеров и сообщества с навыками растениеводов-селекционеров, гибкой стратегией, экологическими знаниями, а также со значительной уверенностью в себе и независимостью.

Сравните логику такого «кустарного» производства картофеля с логикой, свойственной научному сельскому хозяйству. Процесс начинается с определения идеального типа растения. «Идеал» определяется главным образом по урожаю. Затем профессиональные растениеводы-селекционеры начинают синтезировать сорта, которые могли бы объединиться, чтобы сформировать новый генотип с желательными характеристиками. Тогда и только тогда сортовые растения начинают выращиваться на опытных участках, чтобы определить условия, при которых будет реализован потенциал нового генотипа. Основной метод научного сельского хозяйства является обратным кустарному производству в Андах, где земледелец начинает с участка, его почвы и его экологических данных, а только потом выбирает или совершенствует сорта, которые, вероятнее всего, будут хорошо расти при подобных условиях. Разнообразие культурных сортов в таком сообществе в значительной степени отражает разнообразие как местных потребностей, так и экологических условий. В научном выращивании картофеля, напротив, отправной точкой служит новый сорт или генотип, при выращивании которого прилагаются все усилия, чтобы преобразовать и усреднить полевые условия так, чтобы поле отвечало определенным требованиям генотипа.

Логика, при которой начинают с идеального генотипа и потом преобразовывают природу для согласования с условиями его роста, имеет некоторые предсказуемые последствия. Вся последующая работа по существу представляет попытку переделки фермерского поля с целью соответствия генотипу данного растения. Она обычно требует применения азотных удобрений и пестицидов, которые должны быть приобретены заранее и применены в верное время. Как правило, также требуется режим полива, который, по-видимому, во многих случаях может обеспечить только ирригационная система¹⁰⁴. Выбор времени для всех операций (посадка, возделывание, внесение удобрения и т.д.) скрупулёзно регламентируется. Логика такой практики – логика, даже отдаленно не проверенная на земле, – должна преобразовать всех земледельцев в «стандартных» фермеров, выращивающих определенный генотип на определённых почвах спланированных полей и руководствующихся инструкциями, напечатанными на семенных пакетах, об определённых удобрениях, пестицидах и требуемом объёме воды. Это и есть логика гомогенизации и действенного ограничения местного знания. На уровне, где эта гомогенизация успешна, генотип, вероятно, короткое время будет преуспевать в смысле производственных достижений. И наоборот, на том уровне, где такая гомогенизация невозможна, генотип потерпит неудачу.

Когда работа сельскохозяйственного специалиста состоит в том, чтобы довести фермерские участки до единообразного состояния, которое позволит проявить перспективы нового культурного сорта, нет никакой нужды в дальнейшем проявлять внимание к большому разнообразию условий, при неизменности некоторых из них, на существующих фермерских полях. Гораздо удобнее попытаться навязать научную абстракцию полям (и жизни фермеров), чем собирать фактические данные снизу, осложняющие простое унитарное исследовательское решение. При неподатливом экологическом разнообразии Анд, такое решение было бы гибельным¹⁰⁵. Сельскохозяйственные специалисты редко задают себе вопрос, (как это сделал задолго до революции русский агроном С.П. Фридолин), а не могли ли они в своей работе пойти неверным путём: «Он осознал, что его работа фактически наносила вред крестьянам. Вместо того, чтобы изучить местные условия и только потом пытаться осуществить сельскохозяйственную практику, подходящую для этих условий, он попытался «усовершенствовать» местные методы ведения хозяйства таким образом, чтобы они были сообразны абстрактным стандартам»¹⁰⁶. Неудивительно, что научное сельское хозяйство склонно одобрять создание больших искусственных проектов и сооружений – ирригационных схем, огромных спланированных полей, инструкций по применению удобрений, оранжерей, пестицидов, – которые дозволяют гомогенизацию и управление природой, чтобы поддерживать «идеальные» экспериментальные условия для избранных генотипов.

Здесь, я думаю, скрыт еще более важный урок. Явный набор инструкций применяется тогда, когда ситуация становится стандартной. Чем более статичным и одномерным является стереотип, тем меньше нужды в его творческой интерпретации и адаптации. В Андах, заключает Ван дер Плег, «правила» обращения с новым сортом картофеля были настолько узкими, что оказались просто непереводимы на разнообразные диалекты местного сельского хозяйства. Одна из главных целей государственных упрощений – коллективизации, конвейерных линий, плантаций и запланированных сообществ – свести действительность до такого наипростейшего состояния, чтобы правила были справедливы для большей части ситуаций и обеспечивали бы руководство к действию. На том уровне, где возможно подобное упрощение, те, кто создают правила, могут на деле снабжать руководством и инструкциями. Во всяком случае, такова внутренняя логика социально-экономической и производственной деквалификации. Если окружающая среда может быть упрощена до такого состояния, где правила действительно играют такую большую роль, значит, те, кто формулирует эти правила, значительно расширили свою власть. Соответственно, они уменьшили власть всех прочих. На том уровне, где они преуспели, земледельцы с высокой степенью независимости, имеющие навыки, опыт, уверенность в своих силах и способность к адаптации, заменены на строго следующих инструкциям. Такое ограничение в разнообразии, действиях и существовании, по определению Джекобс, представляет своего рода социальную таксидермию.

Новый картофельный генотип, как показывает Ван дер Плег, обычно терпит неудачу,

если не сразу, то в пределах трех или четырех лет. В отличие от множества

местных разновидностей, новый культурный сорт может с успехом работать при более узком наборе окружающих условий. Другими словами, должно выполняться много ограничений, чтобыновый сорт дал хороший урожай, и если любое из этих условий выполняется не так, как надо (слишком долгая жара, поздняя доставка удобрения и т.д.), урожай сильно страдает. В течении нескольких лет новые генотипы «станут неспособными к воспроизводству продукции даже в малых количествах»¹⁰⁷.

Однако на самом деле огромное большинство крестьян Анд не являются ни

чисто традиционными земледельцами, ни бессмысленными последователями учёных

специалистов. Наоборот, их методы представляют собой уникальные практические сплавы стратегий, которые отражают их цели, средства и местные условия. Если новые сорта картофеля соответствуют их целям, они могут посадить некоторые из них, но, вероятнее всего, они смешают их в посадках с другими сортовыми культурами, а также используют органическое удобрение или произведут вспашку плодородного травяного поля (люцерна, клевер), а не применят стандартный пакет удобрений. Они постоянно изобретают и экспериментируют с различными севооборотами, выбором подходящего времени и методами прополки. Но ввиду именно этой особенности тысяч подобных «приусадебных экспериментов» и преднамеренного невнимания к ним со стороны специалистов, их практика не рассматривается как научное исследование. Являясь по натуре политеистами, фермеры, когда дело доходит до сельскохозяйственной практики, быстро перенимают всё, что кажется им полезным, из работы эпистемологической формальной науки. Зато учёные-исследователи, воспитанные монотеистами, кажутся почти неспособными к восприятию неформальных экспериментальных результатов практики.

Заключение

Не стоит удивляться тому огромному доверию по отношению к высокомодернистскому сельскому хозяйству, которое было у его приверженцев и специалистов-практиков. Это доверие обязано беспрецедентно высокой производительности сельского хозяйства на Западе, а также мощи и престижу научных и индустриальных революций. Поэтому неудивительно, что догмы высокого модернизма, как талисманы истинной веры, обычно принимались во всем мире некритически и с твёрдым убеждением, что именно они осветили путь к сельскохозяйственному прогрессу¹⁰⁸. Я полагаю, что эта некритическая и, следовательно, ненаучная вера в факты и методы того, что стало кодифицироваться как научное сельское хозяйство, и несёт ответственность за его неудачи. Логическим следствием слепой веры в квазииндустриальную модель высокомодернистского сельского хозяйства зачастую являлось явное презрение по отношению к методам истинных земледельцев и к тому, чему можно было научиться у них. Поскольку истинно научный подход требует скептического и беспристрастного исследования этих методов, современное сельское хозяйство, будучи носителем слепой веры, проповедовало презрение к ним и, в итоге, неприятие.

Следовало более внимательно отнестись к деятельности реальных земледельцев в Западной Африке, да и вообще везде, экспериментирующим всю жизнь, ведущим сезонные опыты на своих приусадебных участках, результаты которых они объединяли в свой постоянно эволюционирующий набор методов. Поскольку эти экспериментаторы были окружены сотнями и тысячами других местных экспериментаторов, все они делились между собой исследовательскими находками и багажом знаний предыдущих поколений, систематизированных в народной мудрости, можно сказать, что они имели мгновенный доступ к общедоступной внушительной исследовательской библиотеке. В то же время бесспорен и тот факт, что они выполняют большинство своих исследований без надлежащей экспериментальной проверки и поэтому предрасположены к получению ложных заключений из своих результатов. Они также ограничены в материалах для научных исследований; микропроцессы, наблюдаемые только в лаборатории, неизбежно ускользают от них. Также нет уверенности, что экологическая логика, которая, кажется, срабатывает хорошо на отдельной ферме на протяжении долгого периода, даст в совокупности надёжные результаты для всего региона.

Однако с другой стороны – и это тоже важно – западноафриканские земледельцы

имеют в своём распоряжении всю жизнь для скрупулёзного наблюдения за местными условиями, а также превосходное, собранное по крупицам, знание среды, на которое не может и надеяться никакой ученый-исследователь. И позвольтеобратить внимание на то, какие они экспериментаторы. Их жизни и жизни их семейств напрямую зависят от результатов их полевых экспериментов. Учитывая эти важные преимущества их положения, можно было вообразить, что сельскохозяйственные ученые примут во внимание то, что в действительности знают эти фермеры. Неспособность учёных на это, утверждает Говард, составляет большой недостаток современного научного сельского хозяйства: «Подход к проблемам сельского хозяйства должен начинаться с поля, а не с лаборатории. Успех в открытии существенных фактов практически полный. При этом наблюдательный фермер и крестьянин, который всю свою жизнь прожил в близком контакте с природой, могут оказать наибольшую помощь исследователю. Мнения и взгляды крестьянства во всех странах достойны уважения; всегда есть серьёзное основание для их методов; в некоторых вопросах, вроде культивирования смешанных культур, они до сих пор являются новаторами¹⁰⁹. Говард поверяет большинство своих собственных результатов относительно почвы, перегноя и взаимодействия корней скрупулёзными наблюдениями местной практики сельского хозяйства. И он с пренебрежением относится к тем сельскохозяйственным специалистам, которым «не приходилось делать выбор самим» – то есть тем, которым никогда не приходилось наблюдать свою собственную культуру от посадки до сбора урожая¹¹⁰.

Откуда тогда антинаучное презрение к практическому опыту? Для него имеются по крайней мере три причины. Первая – «профессиональная» причина, упомянутая ранее: чем больше знает земледелец, тем меньшую значимость представляют для него специалист и его ведомства. Вторая причина является простым следствием высокого модернизма, а именно презрения к истории и прошлому опыту. Поскольку ученый всегда связан с современным, а местный земледелец с прошлым опытом, который модернизм игнорирует, ученый полагает, что он не многому научится из этого источника. Третья причина состоит в том, что практическое знание представлено и кодифицировано в форме, непроницаемой для научного сельского хозяйства. С узко понятой научной точки зрения, ничего нельзя утверждать до тех пор, пока это не доказано в жёстко управляемом эксперименте. Знание, которое приходит в любой форме из других источников, кроме как методов и средств формального научного процесса, не заслуживает серьёзного внимания. Имперская претенциозность научного модернизма признаёт знание только в том случае, если оно приходит через апертуру, созданную экспериментальным методом для допуска информации. Традиционные методы, излагаемые так, как они называются на практике и на простом народном языке, заведомо выглядят не заслуживающими внимания, не говоря уже о их верификации.

И все же, как мы видели, земледельцы изобрели и усовершенствовали множество

методов, которые хорошо работают, позволяя получать нужные результаты в производстве урожая, защите от сельскохозяйственных вредителей, сохранении почвы и т.д. Постоянно наблюдая за результатами своих полевых экспериментов и сохраняя те методы, которые достигают цели, фермеры открыли и усовершенствовали практику ведения хозяйства, которая работает без знания точных химических или физических причин своего действия. В сельском хозяйстве, как и во многих других сферах, «практика долгое время предшествовала теории»¹¹¹. И в самом деле, некоторые из этих успешных практик, которые на деле учитывают большое количество одновременно взаимодействующих переменных, никогда не могут быть полностью описаны научными методами. Поэтому мы обращаемся к более тщательному исследованию практического опыта, знания особого рода, которое во вред себе проигнорировал высокий модернизм.

Глава 8: приручение природы

1. Чтобы убедиться, что даже наиболее древние леса частично обязаны человеческой деятельности в течение столетий, см., например, Darryl Posey, "Indigenous Management of Tropical Forest Eco-Systems: The Case of the Kayapo Indians of the Brazilian Amazon," Agroforestry Systems 3 (1985): 139-58; Susanna Hecht, Anthony Anderson, and Peter May, "The Subsidy from Nature: Shifting Cultivation, Successional Palm Forests, and Rural Development," Human Organization 47, no. 1 (1988): 25-35; J. B. Alcorn, "Huastec Noncrop Re­source Management: Implications for Prehistoric Rain Forest Management," Human Ecology 9, no. 4 (1981): 395-417; and Christine Padoch, "The Woodlands of Tae: Traditional Forest Management in Kalimantan," in William Bentley and Marcia Gowen, eds., Forest Resources and Wood Based Biomass Energy as Rural De­velopment Assets (New Delhi: Oxford and ibh, 1995).

2. Для продаваемых на рынке культур в полностью коммерциализированной системе максимизация прибыли редко точно совпадала бы с максимизацией объема урожая. Там, где был недостаток в рабочей силе, земледельцы будут больше заинтересованы максимизацией урожая на единицу рабочей силы, а если бы земля была недостаточна, центр интереса лежал бы в урожае в расчете на акр.

3. Paul Richards, Indigenous Agricultural Revolution: Ecology and Food Produc­tion in West Africa (London: Unwin Hyman, 1985), p. 160; в этой главе я полностью полагаюсь на эту блестящую книгу. Ричардс предан научному сельскохозяйственному исследованию, но настаивает, чтобы это исследование проводилось без предубеждения по отношению к существующим методам африканских фермеров и чтобы оно отражало фактические проблемы и цели местных земледельцев.

4. Специфические структурные и институциональные интересы, приводящие к сельскохозяйственной политике, приспособленной к государственную власти, городскому потреблению и элитарным экономическим интересам, разъяснены убедительно Robert Bates in MarketsandStatesinTropi­calAfrica: ThePoliticalBasisofAgriculturalPolicies (Los Angeles: University of California Press, 1981). Мой анализ имеет дело с более глубокими источниками политических ошибок, находящихся вне политико-экономического поля зрения Бэйтса.

5. Jack R. Harlan, Crops and Man, 2nd ed. (Madison, Wis.: American Society of Agronomy, Crop Science Society of America, 1992), p. 5.

6. У большинства зерновых – а все они относятся к семейству трав - это привело к своего рода симбиотической мимикрии. Каждая ведущая зерновая культура имеет в этом семействе один или больше сходных по внешним признакам «обязательных сорняков», которые хорошо растут при тех же полевых условиях, что и данная культура, но вызревают раньше и высеиваются повторно, таким образом сохраняясь в обрабатываемой почве.

7. Harlan, Crops and Man, p. 127 (курсив автора).

8. В малайской деревне, где я выполнял полевые работы в течение двух лет, каждый из старых земледельцев знал названия и свойства приблизительно восьмидесяти сортов риса.

9. Фактически участок земли, расчищенный под пашню, или поле само является мощным фактором отбора для сопротивления. Даже если земледелец случайно выберет семена для следующего сезона или просто оставит урожай, находящийся на поле, чтобы он повторно отобрал себя, сопротивление следующего урожая увеличится, это явление называется полевым сопротивлением. Какая бы порода (включая случайные пересечения и мутантов) ни выстаивала лучше всего через какое-то время против вредителей, неблагоприятной погоды и так далее, она сама внесет вклад, волей-неволей, оставив большее количество семян к урожаю следующего сезона. См. Harlan, CropsandMan, pp. 117-33.

10. «Вероятно, полное генетическое изменение, достигнутое фермерами за тысячелетия, гораздо больше, чем достигнутое за прошедшие сотню или две лет систематических научных усилий» (Norman Simmonds, PrinciplesofCropImprove­ment [New York: Longman, 1979], цитировано Jack Ralph Kloppenberg, Jr., Firstthe См.d: ThePoliticalEconomyofPlantBiotechnology, 1492-2000 [Cambridge: Cam­bridge University Press, 1988], p. 185). Как будет видно, я многим в этой главе обязан прекрасному анализу Клоппенберга.

11. James Boyce, "Biodiversity and Traditional Agriculture: Toward a New Pol­icy Agenda—a Pre-Proposal" (неопубликованная работа, январь 1996 г.). См. также Boyce, "The Environmental Impact of North-South Trade: A Political Economy Approach," Working Paper 1996-3, Department of Economics, University of Massachusetts, Amherst, 1996. На деле отношение между современными разновидностями и традиционным сельским хозяйством – скорее однонаправленная зависимость, чем дополнение. Традиционное сельское хозяйство не нуждается в современном как в условии своего существования, а современное сельское хозяйство целиком зависит от генетического капитала земли – пород. На этом основании Бойс приводит доводы в пользу сохранения в месте нахождения (в противоположность хранению в банках семени) и развитии пород своей защитой традиционного земледелия в этих центрах.

12. Привлекательность внешнего вида зависела от эстетических ценностей, которые часто заметно расходились с урожайностью, вкусом и даже доходностью. В американской традиции давать награды фруктам, овощам и домашнему скоту, выведенному на соревнования на сельскохозяйственных ярмарках, первый приз уходил к идеальному колосу зерна или идеальной свинье несмотря на тот факт, что они могли быть экономически невыгодными в терминах доходности. Конечно, если покупатель был готов оплачивать достаточную «эстетическую премию» для идеальной свиньи, то эстетика и прибыль могли совпадать. См. Kloppenberg, First the См.d, p. 96.

13. Там же, p. 117. Следующие два наблюдения также основаны на том же пассаже.

14. R. E. Webb and W. M. Bruce, "Redesigning the Tomato for Mechanized Pro­duction," in Science for Better Living: Yearbook of Agriculture, 1968 (Washington: United States Department of Agriculture, 1968), p. 104, цит. там же, p. 126. Клоппенберг продолжает: «Гибриды были особенно привлекательны для овощной промышленности, и шпинат, морковь, огурцы, капуста, цветная капуста и т.д. были гибридизированы и перепроектированы, чтобы позволить не отбирать, а только поверхностно осматривать, собирать урожая машиной» (там же.). Стоит отметить, что, кроме урожая, механического культивации, сортировки и упаковки некоторые культуры еще раньше подвергались отбору и селекции.

15. Там же, p. 127.

16. Jim Hightower et al., Hard Tomatoes, Hard Times, Final Report of the Task Force on the Land Grant College Complex of the Agribusiness Accountability Pro­ject (Cambridge: Schenkman, 1978).

17. Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Agricultural Board, Division of Biology and Agriculture, United States National Research Council, Ge­netic Vulnerability of Major Crops (Washington: National Academy of Sciences, 1972), p. 21.

18. Там же, p. 12.

19. Другой эффект генетической однородности состоит в том, что он делает целую популяцию растений уязвимым к тем же самым факторам окружающей среды.

20. Первым математическую модель эпидемий растений разработал ван дер Планк. Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Ge­netic Vulnerability of Major Crops, pp. 28-32.

21. Та же самая логика справедлива для человеческих болезней. При прочих равных условиях распределенные поселения более здоровы, чем сконцентрированные. Городские поселения в Западной Европе не воспроизводили себя по крайней мере до девятнадцатого века; они зависели демографически от пополнения более здоровым населением сельской местности. По причинам эпидемиологическим разнообразие и свободное расселение ассоциируется со здоровьем, а биологическая однородность и концентрация – с высокой смертностью. См. Alfred Crosby, Ecological Imperialism: The Biological Expansion of Europe, 900-1900 (New York: Cambridge University Press, 1988), and Mark Ridley, "The Microbes' Opportunity," Times Literary Supplement, January 13, 1995, pp. 6-7.. Роль свободного расселения во время эпидемий была признана намного раньше, чем были поняты причины главных эпидемических заболеваний. См., например, Daniel Defoe, A Journal of the Plague Year (1722; Harmondsworth: Penguin, 1966).

22. Подобны, но не вполне. Как мы узнали, безоглядное использование антибиотиков на людях и пестицидов на зерновых культурах приводит к обратному эффекту – патогенные факторы, которые выступали целью нападения, часто приспосабливают и видоизменяются быстрее, под давлением селекции, чем успевают обороняться человек или растение. По этой причине создаются новые поколения пестицидов, чтобы держаться хоть на один шаг впереди патогенными факторами, а инфекционные болезни, такие, как туберкулез или холера, некогда побежденные, возвращаются в еще более ядовитой форме. См., в этом контексте, Randolph M. Nesse and George C. Williams, Evolution and Healing: The New Science of Darwinian Medicine (Lon­don: Weidenfeld and Nicolson, 1995).

23. David Pimentel and Lois Levitan, "Pesticides: Amounts Applied and Amounts Reaching Pests," BioScience 36, no. 2 (February 1986): 87.

24. Kloppenberg, First the См.d, pp. 118-19. Во всем мире хлопковые и высокоурожайные разновидности риса поглощают самую большую долю пестицидов.

25. И опять – существуют поразительные аналогии человеческих эпидемий с развитием стойкого наследственного сопротивления вирусным и бактериальным болезням. См. обсуждение Джоном Уорго малярии и ее возбудителя, москита анофелес, в Our Children's Toxic Legacy: How Science and Law Fail to Protect Us from Pesticides (New Haven: Yale University Press, 1996), pp. 15-42.

26. «Широкое использование гербицидов прошло не без потерь. Из сорока пяти ятрогенически вызванных (то есть вызванных нашим использованием пестицидов) болезней хлебных злаков, тридцать были вызваны гербицидами» (Kloppenberg, Firstthe См.d, p. 247). Литература также изобилует случаями инсектицидов и других агентов, имеющих косвенные, но одинаково разрушительные последствия. В 1995 году, например, массивное применение малатиона, чтобы справиться с долгоносиком в Штате Техас, также убило много полезных насекомых, вызвав таким образом нашествие армий червей, съевших почти весь урожай свеклы. См. "Where Cotton's King, Trouble Reigns," New York Times, October 9, 1995, p. A10, and Sam Howe Verhovek, "In Texas, an Attempt to Swat an Old Pest Stirs a Revolt," New York Times, January 24, 1996, p. A10.

27. Committee on Genetic Vulnerability of Major Crops, Genetic Vulnerability of Major Crops, p. 6.

28. Там же, p. 7 (подчеркнуто мною).

29. Там же, p. 1. Малый урожай гороха, в 1969 году выращиваемого коммерчески, объяснялся тем, что 96 процентов его было представлено только в двух разновидностях. Небольшая генеральная репетиция бедствия была засвидетельствована в 1970 году в случае овса. «Чудесный овес», Викторию, разводили специально, потому что он хорошо сопротивлялся всем формам грибов-вредителей. В 1940 г. он распространился по всей стране., а в 1946 г. разразилась разрушительная эпидемия. Поскольку овес в то время не был широко распространенной культурой, как веком раньше, о бедствии широко не сообщалось.

30. Впечатляющий перечень таких случаев см. Kloppenberg, First the См.d, p. 168.

31. James B. Billard, "More Food for Multiplying Millions: The Revolution in American Agriculture," с фотографиями Джеймса Р. Блэйра и иллюстрациями фермы будущего Дэвиса Мельцера, National Geographic 137, no. 2 (February 1970): 147-85. Эта статья стала предметом уничтожающей критики Уэнделла Берри в The Unsettling of America: Culture and Agriculture (San Francisco: Sierra Club Books, 1977), глава 5. Замечательно, как мало из того, что обещала статья, эта «информированная» фантазия, сбылось в 1997 году. Революция в биотехнологии и генная инженерия, конечно, наиболее важное изменение в сельском хозяйстве, однако они являются едва ли не пятнышком на его горизонте по сравнению с проблемой генетической уязвимости и использования пестицидов.

32. См. Albert O. Hirschman, Development Projects Observed (Washington: Brookings Institution, 1967).

33. Прекрасный анализ пяти таких схем (четыре из них – частные, и одна общественная, а именно, схема выращивания земляных орехов 1947 г. в Танганьике), см. Nancy L. Johnson and Vernon W. Ruttan, "Why Are Farms So Small?" World Development 22, no. 5 (1994): 691-706.

34. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, pp. 63-116. В этом обсуждении я буду попеременно использовать термины «поликультурные» и «смешанные посевы». Смешанные посевы – форма поликультурности, в которой вторая культура находится между рядами первой. Смена культур относится к последовательности культур, сменяющих друг друга на одном поле и, таким образом, представляет собой также форму поликультурности.

35. Чем суровее климат, тем меньше биологическое разнообразие. Когда мы подходим к тундре, число разновидностей деревьев, млекопитающих и насекомых уменьшается. То же самое, конечно, справедливо для климатических зон, создаваемых постепенным подъемом в гору.

36. Цит. по Paul Richards, "Ecological Change and the Politics of African Land Use," African Studies Review 26, no. 2 (June 1983): 40. Ричард также ссылается на Дадли Стэмпа, который приблизительно в то же самое время с энтузиазмом писал о более широкой применимости африканских методов для борьбы с эрозией почвы: «Недавнее путешествие по Нигерии убедило автора, что местные фермеры уже разработали схему сельского хозяйства, которое в принципе не может быть улучшено, оно может быть улучшено только в деталях. И как уже осуществлено в некоторых областях, эта схема позволяет почти полностью защитить почву от эрозии и потери изобилия. Может быть, африканцы тем самым вносят вклад в решение больших проблем эрозии почвы в других областях» (p. 23).

37. Edgar Anderson, Plants, Man, and Life (Boston: Little, Brown, 1952), pp. 140-41. Само собой разумеется, что сады, которые описывает Андерсон, отчасти потому настолько разнообразны, что сельские жители хотят вырастить многие из пищевых продуктов, необходимых для пропитания, чтобы не платить за них на рынке. Это, однако, не относится к визуальному беспорядку.

38. Richards, IndigenousAgriculturalRevolution, p. 63.

39. Там же, p. 70.

40. Наиболее традиционные системы земледелия, поликультурность или ротация культур, комбинируют таким образом зерновые и бобовые культуры.

41. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, pp. 66-70.

42. H. C. Sampson and E. M. Crowther, "Crop Production and Soil Fertility

Problems," West Africa Commission, 1938-1939: Technical Reports, part 1 (London: Leverhulme Trust, 1943), p. 34, цит. там же, p. 30. Смешанное землепользование (поликультурное) не следует путать со смешанным сельским хозяйством, в котором ферма производит разные культуры (обычно каждая на своем участке) и домашний скот – в европейской модели мелкого фермерства.

43. Richards, "Ecological Change and the Politics of African Land Use," p. 27.

44. Это – только один пример того, как выбор техники находится под влиянием общего выбора фермера – серьезное соображение, но ни в коем случае не единственное.

45. Строго говоря, многие из этих преимуществ можно было получить, выращивая на каждом из множества крошечных участков единственную культуру. При этом, конечно, были бы потеряны те преимущества поликультурности, которые упомянуты ранее.

46.. «Микоризальная ассоциация» относится к симбиотическому отношению между грибницей некоторых грибов и корней растения.

47. Rachel Carson, Silent Spring (1962; Boston: Houghton Mifflin, 1987), p. 10.

48. Фермеры, производящие чистую продукцию, иногда выбирали смешанное землепользование как путь ухода от использования удобрений и инсектицидов. Наиболее обычное препятствие определенным (не всем) формам поликультурности – то, что они являются слишком трудоемкими в условиях недостатка рабочей силы. Трудно сказать, какая часть из этой затраты труда объясняется тем фактом, что фактически все машины предназначены исключительно для монокультуры. Один пионер, Вес Джексон, продемонстрировал, что в течение трехлетнего периода и в чисто производственном отношении поликультурное хозяйство выигрывает у монокультурного. Тот факт, что достижения поликульторного хозяйства становятся больше во второй и третий год, говорит о том, что за этот эффект несет ответственность взаимодействие между этими двумя культурами (Jackson, "Becoming Native to This Place," paper presented at the Program in Agrarian Studies, Yale University, New Haven, November 18, 1994). Джексон, подобно Говарду, прежде всего заинтересован в развитии такой формы сельского хозяйства, которое сохранит или улучшит его основной капитал – почвы. Такое сохранение менее актуально в устойчивой пойме, но сугубо важно в экологических зонах с хрупкими почвами (например, на склонах гор). Поликультурное хозяйствование кажется особенно подходящим для достижения этой цели.

49. Сравнительные экспериментальные экологические исследования прерии подтвердили первоначальную предпосылку Дарвина, что более разнообразные экосистемы более производительны и пластичны. Экологи университета штата Mиннесота сравнили 147 участков в сотню квадратных футов, которые были засеяны различным количеством случайно выбранной разновидности травы. «Чем большее количество разновидностей имел участок, тем больше была биомасса растений и больше азота он сумел взять в процессе роста»; «меньшее количество разновидностей давало более редкий рост и больше азота извлекало из верхних слоев почвы». После засухи участки с большим количеством разновидностей быстрее возвратились к полной производительности, чем это произошло с участками с меньшим количеством разновидностей. Производительность резко увеличивалась с каждой разновидностью, вплоть до десяти, а каждая разновидность, добавленная после того, прибавила намного меньше к полной производительности. В конечном счете это теоретически доказывает, что дополнительные разновидности могла бы оказаться жизненно важными в защите экосистемы против крайностей погоды или вторжения вредителей. См. Carol Kaesuk Yoon, "Ecosystem's Pro­ductivity Rises with Diversity of Its Species," New York Times, March 5, 1996, p. C4.

50. Эти преимущества могли бы включать, в плане стоимости, более низкие расходы на удобрения и пестициды.

51. Те, кто исследуют порядок, который лежит в основе очевидно турбулентных естественных систем (облака, водные потоки, воздушная буря, эпидемии и т.д.) противопоставляют то, что они называют фрактальными системами, линейным системам. Ключевое различие, важное для нас, – гибкость и устойчивость фрактальных процессов, которые могут переживать пертурбации и функционировать в широком диапазоне частот – общее качество многих биологических процессов. Напротив, линейные процессы, как только они сойдут с рельсов, продолжают идти под новым углом, и никогда не возвращаются к первоначальному диапазону равновесия. Поликультурность, в этом смысле, имеет большую терпимость к беспорядкам.

52. До определенного пункта. Джекобс показывает, как успех окрестностей влияет на ценность собственности, которые подрывают некоторые использования и в конечном счете преобразуют место. В представлении Джекобс никакого равновесия нет, есть только цикл, который начинается неоднократно в различных частях города.

53. Переложное земледелие также обычно распространено в Юго-Восточной Азия и Латинской Америке.

54. Harold C. Conklin, Hanunoo Agriculture: A Report on an Integral System of Shifting Cultivation in the Philippines (Rome: Food and Agriculture Organization of the United Nations, 1957), p. 85. Невозможно оторваться от дотошного отчета Конклина, не ощутив священного ужаса от широты знаний и навыков этих земледельцев.

55. И это, конечно, отчасти было причиной того, что такие популяции часто оставались в этом состоянии или сбегали в «негосударственные» места.

56. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 50. Ричардс продолжает: «Парламентский заместитель государственного секретаря по колониям, В. Дж. A. Ормсби-гор, суммирует позицию дня, замечая, что в Сьерра-Леоне (Западная Африка), например, естественный лес был безжалостно разрушен, чтобы найти девственную почву для культивирования риса» (pp. 50-51).

57. Там же, p. 42.

58. См. там же, глава 2. Ричардс заключает: «Что касается плодородия, современная наука о почве подтверждает справедливость приверженности лесных фермеров к сжиганию, а фермеров саванны – к «удобрению» и «компосту» (p. 61). Превосходный анализ методов сжигания в Гондурасе, см. Kees Jansen, "The Art of Burning and the Politics of Indigenous Agricultural Knowledge," paper presented at a congress entitled "Agrarian Questions: The Politics of Farming Anno 1995," May 22-24, 1995, Wageningen, The Netherlands.

59. Richards, Indigenous Agricultural Revolution, p. 43. В этом контексте Ричардс принимает предпосылку о единственном испытании жизнеспособности – по рыночной эффективности.

60. Там же, p. 61.

61. Либиг полагал, что его формулы достаточно для всех почвенных проблем.